В двух словах

— Ты, — не вопрос, утверждение срывается с губ Хэйла. Он окидывает дочь охотника тяжёлым взглядом, отмечая, как девчонка изменилась. Отец может гордиться ею, она достойная преемница: не отвела взгляда, не дрогнула, не отступила. — Я, — подтверждает она коротко. Упрямая, злая, способная на что угодно, но не потому, что уже отчаялась, а потому, что все ещё верит в то, что герои живут вечно. Он мог бы вырвать ей сердце одним небрежным движением когтей — если бы при одном взгляде на её крупный рот ему так отчаянно не хотелось бы накрыть его жестоким поцелуем. — Зачем пришла? — он стоит в дверях лофта, мешая ей пройти и знает, что она не уйдёт, пока не добьётся своего. Упрямая, дерзкая, дочь врага и сама — враг ему, но кровь в жилах закипает от её близости. Он не скажет ей об этом и не выкажет никаким образом своих желаний и чувств, но где-то на глубинном уровне уверен — она и без того знает. Она в чем-то зверь куда больше, чем он сам. — Пришла заставить тебя помочь нам, — девчонка вскидывает подбородок, пытается пробить стену его ледяного спокойствия пламенным взглядом. — Заставить? — Хэйл обнажает зубы в усмешке, которую сложно назвать доброй. Он — чистое зло, пора бы девчонке вспомнить об этом и уносить ноги из логова чудовища, а не совать голову прямо ему в пасть. Его голос сочится ядом и мёдом, когда он склоняется ближе к ней и почти шепчет, так, что она невольно покрывается мурашками и почитает, наконец, нервничать: — И как же именно ты планируешь заставить меня, Эллисон Арджент? Думаешь, у тебя есть рычаги давления на меня? Думаешь, мне не плевать на тебя или вообще хоть на кого-то?.. — Думаю, что прямо сейчас нам обоим вообще не стоит думать, — её голос дрожит, но она все ещё дерзит ему. И делает шаг вперёд. И закидывает ему руки на плечи. И призывно приоткрывает свой крупный, так манящий его рот. В этот момент даже сам Питер Хэйл верит в то, что герои живут вечно. Герои, которые могут принадлежать ему и которых он может целовать так яростно, что меркнет весь белый свет.