***
Се Лянь не думал о своем предсказанном браке довольно долго после третьего вознесения. По крайней мере до тех пор, пока его жених не решил заявить о себе самым наидраматичнейшим способом. — Кровавый дождь в поисках цветка объявил войну Небесному Царству, — объясняет Цзюнь У напуганному Се Ляню. Он не боится возможного сражения — в конце концов, он ведь бог войны. Чувство чистого страха всползает по позвоночнику и сжимает в тисках голову, когда Цзюнь У говорит: — Он будет здесь через три дня, если мы не отдадим ему Се Ляня в качестве невесты. С объявлением Хуа Чэна о войне пришли также богато украшенные свадебные одежды и красная вуаль, которые теперь лежат на коленях Се Ляня. Вокруг него болтают и сплетничают боги, как будто его самого здесь и нет вовсе. Если бы такое произошло восемьсот лет назад, когда он впервые вознесся, он бы искренне возмутился такому. Наследный принц Се Лянь? Помолвлен с Хуа Чэном! Улицы Небес покраснели бы от крови демонов! Но он больше не великий Бог войны в короне из цветов. Теперь боги вокруг него сплетничают о том, почему Кровавый дождь в поисках цветка, Князь Демонов, хочет в качестве своей невесты бога мусора! Другие полагают, что, может быть, это даже неплохо — Се Лянь на самом деле же ничего не делает, так? Он целыми днями помогает сельским жителям выполнять обычные дела по хозяйству, вроде сбора овощей и починки сломанных колес у повозки, а сам живёт в жалкой хижине, которую называет Монастырем Водных Каштанов. У Хуа Чэна, может быть, и плохой вкус, но по крайней мере он не просит кого-нибудь слишком важного! Кажется, единственный бог, которому есть что сказать в защиту Се Ляня — это Ши Цинсюань, который в гневе вопит на Цзюнь У. — Вы же не позволите Кровавому дождю в поисках цветка сделать это, да? Что такого Се Лянь сделал, чтобы заслужить столь ужасную судьбу? Наверняка есть какой-нибудь другой способ! — Он ясно дал понять свою позицию. Он заберёт Се Ляня и никого другого, и если тот не будет готов через три дня, война сотрясет Небеса, — Цзюнь У потирает лоб, явно расстроенный ситуацией, но понимающий, что его руки связаны. Сотрясет Небеса... Се Лянь не вслушивается в продолжившийся спор и переворачивает свадебную одежду в своих руках. Сначала он боялся, но услышав эти слова, что-то внутри него успокоилось. Зачем ему сопротивляться пророчеству? Веками он знал, что ему суждено выйти замуж за великого и могущественного демона. Хуа Чэн принадлежит высшему слою демонического общества, он — один из Четырех великих бедствий. И как у князя демонов, у него определённо имеются «бесчисленные богатства». Он определённо соответствует описанию из пророчества. Возможно, он тоже его слышал? Се Ляню становится интересно, как бы оно звучало со стороны Хуа Чэна. "Твоим супругом будет наследный принц Сянь Лэ, бог, собирающий мусор"? И если Хуа Чэн угрожает напасть на Небеса, то... Возмущенные вздохи заполняют небесные залы, когда Се Лянь накидывает на голову вуаль и скромно переплетает пальцы рук на коленях. — Скажите Кровавому дождю в поисках цветка ... что я принимаю его предложение о браке, — его слова пусты и окончательны, и он надеется, что рукава скрывают то, как дрожат его руки. Ши Цинсюань уводит с собой Се Ляня, чтобы подготовить его к путешествию в Призрачный город. Он принимает долгую горячую минеральную ванну и мажет запястья, затылок и позади ушей розовым маслом. Он одевается в темно-красные, почти бордовые одежды, на которых весело танцуют в серебряной вышивке бабочки — легко узнаваемый знак Хуа Чэна. Широкий чёрный пояс вокруг талии красиво сочетается с черным верхним одеянием, которое покрыто тёмно-красным мехом. В этих одеждах Се Лянь очень впечатляет, особенно учитывая, что его обычный наряд состоит из оборванных белых одежд. На