Искуситель любви 2: Студенческая жизнь

      В столице уже как две недели стояла адская жара, несмотря на то, что сегодня уже тридцатое августа. На то, что через два дня должна была наступить осень, нет никакого намека: все цвело и пахло, жители Москвы гуляли в платьях и шортах, а в квартирах, магазинах и офисах вовсю работали кондиционеры. Вот и Антон не верил, что еще одно лето пролетело как один миг, что скоро опять похолодает и пойдут дожди, что ему опять на учебу. Только вот школа закончилась, и в этот раз его ждал университет.       Его ждал первый курс лингвистического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. На бюджет Шастун не прошел, не хватило пары десятков баллов. Он плохо написал литературу, потому что усердно готовился к английскому языку, по которому и получил высокий балл. Сам парень ужасно расстроился, ведь это лучший, то есть первый вуз Питера и второй в стране после простого МГУ. Попасть туда хотелось невероятно, ведь это большой трамплин в будущее. Антон уже подумал, что, пока не поздно, нужно подать документы в другой институт северной столицы, но отец, положив руку на его плечо, сказал, что спокойно оплатил бы его обучение и общежитие. Он хотел отказаться, ведь решил как можно меньше зависеть от папы и его денег, но тут уже вступилась мама: — Нельзя отказываться от этого, мы же тебе не чужие люди, — тихо выдохнула она, когда пришла к нему в комнату, — Мы с папой делаем всё для тебя и хотим, чтобы твои желания исполнялись, тем более ты уже сам поступил. Твоя фамилия в списках стоит первой на зачисление, да на платное, но она первая, сынок. Ты молодец, а теперь мы тебе поможем.       После этих слов Антон согласился и поблагодарил отца крепкими объятиями, больше ничего не сказав. Это было в начале августа. Шастун старший оплатил первый год обучения и проживания в общежитии, после чего пришло поздравительное письмо на электронную почту о том, что он поступил. А сейчас уже конец лета, сегодня уже поезд из Москвы в Санкт-Петербург.       Проснувшись с утра пораньше, чтобы уложить вещи, Антон понял, что ночевал в своей комнате и на своей кровати в последний раз. Потому что вечером он уже будет ложиться спать в общежитии. Это ведь получалось, что к родителям Шастун жить уже не вернется? Так и есть, он окончательно стал взрослым, хоть восемнадцать стукнуло еще в апреле. И этот факт Антона не расстроил, лишь вконец дал осознание, что детство закончилось. Это означало, пора быть ответственным за себя и за свои поступки.       Вещи собрал он слишком быстро. Чтобы не забыть ничего, он по совету мамы за пару дней написал список. Руководствуясь именно им, парень складывал в чемодан: футболки, толстовки, которых у него прибавилось, джинсы и теплые вещи. Конечно, не забыл про ноутбук, зарядные устройства и средства личной гигиены. В результате получился целый чемодан на колесиках. В черный рюкзак он кинул портативную зарядку, книгу, которую недавно начал читать, документы и мамины бутерброды.       К обеду, на который должен был приехать отец, чтобы быстро перекусить и отвезти сына на Ленинградский вокзал, все было готово. Антон оглядел комнату глазами. Шкаф был пуст, а вот на письменном столе и подоконнике все по-прежнему. Если закрыть дверцы белого шкафа в углу, то будет незаметно, что он куда-то уезжал. Над кроватью висела картина, которую повесила мама, а на подоконнике рядом с цветком в горшке стояла стопка книг о мальчике, который выжил. Шастун не посчитал нужным взять их, ведь прочитал уже до дыр, сам не зная зачем. Мог пересказать весь сюжет до мельчайших подробностей.       А вот на столе, что стоял параллельно кровати, и где он делал уроки, все еще лежали школьные тетрадки, в которых он рисовал каракули чаще, чем писал. Над этим письменным столом была пробковая доска, на которую он крепил расписание уроков, списки книг, что нужно прочитать. Все это так и осталось висеть, как и маленькие фотографии. Антон подошел ближе, чтобы рассмотреть их. Вот он на Новый год в лицее, в его новой школе после пансионата, играл дедушку Мороза для младших классов, рядом с ним его новые одноклассники. А вот он сделал селфи напротив египетских пирамид. Еще есть фотография с родителями, где ему только что вручили аттестат. Сам Шастун вешал их сюда не для себя, а для мамы, которая наводила порядок в его комнате каждую пятницу. Чтобы она смотрела и радовалась тому, что у её единственного ребенка все хорошо. Зачем ей знать, как сильно он тосковал по Питеру. Тосковал по школе-пансионату, тосковал по своим друзьям и тосковал по нему.       