Квартира без солнца

      Дома было так холодно, что ноги дрожали, а руки становились такими ватными и нечувствительными, будто они вовсе чужие. В ушах тиканье часов, глаза точно стекляшки. Что успело произойти такого, что в груди такое ощущение опустошенности?       Кирилл смотрит в окно и видит только густые и тёмные тучи. Угол обзора просто такой, может если бы он удосужился хотя бы встать с кровати, он бы увидел и асфальт разрисованный мелом, и яркую зелень во дворе. Но нет, он лежал и смотрел на тучи, видел как они сталкивались, и на один момент всё меркло в каком-то ослепляющем свете. У Кирилла совершенно нет настроения.       Хотелось поныть у кого-то на плече, а в ответ услышать что-то теплое, то, что могло бы даже разогнать эти чёртовы тучи за окном. Только какое бы желание ныть ни было сильное, возможности такой никто не предоставлял. Может быть он просто никому не нужен. Ну, а если и нужен, то эти люди ничего не могут сделать хорошего и согревающего, как, собственно, и сам Кирилл. Как же описать эту ситуацию? Кто от кого набрался? Думать об этом на самом деле не хочется, но...       Бессилие перед произошедшим залегло где-то в голове и не вылезает обратно, заставляет усталую голову рассуждать о чём-то глупом и ненужном. Совсем ненужном. Оно даже не приведёт ни к чему, поэтому парень хоть и думает, но так и не может додумать. Вроде речь о том, почему парню так тоскливо без всяких мелких штучек, ну, типа хихиканья, например, или водного пистолета, направленного ему в лицо. Ему тоскливо от того, что этого теперь нет, или от того, что от человека делающего когда-то это всё и следа не осталось? Дом без этого рыжего урагана чуть ли не пуст. Да что там, и люди тоже пусты. Руки опускаются. Чем вообще можно заняться в таком состоянии?       Кирилл не знает, поэтому он продолжает портить своим унылым лицом настроение и Лене, которая уже минут пять стоит на входе в его комнату и ждет ответа на вопрос. Парень, вроде, даже не слышал её. Он всё смотрит в своё серое окно и молчит. Скорее всего, его тоска заразная — Лена продолжает стоять и теперь тоже смотрит в окно, потупив взгляд. Тоже вспоминает. Лене не хотелось бы этого делать.       На кухне у них сплошной порядок, всё буквально на своих местах. Только вот окно, ещё одно окно, которое всё портит. Красивые пастельные цвета глушит этот серый свет из окна, который уже, пропитавший квартиру, давно приступил к её жителям. Лена и Кирилл напрочь забыли обо всём: они пришли сюда на автомате, когда услышали что еда готова. На том же автомате они и едят сейчас ленину стряпню. У ребят ветер в ушах; их тяжёлые руки не хотят работать по велению хозяев, а ноги и вовсе висят, будто атрофированные.       У них никто не умер, в их семьях нет смертельно больных, нет, только вот души всё равно ноют о человеке. Об одной и той же радости, украсившей однажды их жизнь своими рыжими локонами, своими синими глазами. Она живая, в её груди бьётся сердце, по её венам течёт кровь со всеми нужными микроэлементами. Только где она сейчас?       Влада всегда была солнышком. Её цветастые волосы кричали о том, какая она вся из себя, они отлично ей шли, обрамляя её веснушчатое личико. Большие глаза искрились, звали за собой. В этом её свете, на волнах этого её вечно хорошего настроения можно было уплыть очень далеко. Быть может, в какое-нибудь несуществующее место. Ну, или существующее, но оно точно будет казаться волшебным. Как и Влада.       Ребята, ласково издеваясь, называли её Ладой, смеялись над всеми её шутками, потому что даже несмешные штуки, вылетевшие из её рта, казались самым весёлым, что можно было сказать. Девушка-солнце светила им так далеко, как могла, чтоб они не потерялись в этой темноте их прошлого, чтоб их не разорвала толпа людей вокруг. У девушки-солнца прекрасно получалось выполнять свою работу, которую она сама себе придумала. Оба мокрых маленьких котёнка с удовольствием поселились под её яркими лучами и принимали её тепло.       Они никогда не держали Владу. Совсем никак. Бывало даже, говорили, что она им и не нужна вовсе. Они не знали, что это полная ложь, наглая и ядовитая, отравляющая Владе её доброе сердце. Лена и Кирилл осознали это совсем недавно, хотя можно сказать и что давно, и что только-только; они осознавали это каждый раз, снова и снова, а потом ещё и ещё, как по накатанной. Они вдруг вспоминали, что потерялось нечто важное, а после этого сразу возникала мысль о Ладе. «Ну конечно, мы потеряли своё счастье, оно от нас убежало, нам нечем больше жить», — думали они, насильно запихивая ложки себе в рты. Суп был безвкусный, словно вода.       Тучи дают о себе знать. За окном громыхает, а по окну начали барабанить крупные капли. Хотелось выйти на крышу и дать молнии себя убить. Лена хотела хоть что-нибудь испытать, хоть какую-то боль, а Кирилл хотел только сдохнуть. Ему нужно было сжечь все эти мысли в его голове, он больше не мог их терпеть. В любом случае, они сходились на том, что им нужно гореть дотла.       Влада сейчас где-то на другом конце этого мира, строит себе новое будущее в самой подходящей для неё компании. Там её ценят и любят, там много таких же приторных и сладких как она, только вот ни Лена, ни тем более Кирилл не могут себе представить того, как она скучает по их унылым и злым рожам. Они ни за что не подумают о том, как пусто в одной лучистой девочке после них.       Может, Влада стала неправильно различать плохое и хорошее, но это факт — ей без них ещё более горько, чем им без неё. Влада понимает, что она сейчас там, где она снова восполнит былой запас любви и радости. А Лена и Кирилл упиваются своей болью точно так же, как делали это до Лады. Всё возвращается на свои места. Всё должно было быть так с самого начала. Только вот голоса новых людей слишком режут уши, а квартира с видом на зелёный дворик и разрисованный асфальт вся пропитана солнцем.