миг задумавшись, почему всё так хорошо ему подходит, Се Лянь садится перед зеркалом, чтобы Ши Цинсюань смогла поработать над его волосами. Повелитель Ветра в женском обличье, расчесывающий Се Ляня, кажется будто сошедшей с картины служанкой, которая подготавливает невесту к свадьбе. Точнее, если бы у служанки были очень резкие замечания по поводу выбранного госпожой жениха. И если бы эта самая госпожа была Богом войны, а её жених — великим и ужасным демоном. — Ваше Высочество, тебе правда не нужно этого делать. Я могу сменить обличье и занять твое место! Кровавый дождь в поисках цветка ведь никогда не встречал тебя, верно? Как он сможет увидеть разницу, если мы поменяемся местами? — Но тогда ты застрянешь в Призрачном Городе вместо меня. И если Хуа Чэн обнаружит, что его обманули, он нападет на Небеса. Это небольшая цена за безопасность каждого. Кроме того, не то чтобы у меня был любимый человек, — самоуничижительно смеется Се Лянь. — Как ты можешь быть таким беспечным в этом вопросе?! — раздражённо вздыхает Ши Цинсюань, откладывая расческу и принимаясь заплетать Се Ляня. Драгоценности, приложенные Хуа Чэном к одежде и вуали, очень хороши; они напоминают Се Ляню те, которые принадлежали ему ещё во времена, когда его называли наследным принцем. Все шпильки, которыми Ши Цинсюань закрепляет прическу, украшены чёрной жемчужиной. Се Лянь побеждённо вздыхает. — Госпожа Повелительница Ветра, есть ещё… кое-что. Он практически слышит, как она удивлённо вскидывает брови. — Не говори мне, что Кровавый дождь в поисках цветка и есть на самом деле твой тайный возлюбленный! — Нет, ничего подобного! — тщетно взмахивает руками Се Лянь. — Когда я был подростком, я посетил оракула, чтобы узнать о своём будущем браке. Она предсказала, что я выйду замуж за богатого, могущественного демона, достаточно сильного, чтобы сотрясти сами Небеса. Хуа Чэн слишком хорошо подходит под описание, чтобы это оказалось просто совпадением. — Ты хочешь сказать мне, что из-за того, что какая-то напыщенная старуха наговорила тебе кучу глупостей восемьсот лет назад, ты не будешь сопротивляться вынужденному браку с одним из Четырёх Великих Бедствий? — Ши Цинсюань вгоняет еще одну шпильку с жемчужиной в волосы Се Ляня так сильно, что заставляет его вздрогнуть. Она тут же поглаживает его по голове в знак извинения. — Я не могу понять, как можно этому сопротивляться. Либо я, либо Небеса. Хуа Чэн не особо предоставляет мне выбор, — и с этими словами Се Лянь поднимает красную вуаль и снова накидывает её на голову. По крайней мере, Хуа Чэн не выставил никаких условий по поводу отъезда Се Ляня в Призрачный Город. Ши Цинсюань разрешают проводить его до заранее подготовленного места встречи в туманном лесу, где его уже ожидает свадебный паланкин с полным свадебным составом. Восемь демониц должны шагать рядом, а четыре демона — нести его. Все они низко кланяются Се Ляню, почтительно пробормотав: «Ваше Высочество». Ши Цинсюань крепко обнимает Се Ляня и поправляет вуаль. — Кровавому дождю в поисках цветка лучше бы изо всех сил позаботиться о тебе, иначе ему придется отвечать передо мной, — шепчет она Се Ляню на ухо и отпускает его. Свадебная процессия помогает Се Ляню залезть в паланкин, убеждается, что он удобно расположился, и только после этого отправляются в путь. Он оглядывается и смотрит на Ши Цинсюань, пока её не скрывает туман. Призрачный Город ярче и живее, чем Се Лянь ожидал, и чем ближе процессия приближается к городу, тем становится очевиднее, что его свадьба с Хуа Чэном вылилась в нечто вроде праздника. Все хорошо одеты, для молодёжи устроили уличные игры, а яркие фонари украшают каждый прилавок, освещая выложенные на них товары: ожерелья из костей и зубов, куклы вуду и нанизанные на палочки глазные яблоки. Желудок