Особенный

      Кейтлин помогает не всем — не в её силах и желаниях, чаще всего, делать это. «Слишком утомительно». Улыбаясь лишь некоторым, чувствует, как труднее с каждым разом дается делать вид, что с ней все хорошо: все тяжелее дается учеба и общение, не только с друзьями, одноклассниками, но и матерью, знающей только, как долго работать в кафе; приходит поздно ночью — касса закрывается только в двенадцать часов, уходит рано утром, и девочка видит чаще записки на столе со словами «Не забудь позавтракать» и «Удачного дня!».       Брэндон умный — учителя обожают его, заносят в десятую долю процента самых лучших учеников в школе. Он всегда аккуратный, вежливый, милый, никогда не краснеет — только бледнеет. У него тихий голос, улыбка, которая намного красивее улыбки Кейтлин. Мальчик любит носить красный свитер, темные штаны и тетрадь с рисунками в руках. Гвен часто засматривается на него, иногда заступается, когда хулиганы нападают на него: не все любят умных людей — больше завидуют, чем восторгаются безграничностью чужого ума. Брэндон благодарит её каждый раз «спасибо», и она все еще ждет, когда же он назовет их друзьями и крепко обнимет, не отпуская.       Байера можно было сравнить с одуванчиком, растущим на дороге, пробивающимся через асфальт и цветущим, несмотря ни на что. Всегда добрый — всегда ослепительный. Был таким — больше не станет. Стал подобием сорняка, тем, что лучше уничтожить. Его глаза теперь пустые, он не видит в мире ничего хорошего — только плохое, уничтожает то, что предает завышенные ожидания. Ангел, потерявший нимб — демон, у которого появились внезапно крылья.       Звезд не было, не было и желтого полумесяца, обычно висевшего посредине темного неба — дул холодный ветер и в доме было так тихо, что слышалось только собственное дыхание сквозь наступивший сон. Кейт спала, зажав одеяло между ног, потом все-таки накрылась с головой: тело несколько раз вздрогнуло. Когда она услышала странную песню, игравшую из ноутбука, то поспешила выключить её, но страх кольнул в сердце. «Почему?..». Только отойдя, поняла, что песня снова включилась, и тут кровь застыла в жилах — осознание того, что она не одна, поглотило её, и все подтвердилось, стоило на шаг ближе подойти к окну и увидеть того, кого еще недавно она считала самым милым и безобидным парнем в их школе.       «Извращенец!», — с отвращением воскликнула при учителе и одноклассниках. Брэндон лежал на асфальте, он был сильно удивлен. Ветер трепал его волосы. Кейтлин пришлось протянуть ему руку, попытаться улыбнуться, что у нее совсем не вышло — совсем не хотелось оставаться на дополнительную пару*. Все, о чем думала девочка — «Он был в моей комнате! Он был там!». Рука сильно заболела — девочка сама не поняла, что точно произошло — только тогда, когда ее мать стала кричать буквально на каждого встречного человека, поняла, что же с ней окончательно случилось. «Он сломал мне руку, потому что я назвала его извращенцем. Он говорил, что не такой, тогда какой же? Врываются ли нормальные люди в чужие комнаты по ночам? Горят ли у нормальных людей глаза?». Она стала бояться его, чувствовать, что именно этот человек может с легкостью убить её. «Утопит, как котенка», «Сломает руки и ноги, как хрупким фарфоровым куклам».       Он подарил ей ромашки — прошел всего лишь один день и он снова пришел к ней, как ни в чем не бывало, через окно: было недостаточно поздно, чтобы Кейтлин спала; доделывая доклад, ждала, когда он снова придет к ней, но до последнего надеялась, что её оставят в покое. Белые ромашки у него в руках были только что сорванными: лепестки бледные, сердцевина ужасного горчичного цвета, а стебли казались неестественно твердыми. Брэндон медленно подходил к её кровати, боясь спугнуть — ступал по полу, как по воздуху. Кейт никак не могла защитить себя — понимала это на особом уровне подсознания. Единственная защита, которую она нашла, заключалась в том, что её мать запретила с ним разговаривать, что она озвучила. Губы дрожали, сердце сжалось в груди. — Я решу это, — решительно и холодно сказал он. Еще недавно этот мальчик размышлял об осах и пчелах на биологии, называл одних опылителями, а других хищниками. Так когда же он сам стал хищником? Кейтлин не увидела, как Брендон ушел — увидела только цветы на крышке ноутбука и с ужасом поняла, что простым разговором с матерью Байер не ограничится — страшные представления заполнили светлую голову.       