Wer reitet so spat

Консерватория в феврале никогда не затихает. Даже сейчас, в ночь субботы, в богопротивные три часа утра, когда Имс заворачивает за угол к студенческой комнате отдыха, он слышит кларнет, скрипку, несколько пианино и треньканье студенческой микроволновки, которая сигнализирует об окончании готовки всего, что пожирается в три часа ночи в февральскую субботу. Конечно, Имс не репетировать пришел. Он певец, а не обсессивно-компульсивный инструменталист. Кроме того, пение в его нынешнем состоянии было бы ужасной идеей: горло немного дерет от криков и курения, и вокально еще не отошло от заключительного гала-концерта. К тому же он едва стоит на ногах после бесчисленного количества кружек пива, выпитых им с актерами оперной труппы. Нет, сейчас Имсу нужна только заявка на жилье для молодого артиста «Меролы»[1], которую он заполнил лишь наполовину и бросил в своем студенческом шкафчике. Имс бесконечно гордится собой, что вообще вспомнил об этом, тем более когда он такой бухой. Певцы закрыли студенческий паб и с пьяными нежностями распрощались друг с другом. Оставшись в одиночестве, Имс притормозил, чтобы курнуть после нескольких недель, когда пришлось почти завязать, а затем внезапно вспомнил о заявлении в своем шкафчике. Он чувствует себя таким взрослым и веселым, шарит по карманам в поисках ключей и делает все возможное, чтобы не споткнуться о собственные ноги, шагая через студенческую комнату прямиком на территорию аспирантов. — О, привет, — говорит Артур, и внезапно жалкая фигура, караулящая микроволновку, материализуется в милого трудоголика-парня Имса. — Что ты здесь делаешь в такое время? — Тебя ищу, — усмехнувшись, импровизирует Имс, направляясь к Артуру и надеясь, что его резкая смена курса не слишком очевидна. — Ты просто псих — так и знал, что найду тебя где-то здесь, бренчащего и изводящего себя до смерти. — Или, ну, знаешь, — отвечает Артур, открывая микроволновку и извлекая пластиковый контейнер, — поедающего глутамат натрия и более-менее съедобные заменители со вкусом мяса. Полуночный перекус, диетическое меню. — Я бы предложил тебе чего-нибудь на вынос, но боюсь, в такое время нам подсунут что-то еще ужаснее, — говорит Имс, подходя ближе, чтобы помочь Артуру открыть крышку. Таинственное содержимое пахнет соевым соусом. Желудок Имса рычит, выражая собственное мнение в отношении полуночного перекуса, но Имс игнорирует его. Он берет коробку и откладывает ее в сторону, а затем прижимает Артура к покосившемуся столу и несколько раз целует в качестве приветствия. Последние недели они практически не виделись, настолько поглотила Имса опера. Прошло много времени с момента последней ночевки у него Артура, а нормально они не разговаривали и того дольше. Однако, честно говоря, когда Имс засовывает руку под видавшую виды футболку Артура с эмблемой «Лагерь пианистов 1994 год», первым на ум ему приходит совсем не разговор. — Имс, — бормочет Артур в губы Имса. — Что ты... — М-м, нет, — отвечает тот и второй рукой обхватывает затылок Артура, чтобы не дать ему сбежать, когда целует его снова. Артур сопротивляется примерно секунды две, а затем издает звук, который, вероятно, должен означать раздражение, но вместо этого — сплошное горячее согласие, и уже через миг засовывает руки в задние карманы джинсов Имса и забрасывает на него ногу. В конце концов именно Имс неохотно отступает, но Артур тянется за ним, его длинные руки и ищущие губы жаждут теплой, разгоряченной кожи. — Поехали домой, — предлагает Имс, — возьмем такси, езжай со мной домой. Артур смущенно моргает и наклоняет голову набок, словно забыл о существовании окружающего мира. Возможно, так и есть. Бог его знает, сколько