Се Ляня, и так уже сжимающийся от волнения, едва не выворачивает при виде такого. Вот это едят демоны? И от него этого ждут? О боги, свадебный пир! Он даже и не думал об этом! Перед глазами у него вспыхивают тарелки, заваленные человеческой плотью, и кубки, наполненные кровью. Се Лянь хватается за живот и тихо стонет, радуясь тому, что сегодня ничего не ел из-за беспокойства. Молодая девочка с лицом, похожим на птичье, первой замечает процессию и тут же взволнованно дёргает отца за рукав. — Папа, смотри! Папа! Это невеста Господина! Подними меня, я хочу его получше разглядеть! Все тут же поворачиваются в направлении свадебной процессии. Се Лянь пытается снова скрыться в паланкине, чтобы его не было видно, но его попытки тщетны. Демоны уже знают, что он здесь, и подбегают поближе к зрелищу: продавцы оставляют свои прилавки, родители поднимают детей, чтобы они получше всё разглядели. Многие несут охапки разноцветных бутонов и разбрасывают их перед процессией, создавая ковер из лепестков. Се Лянь... странно очарован таким приёмом. Он этого не ожидал — в конце концов, он ведь Небожитель в городе демонов. Но ещё более неожиданными для него оказываются возбуждённые шепотки в толпе, которые ветер доносит до ушей Се Ляня. — Ты его видишь? Он так же хорош, как о нём говорят? — Я слышал, что его низвергли с небес, потому что сама луна позавидовала его красоте! — Я слышала, что наш Господин сражался с тридцатью тремя богами, чтобы только узреть его лицо! — Я слышал, что когда он пал с небес, наш Господин подумал, что он — падающая звезда, и поймал его на руки! Се Лянь краснеет, благодаря всех богов за то, что никто не видит розовый цвет его щёк. Что за сказки, каждая из которых ещё более фантастична, чем предыдущая! Откуда они пошли? Он даже никогда не встречал Хуа Чэна и не был в Призрачном Городе! Се Лянь заводит руку под вуаль и касается горящего лица. "Я действительно такой красивый? Хуа Чэн думает, что я красивый?" Громкий, несвязный голос прорывается сквозь возбужденную болтовню. — А я... ик!... слыхал... — и Се Лянь тут же напрягается, потому что пьяницы редко говорят что-нибудь хорошее, — я слыхал, что его скинули с Небес за... ик!... за то, что он ШЛЮХА! Тишина, нависающая над празднеством, удушает. Свадебный паланкин резко останавливается. Се Лянь закрывает рукавами своё уже покрытое вуалью лицо. Смущённый светло-розовый румянец на щеках сменяется на ярко-красные пятна унижения по всему лицу. Он хочет умереть! Хочет исчезнуть! Хочет вскрикнуть: "Ложь! Это ложь! Я всё ещё девственник, клянусь! Я никогда даже не целовался!" Но ему даже не нужно защититься словами самому. Волны недовольного ропота затихают и вновь разгораются в толпе, пока не вырастают во вспышку гнева — и направлена она уж точно не в сторону Се Ляня! — Кто это сказал? Кто клевещет на любимого супруга нашего Господина грязной ложью? — Наш Господин заслуживает только самые редкие и самые чистые цветы! — Где этот крысиный ублюдок? Я вырву ему горло, чтобы он больше не мог лгать! — Я выцарапаю ему глаза! — Я сожру его до костей! В толпе видится резкое движение, и из неё выскакивает свиной демон, преследуемый разгневанным народом в желании защитить честь Се Ляня. Одна из девушек, сопровождающих паланкин, стучит в бок, чтобы привлечь его внимание. Он поднимает занавес, чтобы её выслушивать. Пучки волос по обеим сторонам головы демоницы похожи на ушки, а когда она мило улыбается Се Ляню, обнажается полный острых зубов рот. — Его Высочество в порядке? — Да, наверное, — Се Лянь хватается за дико стучащее сердце, желая, чтобы сердцебиение успокоилось. Вихрь эмоций его точно убьёт! Он закрывает глаза и пытается помедитировать под мерное покачивание паланкина, когда процессия снова начинает продвигаться. Они назвали его любимым супругом Хуа Чэна. ...Хуа Чэн действительно любит его?***
