Лиза

Стоял жуткий зной. Все живое и неживое едва двигалось. Или не двигалось. Неподалеку стояла машина с закипевшим двигателем. Собака лениво растянулась в тени. Было ощущение, что я один держусь. Правда вокруг меня жужжала муха, но и та скоро шлепнулась. Немного спустя я увидел кафе, а из окна показалась Лиза. Она увидела меня и помахала. Рыжеволосая и жизнерадостная девушка. Я задумался. Она рыжеволосая и жизнерадостная… Эти вещи никак не связаны – рыжие волосы не повод для радости. Стоп. Я не собирался никого унижать. У меня темные волосы, но я не слишком счастлив. Да будь я хоть чертов блондин. Тогда почему Лизе хорошо? Я бы объяснил это тем, что у нее там кондиционер. Хотя нет. Меня бы такие удобства не побудили улыбаться на все четыре стороны. Если только кондиционер не упадет мне на голову, сделав меня дурачком с вечной улыбкой. Проблемы счастья терзали мое воображение, пока я ковылял к Лизе. Они терзали особенно сильно, когда я переходил опасную дорогу. Я витал в мыслях. Но тут просигналила машина. Она промчалась в метре и чуть не сбила меня. Меня даже качнула в сторону от ее ветра. Нельзя так сильно задумываться, топая через трассу. Лучше быть несчастным, но живым. Хотя. Если подумать. А думать придется. А сейчас надо шевелить ногами, чтобы наконец оказаться в прохладе кафе. Я скрипнул дверью и оказался внутри заведения. Видимо, нерыбный день – столы пустовали, кроме одного. Из посетителей был только какой-то странный мужчина. Он был в шляпе, а на ней написано «бородач». Он действительно был бородатый. С крупным лицом. Шляпа у него была забавная, но я бы смеяться не стал. Потому что лицо у него выглядело серьезно. А взгляд тяжелее свинца. И смешно, и страшно. Гротеск во плоти. Стало понятно, что он успел многое повидать в жизни. А потом устал от этого. А потом ему стало до фонаря. Он пил пиво и ел фисташки. А потом я увидел Лизу. Она посмотрела на меня и улыбнулась. Ее красивые зубы засияли. И она сияла. А мое лицо не излучало никаих эмоций. Причем всегда. Мне с такой физиономией только в покер играть. Хотя в душе я живой человек. Я напрягся и скупо улыбнулся. – Привет, – говорю ей. – Привет, Саша! – ответила она. – Как дела? – Да все хорошо! Я сел на высокий стул за барную стойку, а Лиза была по ту сторону. Она налила мне пиво. Я говорю ей, что жарко сегодня. Она посмеялась. И сказала, что ей любая погода нравится. Я слегка улыбнулся. Было слышно радио. И треск фисташек. Что касается Лизы. Мы с ней не спим. Мы знакомы недавно. Она знает, какое пиво я пью здесь по выходным. Она знает, что я консультант в магазине. И это все. В какой-то момент бородач начал орудовать пассатижами. Он зажал в них одну фисташку слишком сильно, и она лопнула. Куски полетели во все стороны, а один застрял у него в волосах, торчавших из-под шляпы. А вообще Лиза мне нравилась. Но я стеснялся ее. Я прыгал с парашюта – и мне по барабану. У меня было много девушек. Но чем больше тебе кто-то нравится, тем сильнее ты стесняешься. Ведешь себя как кретин. Это называется «закон Мерфи»: все идет не так, как надо. Я пил пиво и разговаривал с Лизой. Я сказал, что буду увольняться – достала эта работа. Поищу что-то получше. А она говорит, что ей нравится ее работа. Вскоре загремело небо, и задул ветер. Немного осталось. Минут 20. Может, 15. И солнечная улица станет серой и мокрой. Я задумался и упер глаза в стену. Мои глаза были темные и пустые. Они хотели чем-то наполниться. Как черные дыры. Вернее, дырочки. Да не только глаза – все органы чувств. Они сегодня хотели уловить что-то полезное, духовное. Но вокруг была только бездуховность. Радио с дурацкой попсой. Барная стойка с пивом. Бородач с фисташками. И Лиза. С ней я думал о низменном. Иногда заходили посетители. Покупали салаты, пирожки. Некоторые брали пиво, но пропускали максимум пару стаканов и уходили. А мы с бородачом были как марафонцы, которые не любят короткие дистанции. Мозг требовал ответа на вопрос: почему грустно в эту минуту, сегодня, всегда? Почему кто-то нашел счастье, а кто-то нет? Из радио пел Газманов. Он пел, что хмурые дни не оставляет себе, а ясные оставляет. Мужчина иногда подходил, брал