303 каратиста — утро. jimmy eat world — disintegration.
леша утром от хлопка входной двери просыпается. рукой шарит по второй половине кровати, тихо хмыкает — едва теплая. снова один. он ежится от прохладного ветерка, потому что у феди привычка дурацкая — открывать окна не спрашивая. и никогда их не закрывать потом. у смолова куча привычек, на самом деле, которые миранчук выучил. одна из них — никогда не оставаться на завтрак. да и в целом не задерживаться в чужой квартире дольше, чем на ночь. не царское это дело, наверное. будильник зазвенит лишь через двадцать три минуты и новый день заведет свою карусель. холодный душ, завтрак, тренировка. антон снова спросит почему лицо недовольное, но старший лишь отмахнется, взглядом выискивая знакомую спину и татуировки. когда-нибудь младший скажет, что леш, стоп, хватит, но это когда-нибудь потом. никогда скорее всего. потому что смолов — кот, который гуляет сам по себе. это знают все вокруг, а леша, дурак наивный, отрицает. думает все, что может у него получится приручить, приласкать, чтобы с ним остался этот кот. наивный маленький мальчик по имени леша. — что тебя в нем зацепить могло? антоша в лоб спрашивает, не подбирая и не выбирая выражения, потому так проще — врасплох заставать. он минут через десять тихое ясно, спасибо говорит, когда молчание на свой вопрос получает. леша лицо ладонями закрывает, локтями о стол опираясь, пока в голове воспоминание за воспоминанием, ночь за ночью. — не ревнуй, тох. старший на это тихое фырканье получает, да улыбается слабо, убирая ладони от лица. зацепил, так зацепил. еще давно, вспомнить бы дату точную, а не вроде это был чей-то день рождения, я напился и влюбился в федора смолова. а ты попробуй в него не влюбиться. это смешок вызывает, потому что шутка смешная, а ситуация страшная. — эй, брат твой где? — ты ведь не помнишь даже точно, как зовут меня. федя тогда мальчишку за локоть удерживал, вызывая такси, ведь второго такого одинакового уже кто-то утащил в свои лапы. юные, блять, таланты. мальчишка этот в такси засыпает, голову на чужое плечо без разрешения укладывая, заставляя глаза закатывать, а после — до квартиры тащить. только возле квартиры леша ключи из кармана достает, а после пальцами за чужой ворот пиджака хватается, уйти не давая. прекрасно осознавая, что все его действия сумасшедшие, но остановиться невозможно. ему бы сказать спасибо, что доставил домой, но получается совсем другое, потому что на губах следы от пота и вина. — поцелуй меня. федя на это лишь молчит, пальцы чужие не убирает, щурится слегка, понимая, что мальчишка на утро мало что вспомнит. за подбородок поднимает, заставляя в глаза посмотреть, но в пьяных омутах трудно что-то разглядеть. он целует, грубо, не церемонясь, прижимая к входной двери. забирает ключи, когда леша наконец разжимает пальцы, дверь открывая, заваливаясь в коридор. и все планы — идут по пизде. наверное, это была первая точка невозврата. — что ты делаешь? — вспоминаю. антон глаза закатывает, разливая шампанское по обычным бокалам, потому что все фужеры они разбили во время одного из переездов. после на лоджию уходит, чтобы поговорить с дашей, оставляя старшего слушать шипение шампанского, которое очередное воспоминание вызывает. он его не пьет, лишь вздыхает, как-то устало. вторая встреча происходит, когда федя сам на порог квартиры заявляется, а в руках — три бутылки шампанского. это много, но леша молча пропускает, пока смолов возле зеркала задерживается, где ярко красной помадой красуется ну ты псих. он хмыкает, а после на кухню проходит. миранчук совсем забыл про это милое послание от бывшей девушки. сказать что-то хочется, но лишь глаза закрывает, когда шампанское открывается. это уже вторая точка невозврата. — за мой переход. — за твой переход. леше спросить хочется почему именно со мной, но он молчит и слушает федю, кота этого, что сам явился без спроса. на часах уже полночь, плюс минус, когда шампанского осталось на пару-тройку глотков из бутылки, а душевая кабинка — самое уютное