***
"Hatrið mun sigra", – уже привычная фраза, что в очередной раз произносит на сцене Маттиас. Привычная, как и все, что происходит на выступлениях группы, на самом деле. Так же привычно Харальдсон подходит к краю сцены, где стоит Клеменс, что поет сейчас собственный куплет. И поет, надо сказать, прекрасно справляясь с собственной работой: каким-то неведомым образом у этого блондина всегда получалось брать высокие даже для его голоса ноты, находясь в атмосфере визжащего зала, вспыхивающих огней пиротехники и освещения, что так и норовило ослепить участников группы. Движения уже заучены, отточены до изнеможения. Маттиас, в чьем сосредоточенном взгляде, как и всегда, отражалась та самая нотка суровости, нетороплив, грациозен и внимателен ко всему тому, что происходило на сцене и вокруг нее. Именно поэтому, когда одна из рук парня так же неспешно поднимается, чтобы взяться пальцами за один из ремней, что обвивали шею Ханнигана, она тотчас же его находит. Ещё мгновение – блондин падает на колени, что чуть ли не заставляет колени уже Маттиаса предательски дрожать от той картины, что открывается ему, хотя уже далеко не первый раз. В следующую пару секунд Харальдсон уже чувствует Клеменса, точнее его затылок, ниже пояса, извивающегося и находящегося предательски, слишком интимно близко к паху Маттиаса, который сейчас где-то в душе радовался тому, что именно эта область его тела облачена в кожаную облегающую одежду. Чувствует то, что явно не входило в понятие "как обычно": привычные пять-десять сантиметров такого важного пространства резко сократились до нуля. Словно разряд тока проходит сквозь тело Харальдсона, как бы выдавая в именно этом моменте, именно этой песне, именно этом выступлении то, что в нем уже не осталось ни капли той "привычки", что была и на сцене "Евровидения", и на репетициях, и на других концертах. Как на зло, вся эта красота происходит именно в момент кульминации выступления, но он старается не подавать виду. Действительно старается: его пальцы все сильнее сжимали ремень на шее Клеменса, удивительным образом не напарываясь на шипы; парень пытался скрыть все то, что происходило с его эмоциями и телом, напрягая свои связки изо всех сил; он то отводил руки, то сжимал чертову портупею как можно крепче. И, к счастью, все старания проходят не зря, ведь юноша так и остается невозмутимым антикапиталистом в глазах фанатов: долгое время практики в создании сценического образа, или даже реального человека, что "вовсе не обращает внимания на собственного кузена. Нет. Не-а", сыграли свое дело. Последний вздох, финальная строка, – что вместе с солистом скандирует и весь зал, – после которой Ханниган падает на сцену, встречаясь с ней лицом. Все, что можно выпятить, уже выпячено. Маттиас снова вздыхает, после чего его нога оказывается на спине Клеменса. Он отводит глаза, пытаясь встретиться взглядом с кем-то из зала в попытках хоть как-то отвлечься от произошедшего. Но все, что у него получается – наполнить свою голову не самыми лучшими мыслями ещё сильнее, заставить сердцебиение участиться, – что, наверно, для объяснения ребятам он позже спишет на плохое самочувствие, – щеки заметно покраснели. "Блять," – проносится в его голове.***
Он ненавидит происходящее. Ненавидит все свои чувства. Ненавидит и себя, вероятно. Парень очередной раз матерится себе под нос, удаляясь подальше от сцены. Куда – не ясно, и даже не факт, что подальше, на самом деле. Главное – убежать от той гнетущей парня атмосферы. Он ненавидит группу, что он создал с братом. Потому что именно из-за его выходок на сцене, интервью, съёмках клипа, как самому парню казалось, все в его жизни пошло по женскому половому органу. Ненавидит и эти концерты, из-за которых у него вечная аритмия. Парень закрывает глаза, зажмуривает их, что есть мочи, до появления тех самых фейерверков. Он надеется, действительно надеется, что хоть что-то из проделанных им манипуляций должно помочь. Помочь хотя бы в том, чтобы не чувствовать себя безумно глупо. Но когда он закрывал глаза, все, что он видел и чувствовал совсем не оправдывало его ожиданий. Клеменс, положивший голову ему на плечо. Клеменс, чей взгляд устремлён на губы Харальдсона, что отвечал на какой-то вопрос интервьюера. Клеменс, тянущий руку к торсу Маттиаса во время очередного выступления. Клеменс, что берет руку Харальдсона в свою, проходясь по ковровой дорожке. Клеменс. Маттиас мгновенно открывает глаза, чуть не задыхаясь. Он хмурится, глаза начинают предательски щипать, и... Вдруг он чувствует тепло чьей-то руки на собственной спине, после чего незамедлительно оборачивается, в глубине души надеясь, что это был какой-нибудь серийный убийца, что смог бы прекратить весь поток его мыслей ударом ножа. Правда, то, что все его обмундирование тяжело было пробить простым кухонным ножом, его не