Невилл осторожно вел не подающее признаков жизни тело лучшего друга и размышлял над тем, почему он до сих пор не ощущает давления от ауры Кастора, хотя в прошлой жизни, пока они пытали Смита, от тяжести его магии невозможно было даже дышать. Невилл еще дома готовился скрывать его ауру столько, сколько придется, готовился уберечь его ото всех любопытных взглядов, спасти, но этого не понадобилось, потому как Кастор не просто не давил своей магией — он вообще перестал ощущаться как маг.
— Кастор, — попытался позвать он друга, но тот не отзывался, от чего Невилл забеспокоился ещё больше.
Руки у Блэка были холоднее куска льда, да и сам он мало чем отличался от безмолвной ледяной скульптуры, которую вылепил искусный мастер и оживил на некоторое время — и вот это время кончилось.
— Кастор, — ещё раз позвал Невилл, но в ответ получил лишь пустой безжизненный взгляд, будто душу его друга забрали дементоры, которых он случайно не заметил.
Тем временем, пока Невилл пытался достучаться до сознания Кастора, профессор МакГонагалл подвела их небольшую группу будущих студентов к преподавательскому столу и велела всем повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам. Причем сделала она это таким тоном, что Невилл был уверен — будь Кастор в себе, он бы едко прокомментировал и ее мимику, и ее жесты, и ее тон. Но тот определенно все ещё был не в себе, и это пугало.
— Блэк, — попытался использовать его новую фамилию Лонгботтом, но результат нисколечко не изменился.
Паника читалась в глазах Невилла, но он старался никому это не показывать, да и если бы заметили — кто же не волновался перед распределением?
— Потолок специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, никто даже не промокнет, — послышался рядом голос Гермионы, которая не смогла промолчать, услышав, как Рон сказал своему соседу, что Основатели просто забыли про потолок, и когда начнется дождь, все факультеты, кроме Гриффиндора, утонут.
— Блэк, Мордред тебя за ногу, приди в себя! — в панике прошипел ему в ухо Невилл, видя, что профессор МакГонагалл уже поставила Распределяющую шляпу на табурет и та вот-вот запоет.
— Значит, каждому из нас нужно будет всего лишь ее примерить? — прошептал Рон.— Я убью этого вруна Фреда, ведь он мне заливал, что нам придется бороться с троллем.
— Уизли, тебе же умные люди сказали, что будет шляпа и ее придется примерить. Или что, с первого раза до тебя не доходит? — ехидно спросил у рыжего Энтони Голдстейн.
— Тебя забыл спросить, — огрызнулся тот и отвернулся дослушивать странную песню странного головного убора.
— Мерлин, Ри, очнись ты наконец! — прошипел тому на ухо Невилл, пытаясь достучаться до сознания того, кто, по-видимому, скоро его лишится на глазах у всей школы.
— Когда я назову ваше имя, — раздался голос декана Гриффиндора после окончания песни, — вы наденете Шляпу и сядете на табурет.
— Ри, пожалуйста, открой глаза, — практически умолял его друг, но ледяная скульптура никак не хотела оживать.
— Начнем. Аббот, Ханна!
— Пуффендуй! — без сомнений выкрикнула Шляпа, видимо, даже не уговаривая студентку идти на факультет «дурачков», как все думали раньше.
Крайний правый стол разразился аплодисментами, а Толстый монах, находящийся за спинами учащихся, приветливо помахал рукой девочке, и, подняв голову, подмигнул Невиллу. Тот улыбнулся ему в ответ, а потом расцвел на глазах — Кастор напрягся и пришел в себя.
— Я уже думал, ты не очнешься! — с укоризной в голосе сказал Невилл, поправляя мантию, которая сбилась, пока он тащил еле живое тело.
— Прости, уснул, — буркнул Кастор и тоже стал приводить свой внешний вид в идеальное состояние.
— Уснул? — поднял на него взгляд Невилл, и Кастор заметил, что у того чуть ли не глаз дергается. — Уснул? — повторил он, и со стороны было видно, что он очень зол. — Я сейчас тебе так усну, Блэк, что…
— Невилл, если ты сейчас не замолчишь, то пропустишь событие века — Дамблдор увидел Блэков и умер от счастья.
