Большой теннис на холме

      Лето. Очень жарко, хотя уже далеко за полдень, от асфальта парит, и это чувствуется даже в машине, которая мчится по пустынному шоссе на огромной скорости. Жизнь кажется лёгкой и незамысловатой, как поджарить душу грешника на адовом кострище.       Я давлю на газ и кручу руль, лихо проезжая на красный сигнал светофоров. Крыша авто отъехала назад, и теперь ветер бьет в лицо, освежая. Рядом сидит Дженна. Она сняла шапку, в руках держит укулеле, её чёрные волосы развеваются на ветру, иногда попадая в лицо и заставляя её морщиться. Сидит, развалившись, не пристёгнутая, безразличная ко всему в этом мире. На заднем сиденье лежит корзина для пикника, пара пледов и теннисные мячики, не помню когда и откуда взявшиеся. Дженна сказала, что сегодня мы будем отдыхать как нормальные люди.       Невольно засматриваюсь на её лицо с веснушками и квадратным подбородком, на мягкие карие глаза, вечно смотрящие безразлично и не пускающие в душу, на её маленькие ладошки и гусиную кожу на коленках. Чуть не сворачиваю с дороги. Она заводит глаза: «Том, будь добр, едь нормально, ты же потом не станешь есть мятые сэндвичи». Неловко киваю и концентрируюсь на дороге.       Почти доехали — сбавляю скорость. Наслаждаемся рощей, среди которой едем. Дженна берет пару аккордов на укулеле, что-то тихонько мычит себе под нос всё с тем же непроницаемым видом. А я всё ещё не верю, что в ней действительно есть что-то человеческое. Она говорит, что я конченый эгоист. И ещё, что все хорошие девочки попадают в ад, имея в виду себя. Но куда она попадёт, если она сама — воплощение ада с таким хаотичным, глубоким и пылающим характером, как котлы преисподней? Я ей восхищаюсь и абсолютно ничего в ней не понимаю. Наверное потому что я демон.       Я и Дженна, мы вместе, у нас есть эти отношения. Я люблю её так сильно, но она часто обращается со мной будто со стенкой. Вспыльчивый и злой со всеми остальными, бегаю за ней как преданный пёс, с обожанием в глазах, и ничего не могу с собой сделать. А она каждый раз будто делает одолжение, соглашаясь взять меня с собой на свалку гоночных машин, в дикий лес или на американские горки. Постоянно каменное лицо, только ухмыляется иногда, наблюдая за мной, трясущимся от страха и прилившего в кровь адреналина в вагонетке.       При виде неё мысли приходят в состояние хаоса. Пытаюсь понять её сущность и её чувства, но не могу, не даёт. Она почему-то прячется от меня за своими полуфразами, непонятными ухмылками, лицом без эмоций, как за каменной стеной. Вздыхаю, чуть не проезжая мимо места назначения, обозначенного крестиком на карте.       Вокруг дороги растёт молодая роща каких-то незнакомых мне деревьев, солнце уже низко, почти касается их верхушек. Справа, чуть поодаль, стоит окружённый зелёным лесом холм, на котором мы и собираемся провести вечер. Останавливаюсь, Дженна выползает из авто, захватив с собой укулеле, и, не подождав меня, идёт вперёд. Я забираю вещи с заднего сиденья, закрываю машину, неспешно иду следом.       Дженна первая забирается на живописный холм и, отдышавшись, плюхается прямо на траву. Она скрестила ноги и любуется причудливым небом нового мира, который создали Стар и Марко. Солнце закралось ей в волосы.       Полюбовавшись на неё немного, взбираюсь на вершину холма, молча стелю колючий плед на землю, достаю из корзины для пикника ретро-магнитофон (уже привык носить все в одной куче), тарелки, термос, яблоки и сэндвичи, помятые. Вываливается теннисный мячик. Я раскладываю все аккуратно, сажусь лицом к низкому краснеющему солнцу, взглядом приглашаю Дженну присесть рядом. «Трунь», — тихо звенит аккорд на укулеле, она садится на плед. Это молчаливое свидание, а я боюсь прикоснуться, сказать, упустить её из своей жизни. — Что будем делать, принцесса? — говорю вдруг я довольно развязно, тут же пожалев об этом. Зачем-то назвал её принцессой. Дурак. Дженна чуть дёргается, затем стандартная ухмылка появляется на её губах, она отвечает равнодушно, не смотря на меня: — Есть, пить, смотреть на закат, может поцелуемся, что ещё там на свиданиях делают?.. — она поправляет волосы, берет тарелку с сэндвичами. — Мятые. — Ага… — не знаю, что ответить. Начинаем молча есть, погружённые каждый в свои мысли, Дженна бренчит на маленькой гавайской гитаре. Укулеле я подарил ей на прошлой неделе, просто так, когда узнал, что она любит играть и петь. Я подумал, что для её маленьких ладошек больше подойдёт маленькая гитара.       