hold me down

Джон не может перестать об этом думать. Это кажется ему глупым: сходить с ума, постоянно прокручивая одну и ту же мысль в голове, пока в животе не начинает ныть. Солнце пробивается через щель в занавесках, а Тим еще спит, уткнувшись лицом в подушку. Джон проснулся еще до будильника. Опять. Сегодня у них концерт, они где-то в Европе. Джон знает Тима много лет. Спят вместе они всего лишь пару недель, но Джон доверяет ему. Разумеется, он ему доверяет. Но просто это… Это. Джон переворачивается и вжимается лицом в плечо Тима, откладывая волнения в дальний ящик. Скоро им придется на некоторое время расстаться — до Оззфеста, и Джон думает, что стоит просто ценить то, что сейчас они вместе. Когда Джон наконец добирается до гримерки, Джинджер уже одет и теперь накладывает мейк. Джон ничего не говорит. Он просто сбрасывает гитару на диван и снимает свой костюм с вешалки. Джинджер пялится на него. Джону даже не надо проверять. Он чувствует на себе его взгляд. Как будто в доме с призраками. — Ты в порядке? — спрашивает Джинджер. — Ага, — отвечает Джон, переодеваясь. Больше он ничего не произносит, и Джинджер тоже — даже когда Джон тоже подходит к зеркалу и начинает размазывать белила по лицу. Джинджер просто посматривает на него, раз в каждые тридцать секунд или около того, прекрасно понимая, что Джон совсем не в порядке. Джон вздыхает, захлопывает пудреницу и бросает ее на стол: — Ладно, — говорит он. — У тебя когда-нибудь такое было, что между тобой и человеком все идет хорошо, но ты считаешь нужным ему кое-что сказать, но не хочешь этим что-нибудь испортить? Так что ты пытаешься сообразить, что лучше — сказать с риском того, что на тебя разозлятся, или ничего не говорить и не знаю, просто сидеть и пытаться не взорваться прямо на месте? Джинджер отводит глаза в сторону: — Типа как когда ты решил сказать мне, что хумус делается из нута, хотя я всегда говорил, что терпеть не могу нут? — Джон открывает было рот, но потом передумывает: метафора с едой вполне подойдет. — Типа того, — отвечает Джон. — Потому что хумус ты любишь. — Джинджер кивает. — У вас с хумусом хорошие отношения. Но я подумал, что тебе стоит знать, что в хумусе есть нут, потому что это важная информация. Но твоя любовь к хумусу могла пострадать. — Это что, насчет Тима? — спрашивает Джинджер. — Насчет кого? — выпаливает Джон и выглядит, несомненно, как полный идиот. — В смысле, что насчет Тима? — Что вы с ним спите? — поясняет Джинджер. Джон уверен, что краснеет, да так сильно, что видно даже под толстым слоем грима. — Чувак, да все и так знают. Расслабься. — В смысле, все знают? — переспрашивает Джон. А он-то думал, они не сильно бросаются в глаза. — Ну да. Ты его в Германии папочкой назвал, — говорит Джинджер, поворачиваясь обратно к зеркалу. — На прошлой неделе. Просто пища для размышлений. — Ты не должен был этого услышать, — отвечает Джон, отчаянно сопротивляясь желанию закрыть лицо руками. — Ну, Пого услышал, а всем известно, как много он начинает болтать, когда пропустит пару стаканчиков, — объясняет Джинджер, закопавшись в кучу одинаковых черных пудрениц. Он поднимает и переворачивает каждую, чтобы прочитать надпись на крышке. — Ладно, все нормально, — говорит Джон, тряхнув головой. — Не в папочке дело. Я про другое. — Про что? — спрашивает Джинджер, выуживая из кучи нужную коробочку. — Про… ну… Ну, про секс. — Понятно, — медленно произносит Джинджер. — Типа, Тим хочет чего-то странного? Чтобы ты нарядился в нацисткую униформу и называл его своим фюрером? — Я… Что? — запинается