Love, sex and magic

Джейсон уже привык что иногда она появляется внезапно. Просто в один момент вспыхивает синеватый свет у него за спиной, пространство расступается, превращаясь в портал — и вот она, Затанна Затара. Цилиндр небрежно летит в угол. Каблуки дробно стучат по полу гостиничного номера, пока он смотрит в открытое окно, теплые руки ложатся на его плечи в объятии. — Я соскучилась, Джей. Невольно он закрывает глаза. В обычных джинсах и майке или в цилиндре, корсаже и колготках в сетку, смеющаяся, сияющая или усталая как сегодня — когда она приходит, всякий раз сердце у него замирает как в первый. — О господи, как же хорошо, — стонет она, с наслаждением стряхивая с ног туфли на головокружительных шпильках, и разминает ступни.-- В душ, срочно в душ… Босиком она сразу делается намного ниже ростом и просто утыкается ему в грудь. Щека у нее такая же горячая как ветер, которым тянет из раскрытого окна. Там в самом разгаре лето — обжигающее, иссушенное, сладко и томно пахнущее незнакомыми ему цветами. Какое-то бесконечно короткое время они так и стоят — молча, уткнувшись друг в друга, не задавая лишних вопросов. Потом Затанна скрывается за дверью ванной, долго плещется, мурлыкая какую-то вьедливую песенку, и наконец, выбравшись в одном халатике на голое тело, падает на широкую кровать. — Я выжата как лимон, — смеется она, расслабленно укладываясь головой ему на колени. — Ужасно соскучилась, но даже пошевелиться не могу. Прости. Легкий гостиничный халатик на ее груди распахивается от каждого движения, на гладкой коже еще не высохли прозрачные капельки воды. Чертовски хочется собрать эти капли языком, но так не интересно. — За мной много грехов, — фыркает он. — Но некрофилии в списках не значится. Переложив ее растрепанную голову на подушку, он берет в руки ее ступню, разминает. В ответ Затанна жмурится и стонет так громко и сладко, что его словно жаркой волной окатывает вдоль хребта. В его широких, грубых ладонях ступни ее кажутся еще более изящными. — О господи, — тянет она блаженно, когда он берется за вторую. — Еще. Пожалуйста, только не останавливайся, Джейсон. Не останавливайся… В глазах ее под полупущенными ресницами мелькают дразнящие, игривые искорки, от которых внутри у него становится горячо и сладко. И в то же время иной раз пробуждаются мысли, болезненней чем удар ножа. Циркачка, фокусница — дитя сцены и магии, она играет как дышит. Играет ли с ним? На самом деле, иногда это просто сводит его с ума — когда кажется, что она просто развлекается. Но сейчас больше разжигает азарт и желание сыграть в игру. Только уже по своим правилам. Покопавшись в своем рюкзаке, Джейсон вытаскивает со дна небольшую баночку непрозрачного стекла. — Хотел отдать как вернусь в город. — Массажное масло? — крутит Затанна подарок в руках, не удержавшись чтобы тут же не сунуть под крышку свой любопытный нос. Ванная комната в ее особняке просто ломится от цветного стекла флакончиков, баночек, скляночек с непонятными кристаллами, эссенциями, маслами и прочими безделушками. Теперь, натыкаясь на такие штучки в очередной заднице мира, куда его заносит, он вспоминает о ней. Хотя вообще-то и так не может забыть. Даже если бы и хотел. Неспешно Джейсон развязывает пояс ее халатика. — Только массаж, — невозмутимо обещает он, щедро плеская масло себе на руки. — Ничего больше. Затанна недоверчиво усмехается, но послушно ложится на живот. Вид ее обнаженного тела на простынях, стройного, чуть тронутого загаром, заводит так, что трусы на нем едва не рвутся и чертов шов больно впивается. Пахнет сладко и томно — сложной смесью десятка названий, из которых он даже половины не помнит. Испачканные в масле