Мгновения покоя

Когда на пороге комнаты появился ребенок — мальчик лет пяти в желтых одеждах и с киноварной точкой на лбу, Сичэнь только приподнял брови в удивлении и наклонил голову. Он редко встречал детей такого возраста. Обычно те всегда находились на женской половине, как в Облачных Глубинах, так и в Башне Кои. Поэтому в нем проснулось любопытство: что это за ребенок и откуда он тут взялся? Младший адепт ордена? Но он кажется совсем юным. Для сына слуги его одежды чересчур яркие, а узоры слишком искусно вышиты. Мальчик же, не обратив на него внимания, зашел в кабинет. Красное дерево стен и позолоченные рельефы его не заинтересовали, но вот картины с горами Гусу взгляд привлекли. Затем он опустился на пол рядом с низким столиком, повторив строгую и идеально-ровную позу Сичэня. Пока мальчик разглядывал бумаги, испещренные рядами слов и цифр, Сичэнь мог наблюдать за ним вблизи. Если поначалу он недоумевал, то сейчас его сердце пронзила догадка. Он знал, что у Яо есть сын и как его зовут, но никогда не встречался с ним лично — всякий раз их встрече мешали досадные помехи. Цинь Су, ослабленная после родов, не смогла выйти к людям на первый месяц жизни ребенка, и празднование проходило без матери и сына. Затем Яо оказался слишком занят визитами к главам подчиненных орденов, успокаивая их после внезапной смерти Цзинь Гуаншаня. Позднее уже Сичэнь не решался покинуть Ванцзи, как раз накануне всеобщего праздника — осады горы Луань Цзан и уничтожения Старейшины Илин. Но в том, что перед ним именно А-Сун, не возникало сомнений — мальчик уже сейчас обладал приятной внешностью и теми же тонкими и острыми чертами, что и его отец. «Должно быть, мать и служанки с ног сбились его искать», — мельком подумалось Сичэню. Рядом не оказалось слуг, а оставлять ребенка одного он не хотел. Он взглянул на догорающую палочку благовоний. До часовой отметки недоставало едва-едва. «Скоро должен вернуться Яо,» — заметил Сичэнь, рассудив, что присмотреть за мальчиком не составит для него труда: «Он и решит, как поступить». А-Сун же, понятия не имея о чужих колебаниях, устроился еще ближе. Он потер предплечье и продолжил пристально рассматривать листы бумаги на столе. Едва ли он что-то понимал в написанном, но внимание его не ослабевало. Через некоторое время послышался мягкий звук шагов. — Эргэ, я задержался... — Яо, едва заглянув в комнату, замер на пороге. Его сын, до того сидевший на коленях возле Сичэня, посмотрел на отца. — Что А-Сун здесь делает? Сичэнь только пожал плечами. — Похоже, сбежал, — Сичэнь улыбнулся и потрепал волосы мальчика, но тот недовольно отстранился. Когда Яо присел рядом, А-Сун завозился и потянулся к нему. Яо, чуть поколебавшись, все же устроил его на собственных коленях. А-Сун мгновенно ухватил его за волосы, запутывая и гладя их, по-прежнему молча. Яо терпеливо это сносил, убирая маленькие ручки ребенка только когда тот начинал дергать излишне резко. — Прости, я не хотел тебя отвлекать, — начал Яо с виноватым видом. Сичэнь даже не дал ему закончить: — Я не против. С А-Суном было интересно познакомиться. Да, А-Сун? Несколько замедленно мальчик кивнул, потер плечо и отвернулся. Его больше занимала пышная вышивка на груди отца. Яо вздохнул. Для него, так строго следящего за соблюдением манер перед людьми, непосредственность сына граничила с грубостью. Сичэнь же не видел ничего страшного. Он прикрыл рот кулаком, скрыв улыбку, и поделился: — Дети такие забавные. Я невольно вспоминаю маленького Ванцзи — он был таким серьезным, словно родился уже тридцатилетним. Яо выпутал на свободу свои пряди, отдав взамен стопку бумаг. Но его прическа теперь мало напоминала прежнюю и аккуратную, из-за чего Сичэню приходилось сдерживаться — руки так и тянулись распутать и пригладить взлохмаченный темный шелк волос. Яо между тем поддержал беседу: — К сожалению, я с трудом представляю Ханьгуан-цзюня юным. — Во многом он остался таким же. С самого детства мог сидеть целый день и заниматься одним и тем же. Точь-в-точь как он, — Сичэнь кивнул на А-Суна, который принялся перебирать и раскладывать по столу рабочие записи. — Хотя в остальном они совсем разные. Ребенком Ванцзи был крайне любознателен. Его интересовало буквально все на свете. «Брат, почему источник холодный? А трава на берегу желтая? Кто обновляет правила на стене?» — Он рассмеялся собственным воспоминаниям. — В конце концов у дяди разболелась голова и он взялся учить Ванцзи читать. После этого брат поселился в библиотеке и перечитал все книги в ней. — Он вдруг отвлекся и спросил: — Скажи, А-Сун уже начал учиться писать? — Нет, — Яо растерялся. — Наверное, нет. Я считал, еще рано. «Наверное?» — удивился Сичэнь, а затем догадался. Вероятно, воспитанием ребенка занималась мать и служанки. Яо же был занят делами клана. Сичэнь продолжил: — Да, вероятно, ты прав. Я сравниваю с Ванцзи, раз уж с другими детьми никогда близко не общался. А он особый случай. Но А-Сун так увлекся. Может стоит начать его обучать? Ему уже есть пять лет? — Будет через четыре месяца. Цзинь Лина начали обучать с шести, я хотел чтобы