Шествие продолжается с большой помпой, и, к счастью, больше ничего из ряда вон выходящего не происходит. Се Лянь немного приподнимает вуаль, чтобы получше рассмотреть Дом Блаженства, когда тот появляется на горизонте. Здесь он будет жить с сегодняшнего дня, в красивом, но не обжитом месте. Се Лянь внезапно начинает тосковать по Монастырю Водных Каштанов. Он представляет Хуа Чэна, живущего в этом большом, одиноком доме, и его сердце пропускает удар. Свадебная процессия останавливается, и девушки помогают Се Ляню спуститься с паланкина. Дом Блаженства красив внутри так же, как и снаружи, и точно так же одинок. Се Ляня ведут в комнату, где он будет ждать Хуа Чэна, своего жениха. Наконец оставшись наедине со своими мыслями, Се Лянь падает на диван и глубоко вздыхает. Он думает о тех днях, когда был низвергнут с небес и когда ему снились сны о том, как он вот так лежит на диване, упираясь головой в бёдра мужа. Теперь, когда он на самом деле выходит замуж, эти сны кажутся такими глупыми, но когда-то только они и обнадёживали его. Чтобы убить время до прибытия Хуа Чэна, Се Лянь осматривает комнату. Напротив черного дивана с наклонной спинкой, покрытого платками и одеялами, на котором он сидит, стоит белый мраморный камин, не используемый из-за не по сезону теплой погоды. Несколько оловянных жаровен источают прохладный, успокаивающий свет. Стены расписаны журавлями, которые едят и купаются на спокойном озере. Стол, сделанный из того же белого мрамора, что и камин, стоит перед ним. Деревянный пол покрыт толстыми узорными коврами, и Се Лянь ступает на него, чтобы открыть складные деревянные двери. Он думает, что они ведут в другую комнату Дома Блаженств, но оказывается на балконе с видом на дворцовые сады. Крошечные огоньки усеивают сады тут и там, и Се Ляню требуется лишь мгновение, чтобы понять, что это не огни, а бабочки! Значит ли это, что Хуа Чэн недавно гулял по саду, или же они просто живут в нём? Се Ляню нравится мысль о том, что Хуа Чэн прогуливался по саду, чтобы успокоиться перед встречей с Се Лянем. Он не хочет один нервничать по поводу свадьбы. Две бабочки вспархивают вверх к Се Ляню, и он протягивает руки, чтобы они опустились. Они такие милые и красивые! Как можно считать их страшными? Се Лянь воркует, позволяя им щекотно ходить по всем пальцам. Тут же появляется всё больше бабочек, которые опускаются на пальцы, ладони или руки Се Ляня и купают наследного принца в мягком серебряном свете. Се Лянь смеется, ненадолго забыв о беспокойстве. — Кажется, Вы им нравитесь, наследный принц. Се Лянь не заметил, как открылась дверь, и когда поворачивается назад, в комнате уже стоит молодой человек. Он очень хорошо одет: на нём длинная туника цвета красного клена поверх белых штанов и черных сапог, а на руках блестят изящные серебряные наручи. Длинные чернильно-чёрные волосы соскальзывают на правый глаз, прямо как его собственная вуаль. В руках у юноши поднос с едой, и Се Лянь очень кстати вспоминает, что сегодня не ел весь день. Его живот урчит. Юноша приподнимает поднос с едой и улыбается. — Я подумал, что Его Высочество захочет что-нибудь поесть, — говорит он плавным и низким голосом и склоняет голову. Бабочки слетают с рук Се Ляня и возвращаются в сады. — Да, спасибо, — к счастью, еда на подносе простая: паровые булочки, рис, курица и немного овощей, и вдобавок полный чайник. Юноша делает шаг к дивану и с мягким звоном ставит поднос на стол. Он явно не слуга. Он вежливо и уважительно относится к Се Ляню, но неправильно держит поднос и почти роняет паровую булочку. И, когда он наливает чай, несколько капель падают на стол. Се Лянь не против. Его манеры безупречны, а еда — вкусная. Юноша тут же