***
— Н-но там правда был человек… — всхлипывая, еле проговаривал Накаджима. — Ну и как же звали его? — Ф… Ф… Фёдор, — кое-как вспомнил беловолосый. — А фамилии не помнишь…? — к наставнику Ацуши закрались смутные сомнения насчёт дружелюбного и разговорчивого собеседника. — Достоевский, кажется… — парень вытирал со своих глаз слёзы, успокаиваясь и не ожидая, что сейчас он узнает то, чего он явно не хотел знать и даже не представлял себе. — Не хочу тебя огорчать, мой юный ученик, но первым с кем ты заговорил в этой местности оказался вампир, да ещё и не просто, а сам граф. Как тебя только угораздило. Бог милосердный, дай мне терпения на непутёвого ученика. Ацуши после этого не спал всю ночь. Прошёл всего час, после того, как все легли спать и Накаджима, вопреки правилам, оделся и вышел из церкви, по направлению к тому колодцу около озера, заметив там чей-то силуэт. Юноша побежал к нему со всех ног и, как оказалось, не зря. Это был первый встречный, с которым вечером общался Ацуши. — Ещё раз здравствуйте! Фёдор обернулся на беловолосого и посмотрел с удивлением. — А почему ты не спишь? Правила церкви не позволяют же гулять по ночам, вне церкви. — П-просто я хотел с Вами встретиться… — Накаджима сел рядом с Достоевским. — Можно у Вас поинтересоваться насчёт кое-чего…? — Да, конечно, спрашивай всё, что душе угодно. И ещё, можешь со мной разговаривать на «ты»? — сказал ласковым голосом Фёдор, улыбаясь пареньку. — К-когда я сказал наставнику ваше имя и фамилию, он мне ответил, что Вы… Ой, то есть ты вампир. Это правда…? — дрожащим голосом спрашивал Ацуши. — К сожалению, это так. Наверное он тебе сказал, что я не просто вампир, а граф. Знаю я этого диакона и он мне никогда не нравился, как и в принципе всё святое. Заранее отвечу на твой следующий вопрос о том, сколько же мне лет. Мне примерно две с чем-то тысячи лет, — вздохнув вампир продолжил. — Теперь ты явно побежишь обратно в церковь, крича от ужаса, и впредь станешь меня боятся? — Н-нет! — Накаджима внимательно слушал своего собеседника и он совсем не хотел убегать, ведь в его голосе не было той устрашающей нотки, а лишь нежность и ласка. — Знаете что, впредь я с Ва… Ой! То есть с тобой буду сидеть каждую ночь. — Ацуши обнял, повалив вампира на траву, чего тот явно не ожидал. Впервые Фёдор на сердце чувствовал тепло и доброту от кого-то, а не неприязнь с ненавистью. Как Накаджима сказал, так всё и было. Они с Достоевский каждую ночь проводили вместе, смеялись, рассказывали о себе, даже первый поцелуй беловолосого забрал вампир, но Ацуши было всё равно, ведь он чувствовал привязанность к вампиру и хотел быть с ним всегда. Но кто же знал, что в одну такую тёплую для этой парочки ночь, за ними наблюдал наставник Ацуши, так как подозревал неладное из-за недосыпа своего ученика. Его ненависть к Фёдору была столь сильна, что он не мог уже просто так терпеть всё это и решил действовать. Да, диаконы не могли убить нечисть, а лишь припугнуть и поэтому наставник Накаджимы нанял охотника местных краёв. Он был довольно опытен, на его счету было много убитых вампиров. Однажды, когда Ацуши начищал кресты, его учитель подошёл к нему и рассказал про очень красивое место в лесу, где по ночам красиво сияет луна. Конечно же он соврал ему, чтобы тот только заманил туда ненасытного и безжалостного кровопийцу. Всё было по его намеченному плану.***
Ацуши с интересом и огоньком в глазах рассказал об этом месте своему возлюбленному вампиру. Тот согласился сегодня туда сходить, так как у его мальчика было столько сияния в глазах, пока он рассказывал. Кто же мог знать, что он видит эти глаза в последний раз? Вот они пришли на то самое место. Сегодня было полнолуние и, сев посреди поляны, Накаджима с таким интересом смотрел на сияющую луну, а после обратил свой взгляд на Фёдора. Его ярко алые глаза так сияли от лунного света, что беловолосый постарался запечатлеть момент в своей памяти. У всех таких историй бывает счастливый финал, что охотник мол заблудился или же просто не мог разбить сердце мальчика, но на самом деле ему было глубоко наплевать на чужие чувства, так как у него есть работа и это убивать вампиров. Вот уже арбалет заряжен и прицелен в сердце графа. Оставалось дождаться, когда Ацуши уберёт руку со спины Фёдора. Мгновение, рука Ацуши уже лежала на плече Достоевского и… Выстрел… Промахнулся, скажите вы? Нет, попали куда надо. Достоевский упал на траву, истекая собственной кровью. Ацуши обернулся и та беззаботная улыбка пропала с его лица. Он бросился к, пока ещё, живому возлюблённому. — Живи! Прошу! Умоляю! Выпей моей крови, если так надо, только, прошу, не уходи от меня…- из глаз Ацуши хлынули потоки слёз, он заметил осиновый кол в груди Достоевского и понял, что уже никак не спасти его, но он хотел верить в лучшее. Если бы он только знал об этом заранее. — А… А… Ацуши… Прошу… Живи, ради себя и близких тебе людей… — по состоянию вампира было ясно, что ему осталось меньше нескольких минут. — Для меня только ты близкий! Я тебя люблю! Я не хочу отпускать тебя… Не уходи от меня… — слёзы текли рекой и капали на ладошку Феди. Достоевский запечатлел этот последний миг, насладившись им, и, по щелчку пальцев наколдовав белую розу, положил в руку Ацуши, после закрыл глаза и, превратившись в пепел, развеялся на ветру.***
Последние мгновения Ацуши запомнил на всю жизнь, он никогда не хотел забывать и он винил лишь себя в смерти любимого, а розу он хранит до сих пор, ведь на ней немного осталось того пепла, такого родного. Прошло всего 3 года с того случая. Сейчас Накаджима серьёзно болен, а в мире господствует чума. Он знал, что это его последние минуты жизни. Он взял ту самую розу в руки и прижал к сердцу, закрыв глаза. «Дождись меня, любимый, мы скоро снова утонем в объятиях друг друга, как тогда, три года назад…» — это были последние слова Ацуши и сердце замерло навеки, руки прижимали крепко розу к сердцу, а на лице виднелась улыбка, какой никто не видел три года.