Шастун открыл нижний ящик стола, где был всякий хлам. Пошарил по нему рукой и достал три фотографии, которые он действительно хотел бы повесить. Первая была сделана еще в десятом классе перед Новым годом. Фотографировала его Оксана. Абсолютно случайная фотография в коридоре школы, где у Антона смазана рука, видимо, он ей пошевелил, но на заднем фоне виднелась прямая спина и темный затылок. Вторая: уже год назад летом, когда Шастун прилетел в Питер на месяц к любимой бабушке, а сам всё время проводил на улице, где гулял с друзьями. На фото его не было, зато есть обнимающиеся Дима с Сережей, такие уютные, такие теплые. Третья же была сделана в июле этого года, когда Антон, сдав экзамены, уехал отдохнуть в северную столицу всего на две недели. На фотографии-селфи они были все вместе, вернее почти. Он, Матвиенко, Позов и Оксана. А вот Паштета не было, по причине того, что он больше не являлся парнем их единственной девушки в компании.       Вот именно эту фотографию Шастун рассматривал долго, а потом все три он вложил между страницами книги, которую забирал с собой в дорогу. Когда он закрывал рюкзак, послышался хлопок входной двери, означающий приход отца. Мама заставила его пообедать полноценно, то есть съесть первое. Антон это сделал только ради нее, потому что был вовсе не голоден. Зачем огорчать маму в день, когда он покидал ее дом навсегда.       После совместного обеда отец понес вещи Шастуна в машину, пока в коридоре квартиры с ним прощалась мама. Она отказалась ехать провожать сына на вокзал, толком не объяснив причины. Антон видел слезы на ее глазах, когда мама закончила его крепко обнимать. Тут же вспомнился первый день в пансионате, ведь она тоже тогда плакала. Шастун поцеловал ее в щеку, когда обулся и пообещал звонить, потом схватил рюкзак и побежал вниз по лестнице, игнорируя существование лифта.       С отцом они ехали в машине молча, никто даже радио не включил, и это напрягало. Сам Антон думал лишь о том, что его ждало там, в ближайшем будущем. Казалось, что весь этот год и пять месяцев был не с ним, как в тумане все прошло. Он учился в лицее, усердно готовился к экзаменам. У него были новые приятели и знакомые. Часто, стоя в коридоре лицея, в синем галстуке, который будто его душил, Шастун шутил на тему какого-то учителя или предмета и получал громкий смех в ответ от одноклассников, ловил себя на мысли, что душой был не здесь. А там, в Питере, в пансионате, который больше напоминал лабиринт, чем школу. Воспоминания за это время ничуть не погасли, а будто только стали ярче. Антону даже сны снились такие похожие на правду, что просыпаясь в Москве, хотелось плакать от того, что это был всего лишь сон. А сейчас он возвращался в Санкт-Петербург, да, всего лишь в город, а не в пансионат. Но ему от этого было так пьяно и хорошо.       Отец доставал его чемодан из багажника машины, пока Шастун смотрел на здание Ленинградского вокзала, который напоминал ему Питер. Антон обнял папу, а тот похлопал по плечу и пожелал хорошей дороги. Внутри вокзала было шумно от того, что все куда-то спешили. Кто-то уезжал и опаздывал на поезд, а кто-то приезжал и спешил сесть в такси или уехать на метро. Такая суета оставляла привкус путешествия на языке. Шастун долго рассматривал табло, чтобы узнать, от какой платформы должен отойти его поезд, который всего за четыре часа должен привезти его в Санкт-Петербург.       Уже стоя напротив своего вагона, он курил, жадно затягивался, будто сейчас у него эту сигарету отнимут. Да, Антон курил, уже больше года, потому что ему так было легче. Мама, возможно, об этом догадывалась, но молчала, хотя ему самому было уже все равно. Шастун кинул окурок в мусорку, а потом в два шага подошел к проводнице, чтобы протянуть ей паспорт. Уже перед тем, как шагнуть в вагон, он зачем-то оглянулся назад.       Прощай, душная Москва, здравствуй, дождливый, но такой родной, Питер. Здравствуй, новая студенческая жизнь, кажущаяся такой неизвестной и загадочной. А что, вообще, она ему принесет?