— Подожди, рано старикашке умирать — я еще не отыгрался на нем за все его планы и безумные идеи по поводу нас обоих, — проворчал Невилл, но угомонился. — И да, ладно, отложим скандал на время пира, но после поселения знай — я буду тебя убивать, Блэк, причем с особой жестокостью… — он хотел еще что-то сказать, но девочка уже села за стол, аплодисменты стихли, а Минерва снова открыла пергамент с фамилиями.
— Б-блэк, Альдерамин! — с небольшой заминкой выговорила профессор и с неверием подняла взгляд на первокурсников.
— Собираешься уменьшить поголовье Блэков? Ты серьезно сделаешь такой подарок Дамблдору? — приподняв левую бровь спросил Кастор.
— Я сделаю такой подарок себе, давно хотел тебя прибить… — улыбнулся Невилл, и вернул все свое внимание к директору и его заму.
Было видно, как сильно возмущена МакГоннагалл, ведь она практически на сто процентов была уверена, что это чья-то глупая выходка. Однако вопреки всем ее ожиданиям от группы первокурсников вышел мальчик и сел на стул, так что ей ничего не оставалось, кроме как надеть на него Шляпу.
Дамблдор был не менее удивлен тому, что в списке присутствует Блэк, наличие которого он пропустил. Мысли летали в его голове с бешеной скоростью.
«Кто посмел? Сириус до Азкабана? Регулус до свадьбы? Орион до смерти бастарда в дом привел? Ну не могла же эта идиотка чистокровная родить еще одного наследника? Эх, не вовремя-то как! Какой план подгадили. Драккловы Блэки! Вечно все портят, теперь еще и этого в план вносить!»
— Ты тоже это слышишь? — поинтересовался Кастор у Невилла, который, как и он, на мгновение завис с каменным лицом.
— О, да, его растерянность — музыка для моей души. Вот только эти планы его выбешивают меня до белого каления, — передернул он плечами и косо глянул на исказившееся на миг лицо директора.
— Пуффендуй! — прокричала Шляпа, и Альдерамин отправился вслед за Ханной к Толстому монаху, под бурные аплодисменты барсуков. Остальные факультеты хоть и поддерживали их, но как-то вяло. Только со стороны гриффиндорских третьекурсников слышались такие же бодрые аплодисменты, за что Кастор был очень благодарен близнецам.
— Маменька будет рада, — философски пожал плечами Кастор, а на удивленный взгляд друга ответил: — Она боялась, что со своим характером и стремлением защищать Беллу, он отправится прямиком на Гриффиндор.
— Блэк, Кастор! — уже увереннее сказала МакГоннагалл, но все еще сильно удивленно.
— Ну, пошел я, — улыбнулся Блэк. — Но ты обязан будешь мне показать лица директора и Кошки вблизи!
Кастор вышел из толпы первокурсников и невозмутимо сел на табурет. Если впереди сидящие еще видели какую-то разницу между братьями, то те, кто был достаточно далеко, не могли отличить ребят на первый взгляд, потому как даже рубашки те надели одного цвета, и пытались вытянуть головы повыше, что весьма смешило Блэка. Последнее же, что увидел Кастор, прежде чем профессор надела ему Шляпу по самый нос, были глаза его брата, которые сразу же засияли, как только он увидел, как Кастор ободряюще ему улыбнулся, а значит, одобрил его выбор.
— Слизерин! — практически сразу прокричала Шляпа, даже не спросив, чего он сам хочет. Только в самом конце она сказала:
«Надеюсь, в этот раз ты сделаешь все правильно, Гарри Поттер».
«Всенепременно, дорогая Шляпа, всенепременно…»— Кастор улыбнулся и направился к столу Слизерина, обитателей которого в первые свои школьные годы ненавидел до черных мушек перед глазами.
