За шесть часов до этого.
Настенные часы показали ровно десять утра, когда девушка вышла из комнаты и сонная поплелась на кухню. Лиза налила чистой воды в электрический чайник, пританцовывая на холодном кафеле, и нажала на кнопку, после чего на протяжении пяти минут слушала, как закипает вода. Солнце пробивалось сквозь облака, грозившие всей Москве ливнем, и отражалось зайчиком от экрана дорогого смартфона девушки. Она росла в обеспеченной семье в Москве, но только с отцом: мать покинула их, когда Неред была ещё совсем ребёнком. Хотя и с папой у девочки отношения не ладились. У Романа, что вырастил её, был огромный бизнес, но сама Елизавета никогда не догадывалась, на чём он процветает. Пару раз папа брал её с собой на работу, она часами сидела в его кабинете, а иногда к ним в квартиру приходил какой-то рыжий паренёк, дабы присмотреть за десятилетней девочкой. На тот момент ему было всего семнадцать. Они хорошо общались, Лизе нравилось его присутствие, но единственная информация, сохранившаяся в её памяти о рыжем парне — это его имя. Даня Кашин. Они часто гуляли, пересекались у отца Лизы на работе, улыбались друг другу, но как только девушке исполнилось тринадцать — его и след простыл. Отец отмахивался, говорил, что слишком занят и вечно переводил стрелки, когда та пыталась выяснить, куда делся её знакомый. Однажды мужчина проболтался, что перевёл Даню в другой корпус, находящийся в Санкт-Петербурге, поэтому в родной для девушки Москве он вряд-ли теперь появится, ведь в Питере отцу Роману нужны профессионалы. Так и закончилась необычная дружба, и прекратилось общение. Так Елизавета и забыла о нём. Но сегодня она вспомнит… Чайник вскипел, поэтому русая медленно встала с нагретого места и потянулась за кружкой и заваркой для чая. В последнее время она пила только его. Достала с полки ещё одну кружку и также заварила в ней чай, но уже для своей подруги Ксюши, которой и собирается позвонить прямо сейчас, пригласив к себе. Неожиданно для неё самой в дверь кто-то позвонил, и был это явно не отец, обещавший вернуться через три дня из-за каких-то проблем на работе. Как только кипяток наполнил кружку, Лиза выбросила заварку, что успела окрасить воду в коричневый, и вместе с напитком поплелась открывать входную дверь. На пороге она увидела незнакомого мужчину ростом почти в два метра. Он грустно улыбнулся девушке и замер. На лице были разбросаны красивые веснушки, на нижней губе застыла алая кровь, а ментоловые глаза вглядывались в Неред. Она нахмурила густые брови и поморщилась. — Ты кто? Парень улыбнулся, по-доброму засмеялся. — Ты меня не узнала, — скорей грустно утвердил, чем спросил он, а после поправил рыжую чёлку, что спадала на веснушчатое лицо. — Эм, — протянула русая и схватилась за ручку двери, но незнакомец её остановил. — Стой! — выкрикнул тот и опустил на руку Неред свою массивную татуированную кисть, пока на его запястье поблёскивали золотые наручные часы, — Тут, короче, — замялся, — жесть. — Отпусти и дай мне закрыть дверь, придурок, — разозлилась девушка и постаралась вырвать свою руку из хватки незваного гостя и скрыться в квартире, но пока все попытки не увенчались успехом. — Успокойся и иди собирай вещи, я сейчас всё объясню, — приказал тот уже грубо, сменяя выражение лица с милого на агрессивное. Приходилось ли вам когда-нибудь находиться в подобной ситуации? Девушка от накатившего страха не могла вымолвить ни слова, лишь вжалась пальцами ног в холодный паркет. — Ты вообще кто? — Кашин в пальто, — слова острыми клиньями врезались в осознание Елизаветы, и та стала прокручивать в памяти все моменты, связанные с данной личностью и фамилией, — Твоего отца убили, слышишь? — эхо от крика раздалось по всему подъезду, отбиваясь от стен жилого дома. — Иди собирай быстрей самые необходимые вещи. Мы сваливаем. Та ослабила хватку, её зрачки расширились от ужаса, а воздуха стало катастрофически не хватать. Сердце и лёгкие сжались, из-под ног уходила земля. Кружка с горячим чаем выскользнула из ледяных рук ошарашенной девушки и с оглушительным звоном разбилась о старый паркет. Кипяток обжог ей ноги.***