Джон. Джинджер пожимает плечами. — Ну да, наверное, это скорее к Мэнсону. — Нет, не в этом… — начинает Джон, а потом прерывается, опять уставившись на кучу пудрениц. — Дело во мне. Я хочу странного. Не настолько странного, но все равно. Странного. — Так чего конкретно? — спрашивает Джинджер. Джон несколько раз открывает и закрывает коробочку у себя в руках. Переступает с ноги на ногу, в надежде, что, может, Джинджер возьмет и забудет, о чем они тут говорили, или кто-нибудь изобретет телепортацию, и он просто окажется где-нибудь в совершенно другом месте. Желательно, на другой планете. — Эй, прием, — Джинджер пихает его локтем в бок. — Ай, — шипит Джон, потирая ушибленное место. — Господи. — Давай, колись уже, — говорит Джинджер. — Хотя бы в общих чертах опиши. Мы о чем-то опасном говорим? Или, допустим, противном? — Ну, это довольно противно, да, — отвечает Джон, старательно отводя взгляд. Он берет в руки тени и начинает размазывать их вокруг глаз. — Типа мерзко и грязно. — Ага, ясно, — кивает Джинджер. — Ты про какие-нибудь выделения? — Как ты можешь об этом так спокойно говорить? — Например, потому, что я сидел в автобусе с мужиками, которые шутки ради блевали друг на друга завтраком из макдака? — предлагает Джинджер. — Как мы тогда все выжили? — спрашивает Джон. — Если честно — не знаю, — отвечает Джинджер. — Ладно. Ну, я не про рвоту, — говорит Джон, открывает помаду и рассматривает ее. — Я про… — Он вздыхает, закрывает глаза и с усилием сглатывает. — Про мочу. — То есть, ты хочешь, чтобы Тим на тебя помочился? — уточняет Джинджер. Джон чувствует, что тот смотрит прямо него, и не открывает глаз. — Слушай, не настолько уж это и странно. — Еще как странно, — возражает Джон, откладывая помаду. — Допустим. Может, мои представления о странном немного того, странные. Потому что я однажды голую девушку с ног до головы ветчиной обложил, — говорит Джинджер. — Но я ее не трахал. Пого трахал. — Боюсь, что я не хочу знать, что случилось дальше, — отвечает Джон. — Это неважно, — продолжает Джинджер. — Я к тому, что просто скажи ему. Что такого случится-то, если ты скажешь? — Он меня бросит и перестанет со мной разговаривать? — предлагает Джон, выбрав, наконец, помаду. — Ну, вы же, наверное, и так делаете что-нибудь странное? — спрашивает Джинджер. — Наверное, — говорит Джон, стараясь не отвлекаться. — Тогда просто скажи ему. — Но это мерзко, — отвечает Джон, намазывая губы. — Ну, — говорит Джинджер, — завтра у нас опять концерт, а потом перерыв. Мне кажется, тебе стоит сказать ему сейчас, так что у него будет время об этом самостоятельно подумать, — он разводит руки в стороны. — Дай ему место для маневра. — Ладно, — соглашается Джон. Если он скажет Тиму, то придется все это обсуждать, а значит — нужен план. И время, да. — Наверное, завтра и скажу. — И правильно, — кивает Джинджер, поворачиваясь к нему. — Ты еще можешь сказать ему, что нервничал по этому поводу. Джон сцепляет руки между собой, оглядывает себя в зеркале: — Ага, — отвечает он. — Спасибо. — Без проблем, — говорит Джинджер. — Все, с эмоциями на сегодня покончено? — Да, Господи боже, — фыркает Джон, пихая его в грудь. Джинджер смеется и пихает его в ответ. Тим хочет тусоваться. Джон предпочитает остаться в номере и посмотреть какой-нибудь фильм, поэтому Тим требует дать ему слово, что он не будет принимать душ без него — Джон улыбается, кивает, а потом они скрепляют клятву, сцепив мизинцы — и уходит. Минут десять Джон действительно смотрит какое-то дерьмовое кино — половину