пальцы легко скользят по ее ступням, понемногу поднимаясь выше по щиколоткам к лодыжкам. Под коленями кожа у нее особенно чувствительная и нежная. Когда он добирается дотуда, Затанна слегка приподнимается на локтях и тихо смеется. — Щекотно. Но быстро привыкнув, снова опускается обратно и довольно мурлыкает что-то себе под нос, повернув голову набок. Дыхание ее понемногу становится более частым и глубоким. Когда он с нажимом проводит руками по ее бедрам, она ерзает снова — но уже не говорит, что щекотно. Только вздыхает приоткрытым ртом. Хотя он старательно избегает особо чувствительных местечек, ограничиваясь внутренней стороной бедер. Впрочем, подумав немного, Джейсон решает, что оставить ее шикарную задницу без внимания — все же настоящее преступление. Блестящая от масла кожа быстро становится горячей и едва заметно розовеет на тех участках, где был купальник. Эти бледные следы от бикини с тонкими полосками на бедрах и невозможность провести по ним языком срывают ему крышу. Не удержавшись, он сжимает пальцы сильнее, оставляя белые отпечатки будущих синяков. Затанна невольно вскрикивает. — Прости, — благоразумно перемещается он ближе к пояснице. — Немного увлекся. — Все… хорошо. Голос у нее уже чуть хрипловатый, томный и сладкий как кружащий голову аромат этого самого масла. Она расслабленная и совершенно податливая — кажется, уже бери и делай что хочешь. Но просто брать  — жадно, воровато, как вечноголодный сопляк, каким он был когда-то, уже давно мало. Теперь ему уже надо, чтоб было предложено. Поэтому он лишь методично разминает ей спину, плечи, руки и переворачивает ее лицом вверх. На простыне остаются влажные следы масла. Подкладывая ей под голову подушку, Джейсон не отказывает себе в удовольствии нависнуть над ней. Во взгляде у нее уже нескрываемое ожидание, щеки горят жарким румянцем. Но вместо поцелуя он только целомудренно касается губами ее влажного лба. И не удержавшись, проводит по ее губам кончиком пальца, оставляя блестящий след масла. Еще б только не травануться им обоим. С разочарованным вздохом Затанна облизывается. И снова тяжело вздыхает, отчего ее грудь с торчащими сосками поднимается и опускается. Теперь ему уже приходится судорожно думать о чем-нибудь постороннем и максимально невозбуждающем. Обидно будет сорваться, когда желаемое уже так близко. Его выдержка и самообладание достойны самого старины Бэтси, думает Джейсон и внутренне передергивается. Случайная мысль о черной тени Готэма слегка возвращает в реальность. Остаток масла он просто выливает ей в ложбинку между грудей. Вязкие, прозрачные струйки растекаются по коже, змейками затекая к ключицам и впадинке между ними. Какое-то время он просто смотрит, неприкрыто наслаждаясь картиной. И только потом осторожно размазывает ладонями масло по ее груди и животу. — Джей… — ловит она его за руку. Глаза у нее блестят, язык то и дело проходится по раскрытым, пересохшим губам. — Ну же, иди ко мне. Чего ты тянешь… — Что? — делает он вид что не расслышал. Затанна уже сама выгибается в спине, трется упругой грудью об его ладони. Но как бы желание ни жгло руки, вместо того чтобы дать ей то, что она требует, его касания становятся еще легче, почти невесомыми. — Займемся любовью, Джей. — То есть? — валяет он дурака с серьезным лицом. — Сексом. — Но… — Да трахни ты меня, наконец, Джейсон Тодд, сукин ты сын! — не выдерживает Затанна. — Хочу чтобы ты трахнул меня как следует. Прямо сейчас. И да, это именно то что он так хотел от услышать. Таким голосом, хрипловатым и сладким как чертово масло, грязные фразочки звучат так что только от них можно кончить в штаны, как подросток. Ее губы, ее глаза, все ее тело каждой