Все из-за треклятой сосны

Келрик бродил по лесу уже полдня. Каждые два часа он натыкался на уже знакомое дерево, рычал на него и выбирал новое направление. Снова неправильное. А все потому, что нечто неведомое тянуло его к этому дереву. Странный манящий запах. И не простой, а альфьего гона. Сильный аромат самца, медовый, с легкой имбирной горчинкой и примесью лимона. Словно лекарство от всех болезней. В который раз вернувшись к потрепанной временем сосне, Келрик заскулил. Он шел на ярмарку, чтобы продать последние семейные ценности, и на свою голову решил срезать путь. Сначала его вела вперед широкая тропинка, а потом она все сужалась, пока окончательно не пропала в высоком мхе. Он уставился на ненавистное дерево и пнул его. — Нечистые! — вскрикнул он, хватаясь за ушибленную ногу. Первое время он даже немного радовался, наслаждаясь запахом и чувствуя жар внизу живота, но теперь злился. — Дурацкие дебри! В ответ мальчишке послышалось злое недовольное карканье. С сосны на него уставились огромные черные птицы. Вороны! Планируя с ветки на ветку, крылатые монстры приближались. Этот лес славился аномальными зверями уже давно, но Келрик считал это сказками. И вот к нему приближались защищающие свое гнездо, наверняка находившееся неподалеку, чудовища, размах крыльев которых достигал всех двух с половиной метров вместо обычных полутора. Юноша вздрогнул, осекся и понесся от них прочь. Он остановился только тогда, когда понял, что больше не слышит птиц. Отдышавшись, Келрик огляделся. В этот раз он выбежал не к сосне, а к незнакомому холму, поросшему еще не поспевшей черникой. Ему показалось, что за пригорком виднеется дорога в город. А там и ярмарка! Обрадовавшись, паренек понесся через низкорослые кустики, но, к его удивлению, спустившись с холма, увидел не знакомый тракт, а унылую серую башню, опутанную плющом. Решив, что терять ему уже все равно нечего, он подошел ближе к строению. Необычный серебристый камень искрился на солнце, а в тени покрывался причудливыми узорами-трещинками. За них усиками цеплялся не то хмель, не то дикий виноград. Зазубренные зеленые листья скрывали все оконные проемы в башне. Двери тоже не было видно. Подумав было, что внутри давно никто не появлялся, мальчишка собирался пойти искать дорогу, но его обоняние вновь привлек запах меда с имбирем и лимоном. Сладко-горькое наслаждение щекотало ноздри еще сильнее, чем возле треклятого дерева. Облазив все канавки вдоль круглой стены и обпрыгав все доступные выступы, юноша-таки нашел лазейку. Слегка обвалившееся окошко, к которому он мог подтянуться. Омега пусть и был юн, а тело его еще не до конца сформировалось, но обладал значительной силой для своего пола. Как единственный оставшийся в семье отпрыск фермеров, он с детства много времени проводил в полях, ходил за скотиной, таскал воду с колодца… Иными словами, мышцы его были весьма развиты. А не как у богатеньких фиф. Свалившись совсем не грациозно внутрь башни, Келрик отряхнулся и потянул своим вздернутым пятачком воздух. След альфы нашелся мгновенно. И вел он на самый верх. Пронесшись по лестнице, мельком осматривая интерьер, омежка остановился у массивной двери. От нее так и фонило альфой. Этим незнакомым, но таким родным. — Я знаю, ты там, — звонким голосом прокричал Келрик, пару раз ударив кулаком по резному дереву. Ответом ему была тишина. Тогда он активнее забарабанил в дверь. — Отзовись! Я тебя чую! — вопил он, не переставая надоедливо стучать в покои хозяина с потрясающим запахом. Он хотел увидеть владельца (или узника!) башни, обнять его, приласкать, сделать что угодно, даже отдать самое дорогое. Ну, не сразу, конечно. Но этот прячущийся молчаливый гад так и не изволил ему показаться! Терпение омеги закипало. Мало того, что сныкался посреди леса, так еще и в комнате заперся. Неслыханно, а вдруг он судьба его, Келрика, бедного фермерского сына. Которую он ждал всю свою, пусть и краткую, сознательную жизнь! — Выходи! — уже немного отчаявшись, мальчик решил сменить тактику. — Эй, я заблудился. Неужели ты оставишь помирать в лесу маленького омежку, уже вечереет, гигантские птицы скоро выйдут на охоту, а мне нужно еще добраться до города, а потом возвратиться домой! Помоги