экрана закрывают субтитры на немецком — а затем хватает трубку и набирает номер. — Алло? — слышит он сонный голос на другом конце телефона. — Я тебя разбудил? — спрашивает Джон. — Это кто? — бормочет Джорди, громко хлюпая носом. — Джон, — отвечает он. — А, блядь, — говорит Джорди. — Вы разве не в Европе? Сколько у вас там времени? — Около полуночи, — говорит Джон. — А ты почему в отеле торчишь? — спрашивает Джорди. Раздается какой-то шум. — Веду здоровый образ жизни, — поясняет Джон и бросает взгляд на пачку сигарет Тима на тумбочке. — Ясно. И да, ты меня разбудил, — отвечает Джорди. — Так почему ты мне звонишь хуй знает откуда посреди ночи? Джон решает, что лучше просто сразу все рассказать, будто срываешь приставший к коже упрямый пластырь: — Как ты начинаешь разговоры о сексе с партнерами? — Какие разговоры о сексе? — уточняет Джорди. — Ну, про кинки. — А еще точнее? — Когда физически это не опасно. Просто. Опасно об этом говорить. — А, то есть, эмоционально опасно, — говорит Джорди. — Занятно. Это самое интересное, знаешь ли. — Ага, — отвечает Джон, потирая лицо руками, потому что Джорди частично прав. — Ну, я просто прямо спрашиваю, — продолжает Джорди. — Типа, «а ты можешь назвать меня тупой шлюхой» или что ты там имеешь в виду. — Ты серьезно? Типа, пока у вас перекур? — Ну да, — отвечает Джорди. — По-моему, лучше спрашивать, когда вы оба еще не голые. Потому что если тебе откажут, то хотя бы не придется лежать с членом нараспашку. Джон пару секунд размышляет, не стоит ли поинтересоваться, по опыту ли Джорди говорит или нет, и отбрасывает эту мысль: — Просто мы уже какое-то время спим вместе, и я как-то не хочу все обосрать своими просьбами. — Ты про свои приколы с отливанием? — спрашивает Джорди, и Джон краснеет. Джорди и в курсе-то только потому, что раньше им приходилось жить в одном номере, а Джорди однажды застал его в душе — полностью одетого и обоссавшегося, так что он просто все ему и выложил. — Да, — вздыхает Джон. — Ты слишком заморачиваешься на эту тему, — отвечает Джорди. — Я однажды видел, как Пого трахал глухую бабу, а она была вся в ветчине. Это я понимаю — странно. — Знаешь, я уже говорил с Джинджером, и он мне то же самое рассказал. Когда-нибудь я захочу узнать подробности этой истории, но не сегодня. — Джон, он сказал, что кончит ей в ее бесполезное ухо. — Кажется, мне больше нравилось, когда мы с тобой не разговаривали. — Неправда, — возражает Джорди. — И ты сам мне позвонил. Джон морщит лицо: — Так что, ты думаешь, что мне стоит сказать ему прямо? — Ну да, чувак. Дай ему немного подумать, — отвечает Джорди. — Ты над этой хуйней столько лет страдал, а ему она будет в новинку. Может, он захочет попробовать просто из любопытства. — Я ведь даже не хочу, чтобы ему нравилась моча, — говорит Джон. — Скорее… Ну, я хочу, чтобы он заставил меня нассать в штаны. Ты меня вообще понимаешь? — Ну так, да, — отвечает Джорди, а потом замолкает на секунду. — Погоди, ты про Тима, что ли, говоришь? Джон прикусывает губу. Джон надеется, что не наступил на больную мозоль. — Да, но это неважно, — говорит он. — Наверное, я просто волнуюсь, потому что мы друг друга несколько недель не увидим, до Озфеста. — Нет уж, это очень даже важно, — усмехнувшись, возражает Джорди. — Просто скажи ему. Все будет нормально. Ты можешь или сейчас с ним поговорить и все решить, или носить это в себе все это время и каждый день маяться. — Умеешь же ты убеждать, — говорит Джон, накручивая телефонный провод на палец. — Поэтому ты мне и позвонил, — отвечает