Профессор МакГоннагалл в который раз постаралась придать себе самый невозмутимый вид, и поклялась больше ничему не удивляться в этом году, однако следующее же имя в списке снова заставило ее недоверчиво вскинуть бровь и внимательно оглядеть толпу первокурсников, которая, как ей на секунду показалось, сплошь состояла из представителей этого будто бы угасшего рода.
— Блэк, Хатиса!
Из толпы вышла девочка, как две капли воды похожая на двух братьев, и так же невозмутимо присела на стул. Со стороны могло показаться, что это королева наконец снизошла до того, чтобы навестить своих верных слуг.
Дамблдор же сейчас думал не о том, почему Блэков так много, а о том, что эти наглые существа посмели так бесцеремонно вырвать у него из рук его гениальный план и кинуть его в клетку к разъяренным пикси. Внешне же он сидел на своем месте и пытался казаться безучастным и беспристрастным, но получалось у него не очень. Выглядел он так, будто встречал нелюбимую родственницу, от которой к тому же изрядно чем-то пованивало, но приходилось изображать радость, ведь она собиралась выбирать, кому из бедных родственников завещать все свое немаленькое нажитое нечестным трудом имущество.
— Когтевран! — прокричала шляпа, и теперь бурные аплодисменты послышались со второго стола слева, а несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы подать руку и помочь присесть этой маленькой королеве.
Кастор же только улыбнулся тому, что его шебутная и нетерпеливая сестра, не любящая все те уроки женственности и грации, что проводили мама и Нарцисса, сейчас вполне осознанно и качественно выполняла все их советы, очаровывая своим видом всех окружающих ее парней, словно потомственная чистокровная вейла.
— Боунс, Сьюзен! — прокричала следующее имя МакГоннагалл, обрадовавшись тому, что Блэков всего трое вместо сорока.
— Гриффиндор!
Крайний слева стол взорвался аплодисментами и приветственными криками, будто они старались перекричать прошлые приветствия минимум раза в два. А Кастор же подумал, что вот она, первая ласточка перемен — Сьюзен в той жизни была скромной девочкой-пуффендуйкой, которая на занятиях ОД оказалась весьма смелой и умной девушкой с неплохим потенциалом. Пусть она и была полукровкой, но ее тетя и дядя считались волшебниками с выдающимися способностями, и если бы сразу после окончания школы она не вышла замуж и не стала домохозяйкой, она могла бы стать еще более способной волшебницей, чем ее тетя, которой она всегда так гордилась.
— Браун, Лаванда! — вызвала очередную ученицу МакГоннагалл, пока Кастор, получив возможность увидеть преподавательский стол, рассматривал тех, кого так давно не видел.
— Пуффендуй! — еще одно изменение, которое было скорее к лучшему — сплетница Лаванда никогда не была способна к боевой магии, зато все заклинания, связанные с водной стихией, давались ей намного лучше, чем остальным.
Однако, выкинув из головы мысли о способностях студентов, Кастор снова сосредоточился на учителях. В самом углу стола справа сидел Хагрид, который с интересом рассматривал первокурсников. Видя, как тот выискивает глазами Гарри Поттера, Кастору стало даже немного его жаль, ведь из-за выходки его мамы, которая оказалась той еще выдумщицей, тот не только не увидит сына Джеймса и Лили, но и получит выговор от директора, из-за чего впервые в жизни авторитет директора пошатнется в его глазах.
— Броклхерст, Мэнди!
— Пуффендуй!
Следом за Хагридом сидела Трелони, которая всегда раздражала Гарри тем, что предсказывала ему смерть, однако став Кастором, он пересмотрел свое к ней отношение, потому как, прочитав о проклятии ее рода, переосмыслил все ее предсказания, даже самые маленькие и незначительные. Оказалось, что они просто не так трактовали все, что она видела. И Грим — это не смерть, а Сириус; и линия жизни у него не короткая была, а прерывистая, потому как умер он в свои семнадцать, пусть и на несколько минут; и смерть, что кружила над замком, спускаясь все ниже и ниже, как хищная птица — это не его смерть, а смерти, свидетелем которой он будет — ведь он был рядом с Краучем-старшим и Седриком в последние минуты их жизни. И так можно было переосмыслить любое ее предсказание, и оно оказалось бы правдой. Просто сами предсказания — это настолько зыбкие структуры, что разобраться в том, что именно они значили, было довольно трудно. А особенно, когда в человеке, которому говорили о его жизни, жило две души, пусть одна из них — и незначительный осколок.