смутило. Но надежды в очередной раз не оправдались, к сожалению или к счастью. — Успокойся, — момент самобичевания Харальдсона нарушает высокий голос Ханнигана. Клеменс. Маттиас хмурится ещё сильнее, спрашивая себя о том, мог ли он слишком громко думать, чтобы его кто-то услышал. — Дыши спокойнее, — Клеменс улыбается, объясняя свою неожиданную реплику. Его рука в очередной раз оказывается на груди собеседника, что снова слишком долго не переодевался, да и, к тому же, догадался усесться не у себя, а где-то в проходе. Не то, чтобы латексное облачение с ремнями, утыканными шипами, было удобным, просто парень, видимо, слишком привык к ним, раз не спешил снимать. Или, попросту, забил, что случается в его жизни в последнее время все чаще. — Ах, — теперь на лице Харальдсона тоже можно заметить появляющуюся улыбку. Он действительно частенько ловит себя на слишком шумном дыхании при погружении во всю темноту своих мыслей. — Да, я... Слушай, — Маттиас нервно проглотил слюну. — Что это было? — что-то перемкнуло в голове у юноши, и теперь очередь произносить что-то непонятное для собеседника принял на себя брюнет, и буквально через мгновение после того, как он сказал эти три слова, тот начал о них безумно жалеть. — Ты про что? — Ханниган всё-таки убирает руку с груди парня, чуть хмуря брови. — «HMS»— очередная пауза. Харальдсон явно не оправдывает свой суровый сценический образ. — В конце. — Да, в этом деле он явно немногословен. Его руки уже заметно начинают дрожать, и он стал жалеть еще больше о том, что так резко сменил тему и вообще начал о ней разговор. Он вздыхает. — Ты ведь сам все понимаешь, — в голосе Клеменса почему-то тоже стало читаться волнение. — Мы уже говорили на эту тему, и... — Неужели? — прерывает блондина Маттиас, — Ты вечно говоришь так, в то время как сам постоянно отнекиваешься и прикрываешься "образом", а потом все снова повторяется, все эти твои выходки, и... — Он говорит неожиданно для себя быстро, так что ему потребовалось мгновение, чтобы перевести дыхание. — И сегодня... Твоя голова, все это трение, – это явно не было "по плану", как ты говоришь, это, — он не успевает договорить. — Ты меня в чем-то обвиняешь? — Клеменс заметно напрягся. Парень встал с дивана, где ещё некоторое время назад сидел рядом с собеседником, разговор с которым принимает не самые приятные обороты. — Нет, я, — Харальдсону снова не дали договорить. — Тогда какого черта ты заводишь этот разговор? Если бы тебе это не нравилось, мои прикосновения, слова, действия, – что ещё там у тебя вызывает возмущение? – ты бы мог сказать это нормально, без своих наездов. Но ты не делаешь этого, — Ханниган вздыхает, и, если приглядеться, то сейчас можно было увидеть дрожь на его губах. — Ты, кстати, либо отвечаешь мне, либо происходит то, что происходит сейчас. В таком случае, остается лишь два итоговых варианта: первый – все из-за денег, которые можно заработать в частности благодаря моему образу. Но мы оба прекрасно понимаем, что точно не для антикапиталистической группы погоня за деньгами будет чем-то главным, — на пару мгновений он останавливается, резко осознав, что сейчас громкость его напряжённого голоса была слишком большой для помещения, где, скорее всего, комнаты не были звукоизолированы. — Остаётся второе. Он замолчал. В воздухе висит как никогда тяжёлая тишина. Вероятно, даже тяжелее всего багажа, что группе приходилось везти с собой на "Евровидение". Маттиас понимает. Понимает, на что был намек. Вероятно, поэтому он и промолчал. Это, наверно, и выдало в нем что-то, чего ожидал Клеменс, произнесший свою волнующую речь. Парни смотрели друг на друга, возможно, в ожидании чьего-то ответа, всего пару секунд, но им обоим они казались часами. Наконец, Ханниган просто развернулся, направившись прямиком к собственной гримёрке. Через его футболку проглядывали очертания спины, по которым можно было судить, насколько она напряжена.***
Ремни валяются где-то у зеркала, кожаные штаны – там же. Сейчас на Маттиасе красуется только старая хлопковая футболка без особого дизайна и темные брюки, которые, как ему казалось, он натягивал на себя час, каждые несколько секунд останавливаясь, чтобы попытаться успокоиться, попытаться сдержать все, что накапливалось слишком долгое время. Но это у него не получилось. Плотину наконец прорвало, и сейчас плечи Харальдсона трясутся будто в восьмибалльное землетрясение. На лице парня виднеются черные разводы, в особенности под глазами, из-за неводостойкой подводки, которая была нанесена Маттиасу под глаза за какие-то пару минут до концерта, и которая так же быстро начала течь вместе с нескончаемым потоком соленых слёз. Казалось, все уже давно ушли. Концерт закончился пару часов назад, времени уже явно за полночь, и время, отведенное на аренду этого помещения, должно закончиться через несколько