Пылающее имя на ключице

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Сан оттягивает ворот фирменной футболки, который очень сильно давит на горло. Потому что в кофейню заходит Бан Чан собственной персоной и садится за дальний столик. Тот самый, который вне смены предпочитает Сан. Юнхо хлопает его по плечу и игриво интересуется:        — Что застыл-то? — а потом замирает, глядя на виднеющиеся в вырезе ключицы с именем. — Боже, Сан… — Юнхо оглядывается через плечо и выглядит таким несчастным, словно это его личный отказавшийся от него соулмейт сидит за дальним столиком. — Сан, я обслужу, а ты возьми любой мой столик, хорошо?        — Спасибо, — скомкано шепчет Сан и всё ещё пытается остудить дыханием горящее имя, провожая Юнхо взглядом. Ну почему не Юнхо? Милый, надёжный, понимающий. Почему не он? Не было бы так больно.        Менеджер поднимает брови в немом вопросе, но Сан стремительно уходит к столику Юнхо и принимает заказ, потому тот лишь пожимает плечами и скрывается за конторкой. Сан носится между столиками, а потом в короткую передышку падает на диванчик, пряча лицо в ладонях.        Юнхо садится рядом и кладёт руку на колено. Сжимает ободряюще, и Сан улыбается ломано, будто не лицо — а идущая трещинами глиняная маска. Но у Юнхо вид всё равно прибитый, и слов утешения подобрать не выходит, хотя Сан и не прочь их услышать. Они вряд ли помогут, но…        Конечно, у Юнхо есть его половинка — говорливая и смешливая Хонджун, хрупкая и миленькая, и к ним никаких вопросов. Ни у Сана, ни у общества. А что ему делать с выбором вселенной и самого Бан Чана? Только смириться. Смириться и жить дальше. Даже если больно и не очень хочется.        Чан строчит что-то в свой блокнот, и вообще по сторонам не смотрит. А Сан и не намерен отсвечивать, красуясь и требуя к себе внимания. Он благодарен Юнхо за помощь, и даже готов сказать спасибо за то, что не пытался утешить пустыми словами. Оба прекрасно же понимают, не будет нормально. Потому что Чан — разрушитель женских сердец, и на Сана никогда не посмотрит.        Он уже однажды посмотрел, спасибо, больше не надо. Сана до сих пор передёргивает от воспоминания об исказившемся от отвращения лице Чана, когда Сан оттянул ворот. Столько презрения и злости в перекосившей лицо усмешке, столько яда в словах, что Сана мутит до сих пор. И повторения он не жаждет.        Закончив со сменой и вернувшись домой, Сан падает лицом в подушку и кричит, выгоняя боль, пытаясь отделить её от себя, зная, что никогда чужое имя не сотрётся с ключиц. И с кем бы он ни был, будет гореть и пульсировать, напоминая о себе. Никогда не оставит в покое. И простые, но полные яда слова будут вечно звучать в ушах:        — Я не гей и никогда им не стану!        Учёба, кофейня, дом, учёба, кофейня, дом. График отлаженный, привычный, мало чем разбавляется. Некогда, да и неохота. Меньше видишь других, меньше думаешь о себе. Но это правило не всегда работает, и Сан кусает губы, когда накрывает. График изредка разбавляют походы в кино или заглянувшие в гости Юнхо с Хонджун или Сонхва с Ёсаном.        Но после того, как у него прорезалось имя Чана, и он получил жёсткий отказ, видеть счастливых Сонхва с Ёсаном ещё сложнее и невыносимее. Но Сан крепится, выдыхает и просто старается прикинуться мебелью, втайне радуясь, что несколько дней он будет есть как король, потому что оторвать Сонхва от готовки не смеет.        А вот на работе всё хуже — Чан облюбовал не только дальний столик, но и ежедневно строчит что-то в свой блокнот, словно других кафе и кофеен нет поблизости. Но Юнхо, спасибо ему, меняется с ним столиками каждый раз, когда серебристо-серая курчавая голова Чана появляется в видимости.        Чан обезоруживающе милый и улыбчивый, подтянутый и сногсшибательно красив, сильнее чем обычно виднеются вены и жилы на руках, и шея привлекает взгляд. Сан поправляет чёрный с вышитым ярким кексиком передник и старается не смотреть на него, но глаза всё равно возвращаются к одухотворённому лицу задумавшегося над чем-то своим Чана.        Юнхо понимающе хлопает его по плечу, когда проходит мимо, и Сан сглатывает, отворачиваясь. И так изо дня в день вот уже третий месяц. Уже пора свыкнуться и сжиться, но выходит не очень, когда ключицу жжёт раскалённым железом, стоит Чану просто пройти мимо.        