* * *
Немногим ранее в доме Тьелперинквара
Оказавшись в мастерской, Келебримбор понял, что не желает делать абсолютно ничего. Он перебирал заготовки, перемещал с места на место инструменты, несколько раз протер стол, хотел нарисовать пару эскизов — не получалось, линии не ложились. Неожиданное осанвэ отца окончательно разбередило его старую рану. Закрывшись аванирэ ото всех, он некоторое время бродил по дому, а после вышел на улицу привести мысли в порядок, шагая по городу.* * *
Тьелперинквар обнял Лехтэ в ответ. Они так и стояли, по середине улицы, не обращая внимания на изредка проходящих эльдар. — Сынок, — Тэльмэ подняла глаза, в которых стояли слезы, — наконец я могу обнять тебя. Тьелпэ. Память услужливо подсовывала ей картинки прошлого — ее малыш спит на руках, а вот он уже произносит слова и зовет ее, первые шаги… Она замерла и не в силах отпустить его, словно он исчезнет, как когда-то очень давно ушел от нее и не вернулся. — Аммэ… я скучал, — смог ответить ей Келебримбор. — Домой? Пойдем. Только ты уверена, что так будет лучше? Ты ведь слышала о… давних событиях, после которых мы не виделись с отцом. Будет ли он мне рад? Пройдет еще семь эпох, или даже начнется новая эра, он никогда не сможет забыть ни своих слов, ни взгляд отца, что услышав, качнулся, как от удара, но смог кивнуть, принимая сказанное. Осознание случившегося пришло намного позже, вместе с известием о гибели Куруфина в Дориате. Много лет понадобилось Тьелпэ, прежде чем он смирился, что теперь он действительно сирота. Столетия смывали обиды, оставляя память, и на вратах Кхазад-дума засияла звезда деда. И отца. Эрегион… Аннатар и кольца… пыточная вместо мастерской… он лишь раз позвал отца — когда понял, что сил почти не осталось. — Не говори глупости, он ходил просить Намо, а ты сомневаешься, — возразила Лехтэ. — Сомневаюсь? Нисколечки. Отец никогда бы не стал просить… Впрочем, ты серьезно? Он возвращался в Мандос? Сама мысль о том, чтобы вновь оказаться в тех залах, была ужасна. Тэльмэ просто кивнула сыну в ответ и потянула в сторону их с Атаринкэ дома.* * *
В это время в доме Куруфинвэ и Лехтэ
Когда жена скрылась за дверью, Искусник все же доделал флюгер и вновь взял в руки металлическую лань, вспоминая и размышляя, какой будет их встреча.* * *
По дороге домой Лехтэ не стала донимать сына вопросами, решив дать ему время привыкнуть. Однако тот вскоре и сам начал ее спрашивать. Они как раз миновали тихую яблоневую улочку, пересекли площадь и свернули в ту часть города, откуда было рукой подать до их дома. Вот тут-то сын и заговорил. В основном он спрашивал о них с Атаринкэ — когда помирились, чем теперь отец занимается, какие у них планы. Узнав о том, что мать стала не только плотником, но и геологом, немного оторопел. Во всяком случае так показалось Лехтэ — очень уж сын посмотрел странно. Она хмыкнула тихонько, не в силах сдержать смех, а потом громко, в полный голос, расхохоталась: — А что мне было делать, если вы оба уплыли, куда глаза глядят? Я ведь должна была чем-то заниматься. Сын явно не нашелся, что ответить, и промолчал. Так за разговором незаметно дошли до дома. Тэльмэ прошла через двор, поднялась на крылечко и толкнула дверь. Тьелпэ слегка замялся на пороге, растерянно заглянув вглубь комнаты, и Лехтэ ощутимо толкнула его в спину. Он оглянулся, постоял так несколько мгновений, потом расправил плечи и переступил порог. — Так, — заговорила Лехтэ, широко распахивая окна и впуская в гостиную воздух и свет. — Комнату твою по понятным причинам мы не убирали. Кто ж знал, что пора тебя ждать. Согласен? Но ты ведь уже у нас взрослый мальчик, сам убрать можешь. А вот обедом накормлю, пошли. Проведя сына на кухню, Лехтэ быстро достала и разогрела то, что осталось от завтрака. Поставила воду под квенилас. — Так, заваривать ты, я так понимаю, уже сам умеешь. Помнишь, как это делается? — Помню, — улыбнулся Келебримбор. — Ну и замечательно. Садись и ешь тогда, а я пойду отцу твоему расскажу о возвращении сына. Тьелпэ открыл было рот, явно намереваясь что-то сказать, но потом закрыл, сел, нарочито развалясь, и захрустел яблоком, однако под ехидным взглядом матери смутился, фрукт отложил, сел нормально за стол и взял в руки вилку. Лехтэ кивнула и пошла в мастерскую. — Melindo, — позвала она, входя и прикрывая за собой дверь. — Ну вот, Тьелпэ дома. Ест сидит. Пойдем?* * *
— Уверена? — отозвался Атаринкэ, — Думаешь, это будет теплая и радостная встреча? Так я тебе отвечу — нет. Я не нужен ему, я для него — никто, зачем ему видеть чужого эльда, когда он только что вновь обрел свою мать. Иди к Тьелпэ, он ждет. — Я без тебя не пойду, не вернусь одна. Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть?! — Лехтэ завелась и эмоции взяли верх. — Тебе что, совсем не хочется обнять сына? Для тебя важнее обиды? Ты… ты не любишь Тьелпэ?! Только выплеснув накопившееся напряжение, Тэльмэ осознала, что именно она сказала и кому. Искусник спокойно отмерил необходимое количество раствора и поместил в него один из кристаллов. Взвесил немного светло-желтого порошка и ссыпал его в стакан, куда плеснул какой-то неприятно пахнущей жидкости, а после отмерил четкое количество капель другой. Тщательно размешал и поставил на плитку греться, периодически помешивая. Получившийся раствор он почти довел до кипения, снял с огня и всыпал заранее приготовленные гранулы. Только проделав все эти манипуляции, Курво повернулся к жене. — Я сделаю вид, что ничего не услышал. Второй раз не стерплю. Атаринкэ подошел к замершей жене и обнял ее. — Все хорошо, родная, пойдем. Тэльмэ прошептала «Прости», а Искусник лишь вздохнул в ответ. К тому моменту, как за дверью раздались шаги, Тьелпэ успел поесть, заварить квенилас и выпить чашку, пройтись по комнате и снова сесть. — Сынок, — радостно начала Лехтэ, глядя на встающего со стула Келебримбора. — Приветствую короля Эрегиона, — чуть склонив голову, ледяным тоном отозвался Куруфинвэ.