— Булстроуд, Миллисента!
— Пуффендуй!
По другую руку от Трелони сидел Сильванус Кеттлберн — преподаватель ухода за магическими существами, который ушёл на пенсию как раз в тот год, когда Гарри Поттеру предстояло выбирать дополнительные предметы. С первого взгляда могло показаться, что связи никакой и нет, однако, как выяснилось позднее, эта связь была, потому как этот пункт был в плане Дамблдора по формированию его карманного героя; но вот зачем, и что это за связь, увы, Кастор так и не понял ни тогда, ни сейчас.
— Бут, Терри!
— Когтевран!
О Холтоне Албане ничего, кроме того, что он вел факультатив по теории магии для магглорожденных и полукровок, Кастор не знал. Этот тихий неприметный мужчина присутствовал только на первом пиру и на последнем. Все же остальное время он проводил либо у себя в кабинете, в котором и проходили занятия, либо вне замка, так как работы у него было немного — на его факультатив ходили от силы человек двадцать, хотя, по словам Невилла, он рассказывал довольно-таки важные вещи, которым чистокровных учили с детства.
— Гойл, Грегори!
— Слизерин!
Далее сидели две относительно молодые женщины, Аврора Синистра и Септима Вектор, преподаватели астрономии и нумерологии соответственно. По ним Кастор лишь мазнул взглядом и пошел дальше, так как по сути не знал о них практически ничего. Следом сидела профессор Спраут, которая с такой теплотой смотрела на всех студентов, сидящих за ее столом, что Кастор был уверен — у Антонина все будет хорошо. А если и будут какие-то проблемы, тот даже не успеет обратиться к нему — Помона всегда очень оперативно решала любой вопрос, если дело касалось ее учеников. Наверное, именно поэтому Кастор был так рад, а Альбус, наоборот, зол, что Тони попал к ней — плести интриги на факультете, где главными принципами являются помощь и взаимовыручка, практически невозможно.
—Голдстейн, Энтони!
— Когтевран!
Место около Помоны занимал преподаватель чар Филиус Флитвик — прекрасный декан, руководитель и просто очень хороший человек, хоть и наполовину гоблин. Кстати, именно из-за его происхождения Альбус никогда не впутывал в свои планы когтевранцев, даже бывших. В его Ордене школьников и домохозяек не было ни одного представителя этого факультета, ведь кто из магов пойдет против гоблина? Никто. А Филиус никогда не отказывал своим студентам в помощи и однажды даже выступал на дуэли вместо своего студента, когда тот накануне поединка сломал руку, правда, это было очень давно, когда он еще был молодым и полным сил. И то, что Белла попала именно к нему, давало Кастору надежду, что с ней все будет хорошо и она не будет снова фанатично во что-то верить. А даже если кто-то и вложит в ее голову подобные мысли — Флитвик быстро вернет ей ясность ума.
— Грейнджер, Гермиона!
— Когтевран!
На этом моменте Кастор все-таки оторвался от размышлений о преподавателях и вернулся к распределению. Гермиона все-таки прислушалась к увещеваниям девочек и выбрала не Гриффиндор, а Когтевран. Занятно…
* * *
— Гермиона, ну зачем тебе этот Гриффиндор! — в который раз возмущалась Пэнси, пока они вчетвером с ней, Турпин и Гринграсс вышли из купе, чтобы мальчики переоделись. — Эти два идиота практически сто процентов попадут именно туда!
— Но ведь это факультет храбрых, да и сам Дамблдор учился там! — пыталась оправдать свое желание будущая первокурсница.
— А на Слизерине Мерлин учился, и что? Студенты же толпами к нам не бегут, — резонно заметила Дафна.
— Серьезно? Мерлин учился на Слизерине? — эта информация была для Гермионы чем-то новым; чем-то, что в который раз заставило ее задуматься о природе предрассудков и о том, как они влияют на выбор юных волшебников.