он проторчал здесь без Имса, который напоминал бы ему о необходимости есть, спать и дышать свежим воздухом. — Мне нужно еще кое-что сделать, — говорит он. — И ты пьян. — Это очень похоже на упреки, — веселится Имс. — Я бы тебе больше поверил, если бы не чувствовал, как ты лапаешь мою задницу, пупсик. — Просто загляни на минутку в репетиционную, — предлагает Артур. — Нет, — отказывается Имс, смеясь при виде упрямо вздернутого подбородка Артура. — Или ты едешь со мной, или этой ночью довольствуешься сольным выступлением. — Ну да, — ухмыляется в ответ Артур, — ведь так трудно снять штаны. Серьезно, мне нужно кое-что сделать, но... пошли ко мне в репетиционную и просто... Но Имса заклинило — теперь, когда появилась реальная возможность увидеть Артура в своей постели, в противовес ужасающей альтернативе поспешной и слишком короткой дрочки у двери репетиционной... Имс лучше останется один и будет спать на своей широкой, пустой постели, положив рядом с подушкой пижамную рубашку Артура. (Пижама больше не пахнет Артуром. Прошло слишком много времени.) — Утром я приготовлю блинчики, — умасливает Имс. — И у меня есть немного дармовых кофейных зерен, которые мне дали в магазине на пробу, а значит, будет свежий кофе, и ты сможешь с утра пораньше почитать газету. Артур резко вытаскивает руки из джинсов Имса и опускает голову ему на грудь. Вздыхает и стонет от досады. — Имс, — говорит он, — не... Боже, дело не в том, что я не хочу. — Что тебе говорил Майлз? — напоминает Имс, чувствуя, что победил, хотя Артур продолжает сопротивляться. — Время от времени необходимо выходить из репетиционной, если надеешься понять, чем ты должен быть... Боже, я в стельку пьян, и совершенно не соображаю, что пытаюсь... — и он отказывается от слов — легко касается пальцами подбородка Артура и заставляет смотреть на себя, а затем целует пухлые губы. — Артур, поехали со мной домой, — повторяет он. — Пожалуйста. — Я буду очень зол, если приеду, а ты вырубишься до того, как мы... — дверь со скрипом открывается и они смущенно отскакивают друг от друга с видом «нет, мы не обжимаемся у микроволновки» и кивают проходящему мимо студенту. — Ну, чтобы уж совсем наверняка, — говорит Имс, едва горизонт снова чист, и опять крепко прижимает к себе Артура, — мы могли бы перепихнуться у тебя в репетиционной, а затем поймать такси. — Нет, — теперь уже отказывается Артур, и ерошит волосы на затылке Имса своими крепкими пальцами, дьявольски ухмыляясь, — я прослежу, чтобы ты не заснул.

***

— Ну, я же не знал, что ты придешь, — с порога оправдывается Имс, прежде чем Артур успевает высказаться о состоянии квартиры Имса: гора посуды в раковине, грязная одежда, и белье на полу, и разбросанные повсюду книги. — Ха, — вместо этого говорит Артур, — так я и знал, что не ради меня ты пришел в консерваторию посреди ночи. — И хотя это немного обидно, Артур не может подавить улыбку, когда отпихивает ногой полотенце, чтобы пройти на кухню. — Пожалуйста, скажи мне, что твоя спальня не в столь отвратительном состоянии. — Там полный порядок — обитель романтики и чувственной атмосферы. — Даю тебе тридцать секунд, чтобы выкинуть из кровати все барахло и грязную посуду, — командует Артур, не купившись на это. Он садится на край стола и выгибает бровь. — Двадцать семь... двадцать шесть... Имс тратит еще две секунды на дерзкий взгляд, а затем несётся в спальню, чтобы убрать самый явный бардак. Спальня действительно в менее плачевном состоянии, чем остальная квартира, главным образом потому, что он в ней почти не бывал, если не считать пару часов сна, которые удалось выкроить во время оперного марафона. В основном там всего лишь разбросанная одежда и пустые коробки