мне, умоляю! Сидевший по ту сторону двери альфа послушал слезные причитания непрошенного гостя и сдался. — Как встанешь лицом к самой заросшей стороне башни, повернись вправо и туда ступай, через полчаса увидишь дорогу, ведущую в город. Возвращайся домой не через лес, — бархатистым голосом отозвался мужчина. В каждом слоге звучала непонятная сила и уверенность. Услышав его, омега сразу поверил. Его так удивило то, что незнакомец все же подал признаки жизни, что он забыл о банальной вежливости. — Покажись, пожалуйста! Я… я должен как следует поблагодарить тебя! — вспомнил он о главном. — Ты просил помочь, я помог. А теперь уходи. Покинь это место. И никогда. Никогда. Не возвращайся, — перейдя на утробное рычание, сказал обитатель серой обители. Но омега не желал оставлять обладателя так зацепившего его аромата. Он хотел хотя бы увидеть мужчину. Обнюхать, потереться носом о могучую грудь, прижаться бедрами к его выступающему альфьему достоинству… Юноша осекся. Замечтавшись, он просидел под дверью еще добрых сорок минут. Близились сумерки. Хозяин башни не находил себе места. Запах потревожившего его юнца становился все насыщенней, он боялся сорваться, снести эту чертову дверь и овладеть глупцом. Паренек был невинен, как капля росы, как росток, только прорезавшийся из земли. Пах он очаровательно, нежно, но в то же время дерзко. Как воздух после разразившейся грозы — пролившимся дождем и необыкновенной свежестью леса. Как дикий олененок, омывшийся в роднике. — Меня зовут Келрик Белль. Родители дали мне двойное имя, представляешь? В нашем роду принято давать омегам два имени, но лишать фамилии, ведь мы, повзрослев, войдем в другую семью. В городах давно так не делают. А как тебя величать? — Арен, — коротко ответил альфа. Арен д’Анторье не назвал полного имени, поскольку семья его была известна не только в этих землях, но и во всей стране. Да и сообщи он его, омега бы не поверил. Разве встретишь в лесу принца? — Я шел на ярмарку, знаешь, продать кое-что. Эти побрякушки передавались из поколения в поколение, но теперь должны послужить платой за дальнейшее существование. Прошлый год был неурожайным, мы потеряли немало денег, а теперь нам не на что закупать удобрения и корм для животных. Братья мои давно покинули деревню и живут в городе, видел я их, работают, ходят не в старой заштопанной одежде, да в новых кожаных сапогах! О корнях забыли, плевать им. А я покинуть семью не могу. Куда меня, без роду возьмут. Разве что столы протирать да в конюшне убирать. И то, коли повезет, — грустно вещал Келрик, сев на прохладный пол. — А выходить замуж не хочу, ложиться под нелюбимого альфу, что может быть отвратительнее? — Ты прав, — тихо произнес Арен. Но омега услышал. — Покажись мне, а? — Ладно. Только не жалуйся потом, — владыка башни тяжело поднялся, встав на затекшие ноги, без усилий поднял засов на двери и… потянул ее на себя. А потом глядел в след убегающему в немой панике мальчишке. Лес этот был проклят. И птицы стали монстрами не просто так. Но самым главным чудищем был он, Арен. С него все началось пятнадцать лет назад. Принц славился своей любовью к природе, умом и добропорядочностью. А еще красотой. Идеальный королевский сын. Да только суждено ему было родиться вторым в правящей семье. И старший брат его ненавидел, завидовал черной завистью. И однажды, накануне свадьбы принца с молоденьким графским отпрыском, планировавшейся не только из выгоды, но и по большой их взаимной любви, наследник короны совершил немыслимое. Уговорил он темную сущность помочь ему совершить злое дело. Пожелал он брата унизить, лишить титула и любви, а омегу-красавца присвоить себе как супруга или любовника. В обмен на сердце старшего брата, лесной демон согласился. И обратила всеобщего любимца, принца Арена д’Анторье, в урода. За три дня у него выпали все волосы, кожа стала такой тонкой, что рвалась от малейшего давления, причиняя неимоверную боль, тело отвергало любую еду, извергая ее обратно, отчего юноша сильно исхудал. От прежних ярких голубых глаз молодого мужа осталась лишь дымка, залитая кровью, зрачки его стали алыми. Вместо улыбки на некогда изящном лике теперь виднелся оскал меж впалых щек, клыки выпирали вперед, оголяя