— Серьезнее не бывает, — ответила вместо Дафны Лайза. — А вот Малодора Гримм, которая была злобной дамочкой и ради поддержания звания самой красивой женщины в королевстве травила девушек различными ядами, которые сама и варила, училась на Гриффиндоре и имела очень большой боевой опыт.
— Я, кстати, еще читала, что Моргана хоть и не училась в Хогвартсе, но однажды примерила Распределяющую шляпу, когда посещала школу с дружественным визитом, и та сказала, что отправила бы ее к барсукам, потому как та имела просто невероятный талант к целительству и могла общаться с самыми разными животными, — блеснула знаниями Дафна.
— Мы это к чему тебе говорим, Гермиона. Мы вовсе не отговариваем тебя от Гриффиндора, и если ты так хочешь, то иди туда, просто на каждом факультете в свое время учились разные великие волшебники, которые были как хорошими, так и плохими. Не нужно строить свою жизнь, поклоняясь каким-то мифическим идеалам, — с улыбкой сказала Пэнси. — И да, если ты все-таки согласишься быть моей подопечной, на Слизерине это было бы проще всего осуществить. Ты, как мы выяснили благодаря нашему невероятному светловолосому детектору чистоты крови, дочь сквибов, а значит, факультет примет тебя как чистокровную в первом поколении. Да и то, что твои родители смогли пройти сквозь барьер, говорит в пользу этой версии, ведь маглы не могут через него пройти, даже если их носом в него ткнуть.
— Ну, или лучше давай со мной в Когтевран, — предложила Турпин. — И мне не скучно, и ты, как я поняла, на ворона больше походишь, чем на змею, в отличие от Пэнси и Дафны, простите, девочки, если обидела.
— Не обидела, Лайза, даже не надейся, — улыбнулась Пэнси. — Я и правда змея, пусть пока и не ядовитая.
— Я подумаю, девочки, честно, просто это так неожиданно. И то, что вы мне помогли, и то, что ты, Пэнси, предложила мне Патронат, так как у меня нет официального опекуна в мире магов, и про факультеты… Я просто не привыкла, что до меня вообще есть кому-то дело. В школе я не очень-то с кем-то дружила, да и тут не надеялась кого-то найти.
— Это судьба, Гермиона, — улыбнулась Лайза.
— Скорее, это Невилл, с его постоянными комплиментами, — ехидно заметила Дафна.
—Дафна! — упрекнула ее Лайза, которой очень даже нравилось то, как Лонгботтом ухаживал за Паркинсон.
— Дафна права, — пожала плечами Пэнси. — Если бы не он — я бы не вышла из купе и не помогла бы тебе, Гермиона. Но кто докажет, что Невилл не был послан нам судьбой?
— Определенно был послан, и я даже знаю, чьей именно судьбой он был послан, — не удержалась от подкола Дафна, из-за чего все девочки не смогли удержать смех, чем сильно удивили закончивших переодеваться и вышедших их искать ребят.
* * *
— Гринграсс, Дафна!
— Слизерин!
Очередной выкрик шляпы заставил Кастора вернуться к действительности. Гринграсс. Милая, холодная, хрупкая Дафна, которая, оказалась сильной, умной, способной, а главное — живой и горячей, а не как он раньше думал, холодной статуей. Право слово, если бы она не была так влюблена в Тео, и не была его женой — он бы выбрал ее в качестве леди Поттер-Певерелл еще в той жизни, когда Вальбурга стала требовать в дом хотя бы одну девушку, хотя жениться он не хотел совсем. Момент, который изменил его к ней отношение, произошел в тот самый час, когда несмотря на все переживания и минуту назад дрожавший от пережитой истерики голос, она смогла собраться и сделать то, что не смогли сделать пять авроров и два невыразимца. Она смогла вдребезги разнести кровную защиту родового поместья и отправить за грань два десятка инферналов, что защищали вход в дом, руководствуясь лишь стихийной магией, ведь и ее палочка осыпалась пеплом, когда она попыталась помочь аврорам еще в самом начале штурма поместья, в котором похитители держали ее дочку. Удивительная женщина, а сейчас не менее интересная девочка, которая всегда будет ему нравиться, но только как друг, и мама его будущей крестницы.