Джорди. — Почему ты так уверен, что он согласится? — спрашивает Джон. — Просто поговори с ним. Давай, мне надо идти. — Ладно, — соглашается Джон, немного надувшись, и Джорди кладет трубку. Наступает последний день их европейского турне. Джон сидит на платформе для барабанов во время настройки звука и переглядывается с Тимом всякий раз, как тот поворачивается, чтобы разобраться с усилителями. У Джона в руках его любимая гитара, и он бездумно играет на ней, хотя она даже не подключена. — Эй, — слышит он голос Джинджера и вздрагивает от неожиданности: так увлеченно он пялился Тиму в спину. — Привет, — отвечает Джон, поворачиваясь к нему; Джинджер садится за установку. — Так что, ты с ним поговорил? — спрашивает Джинджер тихо. Джон краснеет и, к сожалению, в этот раз на нем нет ни капли мейка. — Я собираюсь, — мягко произносит он. — Нахуй это! — кричит Мэнсон на другом конце сцены. — Мне этого дерьма здесь не надо! — Я тут подумал, — начинает Джинджер, — помнишь, ты говорил со мной про хумус и нут? — Что? — переспрашивает Джон, хотя это и не самая странная вещь, которую он слышал от Джинджера. — А. Понял. Про то, что ты любишь хумус, но не любишь нут. — Но хумус я все равно люблю. — Ага. — Хотя и делают его из нута, — Джинджер делает жест рукой, будто на этом все становится понятно, потому что он только что совершил великое философское открытие. Джон смотрит на него: — Я ни черта не понял, — говорит он. — Мне хумус нравится сам по себе, несмотря на то, что я не люблю один из его компонентов, — поясняет Джинджер, увлеченно жестикулируя. — Ну так вот: ты — это хумус. А твои странные предпочтения — это нут. Если сам знаешь кто любит тебя, потому что ты хумус, самого по себе, то ему будет плевать, что один из компонентов ему не по вкусу. Потому что продукт целиком ему нравится, — Джон переводит взгляд на Тима, который возится с педалбордом, и на секунду задумывается, почему тот просто не позовет специалиста по настройке, но потом вспоминает, что он сам притащил целую дюжину гитар, и все специалисты занимаются ими. — Кажется, я понял твою мысль, — говорит Джон. — Круто, — отвечает Джинджер. — Я знал, что до тебя дойдет. — Справедливости ради, — добавляет Джон, — может, ты лучше будешь по тарелкам стучать, чем с мотивационными речами выступать? — Непременно так и сделаю, — соглашается Джинджер и зубами открывает банку газировки; Джон морщится. Выступление проходит так же, как и всегда: случается небольшая катастрофа, но они умудряются не пустить все под откос. Концерты с Мэнсоном всегда проходят именно так: поезд каждый раз сходит с рельс, но никогда все-таки не переворачивается. Микрофон у Мэнсона вырубается и не работает добрую половину Fight Song, а у Джона рвется струна, но все в порядке. Никто не теряет сознания, и серьезные ранения тоже отсутствуют. После концерта они идут на вечеринку, в клуб на той же улице. Джон присоединяется к ним только потому, что не пойти на вечеринку, организованную специально для них, немного невежливо, хотя ему там совершенно нечем заняться. Он пьет колу и сидит у стойки с Тимом, который тоже не пьет ничего алкогольного — из какой-то солидарности или сочувствия к Джону. Тим говорит, что выйдет перекурить, и встает с места. — Я с тобой, — поспешно произносит Джон, одним глотком допивая колу. — Да не надо, — отвечает Тим. — Я же знаю, что ты не любишь запаха сигарет. — Ничего, — говорит Джон. — Я просто хочу немного воздухом подышать. Поэтому они оба выходят через заднюю дверь, проталкиваясь через толпу. Тим вынимает