Семейные традиции

Судя по тому, что Ника не отвечала на сообщения последний час, она заснула, так что домой я прокрался, как ниндзя, бесшумно и завуалированно. Поставил пакеты со вкусняшками на кухне, заглянул в кошачий домик в гостиной, но Мяфлю не нашел. Видимо, несмотря на уже проявившуюся нелюбовь к чужим, он пошел с ней спать. Чужими он считает всех, кроме меня, и, пока Вероника не совершила свое традиционное ноябрьское простывание, даже не собирался спать с ней рядом. Ложился вечером со мной, пока киса плескалась в душе, и демонстративно уходил, когда она забиралась под одеяло. Присев на диван, я вздохнул. Черты Макса так заметны, что иногда не по себе. То же слегка противное "ма-а-у", когда хочет на ручки, то же любимое место на спинке дивана, та же привычка забираться в капюшон, когда дома я хожу в толстовке. Конечно, оно все может быть элементами стандартного кошачьего поведения, но не могу, коротит. И, естественно, я очень этому рад. Будто реинкарнация Макса, ну в самом деле, как тут не поверишь в девять жизней? Киса и котик мирно дрыхли. Мяфля свернулся калачиком на подушке рядом с ее головой и урчал, как обычно делает только со мной. А Ника, слегка бледная, явно отсыпалась после полубессонной ночи, потому что ей не спалось из-за температуры и заложенного носа. Каждый ноябрь, не позже двадцатого числа, она простужается, это уже многолетняя традиция. Влад включил наседку на максимум, все хотел выцепить ее к ним пожить, пока болеет, но Ника и сама сказала, что и так выздоровеет, это просто вопрос времени. С меня потребовали только вовремя поить ее лекарствами и чаем, наградили злобными взглядами. Будить болеющую не хотелось, во время простуды самое то побольше спать. Но я запечатлел чудесную картину Мяфли, изменившего своим принципам ради сочувствия болеющему, он всегда так делал. Вернее, Макс. Макс даже к отцу приходил помурчать, когда он свалился с жёстким гриппом, и фотку я раскошелился напечатать — ворчащий на котов батя дрых в обнимку с недовольным прикосновениями чужих Мяфлей. Максом. Ужас какой, путаются они у меня. Наверное, надо было одним именем назвать, но это было бы грубо по отношению к Максу и его памяти. Стараясь не греметь посудой, я подогрел в турочке воду, сделал Веронике лекарственную бодягу, которая, по-моему, нихрена не помогает, и с кружкой пошел в спальню, осторожно прилёг с ней рядом. — Ты уже вернулся? — поморщившись, девушка откинула одеяло с плеча. Ну вот, разбудил. — Лежи, лежи, — чмокнув ее в лоб, я накрыл ее обратно, — спи, если хочешь. — Пить хочу, — приподнявшись, она задела Мяфлю, он недовольно вякнул и спрыгнул на пол. Уже стал ловчее, хоть по-кошачьи скачет, а то все переваливался, мелкий говнюк. Пока кисулька цедила ещё слишком горячий Терафлю, я лежал рядышком, прижимаясь щекой к ее животику. Похудела немного, потому что уже третий день толком не ест ничего, "не хочу" и "не хочу". Быстрее бы уже выздоровела, в самом деле. — Я баскет привез, будешь? — предложил я, надеясь на положительный ответ. Утренний смузи, калорийный до безобразия из-за банана, авокадо и сладкого йогурта, она выпила, это уже хорошо, но есть что-то надо, откуда бы силам взяться? Сварю, наверное, к вечеру куриный бульон для нее, пару литров, и заодно на завтра-послезавтра сделаю себе белковую разгрузку, а то что-то поднажрал. Убиваться в зале не хочется, для бега погода говно, так что оставлю все, как есть, и налягу на белок и кардио, с меня быстро сходит. И то, даже не понял, куда именно нажрал, рельеф на месте и хорош, как всегда, а на весах три лишних кило. Хорошо, если в мышечную массу пошло, а ещё лучше, если в мозги. — Вообще не хочется, если честно, но надо, — вздохнула Вероника, погладила меня по голове. Убрав пустую кружку на тумбочку, я залез к ней под одеяло. — Жарко тут у тебя, — пожаловался я, снимая футболку. — А чего же ты меня раздеваешь? — усмехнулась киса, но послушно подняла руки, обняла