и А-Сун приступил в том же возрасте. В Гусу Лань действуют по-другому? — В основном так же. Только с нами дядя стал заниматься раньше, чем с остальными учениками. Но в этом нет ничего странного — из нас готовили наследников ордена. Другие наслаждались беззаботным детством, — он прищурился, как бы говоря «Насколько оно может быть беззаботным с тремя тысячами правил над головой». Яо кивнул. — Так что ты прав, ни к чему спешить. А-Сун может пока играть. Поупражняться в каллиграфии и фехтовании он всегда успеет. Зная тебя, его ждут большие успехи. Вместо того, чтобы с благодарностью принять похвалу, как это обычно бывало, Яо ласково улыбнулся и обнял А-Суна крепче, стиснув руку на его талии. — Эргэ очень добр ко мне. Но так мы снова просидим до глубокой ночи. Я позову слуг. Он ссадил сына на пол. За Яо негромко стукнула дверь и свежий ветерок приподнял волосы Сичэня, пощекотав шею. Оглянувшись, он заметил, что А-Сун не спускает с него глаз. — А-Сун? Ты что-то хочешь спросить? — он говорил как можно доброжелательнее. Сначала А-Сун не реагировал. Затем отвернулся, как от чего-то не интересного, и Сичэнь разочарованно выдохнул. Как вдруг мальчик замотал головой и медленно, по слогам сказал: «Эр-гэ». — Прости, что? Он выдохнул, точь-в-точь как Сичэнь недавно и повторил: — Эр-гэ. Отец тебя, — он замолк и нахмурил лоб, словно крепко задумался, — зовут так. Сичэнь моргнул и заулыбался. — Я его названый брат, поэтому он зовет меня «эргэ». Имя у меня другое. — Он замялся, подумав, что «Цзэу-цзюнь» для мальчика, возможно, будет слишком сложным. — Называй меня «Старший дядя». А-Сун произнес обращение и надолго задумался, словно бы сравнивал достаточно ли хорошо звучит на слух и легко ли произносится. Покачал головой и сказал: «Старший дядя эргэ». Лань Сичэнь фыркнул, а потом не сдержался и расхохотался. Когда Яо вернулся с горячим чайником и двумя чашками, Сичэнь умиленно болтал с А-Суном. Кажется, Яо даже расслабился, застав такую мирную картину. Он предложил чай сначала Сичэню, затем налил себе, убрал чайник в шкаф и запер на ключ. В ответ на немой вопрос в глазах Сичэня, Яо повел плечом: «А-Сун часто тянется к изящно расписанным вещам», и присел чуть поодаль, не вмешиваясь в их разговор. Сичэнь смеялся и с удовольствием вовлекал в беседу А-Суна, не обращая внимания на его оговорки и нередкие моменты задумчивости и молчания. Постепенно мальчик говорил все охотнее и быстрее, принявшись жестикулировать, пока едва не опрокинул чашку на себя. Яо успел перехватить его за рукав, вовремя отдернув. Пока Сичэнь с А-Суном разговаривали, он сидел молча и внимательно наблюдал, попутно пролистывая донесения и счета — после игр А-Суна разобраться в них стоило большого труда. Яо прищуривался от недостатка света: день клонился к закату, но свечей не зажигал. — ...А-Лин не играл с А-Суном. Отец дарил ему Фею, Фея рычала на А-Суна. Страшно, — запинаясь, рассказывал мальчик. Активно махал руками, показывая насколько собака большая и грозная, хотя недавно признался, что ей едва исполнилось полгода. Сичэнь участливо заверял: — Уверен, она тебя не тронет, если рядом взрослые. А что ты... Когда в дверь постучались, Яо просветлел лицом. После разрешения, вошли слуги Цинь Су. Две девушки облегченно вздохнули, увидев молодого господина Цзинь в целости. Они попытались оправдаться, что ребенок соскучился по отцу, который редко его навещает из-за важных дел. И стоило А-Суну увидеть в окне знакомую фигуру Гуанъяо, как он выбежал навстречу, а затем помчался искать. Неудивительно, что он заплутал среди бесконечных золотых коридоров. Очевидно, служанкам уже успели назначить наказание за недосмотр за сыном Верховного заклинателя и они надеялись его смягчить, но безуспешно. Насилу им удалось отвлечь А-Суна от Сичэня и увести. Сичэнь устало опустился рядом с Яо — как бы его ни веселил малыш А-Сун, сейчас ему требовался небольшой отдых. Лучше всего — в приятной и легкой компании А-Яо. Повернувшись, Сичэнь успел заметить тень тревоги на лице Яо, которая скрылась так быстро, что и не понять — была ли? — Теперь нас ждет работа? — тепло спросил Сичэнь. Яо ответил бледной копией своей обычной улыбки. Под его глазами залегали темные круги, как после десятка бессонных ночей, и Сичэнь списал его поведение на усталость. Беспокойство за Яо неприятно кольнуло в груди. «Он так устает из-за плана со Смотровыми башнями?» — Сичэнь пообещал себе обращать больше внимания на младшего названого брата. А-Яо так помог ему с восстановлением Облачных Глубин, не поддержать его сейчас будет верхом черствости. — Да. — Яо осторожно опустил голову ему на плечо. — Только посидим так немного. И продолжим. Сичэнь положил подбородок ему на затылок и издал мягкий звук, соглашаясь. На столе перед ними стояли давно забытые чашки и стопки белой бумаги. На мгновение из-за игры света они показались Сичэню ритуальными деньгами, вспыхнувшими в отблеске заката. А через несколько месяцев в Гусу Лань пришла печальная новость. Сичэнь с ужасом узнал, что человек из ордена Юси Наньгуан совершил страшное — убил ребенка. Сына А-Яо.