из-под еды на вынос, да пара пивных бутылок и выпуск «GQ» с моделью, которая достаточно похожа на Артура, чтобы соответствовать целям Имса в его одинокие ночи. Постельное белье скомкано и нуждается в смене, но тут уж ничего не поделаешь. Вероятно, утром Артур в любом случае озадачит Имса этим вопросом и не успокоится, пока не добьётся своего. — Готов или нет? — говорит Артур, стоя в дверном проеме, и Имс поднимает голову, отрываясь от крайне сумбурного застилания кровати, и видит, как Артур стаскивает свою поношенную футболку и расстегивает пуговицу на джинсах. Он весь — воплощение растрепанности и угловатости; худощавый резной торс, линии сильных предплечий и скрытых, гладких дельтовидных мышц — результат долгих часов, проведенных за инструментом. — Я никогда не бываю полностью готов, — слегка ошеломленно отвечает Имс. О Господи, модель «GQ» даже рядом не стояла с Артуром. — И если ты хочешь просто... продолжать в том же духе — я не против. — О, да, — поведя бедрами, говорит Артур, самокритично ухмыляясь. — Я со своим умопомрачительным телом в тренажерном зале... — Нет, не торопитесь, — перебивает его Имс, устраиваясь на кровати так, чтобы иметь лучший обзор на Артура. Артур колеблется, цепляясь большими пальцами за пояс; он отводит взгляд, и по его груди ползет медленный румянец. Смущается, бедняжка. Имс так и не определился, боится он или затаив дыхание ждет того дня, когда Артур наконец поймет, насколько он красив, но на данный момент есть простое решение, которое избавит Артура от неловкости. — Медленно шними платье, — произносит Имс с сильным акцентом, засунув руку за голову. — Обер`нись. — Ты что, серьезно цитируешь «Правдивую ложь»? — говорит Артур, и его румянец исчезает. — Тепер`ь танцуй для меня, — лениво приказывает Имс, вертя пальцем в воздухе. Артур ожидаемо бесится, но повинуется, слегка неосознанно покачивая бедрами, когда стягивает с себя джинсы и нижнее белье, а потом разворачивается и трясет перед Имсом задницей. Но саркастический стриптиз — все равно стриптиз, поэтому Имс расслабляется и наслаждается шоу. Артур не осторожничает, не стесняется своего тела, но все равно достаточно молод, чтобы такого рода эксгибиционизм либо разыгрывался в шутку, либо выполнялся машинально и непроизвольно. Артур не хвастается и не пытается что-то доказать. (Имс предполагает, что это остается на долю его музыкальных выступлений.) — Ты же там не заснул? — интересуется Артур, оглядываясь через плечо, и вылезает из трусов, которые болтаются у лодыжек. — Ни в коем случае, — отзывается Имс. Он не страдает неуверенностью Артура и не обременен даже каплей стыда, поэтому радостно теребит себя через джинсы, убедившись, что Артур отчетливо видит контур его члена. — Просто интересно, потеряю ли я свой страховой депозит, если установлю шест в спальне. — Похоже, какое-то подобие шеста у тебя уже есть, — подняв бровь, говорит Артур, глядя на демонстрацию Имса. — Точно, — отвечает Имс, расстегивая джинсы и освобождая себя. — Так и хочется взять и... — Пожалуйста, не заканчивай это предложение, — призывает его Артур, фыркая и прикрывая глаза. — Просто... Господи, разденься уже. — Хочьещь медленно или... — говорит Имс с ужасным французским акцентом, но все равно раздевается, потому что жаждет ощутить Артура ближе, и хочет его здесь и сейчас. Артур растопыривает пальцы и опускает руку, разглядывая Имса. — Черт, когда ты успел сделать новые татуировки? — удивляется он и, конечно же, соблазняется видом Имса — обнаженного и стоящего на коленях на кровати. Он прыгает на него, садится верхом и водит своими узкими пальцами по животу, до того места, где вьется свежая татуировка — чуть выше левой грудной