почерневший язык. С лицом вампира и телом прокаженного Арен все еще верил в искреннюю любовь своего партнера. Но тот, увидев однажды новый облик жениха, отказался от брака в пользу кронпринца, так кстати поддерживающего его и каждый день навещающего, ласкового и заинтересованного, готового подставить свое плечо. Поддавшись искушению, омега отдался старшему брату, чем завершил проклятье демона. И любимого сына, ставшего пугающим всех страшилищем, не без пролитых слез правители сослали в отдаленную провинцию, поселив в башне без дверей. Раз в месяц ему привозили провизию и питье, сопровождаемые письмом от родителя-омеги, который продолжал верить в свое дитя и искал по библиотекам способ его исцелить. И нашел. Только истинного любовь спасет проклятого, и отдать этот избранник судьбы должен не только душу, но и тело. Продолжая поиски, о-король не заметил змею на груди их семейства. Через некоторое время после изгнания Арена оставшийся в столице принц связал себя узами брака со своим темным лесным помощником. И через пару лет необъяснимая болезнь свалила с ног короля, спасения от которой не предвиделось. Узнав обо всем этом, добровольно заточенный в башне альфа не отчаялся. И попросил своего доброго и любящего папу прекратить поиск его спасения и переключиться на лечение отца. Вдруг выход все же есть. Арен потерял надежду обрести человеческий облик, но не жалел об этом. Он осознан прелести такой отшельнической жизни. Свежий воздух, трели соловьев, любимые книги (в первую очередь, рыцарские романы) и время. Да, масса свободного времени, которое он не тратит на внешний вид, не надобно ему больше красивых платьев да доспехов, нет уроков верховой езды и этикета, кончились званые балы и торжественные ужины. Он свободен! Последним хобби альфы стало вырезание деревянных фигурок животных, которых он наблюдал из окна. А сейчас он решил изобразить посетившего его обитель мальчишку с запахом грозы. Из-под ножа медленно выступали аккуратные черты омеги. Острые скулы и тонкие губы, миндалевидные глаза. Жаль, что он не сможет передать их красивый глубокий цвет. Темный, как туча, но со светлыми крапинками. Игриво поднятый носик и небольшие ушки, за которые были убраны лишние прядки волос, собранных в небрежный короткий хвост. Омега был одет в обычную деревенскую одежду, но Арен пожелал вырезать его в традиционном придворном наряде. И с изящной диадемой на голове. Как раз в то мгновенье, когда он нанес последний, завершающий штрих, в дверь постучал знакомый кулачок. — Арен? Извини, что я так сбежал. Альфа ничего не ответил. Чувствовать себя разбитым снова ему не хотелось. Но все-таки гнать Келрика он не решился. Практически бездумно завершив тот вечер, кое-как продав безделушки и получив за них меньше запланированного, омега вернулся домой. Узнав, что он получил недостаточно денег, ему даже пригрозили розгами. И послали в город снова. Юноша не смог пройти мимо развилки и снова свернул на лесную тропу. Он сам не понял, как вышел к башне, в этот раз он не плутал по сосняку часами и не встретил страшных воронов. — Ты видел гигантских черных птиц? Их и так называют предвестниками беды и даже смерти, а здесь они еще и очень большие. Тебе не страшно тут жить? — ласково проговорил омега, рассматривая причудливые узоры на камнях. — Я бы, наверно, очень боялся. Так от тебя убежал, а мне теперь стыдно. Ты же помог. И я сам просил тебя выйти. И, и… обидел тебя? Немного рассказав о своем очередном походе в город, юноша все-таки покинул принца, который так и не подал голоса, а принялся вырезать еще одну фигурку. И за ней — следующую. К следующему визиту у него стояло двенадцать статуэток разных размеров и все с лицом маленького болтливого гостя. — Это снова я. Но скоро я не смогу приходить. Меня собираются отдать замуж за купца. За какого-то старого осла! Потому что за меня хорошо заплатят. Если бы я мог как-то добыть денег, то… а, не будет этого, — вяло закончил Келрик и уткнулся головой в колени. — Вот бы просто жить здесь с тобой. Я могу, что хочешь делать, убирать, стирать, еду добывать. Прости. Забудь. Я просто не знаю, что мне делать дальше. Арен думал, что омега заплачет, но вместо всхлипываний и поскуливания услышал