Три бутылки портвейна.

      Мы были знакомы несколько месяцев и я считал нас довольно неплохими друзьями. Однажды он позвал меня к себе домой, предлагая выпить и порубиться в приставку. Я не был против. В 16 лет халявное бухло было отличной приманкой.

***

      Когда мы пришли к нему, все было отлично, мы веселились и, как обычно, разговаривали на разные интересные для нас темы. Иногда он позволял себе садиться слишком близко или трогать, как друзья не трогают, но я думал, что это действие алкоголя. Я не знал, что все это время он был трезв.       После третьей бутылки портвейна меня развезло и я повеселел. Я уже не особо понимал, что происходит, поэтому то, что он потащил меня к кровати особо не пугало. Но потом что-то у меня в голове перещелкнуло и я очнулся. Он уложил меня на кровать, а сам почти навис надо мной. Я не мог пошевелиться из-за шока, а он этим воспользовался.       Он начал целовать меня. Было страшно и мерзко. Я мгновенно протрезвел. От его слюны, отвратного жадного и дурного дыхания и чавкающих звуков тошнило. Я попытался закрыть рот, но он вмазал мне в челюсть и я невольно разжал ее, хотел было рукой проверить, цела ли она, как этот урод решил сунуть мне в рот свой отвратительный скользкий язык. Попытки не дышать откликались головокружением, я почти плакал от беспомощности; как бы я ни пытался, не получалось столкнуть с себя эту тушу. Видимо, мои брыкания дали ему какой-то знак и он убрал руки с моих плеч. Я почти с облегчением выдохнул, думал, выберусь теперь, но мразь припечатала меня к своей кровати руками. Я закрыл глаза, чтобы не видеть его ебальник прямо перед собой. Начало трясти. Ему какое-то невероятное оргазмическое удовольствие доставляло лапать меня, вдавливать вовнутрь каждую кость, на которую он натыкался, вжимать до синяков. Он прошелся так по всем ребрам и они теперь ныли. Затем, остановившись пальцами прямо под ними, начал пытаться обхватить нижние. По ощущениям моя кожа рвалась с двух сторон: снаружи его пальцами, внутри — собственными ребрами. Я понимал, что это только начало, но все равно страшно было до безумия, и надежда на то, что он остановится и мы просто об этом забудем, почему-то ютилась где-то внутри.       И он остановился. Остановился, чтобы нависнуть надо мной с грязным пыхтением, чтобы снова сдавить пальцами мое тело и чтобы облобызать все доступные его ебучему языку участки кожи. От понимания скорой ментальной смерти меня начало трясти еще сильнее. Началась паническая атака, но ему было плевать. Он был словно под кайфом. Меня пидорасило в приступе, а он продолжал пытаться утопить меня в своей слюне, вылизывал мой торс и кусал, где мог ухватиться зубами за кожу. Я просто хотел хотя бы нормально дышать. Не получалось думать о чем-либо, кроме страха и боли в местах укусов и синяков. Глаза начали закатываться из-за паники и я понадеялся, что хотя бы отрублюсь и остального не увижу.       Резко прихожу в себя от знатной пощечины и смотрю ему в глаза в попытке понять, где я и что происходит. Ах да. Его дом, его кровать, его руки на мне. Изнасилование. Как же я мог забыться?       Он первым отводит взгляд куда-то на мой живот или ниже и тянется к моим штанам. Паника накатывает снова и я пытаюсь вырваться, он лишь прикладывает меня затылком к изголовью кровати. Так, чтобы не отключился, но и шевелиться нормально не мог. Я все еще не верил, что он зайдет дальше, но он зашел. Мои штаны были стянуты вместе с трусами и, после того, как он высосал из них весь запах моего пота, выброшены куда-то на пол.       Я надеялся. Все еще, блядь, надеялся и верил, но его рука уже была на моем члене и тщетно пыталась вызвать эрекцию. Чувак, ты серьезно? Он чему-то хмыкнул, бросил попытки и привстал. Я почти обрадовался, но вскоре меня накрыло очередной волной страха, когда он в миг перевернул меня, поставив в коленно-локтевую, а затем приставил к моему анусу палец, в презервативе, насколько я понял. Видимо, не столько для моей безопасности, сколько для предотвращения перелома собственного члена. Я даже усмехнуться силы нашел. Попытался в очередной раз вырваться, на что уже и не особо рассчитывал. Он, разумеется, не дал. Только, ковыряясь во мне пальцем, свободной рукой за спиной закрепил намертво мои. Плечи окутала тянущая боль. Отлично просто.       Он вынул из меня палец и приставил к очку головку своего члена. Меня передернуло от страха. За все это время я не сказал ни слова, чтобы он не закрыл мне рот и я мог хотя бы дышать, но теперь я заорал и начал просить его перестать. Я брыкался и вырывался, но ему, видимо, было глубоко поебать. Он лишь подвинул меня так, чтобы я уткнулся лицом в подушку и не так сильно шумел.       