собирается обслужить Се Ляня, но наследный принц отмахивается от него. — Не надо, я сам справлюсь. Но спасибо… Как тебя зовут? — Саньлан. Се Лянь хмыкает, кладя на тарелку всего понемногу. Все блюда выглядят хорошо, хоть он и не чувствует голода. Внезапно осознав, что на лице у него вуаль, Се Лянь замирает. Разве не только его муж может снять её? — Э-эм... — Что-то не так, Ваше высочество? — смотрит на него Саньлан, прижав локоть к столу и положив подбородок на ладонь. — М-мне нужно снять вуаль, чтобы поесть. Но мой муж должен снять её с меня... — Я никому не скажу, если Вы не скажете, — озорно изгибаются тёмные глаза Саньлана. На подносе стоит вторая тарелка, и в неё он начинает накладывать еду себе. Но даже в таком случае Се Лянь не решается снять вуаль. Он позволяет красной вуали упасть на колени как раз к тому моменту, когда Саньлан, взяв себе немного риса, поднимает на него глаза. — Ах, Ваше высочество… — его взгляд восторженный, а губы восхищённо распахнуты. — Вы так прекрасны. Се Лянь краснеет, закрывая лицо руками. — Спасибо, Саньлан. Я обычно выгляжу по-другому… — Глупости, я уверен, что Его Высочество всегда прекрасен, — уверенно провозглашает Саньлан. Смущённый Се Лянь хватает палочками кусок курицы и засовывает её ему в рот, чтобы не дать ему сказать ещё что-нибудь смущающее. Определенно не слуга!! Ни у одного слуги не хватило бы смелости так разговаривать с невестой своего господина. Се Лянь мог бы поспорить на всё, что Саньлан — член семьи Хуа Чэна и пришел оценить своего будущего родственника. Возможно, он даже брат или племянник! Если он семья Хуа Чэна, то это возможность Се Ляня узнать побольше о своем женихе, который должен объявиться в любую минуту. — Саньлан, что ты можешь рассказать о Хуа Чэне? В смысле, как о человеке. Легенды я уже слышал. Саньлан откусывает паровую булочку и пытается переложить её за одну щеку, чтобы можно было продолжить говорить, но тут же смущённо наклоняет голову, быстро пережёвывает еду и проглатывает её. Се Лянь добродушно смеётся и похлопывает его по плечу. — Все хорошо, не торопись! Я должен был быть более терпеливым, когда спрашивал. — Его Высочество может спрашивать меня обо всем, о чем ему захочется, — говорит Саньлан и отпивает чай, проглатывая остатки булочки. — А что касается Хуа Чэна… — Се Лянь отмечает, что он первый человек в Призрачном Городе, который не называет Хуа Чэна «Господином». Его предположение о родстве с каждой минутой кажется всё более похожим на правду. — Он отвратительный ублюдок, да и мелочный к тому же. Когда у него хорошее настроение, он безупречный мужчина. Когда у него плохое настроение, он найдет повод, чтобы рубить головы направо и налево. Обычно ему на всё и на всех плевать, и он творит всё что душе угодно. Он эгоист. Пальцы Се Ляня крепко сжимаются вокруг чашки. В комнате вдруг становится очень холодно. Разумеется, он слышал о злодеяниях, совершенных Хуа Чэном, но не тогда же напоминать о них, когда он одет в свадебную одежду и находится в нескольких минутах от свадьбы с ним! По правде говоря, Се Лянь пытался игнорировать репутацию Хуа Чэна по пути в Дом Блаженств и обманывался, думая, что Хуа Чэн будет с ним добрым и нежным мужем. Как будто чувствуя его горе, Саньлан отставляет свою миску и быстро пододвигается к Се Ляню. — Но, Ваше Высочество, в глубине своего сердца Хуа Чэн… любит Вас. Правда любит. Вы можете называть его бесполезной собакой и обращаться с ним как с грязью под Вашими ботинками, и он с радостью примет это, и скорее засунет руку в кипящую смолу, нежели позволит ей оставить синяк на Вашей нежной коже. От таких слов и искренности Саньлана Се Лянь чувствует, будто на него опрокинули тысячу кирпичей. — О, я… спасибо, — возможно, он вовсе и не обманывался. Се Лянь неловко