клеточкой — воплощенное желание, обжигающее и жаркое. И Джейсон впитывает это желание жадно, исступлено, словно впрок. Он всегда жаден до нее — до слов, взглядов, до поцелуев и нежности жаден, той самой болезненной жадностью голодавшего. Сердце у него бьется уже где-то в глотке, словно вот-вот выпрыгнет, но методичными движениями размазав остаток масла по ее животу, он растягивает губы в улыбке. — Я же обещал не тащить тебя в постель. А джентльмены всегда держат слово. Буря эмоций на ее красивом лице полностью окупает все мучения. — Давно ли ты у нас джентльмен? — Я работаю над этим. — То есть, вот ты серьезно сейчас меня отшил? — севшим от возмущения голосом вопрошает Затанна. Внезапно выражение ее лица изменяется, во взгляде мелькает прежняя лукавая хитринка. — Что ж, нет так нет. Медленно, нарочито медленно Затанна обхватывает себя за плечи, скользит ладонями по груди. На гладкой, блестящей коже остаются легкие следы ее пальцев, она стонет, сжимая твердые соски. Выгибает спину, так словно вот-вот сломается. Ускользает из его рук, оставляя за собой последнее слово. Это настолько охуенно выглядит, охуеннее чем в любой, самой жесткой порнухе, что ненадолго он теряется и просто смотрит, слушает как она тихо стонет и извивается на перемазанных маслом простынях. Но когда ее ладонь также медленно скользит между бедер, и в такт движениям пальцев стоны становятся еще громче, еще чувственней, он уже не выдерживает и подминает ее под себя, на ходу избавляясь от остатков своей одежды. — Ну уж нет, — выдыхает он, вталкиваясь в ее мокрое, жаркое тело. — Так мы не договаривались. Он двигается неспешно, размеренно, рассчитывая свои силы и время. — Мы вообще не договаривались, — смешок ее, низкий, грудной, лаской касается уха. Его грудь, живот становятся скользкими от массажного масла, согретого жаром ее тела. Это действительно возбуждает, выкручивая все ощущения на максимум. С нарочитой грубостью он толкается в нее до упора и смех ее сменяется стоном. Но вместо того чтобы продолжать, он назло останавливается. Растягивает удовольствие, наслаждаясь тем как теснее изнутри сжимается ее тело, когда жесткими ладонями он ласкает ее полные, мягкие груди. Жгучее нетерпение в ее глазах — отдельный сорт кайфа. Лучше любого наркотика. Еще мокрые пальцы ее дразняще прижимаются к его губам, он послушно проводит по ним языком и тут же вбирает ртом полностью, вылизывает жадно как кот. Запах масла мешается с ее собственным запахом, с ее вкусом и это самое сладкое что только может быть, самое пьянящее. Стиснув дрожащими руками подушку вместо ее плеч, он вбивается в нее резко, глубоко, так что звуки становятся еще более пошлыми и громкими. Кровать скрипит жалобно, словно вот-вот обрушится. Затанна громко вскрикивает, сжимается изнутри еще теснее. Ногти ее впиваются ему в спину, оставляя горящие борозды. Удовольствие, такое же острое как ее ногти, такое же болезненно-жгучее как раны на спине, затапливает его с головой. Отдышавшись, Джейсон с трудом заставляет себя приподняться на локтях, чтобы не давить на нее всем весом. — Черт, почему у меня нет с собой диктофона… — смеется он хрипловато, прежде чем свалиться на спину с ней рядом. — То самое «трахни меня, Джейсон» было самым охуенным что я слышал за всю жизнь. Можно было бы установить его на звонок. Или на будильник… — мечтательно размышляет он, закинув руки за голову. — Тогда ты был бы первым, у кого вставало бы на будильник, извращенец. С улыбкой на губах Затанна запускает руку ему в волосы, и он довольно жмурится и едва не мурлыкает, как разнежившийся на щедром летнем солнце дворовый кошак. Возможно, однажды и его болезненная жадность насытится, наконец.