И всё-таки конфетно-букетный период в наших отношениях проходит ни к чёрту…       Уже почти всё доели. Включаю радио, желая хоть как-то заполнить неловкую паузу. А если подумать, у нас ведь всегда так: либо безудержное веселье и стремные развлечения, либо сидим молча, не зная, что сказать. Мне говорили, что это плохо. — Эй демон! — вдруг произносит Дженна. Она даже отложила укулеле, видимо, это что-то серьёзное. — Что? — Ты конченый эгоист, — заключает она. Опять? Я ожидал чего-то более оригинального. — Ты уже говорила, — отвечаю со вздохом. — А ещё ты ничего не понимаешь, — добавляет она с какой-то полугрустной ухмылкой. Странный разговор она затеяла: выводит меня из себя? Зачем? — Нуу, так уж прям ничего? Я же не Оскар, — пытаюсь перевести всё в шутку, нарочито растягивая слова. Но она продолжает свою игру: — В том-то и дело, что ты не Оскар, Том. — А может есть причины, по которым я ничего не понимаю. Или кто-то просто не даёт мне ничего понять, — я принимаю вызов и вступаю в её игру, хотя понятия не имею, о чём идёт речь. Хотя, так даже интереснее, лучше, чем просто сидеть, давясь мятыми сэндвичами и неловкостью сегодняшнего вечера. Дженна снова перехватывает инициативу: — А кто-то постоянно их ищет, эти причины, не пытаясь заглянуть глубже, — она повернулась ко мне, и теперь красное солнце отражается в её глазах, которые снова не пускают в душу. Игра становится интереснее, она чем-то похожа на теннис — слова отскакивают от нас, то от одного, то от другого, как упругий жёлтый мячик от ракетки. — Ты думаешь, он не пытается? — продолжаю я. — Ещё как пытается, и это довольно заметно, как по мне. — Значит он подходит не с той стороны, — парирует она, параллельно подыгрывая мелодии из радиоприемника на гавайской гитаре. Задумываюсь. Её слова я не смог «отбить», в первом раунде игры намёков побеждает Дженна. И, кажется, мы говорим об одном и том же. Что ж, перерыв и подготовка ко второму раунду, может сегодня мне повезёт, и я наконец разберусь в её загадочности.       Солнце садится, оно уже ниже верхушек деревьев. Пейзаж вокруг нас просто великолепный: причудливо-кроваво окрашенный лес, оранжевое с розовыми завихрениями небо, вдалеке, в просвете между растительностью — горы, скоро закат. А мы — единственные на вершине холма живые существа. По крайней мере так кажется. Наслаждаюсь.       По радио играет размеренная, приятная, соблазняющая на танец музыка: бархатистый женский голос поёт о непонятной ранящей любви, которая всё же приносит счастье.       Расхрабрившись, подаю Дженне руку, безмолвно приглашая потанцевать с собой. Она равнодушно-оценивающе смотрит на меня (прямо до мурашек) и лениво встаёт с колючего пледа. С виду ей всё равно. Смотрит в мои три глаза своими двумя, и мы начинаем танцевать. Веду я, положив одну руку ей на талию, второй взяв её маленькую горячую ладонь. Дженна как обычно в своей короткой юбке, угах и шапке, только футболку сменила на топ, и поэтому я могу боязливо прикоснуться к её талии. Её рука лежит у меня на плече. Мы медленно и неловко двигаемся под музыку, топчась подолгу на одном месте. Не знаю, куда деть глаза, почувствовал аромат её духов. Женщина в радио поёт что-то про сущее зло.       Мы постепенно начинаем чувствовать себя более свободно, я даже кладу вторую руку ей на талию, мы становимся ближе. А попадать в ритм музыки всё сложнее. Смотрю на Дженну сверху вниз, останавливаюсь на глазах — всё ещё не пускают в душу. — С какой же стороны кто-то должен заходить, чтобы всё понять? — я решаю начать следующий раунд. — До этого он должен додуматься сам, — усмехнувшись, отвечает Дженна. — А может есть какие-то подсказки? Потому что пока он в тупике, и исправить положение не может. И ему это жутко не нравится, — умоляюще смотрю на неё. Отрицательно качает головой, чуть улыбаясь. Дебильная игра. Ещё одна попытка. — Может что-то вроде сделки? Одна подсказка, и кто-то точно додумается, в чём же дело, — предлагаю я. Подумав немного, Дженна говорит размеренно: — Одну? Хорошо. Ты конченый эгоист. — Ааааааа! — издаю вопль безысходности, как же меня бесит эта фраза, которая приводит всё к самому началу и только запутывает! Что за чёрт происходит с этой девчонкой?! Хватаюсь за голову, абсолютно ничего не понимаю! Сдаюсь, больше не играю в это отбивание намёков! Если бы мы играли в теннис, сломал бы ракетку, но тут ломать нечего, разве что свою психику в который раз!       