пачку и закуривает, специально встав так, чтобы не дымить на Джона. — Все в порядке? — спрашивает Тим и берет руку Джона в свою. Джон сжимает его руку в ответ и хмурится. — Я просто… — говорит Джон и в который раз с тех пор, как он попал в группу к Мэнсону, жалеет о том, что кроме любви к большим сиськам и страсти к дорогим гитарам у него нет никаких пороков. Ну, и еще кроме склонности к суровым нордическим блондинам с твердым подбородком. — Долго объяснять. — Я никуда не тороплюсь, — говорит Тим, придвигаясь чуть ближе. — В чем дело? — Это… — начинает Джон, убирая волосы за ухо. — Это личное, ладно? Типа секрет. Мой личный секрет. Не супер важный, ничего серьезного. Но. Тем не менее, — Тим смотрит на него, прищурившись, и делает глубокую затяжку. — Ясно, — отвечает Тим. — Хочешь, обсудим это в отеле? — Так, наверное, будет лучше, — соглашается Джон, слегка вздрагивая. — Просто… Это про секс, — Тим немного меняется в лице, и Джон тут же жалеет, что начал этот разговор. — Ты чем-то недоволен? — уточняет Тим, и Джон мотает головой из стороны в сторону, подтягивая Тима к себе. — Нет, нет, ты что, — говорит Джон. — Я очень доволен. Меня все устраивает. Ты классный. Честно, — настаивает он, но слова звучат фальшиво. — Черт побери, да что же я ничего толком объяснить-то не могу. Прости меня. — Все нормально, — говорит Тим, слегка улыбаясь. — Я тебе верю. Просто расскажи мне все, когда мы вернемся в отель, ладно? — Хорошо, — отвечает Джон, и Тим целует его. Джон вспыхивает от удивления. Не то чтобы они были в центре внимания, но раньше Тим целовал его только в стенах номера. Это приятно. Губы у него слегка отдают табаком, и это тоже приятно. Тим отстраняется и делает последнюю затяжку, потом выбрасывает окурок и растирает его ботинком. — Давай сейчас и пойдем, — говорит Тим. — Я не хочу, чтобы ты думал, что не можешь мне чего-то сказать, ладно? Джон краснеет: — Ты уверен? — спрашивает он. — Я имею в виду, турне только что закончилось… — А через пару недель мы поедем на Оззфест, — прерывает его Тим, пожимая плечами. — Это всего лишь вечеринка. Ничего важного мы не пропустим. — А что насчет… — Ш-ш-ш, — говорит Тим и тянет его за руку. Джон ничего не говорит. Джон не произносит ни слова, пока они не добираются до отеля. Тим садится на кровать и выжидающе смотрит на него. Джон репетировал свои реплики тысячи раз — и это только за сегодня. Просчитал все возможные варианты ответа, обдумал каждое слово, которое Тим может употребить. Но теперь, когда Тим сидит, наклонив голову и приподняв бровь, Джон мнется и пытается вспомнить, что он, собственно, собирался сказать — и в каком порядке. — Ну, — говорит Джон. — Ну, — говорит Тим. — Я уже сказал, что это про секс, — выговаривает Джон. — Ага, — подтверждает Тим. — И дело не в том, что ты чем-то недоволен. — Нет, — отвечает Джон. — Это… А ты? — Джон, — говорит Тим. — Серьезно? — Ну, мне-то откуда знать, — говорит Джон. — Это не я со мной трахаюсь. Тим фыркает. — Ладно, тогда давай, рассказывай уже, — настаивает он. Джон тянет время, уставившись в пол. — Я не имею в виду, что мне не нравится секс с тобой, — говорит Джон, убирая волосы с лица. — Просто есть кое-что. Еще кое-что. Чем я бы тоже хотел заняться. — Типа какой-то фетиш? — спрашивает Тим. — Вроде того, — отвечает Джон. — А, понятно, — произносит Тим с облегчением. — Слушай, ну я скорее всего соглашусь. Что конкретно? Джон закрывает лицо руками. Джон закрывает глаза. Джон думает, не стоит ли сказать Тиму что-нибудь другое, что-нибудь более нормальное: что ему нравится бондаж или носить женское белье. Но он слишком далеко зашел. Уходить от ответа сейчас уже поздно. Он сжимает переносицу. Он не открывает глаз. — Это… Я… — говорит Джон. — Моча. Тим не издает ни звука, поэтому Джон бросает на него взгляд сквозь пальцы. Он сидит нахмурившись и выглядит слегка раздраженным. — И все? — спрашивает Тим. — Да? — отвечает Джон. — Слушай, — говорит Тим. — Я уж было подумал, что ты хочешь какой-то действительно странной хуйни, типа там нацистов изображать или что-то в этом духе. — Почему все, блядь, думают, что меня возбуждают нацисты? — восклицает Джон, всплескивая руками. — А кто еще так думал? — Джинджер. — А. Я подумал, что Мэнсон пытался тебя в это втащить. — Боже мой, — невнятно произносит Джон, потирая глаза. — То есть, ты не думаешь, что это отвратительно? — Разумеется, нет, — говорит Тим. — Я имею в виду. Ты этого хочешь? — Я уже это делал. В смысле, — быстро добавляет Джон, — я уже это делал, но только сам с собой. Дело не в самой моче, вот что. — Ладно, — говорит Тим. — Рассказывай. Джон морщится. Впрочем, Тим еще не вышвырнул его из номера, так что. — Дело не в самой моче, а в том, чтобы я очень хотел сходить в туалет. Чтобы мне надо было срочно помочиться. Но чтобы мне не разрешали. И чтобы я в конце концов помочился на себя. Потому что мне не разрешают сходить в туалет. Тим пожимает плечами: — Ну ладно, — говорит он. — Ты хочешь в туалет? Джон моргает: — Что, прямо сейчас? — Ну да, какая разница, — говорит Тим. — Меня это не заводит, но раз тебе нравится, то давай. — Блядь, — с чувством произносит Джон. — Ладно. Хорошо. Прямо в этой одежде? — А, так надо в одежде? — спрашивает Тим. — Ну да, тогда в этой. Почему бы и нет. Мы и не такое в стирку отправляли. Джон смеется. — И правда, — соглашается он. — Но это… Ты можешь дать мне выпить воды? Типа как будто ты меня заставляешь? — Понял, — говорит Тим и встает. — Ты хочешь, чтобы я тебя принуждал. В этом вся идея. Теперь я тебя понял, — он крепко целует Джона, а потом идет в ванную. Джон начинает паниковать, как только Тим выходит из комнаты. До него постепенно доходит, что они действительно собираются сделать это, и его бросает в жар, когда он слышит шум воды в ванной. Тим возвращается с полным стаканом и протягивает его ему. — Я не хочу, — говорит Джон. На лице у Тима проступает обида. — Но ты только что сказал… — Тим, — вздыхает Джон. — Я сказал, что хочу, чтобы ты меня заставил. — Блядь, точно, — говорит Тим и встряхивает головой, будто перезагружаясь. — Так, давай я еще раз попробую. — Он снова протягивает ему стакан: — Пей. — Я не хочу, — повторяет Джон. — Ну, а я хочу, поэтому ты все выпьешь, — говорит Тим. Джон берет стакан, кусая губы. — Скажи «красный», если ты действительно захочешь остановиться, — уже тише добавляет Тим. — Ага, — отвечает Джон и делает несколько глотков. — Хватит? — Допивай до конца, — настаивает Тим, забирает у него стакан и подносит к его губам. Джон не сопротивляется, так что Тим поит его водой, наклоняя стакан и следя за тем, чтобы она не пролилась. Когда он допивает, Тим ухмыляется и выжидающе смотрит на него. — Что теперь? — Ну, мне надо в туалет, — говорит Джон. — Если я выпью еще, то мне надо будет в туалет еще сильнее. Тим, кажется, понимает намек. Он приносит Джону второй стакан, а потом еще один. Джон начинает переминаться с ноги на ногу. Тим замечает и сглатывает. — Иди сюда, — говорит Тим и кладет ладонь ему на живот. Джон ахает, хватает Тима за плечи и отдергивается от него. — Не дави, — говорит