звонкие шлепки по щекам. — Я смогу! Устроюсь работать в таверну! Или к конюху, плевать! Да хоть на лесопилку. Пока, Арен! Я все-таки вернусь. Альфа провожал из окна взглядом удаляющуюся фигурку и размышлял. Пришла ему в голову одна идея. Но предложить мальчику он ее не успел. «В следующий раз, в следующий раз, когда малыш придет, я…» — думал он. И продолжал вырезать. От омеги не было вестей неделю. И это очень волновало хозяина серой темницы. Он с тревогой вглядывался в лес, но кроме зверей не замечал никого. На восьмой день, когда Арен решился покинуть свою келью ради поисков мальчишки, он все-таки объявился. Парень был неожиданно молчалив. Он лишь поздоровался. — Что случилось, Келрик Белль? — как можно более нежным тоном спросил хозяин башни. Он сильно волновался за юношу и даже осознал причину. Альфа не находил себе места все это время, а омега каждый раз приходил сюда несмотря на страх — тому лишь одна причина. Но Арен боялся поведать об этом своему гостю. — Обычно ты разговорчив. — Они запретили мне работать где-то, кроме нашей семейной фермы. А это значит… значит, что я не смогу добыть денег. Вчера меня возили в город, я не смог улизнуть, поэтому не пришел к тебе. И потом представили меня тому ослу! Он страшнее тебя в сто раз, честное слово, — мальчик истерично хохотнул. — Вот бы ты меня похитил. Я был бы… счастлив. — Закрой глаза. Я тебе кое-что дам. Продавай их по две-три. Если спросят, их делает твой друг, но поскольку он не может ходить, ты продаешь их вместо него. Попробуй. Я не знаю, будут ли они иметь спрос. Изящные деревянные фигурки приглянулись многим, детишкам нравились зверьки, взрослым — изображение омеги в разных одеждах. Народ посмеивался над тем, что все они копируют личико продавца, но с удовольствием отсыпали горстку медяков. Начав с двух, омега теперь иной раз успевал продать двадцать за полчаса. Дольше он не сидел, и желающие это знали. Он облюбовал местечко неподалеку от главной площади, его скрывала тень листвы садовых деревьев, посаженных вместо изгороди одним из местных обитателей. Хозяин этого дома, добродушный дедок-альфа был только рад появлению симпатичного мальчишки и нередко угощал его свежими фруктами или овощами, а в благодарность получал статуэтки. По дороге в город Келрик обычно забегал захватить новую партию деревянных сувениров, поболтать с милым ему мужчиной, а вечером возвращался, чтобы оставить там полученные монетки. Юноша хотел на скопленные деньги купить плугового коня. Может, не очень сильного, но зато своего. С ним он смог бы ускорить обработку семейной земли, возить больше продуктов на продажу. Келрик не понимал, почему родители сами не желали приобрести жеребца, ведь продают молоко, творог и прочие продукты торговцам, заезжающим в деревню, а в городе за такие свежие и качественные товары дали бы в два, а то и три раза больше денег. И не пришлось бы за бесценок носить туда дедушкины украшения и подарки. Отец отмахивался, не желая обсуждать «дела взрослых» с ребенком, а папа вздыхал и лишь холодно смотрел. Однажды вечером мальчишка решил рассказать своему другу из башни о своем предке. Об о-дедушке по отцовской линии. Этот старик застал внука уже сваленным тяжелой болезнью, но с трезвым умом, он оберегал кроху и подарил ему второе имя — Белль. Он недолюбливал омегу, избранного его сыном, и оставлял после себя цветущую обширную ферму, от богатств которой осталось теперь не так уж много, лишь три поля да десяток немолодых коров. Омегу терзало упадочное состояние имения, но права голоса он не имел. Когда дедушки не стало, его запрягли в работу и перестали слушать. Братья, встав на ноги, покинули семью, хотя отец пытался убедить их остаться. Когда Келрик был меленьким, он хорошо ладил с ним. А теперь лишь сторонился. Папаню же он подсознательно ненавидел, а после ухода братьев увидел, какой он змеюка. Не желающий пачкать руки и вообще работать, он сбросил все обязанности на отца и меня. Мы вытягивали дело, как могли, но сил не хватало. Отец нанял соседских омег помладше меня в помощники, чтобы ходить за скотом. Стоило нам достичь результатов, папка пожелал выдать меня замуж, да еще разжиться свободными деньгами, якобы на приданое, и продать