добавку и возвращался за стол. Он немного покачивался, и глаза его спьяну блуждали. Да я и сам был уже подогретый. Верка Сердючка пела, что все будет хорошо, она это знает. – Тебе ли знать? – раздался низкий голос бородача. Если ты заговорил с певцами из радио, то тебе уже хватит. Но это не про этого посетителя. А я представлял, как мы с Лизой голые лежим на кровати. Когда я смотрел на нее, она поправляла волосы и кокетливо улыбалась. Подходя ко мне, она всегда облокачивалась на барную стойку. Будто специально, чтобы ее майка свисала. Так открывался вид на ложбинку между титьками. Это интереснее, чем вид со смотровой в Нью-Йорке. Так что, думаю, Лиза была не против пошалить. Скоро застучал дождь. Потом еще сильнее. Еще и еще. А потом небо озверело. Заливало так сильно, как будто атлантический океан падал с неба. Или хотя бы Баренцево море. Несмотря на шум дождя, я слышал как трескаются фисташки. А потом я увидел огромную искру в небе. А потом она грохнула так, что уши заложило. Но минут через 5 ливень усмирился. Я говорю Лизе: – Блин, дождь. Она подошла ближе и снова наклонилась. Я упер глаза в ее ложбинку. А она мне говорит: – Ну и что, мне и такая погода нравится! Она снова посмеялась. В ее словах всегда звучало настроение. Едва заметная улыбка – ее постоянная черта. Эта легкость жизни заражала. Лиза была богата на эмоции, а я засасывал их как пылесос. Сам я – существо, лишенное эмоций. Вот и получается, что я унимал ее буйное пламя. А она зажигала меня. Я жил и двигался медленно. Как коала. У меня была слабая жестикуляция, а Лиза была оживленная, но без суеты. Мы дополняли друг друга. Я хотел ее. С другой стороны – что если мы проведем бурную ночку? Моя жизнь станет приятнее? По опыту знаю, что нет. Все новое будоражит. Когда я добьюсь этого, дофамин брызнет в мозг. И мне станет хорошо. Но это будет недолгая радость. Она выветрится также быстро, как запах шампуня с волос. Пиво окончательно ударило мне в голову, и я говорю Лизе: – Мы с тобой как инь и ян. Она улыбнулась такой странной фразе и спросила: – Что-что?! – Ты мне нравишься, говорю. Она подошла ко мне, облокотилась на барную стойку, мило взглянула и говорит: – Правда?! – Правда. Я перевел глаза с губ на титьки. Они будто звали меня из под майки. Глядя на ее грудь, я говорю: – Мы с тобой как инь и ян, мы должны слиться в одно целое. Она говорит: – Саша, ты такой классный! – Отлично, – отвечаю я, – нам мешает только барная стойка между нами. – По-моему, между нами еще твоя девушка! – Она уже месяц как не моя девушка. – А что так?! – Мне давно не нравились эти отношения. Из-за спины послышался голос бородача: – Ты не обретешь счастья. Я подумал, что он сказал это в пустоту. Но потом он повторил: – Ты никогда не обретешь счастье, сынок! Лиза показала мне, что мужчина обратился ко мне. Я обернулся. Он сидел за столом. Его тяжелый взгляд блуждал где-то в районе меня. Его тело качалось. Стол был весь в скорлупе с островками пролитого пива. – Ты охотник за миражами, – качал он пальцем. Не хватало еще с этим экземпляром разговаривать. И вдобавок он любит высокие фразы. Я бросил на него взгляд недоумения. Он отвлекся на фисташку, пытаясь расколоть ее пассатижами, но не мог. Фисташка постоянно выскальзывала и падала на пол. Я повернулся к Лизе, покрутил пальцем у виска и слегка улыбнулся. Она посмеялась. Я взял ее за руку и говорю: – У меня дома есть бильярд, хочешь сыграть? – Ты меня приглашаешь к себе?! – игриво спросила Лиза. – Да. – Ну, я даже не знаю, – сказала она, пытаясь показать смущение. Бородач говорит: – Тебя докучает работа. Тебя тяготили отношения с девушкой, и вы расстались. И ты печалишься от любой погоды. И в зной, и в дождь ты несчастен. Я говорю: – А подслушивать нехорошо! – Хорошо подслушивать! – поднял он палец вверх. – Я тоже был молод, как ты, и полон надежд. Я искал счастья. Я решил не слушать его патетические речи. Хотя что-то в этой околесице меня зацепило. Я снова обратился к Лизе: – У меня есть очень красивый кий из мореного дуба, я хочу показать тебе его. Она засмеялась и сказала, что не против посмотреть мой кий. Снова послышался голос сзади: – Я