прочищает горло. — И я бы никогда так не отнёсся к Хуа Чэну. Глаза Саньлана нежно сияют. — Я знаю. Его Высочество очень мил и добр, и очень хорош в каллиграфии, а Хуа Чэн в этом определённо ему уступает. Он великий художник, но его письмо не стоит и фиги, даже гнилой. — Саньлан намекает на то, что хочет, чтобы я обучил каллиграфии Хуа Чэна? — поддразнивает Се Лянь. Он вспыхивает ещё сильнее и довольно изгибает губы. — Может быть. Они тихо обедают, и Се Лянь изредка оглядывается на дверь. Он больше не волнуется — Саньлан искренне его заверил, что Хуа Чэн будет относиться к нему хорошо. Может быть, Се Лянь и не будет любить своего мужа, но, по крайней мере, не будет жить в страхе перед ним. И если Хуа Чэн так сильно любит Се Ляня, возможно, он будет время от времени позволять ему возвращаться в Монастырь Водных Каштанов. Резкий свистящий звук привлекает внимание Се Ляня, и его взгляд перемещается с двери на балкон. Снаружи дождём красных и фиолетовых искр взрывается фейерверк. — Ах! — отставив миску, Се Лянь спешит на балкон. Фейерверки вспыхивают по всему городу. Некоторые вспыхивают маленькими огоньками, издалека похожими на яркие звезды, другие цветами расцветают прямо над головой Се Ляня, а их оглушающие взрывы сотрясают балкон. Се Лянь охает и ахает на протяжении всего зрелища, и радостно хлопает, когда искры одного фейерверка образуют серебряную бабочку. — Саньлан! Смотри, похоже на бабочек Хуа Чэна! Сань… — Се Лянь поворачивается, но позади него уже никого нет. Он даже не услышал, как Саньлан ушел. Поднос пропал, а некоторые жаровни вынесли, тем самым погрузив комнату в темноту. Это выглядит довольно романтично. Се Лянь сглатывает. Он не знает, сколько времени прошло, но Хуа Чэн должен быть здесь в ближайшее время. Он явно будет ждать свою невесту. Он торопливо возвращается в комнату, чтобы обратно надеть вуаль. Он снял её, чтобы поесть вместе с Саньланом, так что она, наверное, все ещё лежит на столе или диване, верно? Но её там нет! Ужас пронзает тело Се Ляня, и волосы на затылке приподнимаются. Он проверяет пол, затем рукава своей одежды и верхних одеяний. И там её тоже нет! О нет, о нет! Слова Саньлана эхом отдаются в голове Се Ляня. «Я никому не скажу, если Вы не скажете». Се Лянь не думает, что Саньлан нарушил бы свое обещание, и откидывает эту мысль. Но, возможно, пришёл слуга, чтобы забрать поднос, ошибочно принял вуаль за очередной платок на диване и забрал и её тоже? Или, может быть, Саньлан взял её случайно. В любом случае, Се Лянь полностью облажался. Хуа Чэн узнает, что Се Лянь снимал свою вуаль перед кем-то ещё. Может, получится использовать один из платков на диване? Но когда Се Лянь просматривает платки и одеяла, он понимает, что они или слишком большие, или слишком плотные, или неправильного цвета и это слишком заметно. И разве не Хуа Чэн лично отправил вуаль и одежду? Значит, он сам выбирал их! Он точно узнает, что Се Лянь потерял вуаль! Застонав, Се Лянь падает на пол и закрывает лицо рукавами. Голос пьяного демона свиньи раздаётся в его голове: Что за невеста снимает свою вуаль для кого-то помимо жениха? Только шлюха! Слово "шлюха" бьёт рикошетом в мыслях Се Ляня. Он может смириться с браком с Хуа Чэном. Он может слушать демонов, рассказывающих о нём сказки. Он может есть с Саньланом и верить, что Хуа Чэн действительно влюблён в него. Но это только временно успокаивает волнение, которое накапливалось в Се Ляне весь день, и он в конце концов ломается под его весом. Сломленный всхлип слетает с его губ. — Муж? Муж мой, что тебя беспокоит? Чьи-то руки окружают Се Ляня и тянут его на диван. Мягкие ладони ласково гладят его заколотые заплетенные волосы. Где-то внутри себя Се Лянь понимает, что это Хуа Чэн, Кровавый дождь в поисках цветка, нежно обнимает