дедушкины безделушки, оставленные мне. Я попытался воспротивиться, но тогда он стал истеричным, встречал меня, как непослушную животину, обхаживая тростниковой палкой, и трепал нервы отцу. Я не знал, что мешает выгнать его прочь или заставить снова работать. Разве не альфа должен стоять во главе семьи? Иногда вместо безделушек я продавал статуэтки и приносил вырученные за них деньги. Выходило меньше, но я хоть мог сохранить малую долю. Сохранить памятные украшения. Принц слушал исповедь малыша, не проронив ни звука, а потом тихонько приоткрыл дверь и прошагал к омеге, дрожащему в немом плаче. Арен позволил себе немыслимое — обнять не принадлежавшего ему омегу, да еще с его-то телом. Но Келрик лишь тепло прижался в ответ, уткнувшись лицом в облезшую тонкую шею и вдыхая медовый аромат. Они все чаще проводили время вот так, устроившись рядом, мальчика не пугала устрашающая внешность хозяина серых стен, а альфа наслаждался каждой секундой. Ему было достаточно и такой непродолжительной близости. Запах прошедшей грозы и свежей листвы сводил альфу с ума, он давно осознал, кем ему приходится дружелюбный омежка. Истинный. Так близко. Разве не судьба свела их? Принца, годами сидящего в башне, и фермерского сына, которого хотят выгодно продать в чьи-то гадкие руки. От мысли об этом у Арена загорались глаза, а зубы злобно скрипели, кожа на лице то и дело покрывалась новыми морщинками и трещинками с каплями крови. Но Келрик больше не сторонился его облика, ему стало не важно, что снаружи. Главное — душа. Они не заметили, как влюбились. Притяжение, пожалованное им судьбой, и доброта в сердцах связали их крепче стального прута. — Сколько тебе лет, Арен? — спросил в один прохладный предосенний день омега, прижимаясь к человеку, давно ставшего самым близким из всех. — За три десятка уж, — тихо ответил он, прищурив прозрачные веки. — А что? — Ты старше меня, но гораздо моложе, чем купец, которому меня хотят сбагрить. Я подслушал, чего ждет мой папаня. Это он обо всем договаривался, а отец не желает вмешиваться. Словно ему также плевать на сына. Когда у меня начнется первая течка, меня и отдадут. А я не хочу. Я решил, что я не вернусь домой. Давно надо было остаться здесь, пусть ты и был против, — омега хмыкнул и поднял взгляд на озадаченного альфу. — Я не чувствую изменений в своем запахе, но что-то мне подсказывает, что скоро начнется… — Да, аромат усилился, — поводив впалым носом, Арен глубоко вздохнул. Хотя он и не подавал виду, но возбуждение накатывало на него резкими волнами, подталкивая, как ему казалось, к невозможному. — Келрик, думаю, тебе стоит подыскать комнату в городе. — Я останусь здесь и проведу течку с тобой, — твердо заявил омега, покраснев как помидор. — Не думаю, что я подходящий кандидат, посмотри на меня, — готовый сдаться на милость мальчишке, прокаркал проклятый. Но в голосе его звучала надежда. — Ты лучший из всех возможных, — уверенно ответил парнишка, улыбнувшись. — Даже не думай сбежать! Когда омега не вернулся на ферму, никто не забеспокоился, отец предположил, что тот задержался и остался ночевать в какой-нибудь конюшне, чтобы не идти ночью. Второму родителю это не понравилось, но изменить это он не мог. Когда ребенок не появился и на следующий день, и на последующий, они забили тревогу, решил, что мелкий сбежал или спрятался, чтобы переждать те самые дни. Не найдя его следов в городе, они убедили стражников, что любимый сын мог потеряться в ужасном лесу, полном диких зверей и иных злобных тварей. Слух об этом долетел и до демона, следящего за тем лесом. Он расслабился, утонув в королевской роскоши и слепой преданности безвольного старшего принца, и упустил из виду мальчишку, наведавшегося в башню целое лето. Не остановила его магия, он смог обойти заклятую никого не пускать сосну, не боялся воронов и облика Арена. Демон разозлился собственной невнимательности. Пока городские ищут паренька, черные птицы по его приказу найдут глупыша и убьют. — Собирайся, мы едем к твоему братцу, — зашипел он на человеческую куклу и заказывая экипаж. — На перенос отсюда у меня не хватит сил. Пока карета с самой красивой парой столицы, коей она всем казалась, ехала через полстраны, вороны приняли приказ своего владыки и полетели к серому шпилю. — У меня нехорошее предчувствие, Келрик, — прошептал альфа, прижимая к себе хрупкое тельце. — Животные бегут. Они стояли перед окном и видели, как лес пустел и мрачнел. Словно по нему расползалась болезнь, огромное темное пятно надвигалось со стороны деревни. Это летели вороны. Когда крылатых чудовищ стало видно, принц уже закрыл омегу в незаметном подвале, рассыпав по люку сплетения плюща. А сам стал ждать, вооружившись припрятанным для особого случая мечом. Омега сидел тихо, вслушиваясь в шаги наверху. Долго прятаться ему было не суждено, течка подступала, а запах ощущался и за пределами башни. Он не выдавал местонахождение юноши лишь потому, что верхнее помещение основательно пропиталось его ароматом за последние дни. Пока принц, несмотря на лопающиеся лоскуты кожи и боль в руках, мечом отгонял ужасных воронов, до треклятой омегой сосны дошли стражники. Среди них был молодой маг, проходивший практику в местном гарнизоне, он заподозрил неладное и с помощью посоха нашел следы темной магии. Не без усилий пробив колдовство, мечники во главе с неокрепшим волшебником и родителями омеги вышли к черничному холму. Поднявшись, они узрели стаю черных как сама ночь чудовищ, кружащих вокруг серенькой башни, оплетенной диким виноградом. По одному они пикировали на бледную фигуру, рубившую воздух мечом. Двух птиц ему удалось зацепить. Сбитые, с обрубленными хвостами или крыльями, они надвигались на человека, желая исполосовать его когтями. Им было запрещено его убивать, но не мучить. Их собратья в небе вопили мерзкими голосами, стараясь добраться до ужасающих красных глаз принца. Неожиданно одна из птиц победно прокаркала, пробившись внутрь через окно. Альфа рванул внутрь, встал на замаскированный люк и приготовился к еще более жестокой схватке. Внутри у него было преимущество, гигантские птицы не могли здесь расправить крылья. Но все еще оставались клювы и когтистые лапы, постоянно нацеленные на искаженное страданиями лицо. Помощь пришла с неожиданной стороны. Отец Келрика без тени сомнения пронзил вилами одну из пернатых тварей. Стража разобралась с раненными воронами и не без помощи мага сбивала остальных. Еще пара успела вломиться внутрь башни, где столкнулась с разъяренным принцем. Он белесыми пальцами сжимал испачканный в грязной крови монстров меч. Отбросив ненужные мысли, альфа умело управлял оружием, грозно сверкающим в его руках. Наконец, последняя птица свалилась замертво. Арен с облегчением вздохнул, но не опустил меч, устремив взор на фермера и сопровождавших его стражников. Они с подозрением всматривались в уродливое создание, не желая вставать у него на пути, бледный человек стал бы опасным противником. Неожиданно снаружи донесся крик. Мага пригвоздил к земле оживший ворон. Он по-прежнему был мертв, голова его безвольно висела, а из клюва текла кровь, но тело двигалось, будто марионетка. — Ур. Ди. Шалах-да, — стоя посреди трупов, кто-то читал темное заклинание. — Руооо! Певучий голос превратился в ужасающий мерзкий рев, все птицы поднялись и встали вокруг возродившего их демона. И этим нечистым оказался… — Па? — один из поднятых трупов выволок Келрика из башни и швырнул под ноги лесному колдуну, постепенно открывшему свое тонкое, испещренное гнойными царапинами тело. В глазах омеги читалось отчаяние вперемешку со злобой. — Прочь! — Арен, отбившись от крылатых зомби, выскочил из башни и навис над мальчиком. — Ты! — демон оскалился. — Убирайся, червь. Иначе убью! — Никогда! — тяжело дыша, крикнул принц, изрядно израненный, ослабевший, закрывая свою дрожащую пару от темного существа. — Тогда сдохни! — вытянув костлявый перст в небо, демон резко опустил его, собираясь ударить по обоим молнией. Но вместо них разряд пришелся по нему самому. Пепельная кожа почернела от пламени, злые глаза вытекли по щекам, кровь закипела, и через мгновенье обугленное тело рухнуло на землю и рассыпалось в пыль. Радоваться было рано. Позади ничего не подозревающих солдат мелькнула изящная фигурка супруга кронпринца, да и сам королевич плелся следом безвольной живой куклой. — Все приходится делать самому, какая тлетворность, — взмах руки, и все стражники попадали, погруженные