Кейт мечтает исчезнуть или уйти туда, где её никто не найдет — мечтает дышать воздухом, которым не дышит Брэндон Байер, видеть небо, которое не видит Брэндон Байер — жить в мире, где его нет — нет ни единого намека на существование этого эгоистичного самовлюбленного монстра. «Считает себя особенным, выше других».       Он приходит спустя несколько часов в порванной маске, в плаще, который, как кажется, является всего лишь одеялом. Его глаза обычные, но он буквально парит в воздухе, что шокирует настолько, что остатки смелости сгорают внутри девочки. У него в руке тело её матери — обезображенное и бездыханное: засохшая кровь на левом глазу, разодранный живот, куча порезов на лице и руках, а ноги вывернуты наоборот — точно сломаны — точно он сделал это. От страха девочка упирается в спинку кровати, сломанная рука сильно ноет. Убежать не получится, просто так умереть не выйдет. — Ты первая, кто заметил, что я особенный, — повторяет он, словно напоминая. Тело матери мальчик бросает на пол и девочка вскрикивает, поджимая ноги к животу. Она стала добычей, жертвой — сидит на прицеле, ожидая «выстрела», — теперь мы можем разговаривать друг с другом.       Двенадцатилетние мальчики так не смотрят на девочек — они не ломают другим детям руки за сказанную правду, не летают в воздухе и не убивают чужих матерей, думая, что так разберутся с какими-то проблемами. «Он особенный», — думает она, пока слезы катятся по щекам, — «он монстр, решивший поглотить меня целиком».       Брэндон уходит, захватывая труп её матери с собой: не трогает, обещает, что сделает это позже, но когда именно — неизвестно. Снова оставляет букет из ромашек, улыбается перед тем, как исчезнуть с глаз.       Полицейские приходят на следующий день. С их языков срываются слова «извини, но…» и «твою мать нашли сегодня днем мертвой». Кейтлин не пошла в школу — сделав чай с мятой, села на свою кровать и стала утопать в жуткой истерике. К вечеру лицо опухло от слез, глаза покраснели. Зная, что Брэндон придет к ней, рано или поздно, снова, ожидает его прихода с ножом под подушкой.       Мальчик приходит к ней спустя несколько дней: постоянно улыбающийся, кажется отвратительно пугающим. Рассказывает о челюсти своего дяди, о кровавом разбитом стекле машины, об осколках в глазах её матери и выпотрошенном теле, о множестве символов в сарае и самолете, упавшем на его дом. Кейт пытается замахнуться на него ножом, крича, как сильно ненавидит все, что с ним связано — Брэндон перехватывает её руку, сильно сжимая — нож падает на пол. Мальчик кидает её на кровать, шепотом просит, чтобы не сопротивлялась, и она слушается: пытается заплакать, но не получается, а на новый крик нет сил.       Брендон аккуратно раскладывает лепестки ромашек на её ногах, с опустошенностью смотря на исцарапанную кожу. Кейтлин не может сопротивляться — лучше ромашки, чем сломанная челюсть или осколки в глазах. Он трогает её пальцами, странная боль расходится по всему телу и девочка чувствует, как густая кровь вытекает из промежности. Кусая губы, пытается терпеть. Брэндон говорит, чтобы она закрыла глаза и не забывала о том, что он сделает с ней сейчас. Кейт слушается его, закрывает глаза и, чувствуя, как в неё что-то проникло, начинает хрипяще кричать, махая руками и пытаясь согнать со своего тела Байера: он проникает глубже, одной рукой сжимая её шею. Ей больно, стыдно — Брэндон делает её грязной, делает больно и она больше не хочет чувствовать такую боль никогда в своей жизни. Он зовет себя особенным, первым, кто коснулся её хрупкого тела. Покрывая поцелуями ключицы, не хочет замечать то, как сильно не нравится девочке всё это. — Я люблю тебя, — говорит он в её искусанные губы. Кейтлин не плачет, больше не кричит — тело не слушается — только пальцы впились в испачкавшуюся простыню.       Она не хочет видеть Брэндона и его ромашки, чувствовать его запах и боль в животе, пояснице и спине — хочет видеть записки матери, ходить, как и все, в школу, зарабатывать хорошие оценки и думать, что страдания никогда не появятся в жизни, но каждый вечер превращается в кошмар. Кейт больше не видит хороших снов, не выходит из дома: к ней иногда заходит её тетя, приносит продукты и спрашивает: — Все хорошо?       Улыбается измученно — теперь это тяжело не заметить. — Да, тетя, — слова пронизаны фальшью. По всему дому валяются ромашки и другие полевые цветы — в воздухе застыл запах железа и мяты. Девочка не хочет доживать до следующего дня.