Мне показалось, он был в презервативе, но, даже так, вогнав на сухую, заставил меня кричать. Я сразу почувствовал острую боль в заднице. Так обычно болят губы, когда трескаются и на них попадает апельсиновый сок. Только сейчас это чувствовалось раз в десять острее. Не уверен, но, кажется, по моим бедрам потекла кровь. Его пальцы снова вцепились в мою бедную тушу, сдавили талию до белоснежных следов и он начал втрахивать меня в кровать. Я ревел и давился собственной слюной, слезами и соплями, пока этот урод наслаждался моей узкой задницей. Были силы на сарказм, значит можно было жить, так мне думалось. Руки гудели и постепенно теряли со мной какую-либо связь, кроме гадкой боли, на которую я пытался отвлечься от разорванного очка.       Я не разбираюсь в мужских членах и не знаю, был ли он большим, но тогда это ощущалось, будто он запихнул в меня бутыль из-под кулера. Боль не прекращалась, паника тоже. Он очень долго вколачивался в меня, по крайней мере, мне казалось, что это длится вечность. Все это время он рычал и пытался кусать меня за плечи, а я скулил в подушку и впервые в жизни начал молиться. Я не знал, как должен был это делать, но изо всех сил старался звучать в мыслях убедительно. Я понадеялся, что меня услышали, когда он с рыком вогнал по самое основание и, трясясь, кончил.       Зря. Потому что он сразу же снял резинку, всю в моем дерьме и крови, выкинул куда-то и… Достал новую, кинув пачку на кровать. Отпустил мои руки, но я не мог ими пошевелить, так что ничего не изменилось. Снова развернул меня и раздвинул ноги. Я проскулил, саднящий зад напомнил о себе. Мудак снова вогнал на всю длину, я снова заплакал. Мои ноги оказались у него на плечах, я потихоньку начал снова ощущать свои бедные руки и попытался прикрыть ими лицо. Лучше бы не делал этого, потому что он закрепил их у меня над головой своей блядской культёй и начал лобызать мой рот. Я успел прошептать что-то вроде «пожалуйста…», он присосался к моим губам и стал на полной скорости вколачиваться в меня.       Какое-то время я еще вяло пытался сопротивляться, кусать даже, но ему, видимо, нравилось и он ничего с этим не делал. Позже я привык к боли и мне уже стало поебать. Я просто ездил под ним по кровати туда-сюда, в такт его движениям, потому что даже не пытался хоть как-то двигаться. Мне просто стало жаль, что из-за горящего зада и его дыхания я не могу отключиться. Было бы очень кстати.       Еще спустя пару заходов, несмотря на то, что я уже больше напоминал куклу с плохими хлипкими шарнирами, он все же усадил меня перед собой на колени, сам при этом расположился на краю кровати. Я не знаю, сколько времени прошло с того момента, как он меня сюда притащил. Я не знаю, что тогда держало меня в сознании, но пытаться понять, чего он от меня хочет и что он мне говорит, сил не было вообще. Я более-менее сложил, что к чему, когда он приставил к моему рту конец своего полувялого члена. Меня чуть не стошнило от его запаха, я попытался сомкнуть зубы, но снова получил по щам и потерял контроль над собственным лицом. Он вставил свой хуец мне в рот, я хотел укусить его, но вся энергия уходила на попытки не вывернуться. Я не сосал и вообще ничего не делал, но этому пидорасу было достаточно. Я вообще не понимаю, зачем ему это было нужно. Он резко схватил меня за волосы так сильно, что я зажмурился, это было первым, что выдали мои лицевые мышцы за последнее время, и начал вколачиваться в мой рот. Рвотные позывы снова прикатили и я окончательно потерялся. Из глаз били слезы, из носа — сопли, я давился и ждал конца. Последние рывки, он вставил так глубоко, как могло принять в себя мое напряженное горло и кончил мне в рот. Меня вывернуло сразу же, как он вытащил свой хер из моего рта. Полоскало меня знатно и долго, а он смотрел. По-моему, даже с упоением. Он трахнул меня еще пару раз и я, наконец, отключился. Это был лучший момент за весь день и я, кажется, даже улыбнулся, осознав, что сейчас потеряю сознание. Он либо больше не пытался привести меня в чувства, либо не мог, но провалялся я, кажется, долго.       Я очнулся у себя дома, с больными горлом и задом. Я был чист и переодет. Не в свою одежду, но по размеру она была мне как раз. Это точно не были шмотки того урода, потому что он был значительно крупнее меня, но мерзко все равно стало, так что я стянул их с себя и голым, хромая, побрел мыться повторно. Апатия накрыла меня и я даже не пытался задуматься о том, что он знает, где я живу, что изнасиловал меня, что теперь я, скорее всего, буду страдать от кошмаров и панических атак еще чаще и что моя жизнь какое-то время назад закончилась. Я умер. Просто умер. Зато трупы ничего не чувствуют и, возможно, это хоть как-о меня спасет.       Я просто сидел под струей почти ледяной воды пару часов и смотрел на плитку на стене. Ни о чем думать уже даже не получалось, так что я позволил себе наслаждаться пустотой в голове, пока мое тело содрогалось от холода.       Прошло несколько дней, мои тревожность и паранойя меня убивали, заменив собой апатию. Я не мог даже выйти на улицу или позвонить врачу, потому что мне постоянно казалось, что я сразу же наткнусь на него. Почти не выходил из своей комнаты и часто залипал на стены, отключаясь и теряя связь с реальностью. Спустя время я начал выходить на улицу и, шарахаясь каждого шороха, пытался гулять и иногда ходил за продуктами.       Он никогда больше не попадался мне на глаза.