мышцы. — Хм, пару недель назад, — Имс выгибается от прикосновений. — Господи, Артур, как я скучал по твоим рукам. Не останавливайся. — Это всадник из «Лесного царя?» — спрашивает Артур, нежно очерчивая темные контуры кончиками пальцев, хотя татуировка уже зажила. — Имс, это пиздец как жутко. — Совсем не жутко, — отвечает Имс, глядя вниз на рисунок и снова отвлекаясь на красоту рук Артура, касающихся его кожи. — Это эпично. И символично из-за... — Это для меня? — Артур задает один и тот же вопрос каждый раз, когда Имс делает новую татуировку. Он улыбается и зажимает сосок Имса. — А я тут кто, лошадь? Ты едешь на мне в безопасное место? — На тебе я поехал бы куда угодно, — выдыхает Имс, дрожит и корчится под руками Артура. — Боже, как же я рад, что ты здесь, Артур, прошло слишком много времени. — Тебе лучше замолчать, — отвечает Артур, наклоняется вперед и услужливо накрывает его рот своим собственным. — Завтра ты будешь мрачнее тучи, когда вспомнишь, как болтал всю эту фигню, пьянь болотная. — Нет, — протестует Имс, целуя Артура в ответ, — я серьезно, каждое мое слово — правда. Твое место в моей постели, ты должен быть здесь: голый, на мне, ох, ебать, Артур. — М-м, погоди, я думал, что в маленькой фантазии, которую ты нанес себе на сиську, ты верхом на мне, — говорит Артур, отстраняясь и совсем не нежно и не игриво треснув его по груди. — Ты вообще следишь за разговором? — Ты этого хочешь? — Имс приподнимается, пытаясь вернуть себе губы Артура. — Я могу. Могу быть сверху. — Ух ты, — говорит Артур, откидываясь назад и грациозно уклоняясь от Имса. — Да ты совсем бухой. Имс откидывается назад и, смеясь, несколько раз подпрыгивает вместе с Артуром, подбрасывая его и наслаждаясь прикосновениями бедер Артура к нему, небольшой тяжестью и тем, как Артур удерживает баланс и улыбается ему. — Я могу трахать и пьяным, — настаивает Имс. — Видишь? — Да, — соглашается Артур, ловя запястья Имса и зажимая их у него над головой, — но еще больше тебе нравится, когда трахают тебя вот в таком положении. Имс невольно тяжело выдыхает; его очередь краснеть. — Да, — тихо говорит он, — да. Они еще не пробовали такого. Это достаточно легко, пока Имс просто стоит на коленях над Артуром, позволяя ему водить пальцем, целовать Имса и бормотать поощрения; нетерпеливый член Артура, скользящий по бедру Имса; мягкий выдох Артура, шепчущего над шеей и ухом Имса... Но затем Имс должен сесть на пятки, и это сложнее, чем когда-либо казалось у Артура, балансируя, не торопясь и находя правильный угол. Мышцы бедер Имса дрожат, сердце стучит, а его лодыжка изогнута как-то неправильно, поэтому приходится снова остановиться, смущенно извиниться, передвинуть ноги и начать все сначала. — Эй, эй, — говорит Артур и его большая ладонь ложится на поясницу Имса, — это будет так хорошо, Имс, ты выглядишь просто потрясающе, только позволь мне, — и он спокойно перехватывает свой член, отбрасывает неловкую руку пьяного Имса, и все становится проще. Имс держится обеими руками за крепкие, хотя и узкие, плечи Артура, чувствует, как член Артура влажно, легко и ласково касается его задницы, и вдруг все проще простого — только гладкая длина Артура и гравитация, творящая чудеса, и Имс наклоняет голову вперед и стонет, потому что Артур, как обычно, прав. Это так хорошо. Артур свободной рукой водит вверх и вниз по члену Имса, и это совсем неправильно, ведь он должен быть конем, но Имсу все равно, ему вообще плевать. — Да, все хорошо, — бормочет Артур, — вот так, уже почти все, ты молодец, тише, да. Все хорошо, детка, вот так, вот и все. Имс мог бы поклясться, что еще двадцать минут назад не был настолько пьяным, однако сейчас в голове плывет, в ушах