Уставшая и никому не нужная. Одетая так, будто вышла в супермаркет через дорогу. В руках был только телефон, а на узких плечах болтался старый рюкзак. Она поднималась по лестнице куда-то вверх, пока не пришла на нужный этаж. Парень открыл входную дверь, пропуская Елизавету вперёд, и та пустила слезу. Неужели ей пришлось вот так всё бросить? Ещё утром она беззаботно лежала в своей уютной постели, думала о собственном будущем, о своих друзьях. О том, как же она любит свою жизнь. В один миг всё перевернулось: старый знакомый Даня появился в её жизни снова, отца для неё больше нет, и ей навсегда нужно покинуть родную и любимую Москву. Зачем же она ему доверилась? Руки трясутся, она просто не может зайти туда, она банально не может. Нос предательски шмыгает, сердце пронзает острая, словно кинжал, боль. — Нет, я не могу, — тихо произнесла себе под нос и зажмурила глаза, даже не желая проходить внутрь квартиры, — зачем ты это сделал? Там же была вся моя жизнь, — намекая на родной город, вновь сказала она. — Сделал что? Спас тебя от бандитов, убивших твоего отца? — съязвил парень, ведь поведение Неред его явно не устраивало. Да, он понимал, что ей сейчас тяжело, но человеком был очень вспыльчивым, нетерпеливым, поэтому лишь молчал, выслушивая «нытьё», как он сам называет, Елизаветы, но и этому пришёл конец. — Опять ты со своим убийством, — заскулила русая. — Почему я вообще должна тебе верить? Внутри всё заколотилось, когда Лиза посмотрела на закипающего от злости Кашина. Тот сцепил руки в кулаки, а после расслабил, поднимая ладонь в воздух. Девушка, ожидая удара, вся съёжилась и зажмурила глаза. Рыжий всего лишь поправил чёлку. — Потому что хочешь остаться в живых, не так ли? — расставил всё по полочкам и вновь пригласил девушку зайти в квартиру. Та постояла на месте пару секунд, от страха закусывая нижнюю губу, пока в воздухе витало напряжение. Наконец, они оказались внутри, и парень смог закрыть входную дверь. — Можешь пока принять душ. Тебе чай или кофе? Уставший взгляд Неред с презрением устремился на Кашина. Ей казалось, что он издевается. Синяки под глазами делали её взгляд ещё более безнадёжней. В их отражались лишь боль, пустота и разочарование от осознания собственного существования. — Кофе, — прохрипела девушка, вспоминая, чем закончилось её утреннее чаепитие, и как сильно она устала в самолёте. — Такой же горький, как и моя судьба. Завари мне его. — Прошу, завались, кому сейчас не тяжело в жизни? — недовольно простонал Кашин в ответ, наклоняясь, чтобы стянуть с себя кроссовки. — Моему отцу, видимо. В голове всплывают некоторые воспоминания, из-за чего на глазах тут же выступают слёзы. Лиза и её папа ведь никогда нормально не общались. Они фактически не знали ничего друг о друге, буквально являлись друг другу никем. Да, у Елизаветы действительно были не очень хорошие отношения с отцом, но всё же что-то в груди щемило с невероятной силой, а всепоглощающая боль распространялась по телу, отдаваясь пульсацией в голове и делая конечности ватными. — Всё нормально? — интересуется парень, оглядывая застывшую в прихожей девушку. — Я чувствую себя разочарованной во многом и во многих, — та даже не посмотрела в его