Кисун

      Друзья Лекса всегда на площади собирались, прежде чем поехать гонять за город. Орава затянутых в кожу байкеров на своих железных монстрах. Омеги от альф почти не отличались — рослые, широкоплечие, наглые. Прохожие их банду за километр обходили.       Лекс с Игнатом в тенёчек, за ларёк с мороженым отъехали и зевали, ожидая опоздавших дружков. Лекс в очередной раз с подвыванием зевнул и с открытой пастью остался. Между рядами байков чинно вышагивал долдончик в клетчатых шортиках. И со скрипочкой, ёперный театр! Тут все, как по команде, рты раззявили, шары выпучили, а Игнат чуть сигаретным дымом не подавился и давай Лекса локтем пихать:       — Гляди, какой шкандыбает! Лауреат больших и малых!       Ну, тот ещё клоун. Острый во всех местах, какое ни назови: плечи, коленки, нос буратиний… Белобрысый хвостик, и солнце сквозь оттопыренные уши просвечивало, отчего они светились ярко-розовым светом. Глаза круглые с бесцветными ресницами, на носу очёчки без оправы, и губки поджаты недовольно.       — Зырь, зырь! — прыснул Лекс. — А уши-то, уши! А шорты! Бля-а-а… Я в детском саду такие носил!       Очкарик невозмутимо шёл сквозь строй байкеров. Кто-то оглушительно свистнул ему вслед, надеясь, что он подпрыгнет с перепугу, но дристик даже не дёрнулся. Остановился рядом с ларьком с мороженым, в упор не замечая гогочущих альф.       — Омега, — шепнул Игнат одними губами, и Лекс воздух втянул. Точняк, цветочками завоняло.       Очкастый почесал острый нос, потом коленку, потом под мышкой и, зажав свой футляр между колен, полез за кошельком. Купил вафельный стаканчик и, не торопясь, обернул его носовым платочком, чтоб не испачкаться. Лизнул лакомство — почмокал. Лекс и Игнат, трясясь от смеха, следили за его манипуляциями. Игнат опять Лекса в бок локтём, и подмигнул, мол, смотри, ща спектакль будет:       — Эй, кисун! — окликнул он. — Лизнуть дашь?       И хохот на всю площадь. Омежка оглянулся на веселящуюся толпу байкеров, перевёл взгляд на Игната и протянул флегматично:       — Неа… Штаны снимать неохота.       Тишина… Даже автобусы остановились и птички на лету зависли. У Лекса рожа деревенского идиота — других слов не подберешь, а Игнат хлебало разинул и зажжённую сигарету на колени уронил.       — Дядь, ты цигарку уронил…       Игнат опомнился:       — Какой я тебе дядя, кисун?       — А какой я тебе кисун? Ты у меня где-то хвост видишь?       Повернулся спиной и, не стесняясь прохожих, оттянул резинку шорт. Выглянул кусочек розовой жопки, и Игнат понял, что давно так не охуевал. И когда омежка, неторопливо поправив штанишки, пошёл дальше, машинально шагнул следом, забыв про своего зверюгу.       — Слышь? А ты чё такой борзый?       — Борзыми бывают собаки, а я, вроде, кисун, — усмехнулся очкарик. — Ты бы определился, что ли…       Игнат варежку захлопнул. Омежка неторопливо лизнул ещё и поморщился:       — Фу, гадость какая! Лёд да вода!       — Ну и чего мучаешься? Выбрось. Давай я тебе хорошее куплю? — неожиданно для себя предложил Игнат. — Вон в той кафешке шарики такие делают, знаешь? Я всегда три беру: сливочное, шоколадное и крем брюле. Хошь, тебе брюлю эту самую? Пять шариков сразу?       — Клеишься, что ли? — прищурился омега. — А нахрен ты мне сдался?       Игнат растерялся. Да не то, чтобы и клеился. Но чтоб его, такого крутого и распрекрасного, какой-то очкастый недоделок отшил? Такое только один раз было, и то в пятом классе.       — Да я…       — Много ты понимаешь, — заступился за друга Лекс. — Игнат знаешь, какой чел? Да он ваще! И носки у него всегда одинаковые. А ещё в темноте мимо унитаза никогда не промахивается. А железяку его видал? У-у, зверюга! Знаешь, как гнать может?       — А самогонку он гнать умеет?       — Я её пить умею, — мрачно сказал Игнат, поняв, что не светит, а Лекс ехидно спросил:       — Сам-то чего умеешь, кроме, как на балалайке своей играть?       — Я на кожаной флейте играть умею. У меня рвотный рефлекс отсутствует. Могу член вот сюда засунуть, — и омега показал на свой кадык.       Игнат икнул и машинально в штанах поправил. Омега осмотрел его внимательно с головы до ног, задержав взгляд на промежности:       — Ладно, не хнычь. Я сегодня вечером свободен — дам тебе шанс. Чтоб вечером здесь был. В восемь. И не опаздывай, я ждать не стану.       Лекс не унимался:       — Ну, конкретно борзый! А ты уверен, что он придёт?       — Придёт, — уверенно кивнул омежка. — Лизнуть захочет — придёт. Может и я лизну, если вести себя хорошо будет, — с этими словами ловко шмякнул стаканчик в урну, аккуратно сложил платочек и, убрав в карман, пошёл прочь, не оглядываясь.       — Лекс, короче… — Игнат совершенно очумелым взглядом смотрел вслед удаляющемуся скрипачонку. — Без меня поезжайте.       — То есть, как это без тебя? — взвился Лекс. — Ты что, реально на свиданку с этой цаплей пойдёшь? Ёбнулся, что ли? Там ни рожи, ни кожи и от жопы одно название… Сосать он умеет… Да хуй он чего умеет! Давай, не дури, поехали. А вечером ко мне на дачу, набубенимся… Там такие омежки будут! И налижешься, и не только…       Игнат головой покачал, не сводя глаз с удаляющейся фигурки.       — Нахуй твоих омежек!       — Да ведь он…       — И тебя нахуй!