посещал цигун. Мы пропускали небесный и земной потоки через себя, чтобы накопить ци. Я на секунду обернулся к нему. Мужчина говорил так старательно, что иногда у него летели слюни изо рта. – Но затем эти медитации наскучили. Мой ум суетился во время практики. И я не нашел в этом радости. Мы с Лизой делали вид, что не слушаем. Я держал ее за руку и мы строили друг другу глазки. – Слушай меня, сынок! – брызнул слюной бородач. – А затем я учил философию. Еще Эпикур говорил, что смысл жизни – получать удовольствие. Но удовольствие нужно искать не в алкоголе. Затем мужчина взял кружку с пивом, она раскачивалась у него в руке. Он с трудом поднес ее ко рту. Отпил. Половина потекла по его заросшему подбородку. – На чем я остановился, сынок? Я не стал отвечать. Оратор вспоминал слова. Я сказал Лизе, что на кии прикольные узоры, ей понравится. – А, вспомнил, – сказал мужчина через пару минут. – Эпикур однажды изрек, что вино – это ложное удовольствие. Истинное удовольствие – это знание. И я стал получать знания. Но скоро обнаружил, что и знания не есть счастье. Я говорил Лизе, что шары в бильярде тоже красивые. – Сынок! Я искал счастье повсюду! Плотские утехи. Смена работы. Тантрический секс. Экстрим. Половое воздержание. Бизнес. Спорт. Общество анонимных алкоголиков. Где меня только черт не носил. И все это вздор! Я сказал Лизе, что еще у меня есть кальян. И мой любимый вкус – ментоловые леденцы. Если что, покурим. Лиза говорит: – Мужчина, мы уже закрываемся! – А ты, дочка, счастлива! – говорит духовный учитель. – Потому что не ищешь. Ты просто радуешься жизни. – Мужчина, повторяю, мы закрываемся! – сказала она еще громче. Наш наставник покачивался. Его речь стала невнятной – язык впустую болтался во рту. Но он старался докричаться до нас. И стал говорить громче: – Счастье, сынок, не ищут! – поднял палец бородач. – Счастьем просто наслаждаются! – кричал он, брызгая слюной. – Мужчина, я сейчас вызову полицию! – говорит Лиза. – Либо ты будешь счастливым без причины, как эта девушка. Либо будешь гоняться за миражами, сынок! – кричал наставник. – Я тебе сейчас помогу, – говорит он, пытаясь встать. Он встал на ноги и тут же полетел обратно на стул. Упавший центнер оказался роковым для стула, и он треснул. Мужчина свалился на пол. Лиза на всякий случай взяла большой красный огнетушитель. Духовный учитель боролся с гравитацией. И ему даже удалось оторвать тело от пола. Я сказал Лизе, чтобы она звонила в полицию. Я ей говорю, что все будет хорошо. Мужчина наконец-то поднялся. С натяжкой можно сказать, что он стоял вертикально. Он взял пассатижы со стола. Цепляясь за окружающие предметы, он перемещался в мою сторону. Иногда почти падал, но не сдавался. – Я тебе помогу преодолеть душевные волнения, сынок! – говорил он. Он приблизился ко мне. Я слегка онемел от его действий. Мужчина говорит: – Иногда можно убрать душевные муки. Для этого нужно причинить себе физическую боль. Сейчас я расплющу тебе палец, и ты заорешь. А меланхолия тут же сгинет. Он разжал пассатижы и потянулся за моим пальцем, но я отдернул руку. Лиза была активнее и залила его пыл огнетушителем. Через секунду голова учителя была полностью покрыта пеной. Но он продолжал говорить, и с его губ летели ошметки пены. – Не ищи, а наслаждайся! – объяснял он. И тут Лиза нанесла контрольный удар огнетушителем. И оратор пал. Но даже лежа, он продолжал что-то бормотать. Наконец появилась полиция. И буйный человек отправился в отдел. Убитых ноль. Из раненых только пьяный мужчина. Но больше досталось стулу. Лиза скоро вернулась в свое обычное состояние и посмеялась над этой околесицей. Я как обычно лишь слегка улыбнулся. Мы с Лизой наводили порядок. Я вспомнил, что хотел сегодня получить что-то духовное и завис в мыслях с метлой в руках. Да, мне попался этот странный человек. Но в его словах есть зернышко правды. Я поймал себя на мысли, что снова где-то витаю. О духовном я подумаю завтра, а сегодня – о низменном. Я посмотрел на Лизу. Она кокетливо посмотрела на меня. Мы убрали горы скорлупок, лужи пива и сломанный стул. И как будто ничего и не было. Лиза закрыла кафе, и мы пошли играть в бильярд.