место. где-то на полу телефоны лежат, а из одного музыка играет. они вдвоем там, слава богу, помещаются. смолов поднимается, включая воду, переключая на душ, заставляя миранчука громко заматериться, а после глаза закрыть. одежда к телу липнет, сквозь шум воды слышится поднимись, заставляя лешу руки протянуть. федя на себя тянет и теперь все сумасшедшие поступки — его. я меняю юность на твои слова. — ты красивый, леш. — поцелуй меня. дежавю блядское. смолов целует, медленно, о кафель ладонями опирается, мальчишку к стене прижимая. вода стекает с волос и одежды, а леша носом по щеке колючей проводит, улыбается слабо. мокрую футболку вверх тянет, пальцами по татуировкам проводит, тихое нравится? слыша. кивает, как болванчик, потому нравится, весь целиком нравишься. кто-то из них рукой шарит, выключая наконец воду, но поцелуй очередной не разрывая. миранчуку кажется, что он сильнее пьянеет от смолова, нежели от шампанского. блять, как же ты пьянишь. они из душевой кабинки только минут через двадцать выбираются, оставляя за собой след из воды на полу. музыка играть продолжит приглушенно, там поется что-то про я хочу быть с тобой одним целым, пока вся мокрая одежда на полу возле кровати оказывается. федя в эту ночь понимает, что от мальчишки уходить не хочется, но нужно. только ему одному понятно зачем. в комнате душно, поэтому он окно на форточку открывает, бросая взгляд на спину бледную, а после дверью хлопает входной. с утра ты больше не мой. — он не остается на утро. никогда. — а ты надеешься, что он ради тебя правила свои поменяет? это же смолов. — я отвезу тебя, тош. антон глаза закатывает, а леша знает, что нет, ради него не будут ничего менять. никто и никогда. за все ночи и вечера, что федя у него был — на утро готовься просыпаться в одиночестве. ведь у них этих точек невозврата лишь больше стало, миранчук даже сбился немного. это все грустно, но сладко. ночная москва почему-то тоску вселяет, а антон давно в руки даши доставлен с извинениями. леша не пишет смс и не звонит, зная, что хозяин дома. он стучит, два раза, натягивая рукава оранжевой худи, ожидая, пока федя соизволит открыть дверь. — зайдешь? — пустишь? с губ усмешки не слетают, когда они одновременно говорят разные фразы. смолов дверь шире открывает, впуская мальчишку, что спрятаться в этой худи пытается. леша в квартире смолова не был ни разу, а теперь сам заявился без приглашения и предупреждения. — чай, кофе, воды? — тебя. на кухне подсветка приглушенная, из окна, что настежь открыто, доносится шум ночного города. федя шаг вперед не делает, потому что за него это леша делает, накрывая его губы своими. до кровати дойти сложнее, потому что все косяки собрать нужно, потому что от губ оторваться сложно. смол извинится за это после, обязательно, все синяки зацелует на спине этой, а пока лишь нависает над мальчишкой. леша из чужой квартиры уходит в половину пятого утра. оборачивается на спящего смолова, любуясь этой картиной минут пять, ведь редкость такая. дверью хлопает, лифт вызывает. на улице тихо и прохладно, город только просыпается. он ключи от машины из кармана достает, телефон с сиденья поднимая, чтобы сообщения от брата прочитать, а после — в тишине сидит. в моем мире наступает утро и это так не круто. федя утром от хлопка двери просыпается, а окно в спальне — закрыто. рукой шарит по второй половине, не чувствуя тепла. тебя нигде нет, к горлу пистолет. он хмыкает, поднимаясь с кровати, чтобы свежий воздух пустить в комнату. до пяти считает, вздыхает тяжело, а после толстовку натягивает, из квартиры выходя. леша вздрагивает, когда дверь водительская открывается. — я думаю, что пора прекратить. — прекратить что? — уходить друг от друга. в это утро многое меняется. леша за ладонь протянутую хватается, пока федя пальцы переплетает, обратно в квартиру ведя. смолов окна закрывает и больше руку леши не отпускает. осторожно губами касается всех синяков на спине, пока миранчук понимает, что смолов ради него — все свои правила поменял.все здесь люди. и всех здесь любят.