увядающие цветы в кармане костюма

Ночная тьма. Холодная и манящая, коварная и всепоглощающая. Она медленно пожирает и разрывает душу, и только, царапающая все внутренности, пустота останется с тобой в этом длинном коридоре кошмаров. Слышишь песни призраков, напоминающие о неизбежности смерти? Едва ты задаешься вопросом, о том, сможет ли выбраться из этой тьмы, всяк в нее входящий? Способен ли пребывать в ней вечность, в пустом брождении в поисках того, что было некогда утеряно? Будь готов, мой друг, ведь тьма уже давно грезит о том, чтобы поглотить тебя в своей кромешной мгле.

<…>

Ветки царапают лицо, а столетние корни деревьев, так и норовят ухватиться за уже ослабевшие ноги, которые уже напряжены до предела. Жалкие попытки восстановить дыхание с крахом проваливаются, и создается впечатление, что легкие вот-вот разорвет от нехватки воздуха. Чёрная земля и плотные кроны старых, крепких деревьев, что едва ли пропускают лунный свет. Темнота окутывает плотным одеялом, обвиваясь вокруг утомлённого. От чего убегает он? Или же это лишь путь в никуда? Но ответом служит, только громкое карканье воронов, пропадающих в верхушках деревьев, оставляя на прощание свое эхо. Что-то заставляет юношу бежать. Бежать из города от родителей, будущей невесты и гибели его надежд и грез. Здравый смысл приказывает прекратить, но он не может… не хочет. Пятого манит тьма, находящаяся впереди, одно лишь желание — затеряться в туманах меж дерев. Он резко останавливается, беспокойно оглядываясь, вдыхая сырой воздух ночи. Мысли, словно древние призраки, становясь во тьме сильнее, с новым более могущественным давлением начинают терзать юношу. Медленной походкой, успокаиваясь от недавнего бега, он идет в неизвестном направлении. Только все еще присутствует чувство, будто кто-то следит, когда парень находится совершенно один. — Прелестно, все идет просто прелестно, — задумчиво Пятый загибает пальцы, подсчитывая происшествия за сегодняшний день. — Интересно, сколько же раз «maman» дурной Жюли пыталась вставить в мой с ней разговор едкие, ядовитые фразочки, могу поспорить, что она заготавливала их с вечера. Я бы хотел вновь видеть ее лицо, когда я сорвал проклятую репетицию. Пятый достает из внутреннего кармана костюма кольцо, долго разглядывая, но после с непринужденной легкостью выкидывает его вглубь леса. — Только шума из-за одной свадьбы. Как же мерзко все выходит. Выйдя на поляну, юноша садится на зеленую траву, освященную лунным светом. Небольшое количество голубых мотыльков взлетает в темное небо, кружась под белым сиянием ночного светила. Лишь стрекотание сверчков, нарушает тишину. Засунув в руки в карман, Пятый поднимает голову, смотря на темное небо, украшенное миллионами огней. Он нащупывает в кармане кольцо, которое ранее было запущено в заросли. Слова свадебной клятвы, неожиданно для Пятого, сами слетают с пересохших губ. — Этой рукой, я развею все горести… — чуть слышным шёпотом произносит юноша, — чаша не опустеет, ибо я твое вино… Этой свечой я освещу твой путь во тьме. Прими же кольцо, отныне будь моей. Пятый машет головой и громко смеется. Юноша протирает могильную плиту, читая имя: — Клаус Харгривз. Что же, Клаус, выйдешь за меня? — парень не перестает глупо хихикать, он бросает кольцо на одну из могил, но после замечает, как оно катится в расщелину старого камня памятника. — Черт, этого мне еще не хватало! — юноша падает на землю, совершая тщетные попытки добраться до обручального кольца. Он встает, отряхивая свой костюм. В этот самый момент, сильный порыв ветра чуть не сносит с ног Пятого. Из травы поднимаются сотни мотыльков, едва касаясь своими крыльями парня, вызывая табун мурашек. Что-то вырывается из-под земли, разрушая старые камни могильной плиты, некий темный силуэт. Под светом холодных и бездушных звезд что-то древнее и пугающее веет от него, что-то заставлявшее, поддаться этой манящей тьме. — Я согласен.