сторону, скинула с себя верхнюю одежду, обувь и прошла в квартиру, изучая своё новое место жительства. — Знаешь, — помедлил рыжий, смотря на свои ноги, ведь снова встречаться взглядом с девушкой совсем не хотелось. Он просто прошёл за ней, — говорят, нужно вытаскивать себя из депрессии до того, как захочешь стричься под каре и пить вино из горла на Невском. Он снова посмотрел ей в лицо: огромные мешки и синяки под глазами, растрепавшиеся пшеничные волосы, так уютно пахнувшие сиренью, пухлые щёки впали, а губы были в ссадинах. В её изумрудных глазках, что ещё вчера горели от радости предстоящих планов, читалось так много боли, что Дане самому стало противно от своего поведения. Знаете, когда сердце и правда крошится на мельчайшие кусочки, словно разбитое стекло, когда в горле настолько сухо, что хочется утонуть, когда твою грудь пронзает такая адская боль, которую ты никогда раньше не чувствовал, будто совсем не умел этого делать, тебе ничего не остаётся, кроме как кричать, что есть мочи, но русоволосая молчит. Её тело трясёт, и парень прекрасно это видит, только сейчас отдавая отчёт всем своим поступкам, совершённым ранее. Ему жаль. Ему действительно очень жаль, но что теперь делать? Либо продолжать жить, либо пойти и обоим выпилиться, что Данилу явно не устраивало. А ей кажется, что это какой-то дурацкий сон. Это глупый розыгрыш, но сейчас ей явно не до смеха. Дыра в груди разрасталась с огромной скоростью, оставляя после себя только пустоту. Грусть, пустоту, апатию и ненависть к собственному существованию. — Я хочу сдохнуть прямо сейчас, мне уже нечего терять, — без задней мысли протараторила Елизавета и села на скрипучий паркет, опуская глаза в пол и едва касаясь пальцами деревяшек. Потом она просто легла на него, закрыла глаза, раскинув руки в разные стороны, стараясь почувствовать себя свободной, но, как оказалось, свободная она только на словах. — Лиз… — прошептал парень, стараясь не навредить девушке ещё сильнее, но, похоже, она больше ничего не чувствует. Ничего, кроме всепоглощающей боли. — Всё просто прекрасно, — безразлично ответила та, всем видом показывая, что хочет остаться в одиночестве, — в моём сердце нож, в лёгких разгорается пожар, а душа продырявлена пулями, но ничего, это вообще не проблема, всё нормально. Оставь меня, пожалуйста. Рыжий склонил голову, крепко зажмурился и, развернувшись, ушёл на кухню.***
Лёгкий пар поднимался и стремился всё выше, пока не упёрся в потолок ванной комнаты. Русоволосая укуталась в первое попавшиеся полотенце и посмотрела в запотевшее зеркало. На щеках горел лёгкий румянец, где-то на носу виднелись веснушки, а лицо уже приобретало более здоровый вид. Да, несомненно ей сейчас тяжело, и вряд-ли она сможет когда-нибудь забыть всё то, что происходит сейчас. На это ещё нужно время, и неизвестно: вылечит оно или нет. Елизавета робко открыла дверь и покинула душную ванную комнату в одном полотенце. Она несмело побрела по тёмную коридору, рассматривая всё вокруг и заглядывая в окно: погода явно не радовала жителей северной столицы в тот день. Дойдя до кухни, та остановилась прямо в проёме, не в силах зайти к Дане. Пару секунд она постояла, протёрла лицо руками, сделала глубокий вдох и прошла дальше. Парень сидел за столом и пил горячий чай, а рядом стояла кружка с остывшим кофе. — Ну... — протянул тот, изучая фигуру девушки, — вообще это моё полотенце. — и прищурился одним глазом. — Но раз тебе так хочется… — Я не знала, — громко перебила его Неред, не желая больше слушать ничего, а после тихо добавила. — Где я могу взять одежду? Рыжий встал из-за стола, не произнося ни слова, лишь головой указал в сторону коридора. Русоволосая пропустила парня вперёд себя и медленно побрела за ним. Оказавшись в одной из спален огромной квартиры, Кашин незамедлительно начал рыться в своём шкафу, попутно выбрасывая на пол ненужные вещи. — Всё случилось так спонтанно, что я даже не подготовился, — усмехнулся тот, вызывая у девушки бурю негатива, — возьми мою футболку, она и так огромная. — А штаны? — тихо произнесла Лиза, медленно присаживаясь на кровать и получая в руки одежду. — А штаны, деточка, с тебя точно спадать будут. Бери от жизни, что дают.***
