Осень в градусах

      Это очень удобно — консервировать в банках чужие воспоминания. На этом можно сделать целый бизнес. Впрочем, именно так Он и поступил — пошёл и создал собственную лавку всевозможных человеческих странностей.       Если здесь и невозможно было найти абсолютно всего, не поддающегося рациональному объяснению, то большая часть точно хранилась именно у Него. Это знали практически все любители необычного в городе, поэтому и отсутствия клиентов здесь никогда не наблюдалось.       Вот и сейчас слишком тонко задребезжал входной колокольчик, оповещая об очередном посетителе. Им оказался нервического вида молодой человек в очках. Парень немного дрожал, теребя в руках чёрные кожаные перчатки, и неспокойно оглядывался по сторонам.       — Скажите, чем я могу вам помочь? — быть вежливым входило в обязанности Продавца.       — Я хочу посмотреть на чужие воспоминания.       — Хорошо. Какая категория вас именно интересует?       Посетитель лишь растерянно пожал плечами:       — Честно сказать, я даже сам не знаю…       — Это не страшно. У меня есть элитные образцы. Вот в этом узком флакончике, к примеру, находятся воспоминания одной из самых востребованных куртизанок девятнадцатого столетия…       — Не то…       — Тогда давайте пойдём немного другим путём. Вы, я вижу, ещё тот ценитель прекрасного… Специально для вас у меня имеется вот эта небольшая коробочка, в которой хранятся мысли самого Иеронима Босха…       — Давайте мы всё же не будем трогать мертвецов столь давних эпох… Мне от этого как-то не по себе становится…       — Вас понял. Тогда могу предложить взглянуть со стороны на жизнь великого актёра немого кино…       — Вы сейчас про Чарли Чаплина?       — Именно.       — Нет. Не хочу его.       Облокотившись на прозрачное стекло прилавка, Продавец томно прикрыл глаза и вкрадчиво произнёс:       — Может быть, тогда мой гость сам попробует что-нибудь найти для себя?       — Так вы сами сразу этого не предложили…       Он лишь картинно развёл руками и всё так же манерно поклонился, приглашая молодого человека самому пройтись по многочисленным рядам со всевозможными ёмкостями.       Какого же было Его удивление, когда тот вернулся с небольшим красным пузырьком, надпись которого гласила: «Советская осень 1943-го…»       Ничего не сказав, Он быстро обсчитал покупателя и наклеил на упаковку фирменный логотип, на котором никогда не указывался производитель, только наименование товара. Не сдержав любопытства, продавец всё же окликнул непривычного посетителя на выходе:       — Молодой человек, погодите!       Тот на автомате развернулся:       — Что-то не так?       — Не сочтите за грубость, но почему вы выбрали именно этот образец? Это ведь так нетипично для нашего времени…       Неожиданно клиент замялся и, помолчав с пару секунд, всё же толкнул плечом входную дверь, но… несмотря на своё стремление, как можно быстрее покинуть душное помещение, всё же ответил:       — Понимаете, я не знаю, как это объяснить, но мне всегда не хватает чего-то настоящего. Простите…       С этими словами странный посетитель вышел на улицу и быстро направился прочь.

***

      Придя домой, молодой человек не стал снимать с себя даже плащ, а только скинул запылившиеся от пешей прогулки ботинки, и поспешил сесть в кресло, чтобы быстрее погрузиться в чужие воспоминания.       Ему, как типичному жителю альтернативной Вселенной, которая сама моделировала реальность, было сначала очень сложно привыкнуть к предлагаемому пространству.       Нужно было перестроиться и совершенно ни о чём не думать, хотя бы минут пять. Этого всегда оказывалось достаточно. Поэтому в очередной раз его тело быстро обмякло в кресле, унося разум в далёкую Россию времён Великой Отечественной войны.       Пока он ещё не понимал, насколько ему повезло или, наоборот, насколько ему не посчастливилось. На отсыревшей рыхлой земле сидел молодой лейтенант лет двадцати пяти в разодранной рубахе. Кажется, именно её оторванным куском было перебинтовано его правое колено.       Вместе с ним на земле лежала девушка. Хотя нет… Это только изначально ему показалось, что она лежала. Тело её извивалось, словно шкура гремучей змеи, пытающейся смертельно ужалить случайно наступившую на неё жертву.       — Фриц! Поганый фриц…       Тот только оскалился, обнажая жёлтые прогнившие зубы. Вытащив из длинного продолговатого железного футляра иголку, он слишком медленно вводил её под почерневший от грязи палец:       — Говорить! Говорить!       — Ничего не… — девушка отвечала с остановками, — не скажу…       Внутренне содрогнувшись, молодой человек продолжал наблюдать за происходящим, оглядываясь назад, вдруг где-то вдали спеет помощь? Но там только дымился объятый пожаром лес.       Ветки с хрустом ломались, так же как и у девушки пальцы. Она уже не кричала, только изредка похрипывала, глядя на язычки массивного костра, подожжённого от множества стволов деревьев. Огненно-огненно красных.       Девушка прекрасно осознавала, куда именно кинут её изуродованное тело после того, как она умрёт, потому что этот устроенный немцами своеобразный крематорий легко и свободно принимал в своё яркое чрево их всех.       Это понимал и он, припавший сейчас к земле…       Не помня себя самого, молодой человек отсчитывал каплю за каплей густой тёмно-вишнёвой крови, струящейся из вспоротых вен советской разведчицы, пытаясь считать информацию из самого живого и настоящего источника, который может остаться от человека в момент последней минуты его пребывания на земле.       Осень далёкого 1943-го была именно такой, как она ему и представлялось в момент самой покупки: терпкой, отдающей скипидаром и медью; остающейся в качестве послевкусия на самом кончике языка…       Весь букет столь своеобразного вина пропитывал обе брючины его идеально отглаженных брюк, тёмно-синий галстук полосатой рубашки, видневшейся из-под распахнутого плаща, а также плотную ткань чёрно-белых носков, измеряя последнюю осень убийцы и жертвы самым высоким и качественным в своей крепости градусом.       Градусом смерти.