он, сжимая ноги. — Я и не давлю, — отвечает Тим, запуская руку ему под рубашку. Джон не шевелится. — Нифига ты выпил, — говорит он. — Если я надавлю, то ты… — Я не знаю, — говорит Джон и ноет. — Давай мы пойдем в душ? Я скоро обоссусь. — А почему не прямо здесь? — Я не собираюсь платить за уборку, — говорит Джон, шлепая его по руке. — Ладно, ладно, — говорит Тим. Джон чуть ли не тащит его в ванную. Он залезает в душевую кабинку, а Тим останавливается у раковины. Джон с ужасом смотрит, как тот наполняет очередной стакан. — Тим, — скулит Джон. — По-моему, если уж мы делаем это, то надо идти до конца, — Тим тоже залезает в кабинку. — Если ты реально не хочешь, то просто скажи. Джон кусает губы и ничего не говорит. Тим усмехается, немного наклоняет голову Джона назад и подносит стакан к его губам. Когда Джон допивает, Тим отставляет стакан в сторону, и Джон глубоко вздыхает. — Как у тебя дела? — спрашивает Тим. — Ссать хочу, — отвечает Джон, и Тим коротко смеется. — Слушай, тебе, наверное, придется меня держать, ладно? — Да пожалуйста, — говорит Тим и берет его за запястья. Он подталкивает его к стене и прижимает его руки к холодной плитке. Джон шипит. — Когда ты вообще не хотел, чтобы я тебя держал? — Джон нервно улыбается. — Я сейчас обоссусь, — говорит он, переступая на месте. Он сжимает и разжимает кулаки, сопротивляясь желанию расстегнуть штаны. — Правда? — спрашивает Тим и на секунду задумывается. — Тебе не хочется еще больше от того, что унитаз совсем рядом, но я не разрешаю тебе им воспользоваться? — Хочется, — ноет Джон. Тим придвигается ближе. — Эй, не стой так близко, я же на тебя попаду. — Раз уж мы делаем это, то какая разница? — отвечает Тим, и Джон пожимает плечами. — Потом не жалуйся, — говорит он. Тим издает короткий смешок. Он берет обе руки Джона в свою и поднимает их у него над головой. Другую он опять кладет на его живот, и Джон подпрыгивает на месте. — Блядь. — Слушай. Расслабься, ладно? — говорит Тим, и Джон кивает, продолжая вздрагивать. Тим слегка надавливает ему на живот, и Джон взвизгивает, сжимая ноги. — Можно я просто в унитаз схожу? — спрашивает Джон, пытаясь высвободиться, так что Тим вжимается в него сильнее и опускает руку еще ниже, надавливая прямо на мочевой пузырь. — Нельзя, — отвечает Тим. — Тебе придется обоссаться, не сейчас, так потом. Я тебя в туалет не пущу, — Джон едва сдерживается, его член вздрагивает. Он сжимает руки. — Пожалуйста, — просит он. — Я сказал нет, — говорит Тим. Он просовывает колено между ног Джона, раздвигая их пошире, что только ухудшает ситуацию. Джон начинает дрожать еще сильнее. — Но если хочешь, то можешь продолжать меня упрашивать. Это прикольно. — Тим, — говорит Джон. Желание сходить в туалет становится совсем невыносимым. — Отпусти меня. — Я тебе не мешаю, — говорит Тим. — Хочешь — так начинай ссать. Но или ты делаешь это прямо здесь на нас обоих, или вообще не делаешь. — Блядь, — хныкает Джон, прижимаясь затылком к стене. Ну, он ведь сам попросил. — Я больше не могу терпеть. — Правда? — спрашивает Тим. Он опять берет руки Джона в свои и вжимается в него бедрами. — Стой, перестань, — выдыхает Джон, пытаясь высвободиться, но Тим его не пускает. — Пожалуйста, отпусти меня. — А что если мне нравится тебя держать? — язвительно спрашивает Тим, и Джон смеется, постанывая, а потом отворачивается на него и смотрит на унитаз. Кажется, ему никогда в жизни не надо было в туалет так сильно. — Скотина, — скулит Джон. Он пытается вывернуться, но Тим удерживает его на месте. Тим вжимает ногу