В порыве бесконтрольных эмоций я крепко хватаю её за плечи, трясу со всей силы, почти крича ей в лицо: «Дженна, перестань! Пожалуйста, перестань! Я устал от твоих игр! Я уже боюсь тебя! Скажи мне, как тебя понять и что делать?!» Капельки пота выступили на моей почти горящей в прямом смысле слова коже, волосы вздыбились, сердце сильно и часто бьётся. Смотрю в глаза Дженны и читаю в них настоящий испуг. Это мгновенно отрезвляет: я быстро отпускаю её и отхожу подальше. Отворачиваюсь, сажусь на плед, обхватив руками голову. «Прости меня, пожалуйста! — произношу я тихо, уткнувшись в коленки. — Я слишком глуп и слишком опасен. Прости». Состояние совершенной опустошённости.       Дженна сначала стоит на месте, я слышу её одышку, затем я слышу её шаги и то, что она выключила радиоприёмник. Она садится рядом, почти совсем близко, вздыхает: — Том, дело не в том, что ты делаешь и как ты понимаешь. Дело не в том, что я над тобой издеваюсь или играю с тобой. — А в чём же? — В том, что не у тебя одного есть проблемы. Ты не один чувствуешь неловкость при встречах, ты не один иногда не знаешь, как поступить, ты не один боишься прикоснуться. Дело в том, что ты никогда толком не задумывался, что может происходить внутри меня. Ты только думаешь, что я — зло, и играю с твоими чувствами, что мне наплевать на тебя, и жалеешь себя, потому что не можешь разобраться в ситуации. Ты замкнут в своих чувствах и мыслях, но ты не пытаешься заглянуть в самую суть и хоть немного проанализировать меня.       Дженна замолкает, собираясь с мыслями. Я поднимаю голову и смотрю на неё по-другому, однако всё ещё восхищаясь её ладонями, которые нервно теребят жёлтый теннисный мячик, не помню когда и откуда взявшийся. — Честно, — продолжает она с трудом, преодолевая какие-то внутренние барьеры, — мне вовсе не наплевать на тебя, Том. Мне не всё равно, я провожу с тобой время не от скуки. У меня… действительно есть… чувства к тебе. Правда. Но мне тяжело это показывать, я не привыкла, мне неловко, и я тоже боюсь сделать что-то не так. Я не Стар, я не могу вешаться к тебе на шею каждую минуту, и я очень сильно отличаюсь от образа идеальной девушки, которой ты хотел бы меня видеть, но я не могу ею быть, пока. Все привыкли воспринимать меня мусорной девочкой со странными увлечениями, и да, такой мне быть комфортно, но с тобой всё сложнее. Ты действительно стараешься ради меня, и я это ценю. И я пытаюсь побороть себя, но ты не видишь этого, ты зациклен на себе, и поэтому тебе кажется, что я — зло, злее и циничнее тебя. А наши отношения стоят на месте. Поэтому я и твержу тебе, что ты эгоист, пытаюсь нас направить… Если честно, я думала, что додумаешься до этого сам, но раз уж так всё получилось, то… — она не договаривает, потому что слезинки наворачиваются на её глаза, она шмыгает носом. Расплакалась. У меня потекла подводка. Вокруг нас уже сгущаются сиреневые сумерки. Состояние полного эмоционального истощения. — Дженна… — говорю я тихо, после долгого молчания. Я заглядываю в её мягкие глаза, которые отражают теперь фиолетовым, и вижу в них душу. Я действительно заходил не с той стороны, какой же дурак. — Больше не буду пытаться тебя понять. Только приму. Ничего другого не надо.       Она смотрит своими двумя глазами в мои три, тихо вкладывает свою ладошку в мою руку. Я мягко беру её за подбородок, губы сами тянутся к губам.       Вечер окружил холм, стало темно и прохладно. Из-за горизонта показалась белая луна, а на темно-фиолетовом со всё ещё розовыми облаками небе уже видны звёзды. Мы завернулись в колючий плед. — Сегодня ты взяла меня за рога. — Ага. К тому же теперь на тебе есть такой же жучок-шпион, как и на Марко. — Что?! — Шучу я. — Нет, и всё-таки, ты — сущее зло.       Дженна чуть ухмыляется, я радуюсь объятиям и любуюсь пейзажем, конфетно-букетный период в наших отношениях проходит как ни у кого другого.