Вместе легче умирать

Он обязан успеть. Полы черного балахона путались в ногах, несколько раз он чуть не подскользнулся. Нельзя терять время. Никак нельзя опоздать. Если не успеть, Инквизиция ее сожжет. Как веточку. Как уголь. Как бездушный предмет. Белая маска с птичьим клювом мешает дышать. Запах трав удушает. Нельзя терять времени. Время… К черту эту маску! Он на бегу снимает ее и бросает куда-то в сторону. Слышен возмущенный крик какого-то торгаша. Не до него. Когда-то у них было много этого самого «времени». Ценила ли это она? Однозначно. А он? Нет. Ведьма… Ведьма. Ведьма! Может, она правда дочь Дьявола? Или как там утверждает группка фанатиков, называющих себя Инквизицией? Он вспомнил момент, когда впервые увидел ее. Умирающая, бледная, больная. Смерть ходит за ней по пятам, он это уже давно понял. Тогда ее спасли травы и забота чумного доктора, но успеет ли он сегодня прогнать от нее смерть, оградить от нее, когда ее костлявые руки уже тянутся к милому личику?.. Улицы не кончаются. Он бежит мимо серых однотипных домов и лавок торговцев, приводящих экономику в порядок после Черной Смерти, надеется успеть. Наивный. Он пробежал через весь город, еще не до конца оправившийся после чумы. Трупная вонь, запах гнили и запекшейся крови еще витают здесь, словно предупреждая: «Мы еще тут, вам не избавиться от нас! Мы всегда рядом с вами, жалкие люди!» Рыжая, улыбающаяся, солнечная, словно сейчас подпрыгнет и полетит. А может, правда улетит? Он не хотел об этом думать — на глаза наворачиваются слезы. Крик. Ее крик. Он близко. Еще чуть-чуть, и можно сойти с ума. От такого быстрого бега он стал задыхаться. Быстрей. Еще быстрей. Еще раз. Ее голос, наполненный болью, эхом раскатывается в его голове. Он не успел. И вот он на площади. Толпа зевак радостно смеется, источает яд, издевается. Изверги. Гниды. Мрази. Он мог бы достать свой скальпель, и вырезать их всех по одному. Безумие? Жажда мести? Несомненно. А она кричит. Зовет его. Выбор есть всегда. И он выбрал ее. Ноги сами идут к эшафоту. Толпа провожает удивленными взглядами. О да, глазейте, еще, больше. Познайте свою ничтожность. Если ей суждено умереть, то он уйдет из этого грязного мира вместе с ней. Жарко. Больно. Травы на поясе сгорели дотла сразу. Огонь перешел мгновенно и на черное одеяние. Вот она, привязанная к позорному столбу, объятая пламенем. Уже почти ничего не чувствует, но понимает, что он здесь, он рядом, он пришел. Жуткая, адская боль пронзает его тело, но ему это не важно. Каждый шаг дается все трудней, но он упорно подходит к ней и обнимает. Ее руки привязаны к столбу, но он знает, что она чувствует его любовь. Глаза уже ничего не видят, голова отключается, и лишь упрямое сердце все еще упорно, но уже тихо бьется. И правда, ведьма, укравшая его душу. А он и рад. Зачем ему душа, если нет ее? Из последних сил она улыбнулась. О Боже, как же красива ее предсмертная улыбка… Жаль, что он ее уже не видит.