звенит, а на ясное мышление можно и не надеяться — да он, честно говоря, и не стремиться к этому. Имс просто покачивается, пытается снова сесть на пятки, задыхается от того, как крепко стоит член Артура внутри него и насколько это бесстыдно. Имс, когда был на месте Артура, и не думал, какие необходимы координация и сноровка, чтобы сохранять равновесие, а ведь еще нужно найти ритм, даже когда Артур изгибается и задыхается под ним, сжимает задницу и бедра Имса и наконец обхватывает ладонью его член и надрачивает, оттягивая крайнюю плоть и размазывая большим пальцем влагу. — Ты тяжелый, — говорит Артур, пробуя толкнуться пару раз и задыхается от усилий поднять вес Имса своим тщедушным телом. — А ты как всегда прямо сама тактичность, — бросает в ответ Имс, криво улыбаясь, несмотря на все фейерверки, вспыхивающие у него в мозгу. — Перестань пытаться перехватить инициативу, ты ужасно властный пассив, даже когда вообще-то и не снизу. Артур открывает рот, собираясь ответить, но к счастью передумывает что-либо говорить, когда Имс несколько раз медленно и устойчиво двигает бедрами. Это ошеломляет, и чересчур. Черт его знает, как Артур постоянно это делает, это... Имс не может, он... но Боже, это замечательно, даже если уже слишком. Имс нагоняет это чувство, шлифует и понимает, что сначала наклоняется вперед и кладет ладонь Артуру на грудь, затем откидывается в другую сторону, позволяя члену Артура сладко и резко ударить по этому идеальному местечку, даже если от этого у Имса голова кругом и странно скребет внутри, словно все более возрастающий зуд — пусть скребется еще... боже, какой ужасный способ это выразить, но... о, Боже, это правда. Имс отталкивает руку Артура от своего члена, потому что хочет, чтобы это не кончалось и длилось как можно дольше. — Я сделаю все возможное, — напряженным голосом соглашается Артур, ведь Имс, должно быть, озвучил это — частично или полностью. — Но, черт возьми, Имс... ты так сексуально выглядишь. — Тогда закрой глаза, — советует Имс, он скачет на Артуре, трясясь и задыхаясь, теперь уже поймав равновесие. Жестко и быстро на пару головокружительных мгновений, а после снова заставляет себя замедлиться. — Ты совершенен, как ты можешь быть таким долбанным совершенством? — Заткнись, твой голос... — говорит Артур, закрывая рукой глаза. — Ты и твой дурацкий голос, не... ох, блядь, Имс, Боже, остановись на секунду. Имс замирает, позволяя Артуру взять себя в руки и любуется видом перед собой: распростертый и блестящий от пота Артур, с бледным торсом, щеголяющим сухопарыми мышцами, и с одной рукой, прикрывающей его лицо, а второй — лежащей с открытой ладонью и слегка согнутыми пальцами. — Подожди, — говорит Имс, — нет, — он поднимается с Артура и падает в сторону, и снова притягивает к себе. — Вот так, — приговаривает, как только Артур оказывается над ним между его ногами. — Я хочу видеть твои руки. — Мои руки, — с сомнением повторяет Артур, но на этот раз не тратит время на колебания и снова толкается. Он опирается об Имса, обхватывая его грудь и шею своими плечами, руками и ладонями, и трахает его размеренно и жестко, словно не хочет тратить время на нежности, только не сейчас. Имс поднимает бедра и скрещивает лодыжки за спиной Артура, самозабвенно встречая его толчки. — Если... если хочешь, чтобы я продержался дольше, лучше прекрати издавать эти звуки, — выдавливает Артур. — Я не издаю звуков, — отвечает Имс, — но хочу, чтобы ты кончил, лапонька, хочу этого, о да. — Ты издаешь так много звуков, — ухмыляется Артур, удерживая себя на одной руке и чертовски скоординировано двигая второй с упором на верхнюю часть тела — неожиданно, учитывая эту жилистую маленькую грудь с мягкими