Вчера сорвалась запланированная встреча, и Юнхо сиплым голосом сообщил, что он умудрился подхватить ангину от Хонджун, и на работу он не выйдет. Не самая радужная новость на ночь глядя, но обычно в понедельник у них завала нет, да и у Чана по понедельникам репетиции, и он никогда не приходит, и Сан, покорный судьбе, приходит на работу.        Клиентов не так много, даже совсем мало, и он успевает обслужить всех, а потом упасть на диванчик зубрить материал, по которому вот-вот сдавать зачёт. Он погружается в чтение с головой, периодически отрываясь от лекций и поглядывая на так же скучающего менеджера.        — Сан, не тупи! Клиенты.        Сан кивает и откладывает тетрадь, поправляет фартук и выходит в зал, чтобы принять заказ. С вежливой улыбкой он записывает в блокнот заказ, стараясь не смотреть на заинтересовавшихся им девушек. Он ставит на стол блюдца с десертами, а вот чашка с капуччино летит на пол, и Сан одной рукой зажимает пылающее имя на ключице.        — ЧХВЕ САН! — гремит менеджер, подлетая к нему и извиняясь перед клиентками, обещая не только бесплатный заказ, но и дополнительные десерты.        И зыркает на Сана, метая молнии. А у Сана жар ползёт выше, дальше, смешивается с болью, сердце бьётся так сильно, словно вот-вот проломит грудную клетку, дышится с трудом, словно дни тяжёлой пневмонии решили напомнить о себе, и Сан застывает, глядя на замершего в дверях Бан Чана.        — Привет.        — Привет, — давит из себя Сан, слыша гневные крики менеджера и угрозу уволить к чёртовой матери, но глаза Чана его приковывают похлеще наручников. Он разворачивается к менеджеру, склоняясь в поклоне, и просит прощения, обещая всё возместить, но внезапно менеджер перестаёт орать и лупить его блокнотом по спине и голове.        Сан поднимает глаза и смотрит на деньги в руках менеджера, переводит взгляд на Чана и ощущает, как тот берёт его за запястье и тянет за собой в сторону технических помещений. Менеджер стоит с открытым ртом, но денег, мелькнувших в его руках, хватит на ближайшие несколько часов работы кофейни в стандартном режиме, потому никаких нарицаний и упрёков Сан не слышит.        Он просто переставляет ноги, ощущая, как мир подёргивается дымкой от пульсирующей и обжигающей боли чужого имени на ключицах. Сан ощущает себя жертвой пыток Торквемады, но и вырвать руку из цепкой хватки нет сил. Хотя дрожь в пальцах не отметить не выходит.        — Прости, я пойду, — сипло шепчет Сан, останавливается у двери чёрного входа и пытается убрать дрожащие пальцы Чана с собственного запястья.        Ничего не выходит, и Чан коротким движением становится ещё ближе, вынуждая Сана отступить на шаг, но тут же укладывая горячие ладони на лопатки и не позволяя отстраниться. Жар имени становится почти невыносимым, словно пытка никогда не кончится. Сану так плохо, что почти хорошо.        — Останься, — так же хрипло шепчет Чан, тычась носом в щёку. — Не уходи.        — Это жестоко, Чан, — Сан всё же отталкивает Чана и смотрит зло. Он так хотел услышать, что нужен, что его приняли, но в голове набатом «я не гей, и становиться им не собираюсь»! Больно, куда больнее, чем тогда. Чан обхватывает ладонями его плечи и смотрит прямо в глаза.        — Прости меня, — говорит Чан, и нижняя губа у него подрагивает, будто вот-вот начнётся истерика, как у одноклассника Уёна, когда имя соулмейта перечеркнула тонкая линия. — Я сделал больно нам обоим. Хоть и не сразу это понял. Но те слова, что я сказал…        Сан замирает и даже боится дышать, в груди колко перекатывается игольчатый шар, замораживая и выхолаживая внутренности. Он ищет глазами малейший признак фальши или насмешки, издевательства или презрения. Но находит лишь закушенную всё равно подрагивающую нижнюю губу и слезящиеся от беспокойства глаза.        — Я, правда, не гей. Но… с тобой я хочу попробовать. Мне не хватало тебя, и сюда тянуло как магнитом. Но я ни разу не видел тебя здесь. Ты тут давно?        — Год уже, — хрипло отзывается Сан. — Я менялся с официантом, чтобы тебя не раздражать.        — Я хотел тебя найти, но понимал, что ты пошлёшь меня, отомстив за всю ту боль, что я причинил. В этом кафе столько песен написал… словно чувствовал, что ты рядом… Думаю, что… что люблю тебя…мне было плохо без тебя… и… наверное, это неспроста всё, да? Иначе откуда у меня это?        Чан тянет ворот футболки вниз, и сильнее закусывает губу, глядя из-под чёлки. Сан заворожено тянет пальцы к чужим ключицам и гладит своё имя, такое же обжигающе горячее и пульсирующее, как и имя Чана на собственной коже. Он обнимает Чана, утыкаясь губами ему в шею, и порывисто выдыхает, когда Чан обнимает его в ответ.