его, но он лишь качает головой и не отвечает на вопрос, сворачиваясь в клубочек, как броненосец. Се Лянь хочет, чтобы у него был твердый панцирь. Он слишком мягкий. Он чувствует себя обнажённым даже под всеми этими слоями шёлка. — Тебе больно? Ты заболел? Пожалуйста, скажи мне. Я не могу вынести мысль, что тебе больно. Голос Хуа Чэна урчит в его груди глубоким хриплым тембром, который согревает Се Ляня, несмотря на холод его рук. Его руки, которые всё ещё ласкают волосы Се Ляня, ловкими пальцами обводят изящную косу. — М-муж, — икает Се Лянь, потому что не знает, будет ли «Хуа Чэн» звучать слишком небрежно, а «Кровавый дождь в поисках цветка» определённо чересчур вежливо. — Я потерял свою вуаль, — вслух это звучит ещё глупее, чем в голове, хотя даже мысленно это звучало нелепо. Как можно потерять то, что носишь на голове?? — Вошёл юноша, Саньлан, с едой, и я должен был снять с себя вуаль, чтобы поесть. Кто-то, должно быть, взял её по ошибке и забрал. Мне жаль, мне очень жаль... — Саньлан, — эхом отзывается Хуа Чэн. — Д-да. — …Мне нравится, когда мой муж называет меня по имени. …Что? Се Лянь осторожно отодвигается из объятий Хуа Чэна и смотрит на мужчину, прижимающего его к себе. Се Лянь понимает, что если поставить Саньлана и Хуа Чэна рядом, они не просто покажутся родственниками, но Хуа Чэн окажется просто повзрослевшим Саньланом. Тот выглядит взрослым юношей, Хуа Чэну же на вид около двадцати с небольшим лет. У них обоих темные волосы, но волосы Хуа Чэна просто очень темные, а не чернильно-черные, как у Сань Лана. И у него не было украшений в волосах, а у Хуа Чэна есть небольшая косичка с красной бусинкой. И тем более, Се Лянь уверен, что у Саньлана было два блестящих глаза и что он не носил повязку на правой глазнице. Хуа Чэн неловко прочищает горло и запускает ладонь в рукав. Его одежды созданы как одежды Се Ляня наоборот: черные одеяния с серебряными бабочками и красной лентой под красными верхними одеяниями, выстланными чёрным мехом. И из своих рукавов он вытаскивает скомканный кусок красной ткани. — Я извиняюсь, — говорит Хуа Чэн — Саньлан — укладывая вуаль на голову Се Ляня и правильно расправляя её. Он похож на ребенка, которого только что поймали за кражей сладостей перед завтраком. — Я взял вуаль, потому что почувствовал себя игриво. Я никогда бы не думал, что это так ужасно тебя расстроит. — А... а твоя смена облика? — Я хотел увидеть тебя, но знал, что ты испугаешься меня, если я появлюсь в своём истинном облике. Но все, что я сказал тебе за обедом, правда. Я эгоистичный, мелкий ублюдок, который ужасен в каллиграфии, и я украду луну и звёзды, только если ты их захочешь. — О, — выдыхает Се Лянь в ответ. Глядя на этого красивого, нежного, искреннего мужчину, смотрящего на Се Ляня так, будто это он повесил луну и звезды на небосвод, он чувствует... что-то. Может быть, предсказание о его свадьбе с демоном было вовсе не проклятьем. Может быть, это было что-то другое. Что-то вроде родственных душ. Когда Хуа Чэн услышал пророчество, оно ведь наверняка звучало для него по-другому. Се Лянь вышел замуж за богатого и могущественного демона, Хуа Чэн вышел замуж за бога, который потерпел неудачу и упал в грязь не один, а два раза, и который стал посмешищем Небес. И все же Хуа Чэн всё ещё хочет его. Всё ещё любит его. И всё ещё терпеливо ждал его. Восемьсот лет — это действительно долгий срок... — Саньлан, — шепчет он, и глаз Хуа Чэна блестит, словно говоря «да»? — У меня есть к тебе просьба. — Все, что захочешь. Просто скажи. Они переносят диван на балкон, чтобы посмотреть фейерверки. Шпильки и вуаль Се Ляня падают на землю, а Хуа Чэн запускает руку в заплетенные волосы Се Ляня, расплетая их. Се Лянь прижимается щекой к бедру Хуа Чэна и улыбается. Это похоже на сон.