минут. Но, очевидно, Харальдсон не спешит. Он заводит руки в волосы и, казалось, уже был готов распрощаться с парой прядей, но вовремя расслабляет руки, почувствовав какое-то жжение на предплечье, ожог на котором, хоть и не являясь серьезным, давал о себе знать, даже при том, что внешне его заметно не было. Парень не знает, что ему делать. Не знает, что делать с ещё одним концертом, который должен состояться на днях. Не знает, что будет происходить теперь между ним и Клеменсом. И просто не знает, захочет ли тот видеть его вообще, потому что сейчас и самому Маттиасу уже тошно от себя. Парень сейчас чувствует себя безумно глупо. Он – двадцатипятилетний мужчина антикапиталистических взглядов, в текстах песней которого прослеживаются остросоциальные темы, который выступает на сцене в БДСМ костюмах, если это так можно назвать. Но сейчас, единственным, кем он себя ощущает, – это влюбившимся школьником, которому не хватает ни смелости, ни даже определенности для того, чтобы хоть как-то улучшить свое состояние или, хотя бы, поговорить с кем-либо. Он никогда не испытывал ничего такого прежде, никогда не ощущал такой безумной боли, так что просто не имел понятия, что вообще будет с его жизнью дальше. Пару часов назад его переполняла ненависть ко всему, что его окружало, сейчас – ненависть к самому себе. Он жалеет, что начал тот разговор. Жалеет, что не дал руке Ханнигана остаться на его спине подольше. Жалеет, ведь теперь он не сможет заигрывающе смотреть на блондина во время интервью. Жалеет, ведь теперь он не сможет обнять его, когда Клеменс опять сделает что-то безумно гейское и милое. Жалеет, ведь теперь он даже не сможет к нему прикоснуться ближайший, казалось, век. Раздается стук в дверь. Харальдсон, решивший, что ему показалось, из-за жесткого недостатка сна и потому что сейчас было уже слишком поздно для гостей, а организатор концерта бы просто позвонил ему в случае надобности, не принимает никаких действий. Но стук повторяется, более отчётливый и уверенный. Маттиас поднимает голову, уставившись на дверь. Удивительно для него самого, что-то заставило его встать, наконец застегнуть ширинку на собственных штанах и, как это возможно за такой короткий промежуток времени, вытереть лицо от остатков слёз, смешанных с подводкой. Рука Харальдсона надавливает на ручку двери, заставив ту открыться. За порогом стоял он. Тот самый блондин, тоже явно не в лучшем состоянии, смотрящий прямо в глаза человеку, стоящему перед ним. Маттиас хотел спросить, как тот узнал, что он здесь, но потом вспомнил, что, оказывается, рыдает он не так тихо. — Я, — Харальдсон начал было что-то говорить, но собеседник не дает ему закончить, что за сегодняшний день стало уже чем-то обыденным. — Тихо, — прошептал Клеменс. За мгновение он перешагивает порог, что было единственным, что разделяло сейчас парней. Его руки коснулись челюстей другого. Парень незамедлительно притягивает лицо Маттиаса к собственному, и через секунду происходит то, что они оба так долго, что даже слишком, ждали: их губы слились в поцелуе, влажном, несмотря на волнительный момент; солёном, благодаря не до конца высохшим слезам Харальдсона и почему-то безумно искренним. Казалось, все то время ожидания, нагнетания атмосферы интимными прикосновениями, бросание неоднозначных взглядов друг друга, – все это сыграло свою роль именно в этом моменте. И все было не зря. Губы Клеменса прижались к пухлой верхней губе Маттиаса, именно туда, куда все это время был нацелен взгляд Ханнигана во все те времена, когда Харальдсон что-то произносил. Он, кстати, руками, что оказались под футболкой блондина, обнимает того за талию, как можно крепче, будто в страхе, что юноша убежит, обхватывая ее руками, из-за чего чувствуя все оставшиеся маленькие ранки от слишком тугих ремней, с целью сделать расстояние между их торсами как можно короче. Казалось, ребята уже не захотят оторваться друг от друга, от таких любимых, горячих, теперь уже покрасневших губ. Но, всё-таки, спустя несколько мгновений парни чуть взаимно отстраняются, но не слишком далеко: расстояние между их лицами все ещё было интимно мало. Они улыбаются. Улыбаются, даже не до конца понимая, что и почему произошло только что, но, вероятно, они были уже безумно рады всему этому стечению обстоятельств, хоть и для наступления этой белой жизненной полосы, – такой неожиданной и, возможно даже необдуманной, но все равно наполненной какой-то искренней, детской радостью, – пришлось пройти мучительно длинную, понесшую с собой много болезненных душевных споров черную. У них ещё будет время объясниться. И они знают это. Поэтому сейчас они просто продолжают улыбаться, не отрывая взгляда от манящих лиц друг друга; улыбаться во все тридцать два, хохоча и наслаждаясь этим прекрасным для обоих моментом. Моментом долгожданного счастья.