— Данбар, Фэй!
— Гриффиндор!
Еще раз улыбнувшись промелькнувшим в голове теплым воспоминаниям, Кастор снова посмотрел на преподавательский стол. С левой стороны стола на волнующихся первокурсников взирали в основном женщины, если не считать преподавателей зельеварения и защиты от темных искусств. С самого края сидела колдоведьма Поппи Помфри, которая всегда вызывала у Кастора слишком много вопросов, хотя сама никогда ничего не спрашивала. Блэк не знал магия это, неучтенный философский камень, кровь невинноубиенных младенцев, души девственниц, или что-то еще, но жила Помфри уже не первое тысячелетие и это то, что он знал точно. В дневниках Годрика Гриффиндора, которые по случаю притащил домой Парсмеи, было сказано о немногословном юном даровании, невероятно талантливой колдоведьме по имени Поппи. И далее с самого основания школы он находил упоминания о Поппи Помфри в мемуарах, в рассказах портретов, а однажды даже нашел целый альбом набросков молодого художника, который был в нее беззаветно влюблен, и если бы он не погиб — она бы сбежала вместе с ним в Америку. Да и если не смотреть на это, наивно предполагая, что это были ее родственницы, то все равно — именно эта Помфри была во время обучения в школе Вальбурги, и когда Поттеру стукнуло сто двадцать пять она все еще была на месте, ни на год не постарев.
— Джонс, Меган!
— Гриффиндор!
Следом за вечной колдоведьмой сидела Ирма Пинс, прекрасный, просто замечательный библиотекарь, настолько ревностно оберегающая покой в царстве пыли и знаний, что даже во время битвы за Хогвартс никто не смел зайти в ее обитель. А брат и сестра Кэрроу, когда были преподавателями Хогвартса, лишь однажды переступили порог ее владений, и то, вылетели оттуда буквально через минуту, получив невероятную порцию проклятий, которые не смогли снять ни Снейп, ни целители Мунго.
— Забини, Блейз!
— Слизерин!
По левую руку от Пинс сидели преподаватель маггловедения Чарити Бербидж, преподаватель древних рун Батшеда Бабблинг, и школьный тренер и судья межфакультетских соревнований по квиддичу Роланда Хуч. Об этих женщинах Кастор знал крайне мало. Только то, что первую убил на своем собрании Темный лорд, вторая погибла в битве за Хогвартс, а третья нисколько не изменилась даже после войны и продолжила учить первокурсников летать, а старшекурсников — играть в квиддич.
— Корнер, Майкл!
— Когтевран!
Теперь очередь дошла до Квирелла. Кастор внимательно осмотрел его, чтобы понять — на месте ли та часть души, что они с Видой решили не возвращать на место? И судя по его нездоровому лицу, впалым бледным щекам и нервным движениям Темный лорд нашел себе временный дом. Осознание этого факта заставило Кастора хищно оскалиться, отчего сидящий напротив него Кассиус Уоррингтон нервно передернулся — это был уже второй человек, который был младше него, но казался настолько страшным, что хотелось съежиться в каком-нибудь углу и стать незаметнее мышки.
— Крэбб, Винсент!
— Слизерин!
Планы на этого огрызка из затылка Квирелла у Кастора были просто наполеоновские. Нет, сначала они с Видой думали просто от него избавиться, отправив туда, где ему давно самое место, а потом задумались — зачем им, собственно это делать? Зачем облегчать жизнь Дамблдору и его ордену, если можно хорошенько поиздеваться над обеими сторонами? Нет, жертв со стороны мирного населения они, конечно, не допустят, но вот нервы всем попортят знатно. Надо же как-то всколыхнуть это застоявшееся болото?
«Потрясения делают жизнь интереснее», — подумал Кастор, а потом сам же проклинал свой длинный язык, ведь к потрясению, которое произошло через секунду после этой мысли, он явно был не готов.
— Лавгуд, Полумна!