меня за шею, принимая поцелуй. Откидывать одеяло казалось херовой идеей, чтобы она не мёрзла, но я взмок под ним весь даже во время прелюдии. Извернувшись, снял футболку и с себя, вытащил из штанов ремень, чтобы пряжкой не поцарапать нежные бедра. Целуя тихонько постанывающую девушку в шею, я огладил тонкую талию, пересчитал кончиками пальцев ребра. Хрупкая и маленькая, как фарфоровая куколка. Тем слаще довольные стоны от сильных укусов, от осознания обманчивости и реальности этой хрупкости слегка щекочет в позвоночнике, каждый раз как в первый. — Сегодня с утра я вспоминал то время, когда все это было только мечтой, — прошептал я, медленно двигаясь в ней и жадно прикусывая коснувшиеся губ тонкие пальцы, — ужасно несбыточной и мучительной мечтой. Вспоминал и не мог вспомнить, как мог думать, что ты не любишь меня. Сейчас то время кажется таким же размытым и странным, какой тогда казалась неумирающая депрессивная надежда на взаимность. — Когда я вспоминаю... — едва выдохнула Ника, вцепляясь коготками мне в лопатку. — Я не понимаю, как могла не видеть, что ты... Ах... — Что я всегда любил тебя? — ухмыльнувшись, я сжал ее бедро, сильнее вжался всем телом, вырывая ещё один стон. — Я думал, что хорошо скрываю. Это сейчас выясняется, что все вокруг знали. Только мы с ней не знали. Все видели, как я на нее смотрю, как она смотрит на меня, и молчали. Наверное, это и к лучшему. Никому не нужно было вмешиваться в наше личное дело, пусть мы и тупили, как малолетки. — Я думала, что это невозможно, — улыбнулась Ника, и я поцеловал ее прямо в улыбку, — но ты любишь меня. Спокойно, уверенно, с придыханием, лишь констатация факта и ни капли сомнения. — А ты меня, — пробормотал я, ещё раз целуя ее, ещё и ещё. Я всегда любил ее и отдавал себе в этом отчёт. Но принять, что она может любить меня, было не так просто, весь мир с ног на голову. К моменту совместного оргазма с меня уже просто текло. Киса тоже взмокла, ну или это с меня на нее накапало, так что засобиралась в душ. Я неохотно ее отпустил, пытаясь выудить из глубин памяти что-то смутное о запрете на купание во время болезни, но ничего путного не вспомнил, а гуглить было дико лень. Я готов был счастливо сдохнуть уже на моменте, когда таки откинул чёртово одеяло. Все же подняв задницу, я сходил сделал нам перекус в виде смузи, причем в продублированный утренний сладкий и питательный вариант подкинул половину черешка сельдерея. Витамины ещё никому не мешали! Быстренько ополоснувшись после купальщицы, я выполз на кухню и с удовольствием обнаружил, что она мирно пьет мое творение. Значит, не заметила, отлично. — Высуши сразу голову, — посоветовал я, пока она запивала остатками смузи свои таблетки. А то мало ли, станет хуже, Влад меня просто сожрёт. Ника поползла в спальню, включила было фен, но почти сразу выключила. Я сначала не обратил внимания, занятый перебиранием фруктов и овощей в поисках первых на съедение, чтобы ничего не начало гнить или не перележало, но потом все же решил проверить. — Не могу фен поднять, — вздохнула Вероника, распластавшись на кровати, — так пусть высохнут. Ну конечно, не есть ничего, все время лежать, так ещё и с температурой, откуда бы силам взяться. Но оставлять ее с мокрыми волосами при наличии небольшой температуры пиздец перспектива. — Давай я посушу, — предложил я. Мне доверили королевскую голову. Девушка внимательно следила, чтобы я не подносил фен слишком близко, периодически ерошила волосы или выдавала для просушки отдельную прядку. И волосы у нее мягкие, шелковистые, за такую прелесть можно было бы и простить часовые заплывы, если бы меня это волновало. — Поиграть что-то хочется, — вздохнула киса, подперев щеку кулачком, — ты со мной? — Только если параллельно во что-нибудь другое, — усмехнулся я, сматывая провод фена. Я уважаю чужие вкусы, но ее любимые стратегии навевают на меня дремоту. Другое дело шутеры, да ещё с годным сюжетом, мы даже одно время с Владом вместе катали, а иногда к нам и Настя присоединялась, но в последнее время я предпочитаю соло играть, надоело думать ещё и о чужих действиях. Устроившись на диване с горячим чаем, я запустил себе на плойке Uncharted, киса со своим ноутом на подставке перекинула ножки через мои бедра и занялась Цивилкой, вроде, пятой, они как-то перестали особо отличаться на вид после четвертой. Ноут вот ей классный Влад купил, этого не отнять. У Виолетты и Ксюши, не унаследовавших любовь к играм, они тонкие, лёгкие и особо не начиненные, потому что без надобности. А тут — прелесть, в тонком крепком корпусе более чем нормальная видюха и хороший процессор на шестнадцати гигах оперативки, раскиданной на два потока, конфетка просто. Нике его и не тяжело в универ таскать, что она часто делает, и запускается у нее все, что ей хочется. Правда, всегда был запасной вариант в виде папулиного монстра, собранного так, что можно черта лысого хоть на край Вселенной запустить, а теперь под рукой мой комп — слегка скромнее, потому что чрезмерные мощности, собственно, нахуй не нужны, да и приставка вот она, а он в последнее время повадился эмулировать, извращенец. Поглощённый происходящим на экране, я уж никак не ожидал услышать батю. — Идеальная, блять, семья, — хохотнул он, скрестив руки на груди, — ты вообще мой пиздюк или босса, а? — Бать, ну ты бы звонил, ну епта, — поставив паузу, я дождался, пока Ника уберет ноги, и встал, принял рукопожатие. Вот он так тихо зашёл, блять. Если бы на полчаса раньше, я бы импотентом стал к хуям! — Я думал, ты ещё не дома, а принцесса трубку не брала, — наклонившись через спинку дивана к девушке, он получил свой законный чмок в щеку. — Да, я выключала звук, спала. Чай будешь? — улыбнулась она, собралась тоже встать, но батя помахал рукой. — Я тут мимо крокодил, мама попросила вам завезти вкуснях для всяких маленьких бацилл, — потрепав засмеявшуюся Веронику по макушке, он, в самом деле, двинулся к выходу, — выздоравливай, малявка. Я заглянул на кухню, ещё раз включил чайник, чтобы обновить нам горячее, глянул быстро в пакет с контейнерами и вышел проводить батю. Мяфля сидел на полочке, обвив себя хвостом, и сосредоточенно наблюдал за шнуровкой берцев. — Чего пыришься, реинкарнированный? — ухмыльнулся батя, протянул руку. Кошак ее обнюхал и вдруг потерся щекой, дал себя погладить. — Кладбище домашних животных наяву, бляха-муха. Улыбнувшись, я тоже ласково коснулся белой спинки. Больше всего я боялся реакции на имя, но ничего, он только поржал и забил. Ебать, двадцать два мне, а я все переживаю о реакции родителей. Но бля, они такие, что зря гнать не будут. Выпроводив родственника, я налил заново чай, вернулся доигрывать. И обнаружил присланную батей фотку — мы с Никой играем, она как раз сидит спиной к двери. И Мяфля на своем месте на спинке, смотрит вместе со мной в телик. Я без особых сомнений кинул на стену, чтобы завидовали, сучки. Сейчас играющих девушек, блять, днём с огнём, пусть мы и не одни жанры любим. Вечером киса отказалась от бульона, кое-как съела немножко пюре с подливкой, котлету даже не тронула. Зато йогурт выпила, уже хорошо. Я порезал вареную грудку на куски, чтобы остыла и завтра прихватить с собой, покидал посуду в посудомойку, заварил ей Терафлю и вместе с таблетками принес в спальню. Вероника успела задремать, завернувшись в мою толстовку, и у меня что-то в груди защемило. Крошечная такая, милая и красивая, красивая до умопомрачения. Пристроившись рядом, я обнял ее, всучил лекарство. От горячего ей первый раз за пару дней пробило нос, а это значит, что уже выздоровление не за горами. — Спокойной ночи, — вздохнула вымотавшаяся за день девушка, забираясь мне под бок. — Спокойной, цверг нидлих кисулькен, — усмехнулся я, целуя ее в висок. Она заснула с улыбкой, без озноба, вроде бы, даже дышала носом при этом, так что оставалось только радоваться. В конце концов, что ещё нужно для счастья.