бледными мальчишескими плечами. Горячая рука с широкой ладонью, умело разрабатывающая Имса в самый подходящий момент, координация Артура, Боже... Имс знает, что издает звуки, много звуков, он же певец, и выражает себя вокально, и... о, хватка Артура сильная и уверенная. — Да, да, Имс, — произносит Артур, когда Имс кончает себе на живот, смачивая пальцы Артура. — Я тоже скучал по тебе, я так скучал по тебе. Артур опускает голову и упирается лбом в плечо Имса, теряя ритм, как и всегда ближе к концу, а затем, кончая, негромко стонет. Имс хватает Артура за затылок, заземляя его, плавая в том странном зыбком ощущении нежности, что всегда накрывает Имса, когда Артур кончает в него. Та самая теплая и опасная мягкость, которая заставляет Имса задуматься: почему это не происходит все время, и вместе с тем поражает — ведь Артур делает это всегда, он хватает Имса и забирает, и... Имс снова слишком много думает. Артур всегда так говорит. — Итак, — говорит Имс, почесывая затылок Артура, — это было гораздо приятнее, чем дрочить, согнувшись в три погибели у пианино, да? Артур фыркает от смеха и толкает его в бок, а затем падает на него. Он без конца ругается, когда Имс делает тоже самое, но Имс полагает, что при смене ролей это допустимо хотя бы потому, что Артур — перышко, он вообще ничего не весит, даже взъерошенный, потный и слишком горячий, распластавшийся на Имсе. — Я все еще голоден, — сообщает Артур, толкнувшись пару раз в Имса — отголосок совсем недавних действий. — У тебя не завалялись какие-нибудь хлопья? — Думаю, найдется, — пока Имсу не слишком хочется покидать Артура. Он перекатывает их обоих в сторону и тянет его на себя, прижимая покрепче. — И мороженое... — Мороженое, — с тоской повторяет Артур, хотя и не предпринимает никаких попыток сбежать. Вообще-то он еле двигается, вялый и теплый. Он плавится в кольце влажных от пота конечностей, забрызганной спермой кожи, и вьющихся темных локонов. — Или блинчики утром, — произносит он, едва шевеля губами. — Блинчики и секс, — поправляет Имс. — И кофе. И снова секс. — Но меня ждет репетиция, — говорит Артур и его следующий вдох — это почти храп. Имс ждет, пока Артур полностью не отрубится, а потом высвобождается и проскальзывает в туалет, чтобы немного помыться. Он чувствует себя совершенно и странно трезвым, хотя второе дыхание длится недолго. Истощение неумолимо наползает. Имс вытирает живот, задницу и бедра влажным полотенцем, задаваясь вопросом, как скоро наступит конец эры, когда он может всю ночь пить и трахаться и на следующий день чувствовать себя нормально. Он изучает свое отражение в зеркале: круги под глазами — это да, но румянец до сих пор на щеках и кончиках ушей, и «меня только что трахнули» выражение в глазах. Его взгляд скользит по все еще незнакомой черноте свежей татуировки — всадник цепляется за лошадь и под плащом прижимает к себе мальчика. Честно говоря, выбирая дизайн, Имс не думал об Артуре; он решил, что отрабатывает какую-то глубокую, из тех, что лучше не трогать, срань, связанную с его отцом и детством, и отдает дань уважения Фишеру-Дискау и Шуберту. Но теперь Имс прослеживает мощную линию скачущих передних копыт лошади и дрожит: Артур. Артур, хранящий Имса от опасности. Имс, сжимающий что-то ужасно уязвимое, маленькое, хрупкое и драгоценное. Артур — лучшая и единственная надежда Имса на спасение, стройный, изящный, смуглый Артур. Имс возвращается в постель, прихватив полотенце, но пока его не было, Артур откатился в сторону, и, вероятно, проснется приклеенным к простыни, брюзжащим, голодным и всклокоченным. Имс бросает полотенце на тумбочку и залезает под покрывало, натягивая его на них обоих. Он долго не может уснуть.