Одежды цвета цин сменяет белизна

— Похоже, мне не следовало о таком упоминать, — Сичэнь, все еще удивленный реакцией Яо, подбирал слова с величайшей осторожностью, нанизывал их, как жемчужины на струну. Будь предмет разговора другим, Яо бы первым ласково приободрил его и попросил отбросить приличия и стеснение. Уж с ним-то Сичэнь мог говорить свободно — не случалось такого, чтобы он чем-то обидел Яо или задел. Поправив тонкое гладкое ханьфу у горла, Яо глубоко вдохнул вечернюю тишину и запах благовоний. Он чувствовал, как бешено скачет сердце в груди. Его голос будет дрожать — плохо. Под рукавом он тайком надавил на точку у запястья, чтобы успокоить дыхание. — Не бери в голову, эргэ. Ты не хотел меня оскорбить, только выражал свое восхищение. Разве я могу обижаться? — Яо говорил беззаботно, даря ощущение тепла и легкости. Удалось. Густое напряжение, повисшее между ними, пропало бесследно. Сичэнь расслабил плечи, и его скованность немного отступила. Одежды оставались распахнуты на груди, а волосы свободно стекали за спиной. Лобная лента и та слетела на пол. Со слабым румянцем, оттенившим белоснежное лицо, Сичэнь походил на небесное божество, невесть зачем спустившееся к людям. В его, Яо, спальню. И это Сичэнь еще испытывал вину за слова о том, что А-Яо прекраснее всех женщин, сорвавшиеся в дурмане страсти? Яо потянулся ближе к сидящему рядом с ним на постели Сичэню, накрывая его губы и со всей нежностью целуя. Шелк покрывала скользил под ладонью, заставляя сильнее опираться на любовника. Яо прикрыл глаза, почувствовав пылкий ответ и крепкие руки на талии. Сичэнь силен, Яо уже знал, насколько. Он с легкостью мог приподнять его и, прижав к алой шершавой стене внутренних покоев, взять на весу. «В следующий раз», — пообещал себе Яо. Не сегодня, когда они встретились впервые после нескольких месяцев разлуки. Руки сжимались вокруг талии все крепче, приятнее, но вместе с тем тяжелее. Яо хотел оказаться еще ближе, сам обнять Сичэня. В комнате слышался шелест одежд, медленно стягиваемых ими обоими. Они не торопились, словно заново привыкали друг к другу, знакомились вновь с обнаженными телами. Золотистый пояс ханьфу не уступал и наконец затрещал. Яо рассмеялся бы, не будь занят, оставляя ласковые поцелуи-укусы возле ключиц. Сичэнь по-прежнему не слишком бережен с тканью. — А-Яо, — выдохнул Сичэнь, в его голосе лишь капля смущения и отблески смеха. Распутывая узел, он перестарался. Сколько уже лет прошло с тех пор, как Яо приходилось за ним зашивать прорехи в клановом белом облачении? Он огладил широкую спину и бедра. — Как бы ни шли тебе желтые одежды, без них ты еще краше. Яо невольно вздрогнул. На его лице застыла нежная полуулыбка, а тело тянулось к ласкающим рукам, тогда как перед глазами пронеслось воспоминание, как он стоял обнаженным перед ростовым зеркалом, а вокруг суетились люди. «Жаль, что он не девчонка. Зачем мне еще один мальчик-слуга? Пусть хотя бы изобразит девушку, будет подавать вино», — решила хозяйка. И Мэн Яо обернули в шелк цвета цин, на лицо нанесли белила и румяна, а глаза велели подводить красной тушью. От тяжелой женской прически голова невыносимо болела уже к середине дня. Перед сном матушка расчесывала ему волосы красиво украшенным гребнем и шептала: «Потерпи, А-Яо. Скоро твой отец узнает о тебе и заберет к себе в орден. Тебе нужно немного подрасти и научиться заклинательству...». Немногое из слов матушки сбылось. Яо не желал сейчас об этом вспоминать. Он уткнулся носом в бархатную шею Сичэня, вдыхая его уютный запах. — Что, А-Яо? — беспокойно спросил Сичэнь. Иногда его внимательность просыпалась не вовремя. — Мне казалось, я нравлюсь эргэ и в одеждах. Яо вложил в слова поддразнивание и бесконечное