— Ты вообще никогда не интересовалась бизнесом своего отца? — Кашин вопросительно изогнул свою еле заметную бровь и сделал затяжку. Сигарета тлела между двумя пальцами. Как только он выпустил дым, кухня заполнилась едким запахом табака, от которого Лизу просто выворачивало. Ей казалось, будто вся квартира прокурена, и она никогда не сможет нормально вздохнуть. — Нет, — русая закашлялась и прищурила правый глаз. — я похожа на идиотку? — Ну почему сразу на идиотку? — Кашин усмехнулся, встал со стула и выбросил сигарету в открытую форточку, а после сел обратно за стол и сделал глоток остывшего чая. — Просто скажи, чем он занимался, и что случилось. Рыжий посмотрел на улицу, прищурился и уловил пение чаек за окном. Спустя пару секунд он тяжело вздохнул и снова посмотрел на свою собеседницу, что от напряжения вжалась в стул. — В общем, — Даня снова вздохнул, — у него был самый крупный в стране наркокартель и, естественно, куча недоброжелателей и соперников, которым нужен был его «бизнес». Понимаешь? — Что? — прохрипела та, еле сдерживая подступающие слёзы. Её отец был преступником. Самым настоящим. И пока Лиза боролась против наркотиков, её родной папа являлся самым влиятельным человеком в этой сфере. Не может быть. — Тебе по-любому достанется доля от отца. Неважно какая. — Данила сделал глоток чая, — Не бизнес, так наследство. И ты думаешь, тем уродам это понравится? — Парень заметил, как та с великим страхом в зелёных глазах отрицательно покачала головой. — Думаешь, они будут довольны этим? Просто вдумайся: они убили человека ради его денег, а потом выяснилось, что у него есть какая-то там дочь, и всё, за что они боролись, достанется ей. Их устроит это, как думаешь? — Н-нет, — запнулась русоволосая, стирая правой рукой катящиеся слёзы с впалых щёк. — А что со мной будет? Они хотят меня убить? — Да, но… Не парься, — очаровательно улыбнулся Кашин, — Бизнес в моих руках сейчас. Теперь я на месте Романа. И… он просил позаботиться о тебе. — жестикулировал тот. — Для всех ты сейчас пропавшая без вести Елизавета Неред. Теперь будешь жить под другим именем. Бандиты, кстати, долго не живут, не переживай: месяц, два, их всё равно грохнут! — Я..? Пропавшая без вести? — Да, — тот ответил налегке, — так им будет только труднее тебя найти. Они же придут к тебе домой, не найдут никого там, начнут пробивать тебя как Лизу Неред, а такой, хоп, и нет! — Я... — от полученной информации девушка не могла произнести ни слова внятно, слёзы катились по бледному лицу сами, хотя Лиза старалась сдерживать их из последних сил. — Теперь ты владелец наркокартеля моего отца? — Да, Лиз. — парень закивал головой, — Как только я получаю инфу о том, что ту банду грохнули, и ты в безопасности, передаю тебе, и ты будешь решать: вернуться обратно в Москву к своей старой жизни или остаться со мной, если захочешь, идёт? Всё равно там больше нет твоего отца. — Хорошо, но… — девушка запнулась на этом предложении, ведь далось оно ей очень тяжело. — Если я не Лиза Неред, то кто? — Сейчас ты просто светлый ребёнок с добрым сердцем, в которое так и хотят выстрелить. Я тебя спасу, детка.