в сон. Молодой маг держался из последних сил, свалившись на колени. Демон в облике красавца-омеги медленно и неотвратимо надвигался на бессильного волшебника, куда ему тягаться с лесным колдуном. И он уже приготовился безмолвно атаковать заклинанием, как на него налетел старший брат Арена с ошалевшими глазами. Ему в живот воткнулись вилы, нацеленные на демона. Со смертью темной сущности, бывшей его мужем, разум отца Келрика прояснился окончательно. Еще в башне его понемногу начало отпускать, но контроль не спадал, а теперь он был полностью освобожден от влияния. — Жалкое насекомое! Портишь мою игрушку, — брезгливо заверещал демон, лишая посмевшего напасть на него возможности дышать. Пока он душил слабеющего фермера, его рубанул по спине подкравшийся альфа. Атака достигла цели, но рана тут же исчезла с нечистого и появилась на Арене. Ощутив на себе мощный удар, рассекший плоть почти до кости, он зарычал и отскочил прочь, встав между демоном и своим любимым в готовности защищать его из последних сил. — Бегите! Белль, уходи! Скорее! — отец назвал его совсем как в детстве, а по покрытому морщинами лицу сошла слеза. Всей своей массой он повалил демона, схватив его за руки и упершись коленом в грудь. И двое воспользовались предоставленной возможностью, кое-как выбравшись из леса. Времени у них было мало. А может, уже не осталось вовсе. Позади нарастал шум, и звучало противное карканье. Но очень кстати беглецам подворачивается на дороге королевский экипаж, запряженный четверкой. Кучера или стражи рядом не оказалось. Недолго думая, альфа и омега запрыгнули на карету и рванули вперед. Когда звуки погони пропали, они отвязали себе самого бодрого скакуна и уже не так спешно поскакали дальше. Потратив последние силы на побег, Арен потихоньку терял сознание. Мальчишке стоило больших усилий держать его верхом, потому он решился свернуть с дороги в лес. Келрик никогда не бывал в этой местности, но в теории знал, что северная провинция, куда их занесло, богата озерами, гротами и пещерами. А еще медведями и разбойниками, но они его волновали мало. Дошагав до небольшого углубления в скалах, не видного с тракта, достаточно маленького, чтобы там не жила стая хищников, но все-таки крупного, чтобы переночевать вместе с конем. Внутри было сухо и даже умиротворенно. Усадив полуобморочного альфу к стене, омега стащил с него окровавленные тряпки и начал медленно обматывать его лоскутами своей нижней рубахи. Он молился всем богам, чтобы его спутник пережил эту ночь. Превозмогая боль в животе и терпя противно скользящую по бедрам смазку, юноша набрал хвороста, перетаскал кучу травы, чтобы не спать на голой земле, и ушел за последним, но самым важным. В бреду альфа слышал перестукивание копыт, треск веток, он пытался звать своего возлюбленного, но тот не откликался. Решив, что малыш бросил его, он подумал: «Справедливо. Мало того, что урод, так еще и подыхающий. Белль…» Заметив завалившееся набок тело альфы, Келрик подбежал к нему с пропитанным ручейной водой мхом и сразу же выжал немного на лицо и пересохшие губы. Ощутив на себе влагу, Арен дернулся и сквозь туман увидел своего перепуганного мальчика. — Ты… не ушел… — слабо пробормотал альфа. Но в глазах его заиграли радостные искорки. — Как же я мог! — омега расстелил траву и помог альфе улечься, предварительно омыв его рану и снова перевязав. Его голос срывался на жалобный вой. — Я бы никогда тебя не бросил! Он сидел рядом, держал большую тонкую ладонь альфы и изредка всхлипывал, осознавая, что произошло там, у башни. Взгляд красных глаз бодрил его и придавал сил это пережить. Пока вдруг полупрозрачное лицо принца странно не исказилось. — Что случилось? Где болит? — вскрикнул Келрик и неожиданно рухнул под бок принца, хватаясь за живот. Его внутренности словно в кипятке варили, так он горел изнутри. — Я лучше выйду на улицу. Тебе надо отдыхать. — Стой… Не уходи. Пусть уж лучше я познаю тебя, прежде чем умереть от такого счастья, чем отпустить тебя, — прошептал Арен, закашлявшись. Перехватив маленькую сильную ручку омеги, он притянул ее к губам и поцеловал. Это было очень сухое, но нежное касание, словно увядший цветок. Они лежали рядом, постепенно теряя рассудок. Последние