долг

      Стук каблуков по мощеной дороге растворялся в шуме дождя. На улице не было ни души: все уже давно спали в своих домах, и только одинокая фигура демона неспешно прохаживалась по залитым водой улицам Лондона. Дела в поместье были полностью окончены, и Себастьян решил занять себя ночной прогулкой. Он не понимал ненависти большинства людей к дождю. Да, от него часто бывает много хлопот, но всё-таки Михаэлис считал его удивительным явлением. Капли, барабанящие по крышам, обычно пустынные улицы, никакой суеты и тишина. Но не мертвая, нет. То была совсем другая тишина, которая включала в себя звуки природы.       Демона не особо интересовала погода вокруг, но дождь он любил. И промокнуть вот так вот, гуляя, ему не казалось огромной проблемой. Поэтому часто, как сейчас, когда дел не осталось, а юный граф уже давно спал в своей кровати, он выходил на улицу и проводил так ночи. Но, пожалуй, больше всего Михаэлис любил находиться на крышах. И именно туда он и направлялся.       Для него не составило труда вмиг оказаться на крыше ближайшего здания. Где-то вдалеке сверкнула молния, а спустя несколько секунд прогремел гром. И снова тишина. Прекрасно.       Но вскоре демон понял, что он не один. Через несколько домов от него на крыше в одиночестве кто-то сидел. Определить ни пол, ни возраст, ни уж тем более разглядеть черты лица было невозможно из-за сильного дождя. Себастьян решил узнать, кому это вдруг посреди ночи дома не спится, поэтому он прошел вперёд. Да и, пожалуй, сегодня он не имел ничего против компании.       — Доброй ночи, — буквально через несколько секунд демон оказался возле незнакомца, который, как оказалось, совсем наоборот, был очень хорошо ему известен.       Грелль, кем и являлся его собеседник, от неожиданности вздрогнул и поднял глаза на Себастьяна.       — Что ты тут делаешь? — жнец недоумевал, что вдруг могло понадобиться от него дворецкому посреди ночи.       Тот же не спешил отвечать на поставленный вопрос и неторопливо сел рядом с синигами, устраиваясь поудобнее.       — Неплохая сегодня ночь, ты так не считаешь? — ухмыльнулся демон, подставляя лицо под капли дождя.       — Не люблю дождь.       — Так зачем же ты сидишь тут, если мог бы находится у себя дома? Вы, жнецы, слишком похожи на людей. Совершаете поступки, в которых нет смысла, и даже не можете объяснить причины этих бесполезных действий.       — Ну, просто… — Сатклифф замялся. А ведь правда, что он здесь забыл в такую погоду? — Ты так и не ответил на мой вопрос.       — Переводишь тему? Что же, будь по-твоему. Мне просто захотелось прогуляться.       Михаэлис с интересом разглядывал своего собеседника. Непривычно было видеть его настолько спокойным. Видимо, погода влияет не только на людей.       — Ясно, — почти шепотом ответил жнец.       И снова повисла тишина.       Они не знали, сколько так молча просидели вдвоем. Может, несколько минут. Полчаса. Час. За это время дождь постепенно затихал, и на небе сквозь темные тучи стал проглядывать молодой месяц. Подул сильный ветер. Грелль начал кутаться в свой плащ.       — Холодно? — с некой издёвкой спросил Себастьян, на что Сатклифф слегка кивнул головой. — Так иди домой. А то простудишься ещё.       — Беспокоишься за меня? — усмехнулся синигами. — Я не хочу в ближайшее время туда возвращаться.       — Ничуть. И чем же тебя не устраивает собственный дом, что ты готов сидеть всю ночь на улице и мёрзнуть под дождем?       — Уильям Ти Спирс. То это ему не так, то ещё что-нибудь, — вздохнул Грелль. Под руку подвернулась возможность выговориться, и он не собирался ее упускать. — Проходу от него нет. Словно я виноват во всех его проблемах. Бесит.       — Ах, вот оно что, — протянул Михаэлис, не отводя глаз от собеседника, чье выражение лица в момент переменилось, отражая все его эмоции. Как же всё-таки он походил на человека.       — И вечно его причитания на тему «в чем он так провинился, что ему приходится терпеть этого идиота». Под словосочетанием «этот идиот» он, конечно же, имеет в виду меня. А я, между прочим, ни в чем не виноват, — фыркнул жнец, обнажая острые клыки. — Я так больше не могу.       — Какой же ранимый, — губы демона изогнулись в ехидной ухмылке.       Выражение лица Грелля снова переменилось, а взгляд погрустнел. В ответ на свои признания он явно не был готов услышать издёвку. Когда угодно, но только не сейчас. Сейчас ему хотелось получить хоть каплю сострадания и, пожалуй, тепла от того, кого он любит.       Все ещё не теряя надежды, Сатклифф придвинулся к Себастьяну, чуть облокотившись на него.       Такой наглости Михаэлис не ожидал. Одно дело находится в его обществе, а уже совсем другое — терпеть такое. Он оттолкнул от себя синигами и, злобно взглянув на него, оскалил белоснежные клыки.       Аловолосый испуганно сжался, ожидая, что сейчас получит за свою выходку, но брюнет, лишь отвернувшись от него, снова стал наблюдать за редкими каплями дождя.       Грелль поднялся на ноги и, развернувшись, неспешно направился в сторону лестницы, ведущей вниз. Ему было грустно и обидно. Хоть он и понимал, что обижаться не на что, это противное чувство все равно сковывало его.       Себастьян оглянулся. Он не собирался останавливать жнеца. Разницы не было: что с ним, что без него. Разве что, нытья меньше. Но что-то словно щелкнуло у него в голове, и он, сжалившись над и без того расстроенным синигами, догнал его и остановил, схватив за руку.       Сатклифф развернулся к нему. Он не понимал, что демону от него нужно.       А тот не заставил долго ждать и, положив вторую руку ему на плечо, притянул к себе, начиная целовать. Резко и грубо, покусывая губы, проникая своим языком к Греллю в рот.       Жнец никак не мог ожидать от Михаэлиса такого и растерялся, но быстро взял себя в руки, и, стараясь не упустить момент, ответил на долгожданный поцелуй.       — За мной был должок, — усмехнулся Себастьян, отстранившись от все ещё ошарашенного синигами. Демон стянул перчатку с одной руки и коснулся щеки Сатклиффа, спускаясь до подбородка, после чего еле ощутимо провел большим пальцем по его губам. — Улыбнись, Грелль. Улыбка идёт тебе больше, — с этими словами дворецкий развернулся и направился к краю крыши, напоследок обернувшись на аловолосого. — Всего хорошего.       — Доброй ночи, Себастьян, — тихо ответил жнец. На его лице сияла улыбка.