обожание. Он намекал на одну из их прошлых встреч, когда терпение подвело Сичэня и они уединились в его ханьши, презрев правила Облачных глубин. Второпях не скинули даже верхние ханьфу, только от штанов избавились. Яо натер сначала колени, а потом еще и локти о жесткую циновку. Сичэнь насмешливо фыркнул и ответил поцелуем в плечо, затем в грудь. От его касаний расходился жар. Яо откинулся назад, потянул Сичэня за собой. Теперь он лежал на подушках, а над ним находился плотный полог кровати и боготворимый им мужчина, единственно которому он доверял. Кто не желал никогда Яо боли, в шутку или со зла. Которому нравилось, когда Яо хорошо. Он закинул ногу на бедро Сичэня, прижавшись ближе. «Быстрее», — Яо собирался попросить не медлить, но нужда отпала. Сичэнь сам подался к нему бедрами. Его нетерпение явно ощущалось. Руки опустились на грудь, а затем и губы, посасывая соски. Яо гладил волосы Сичэня, сжимал, когда тот прикусывал особенно чувствительно. Он забылся от приятных ощущений, прикрыл глаза. Дурные картины прошлого таились поблизости, дожидаясь момента. Чужая рука вздернула длинную юбку, а другая забралась за отворот платья, стиснув плоскую грудь. Яо дернулся, попытался сбежать, но не сумел. Насквозь пропитанный притворством голос заботливо велел не пугаться. Старшая сестрица уже спешила отвлечь внимание, но запоздала. «Да это же не девчонка!» — выругался господин, подкрепив затрещиной свои слова. Мэн Яо быстро скинули с чужих колен на пол. — «Как ты смеешь обманывать добрых людей?!» Страх подсказывал Яо не спорить, молчать и сбежать при первой же возможности. Девушки торопились успокоить посетителей, за спиной подавая знаки Яо убраться поскорее через заднюю дверь. Кто-то заинтересованно спросил: «Так у вас работают и юноши?» Яо помотал головой. Все это в прошлом, давно забыто. Уже и борделя того нет на месте. Он потянулся к Сичэню, к его лицу. Нестерпимо хотелось поцелуев, объятий, полных заботы и, он боялся поверить, любви. Яо впился в губы, выпивая последние крупицы самоконтроля Сичэня. Направил его в себя. — А-Яо! — попытался притормозить Сичэнь. — А как же?.. — Я уже. Сам. — Он задыхался. — Ты слишком долго, — его бедра приподняли, — направлялся к Башне Кои. М-м! Мне доложили, что ты в Ланьлине, еще за час до твоего появления. Сичэнь выдохнул в шею Яо что-то восхищенное и одновременно расстроенное. Он старался сдерживаться, видит небо. Только Яо разрушил все намерения своими криками сквозь закушенную ладонь. Яо выгнулся на постели, захлебываясь стоном. Он поймал взгляд Сичэня, вцепившись в его плечи и спину. — Эргэ, сильнее. Не жалей меня, я прошу. Позднее будет жечь натертое нутро, а утром придется смириться с неприятными ощущениями. Но до утра еще далеко. В памяти настойчиво бились обрывки фраз: «Господин, этот мальчик не...» «Он подойдет». Сердитое шипение хозяйки: «Только попробуй опозориться!» «Разденься и встань вот здесь. Нет, на коленях». А в конце целый серебряный лян на подушке, «за старания». На него Яо купил потом яд, чтобы добавить в любимое вино хозяйки. Под старость лет она стала слаба сердцем, никто не удивился скорой кончине. О ее желании услать подальше ненужную старую шлюху с приплодом так и не узнали. Яо мечтательно улыбнулся и открыл глаза. Рядом пытался отдышаться Сичэнь. Увидев радость Яо, он тоже не удержался от улыбки. В его темном взгляде Яо видел робкое счастье и безграничное доверие. Которое никогда не должно быть разрушено. Все свои тайны Яо спрячет поглубже, чтобы Сичэнь никогда их не встретил. — А-Яо, ты выглядишь так, словно замыслил страшное преступление, — расхохотался он. Яо кивнул со всей серьезностью. — Ужасное, эргэ. Я собираюсь соблазнить главу ордена Гусу Лань.