осколки здравомыслия улетучились, когда запах грозы заполнил своды пещеры. Как бы омега не пытался вести себя смирно, его тело само наползало на желанного самца. У Арена хватило сил лишь подняться и ровно встать, опираясь на шершавую стену. Стащив со слабого мужчины штаны, Келрик облизнулся. Он не впервые видел альфий член, но все равно удивился. Дернувшись немного вверх, ствол предстал во всей красе. Несмотря на бледную кожу и неполный стояк, он был весьма выразительным. Прямой и слегка утолщающийся кверху, сочащийся терпко пахнущим секретом… Омега вздрогнул и повернулся задом, встав прямо перед выразительным органом. Альфа немного сжал аппетитные полушария, предварительно оголив их, и медленно развел в стороны. А затем притянул на свое выступающее естество. — Дальше сам, — выдавил он, смахивая со лба пот. Умереть вот так? Почему бы и нет, решил принц. Келрик всеми силами цеплялся за реальность, но она все время ускользала от него. Ясность вернулась, когда он полностью насадился совершенно без подготовки. По его мягким стенкам обильно стекала смазка, поглощая член все глубже. Он чувствовал, как его распирает, тянет внутри, такого прекрасного чувства наполненности ему не хватало всю жизнь. Мальчик познал запретный плод, и был он сладок. Арен впился тощими пальцами в податливое тело, позволяя омеге задавать темп и иногда замедляя его, чтобы не свалиться от избытка ощущений. Его хрупкая, как древний пергамент, плоть рвалась и кровила, но это было неважно сейчас. Он чувствовал невероятное удовольствие от того, как его орган обжимает со всех сторон, как сдавливает его тугим кольцом. Наслаждаясь, как каждое движение действует на его член, он пытался забыть о мучительной боли. Рана, как он и ожидал, открылась, все сзади горело, перед глазами плыло, не то от льющегося пота, не то от скорого ухода в мир иной. Когда зрение стало полностью бесполезно, альфа начал медленно терять равновесие и уперся плечом в холодный камень, неожиданно один из особо сильных толчков заставил его оступиться и врезаться опухшей спиной в бугристую стену. Поперхнувшись будто раскаленным воздухом, альфа навалился на распаленного партнера и начал неистово вбиваться в хлюпающую дырочку. Пара движений, и последние силы покинули мужчину. Келрик проснулся от противного сквозняка, заползшего под него. Резко вскочив, он пошатнулся и осознал, что все это время лежал голышом на земле. Даже не на травяной подстилке. Следующей мыслью в его голове всплыло плачевное состояние Арена и опьяняющая эйфория от секса с ним. Усевшись на корточки и обняв колени, парнишка дал волю слезам. — Не плачь, Белль, — промурлыкал кто-то, также вставая на ноги. — Все будет хорошо, маленький. Подняв заплаканные глаза, омега испугался. На него смотрел обворожительный альфа, подтянутый, слегка небритый, с длинными вьющимися волосами, яркими голубыми глазами и идеальной улыбкой. И только тяжелый взгляд выдал в этом человеке ненаглядного Арена. Тот улыбнулся и притянул дрожащего юношу к себе, накрыв его дрожащие губы долгожданным страстным поцелуем и предлагая продолжить начатое ночью. Проклятье рассыпалось в последний момент, ударив со всей силы по лесному колдуну. Демон получил в одну секунду и мучительную рану, и отдачу от собственного заклинания. Он мгновенно взорвался от такой нагрузки. А тело альфы вернулось к облику пятнадцатилетней давности и задышало былой легкостью. Но смерть главного злодея не вернула к жизни ни отца Келрика, ни старшего брата Арена, ни других случайно погибших невинных людей.

+++

— Знаешь, Белль, — прижимая к себе любимого малыша, ворковал принц д’Анторье на ушко омеге. — Думаю, тебя удивит мой настоящий дом. — Если только там не так же тесно, как на этом коне, — хихикнул он в ответ, поглаживая выпуклый животик. — Ты так долго не хотел возвращаться. — Просто с тобой мне везде хорошо. Пара медленно приближалась к столице, ничуть не жалея о времени, проведенном в дали от людей, среди красивейших озер, скованных голубым льдом, и раскидистых заснеженных деревьев. Келрик мечтал отправиться в те места снова, когда его ребенок родится и подрастет, чтобы рассказать историю своей любви с чудовищем. А ведь все началось с треклятой сосны!