ему в пах, и от внезапного давления Джон не выдерживает и срывается, хоть и всего на полсекунды. Струйка бежит по его ногам, пропитывая джинсы, и он слышит, как у Тима перехватывает дыхание. Они встречаются взглядами. — О, — произносит Тим. — У тебя стоит? — спрашивает Джон. — Я… Блядь, да, — говорит Тим. — Черт. — Ты же сказал… — начинает было Джон. — Может, мы потом это обсуждать будем? — прерывает его Тим. — Я тут тебя вообще-то обоссаться принуждаю. — Джон прикусывает губу и стонет. Тим опять вжимает в него ногу, уставившись ему в лицо с вызовом и издевкой. — Давай уже, — добавляет он. — Хочу, чтобы ты обоссался. Нассал на нас обоих. Давай, не тяни. Джон замолкает. Он знает Тима и понимает, что теперь тот не просто играет свою роль. Он действительно просит его. Джону остается только послушаться. Он наконец-то расслабляется, выдыхая с облегчением. Его джинсы тут же промокают. Струя с громким звуком врезается в поддон, а Тим вжимается в него еще сильнее, пока Джон мочится на них обоих. Мокрая ткань трется о мокрую ткань, и Джон чувствует, как у него встает, еще не закончив мочиться. Он опирается на стенку, Тим отпускает его руки и трогает его через джинсы. — Блядь, — выдыхает Джон, прикосновение выбивает его из колеи. Тим немного отступает, чтобы посмотреть на него, и Джон тоже опускает глаза. Одна штанина у Тима полностью мокрая, темная ткань джинсов поблескивает на свету. В душе охуительно пахнет мочой. — Иди сюда, — говорит Тим, притягивая его к себе и крепко целуя. Джон не сопротивляется, когда он вжимает его в стену, вылизывая ему рот. Джон потирается о него. У Тима тоже стоит. Джон стонет. — Дай мне его сюда, — говорит он, обхватывая член Тима рукой через джинсы. Его губы слегка задевают рот Тима. — Пожалуйста. — Тим кивает, отодвигается от него немного, Джон расстегивает ему джинсы и просовывает руку внутрь. Он вытаскивает его член, начинает дрочить ему мокрыми пальцами. Тим хватается за Джона. Тим тоже вытаскивает его член, и пальцы у него тоже влажные. Тим дрочит ему. — Блядь, — выдыхает Джон, прижимаясь к нему, подаваясь бедрами вперед. — Хороший мальчик, — Тим мурлычет, влажно целуя его в шею, и Джон вздрагивает. Он еще не совсем пришел в себя, хотя они уже вовсю втираются друг в друга, отдрачивая один другому. — Пожалуйста, — говорит Джон, и Тим отпихивает его руку с себя, сжимая оба их члена в своей. Джон стонет, двигая бедрами, чувствуя прикосновение горячей кожи Тима к своей, и ему приходится держаться за Тима, чтобы не упасть. — Кончаешь? — Тим спрашивает. Джон кивает, так что Тим продолжает дрочить ему, не замедляя движений. Джон опять опирается на стенку душа и полностью отдается ощущением. Вскоре он кончает, на себя и на Тима, и Тим тоже кончает немного спустя. Джон сползает чуть-чуть по стенке, изнеможенный. Тим снимает душевую головку с крючка и моет руки. — Ты когда-нибудь душ в одежде принимал? — спрашивает он. Джон мотает головой из стороны в сторону и Тим переводит душ на него, поливая его водой. Джон визжит, все еще немного не в себе, и пытается его отпихнуть. — Господи, да прекрати ты уже, — Джон смеется, и Тим вешает душ обратно на крючок, так что вода теперь льется на них обоих. Тим кладет Джону руку на лицо и целует его. — Спасибо, что сказал мне, — Тим говорит. — Я тебя люблю. Он говорит это в первый раз, но Джон знает, что это правда. Он знает, что Тим не лжет, знает, что Тим не будет против повторить весь последний час. — Я тебя тоже, — говорит Джон и берет его за руку. Тим утягивает его под поток воды.