8 дней назад
По хижине металась замкнутым зверем чёрная тень. Обрывки ткани, когда-то бывшие шикарным чёрным кимоно, гневно взметались вверх, подобно крыльям от резких движений. Бац! Очередная палка треснула под белыми когтями, и четыре борозды изуродовали серую стену. С трескучим шорохом по полу разметались обрывки полусгнивших обоев. — Хшшшш! — гневное шипение, переходящее в рокот, исходило из глотки чудовища. Упустил! Опять! Опять эта зелёная тварь убежала от его когтей! Треск! Сметённые резким движением колбы с формалином осыпались осколками стекла и вязкой жидкости на пол. Тщательно собираемая коллекция голубых глазных яблок была безнадёжно испорчена. Плевать! Ему нужно больше сил! Мысли и эмоции Слендермена метались, как и он сейчас. Бешено. Быстро. Чёртов Зецу! Формалин придётся доставать новый. Голод. Учиха. Чёртов мясной мешок. Отвращение. До чего же грязно! Хозяин не обрадуется. Такой белый и тёплый. Слабость. Чёртовы смертные! Горловое рычание заполнило комнату и отдалось эхом от стен. Устал. Слендер упал в потрёпанное жизнью кресло с поеденной молью обивкой. В когтях был зажат один из ловцов снов. Пора ужинать. Учиха. Чёртов мясной мешок бесил и вымораживал до кручения в несуществующем желудке. Но в отличие от Зецу, его трогать было нельзя. У хозяина с ним договор. Хрясь! Не сдержавшись снова, когти раздробили в щепки подлокотник кресла. Жалобно скрипнув, деревянные щепки посыпались на пол. Проклятье. Самоконтроль не к черту. Чем меньше энергии у него оставалось, тем более спутанными были мысли. Тем отчаяннее разрывали его нутро инстинкты. Рвать. Убивать. Хотелось крови и чужого страха. Зарыться руками в потроха ещё живого мясного мешка. И будет совсем неплохо, если эти потроха будут принадлежать Учиха. Чудовище запрокинуло голову на спинку кресла, смакуя запретную мысль. Но нельзя. Белая голова дёрнулась. Хозяин в мире людей. Среди живых. И охраняют именно эти ничтожества, что называли себя Учиха. Динь! Резкий звук колокольчика заставил Слендера дёрнуться. Колокольчик. Частица чакры создателя, которую удалось урвать при последней встрече. Привязанная к колокольчику, она заставляла тот тихо звенеть при плохом самочувствии хозяина или повышении адреналина в крови до определённой отметки. Что опять творится в этом мире смертных? Хозяин в опасности? А на кой черт тогда рядом ошиваются эти никчёмные мясные мешки?! Ловец снов был забыт и брошен на запылённый подоконник. Не до еды сейчас. Чудовище скользнуло во внешний мир, распахивая тысячи чёрных глаз из теней. Хрупкая белая фигурка утопала в объятиях мясного мешка. Всё как обычно. Но вот уровень жизненных сил у создателя явственно просел. Какого чёрта?! Кто посмел?! Не помня себя от ярости, чудовище ринулось по теням дальше. Просматривая всё, на что падала хоть какая-то тень, всё, на чём можно было сорвать злость и наконец поесть, и вернуть ясность мысли, он отдалялся от дворца всё дальше. И застыл. Сотни теней мясных мешков бороздили пространство в направлении дворца. Тихий шёпот отдаваемых команд. Нападение? На дворец?! Его сил не хватит защитить феникса. А мясные мешки могут не справиться. Что же делать? В панике существо металось по теням, не зная как поступить, и спустя миг замерло. Он ведь хотел забрать его в мир теней, верно? Чем не повод? Жуткая улыбка исказила белое лицо. Чтобы протащить в мир кошмаров живого человека нужны были силы. Его же сил хватит лишь на один переход. Но, на второй ведь и не нужно? Углубив тени в комнате Учиха, Слендер заставил их поглотить хрупкую фигурку. Что-то в груди заскреблось голодным зверем и трусливо задрожало, как только белые руки, острые и такие огромные по сравнению с его хрупким создателем, выхватили феникса из тени. Такой маленький. Беленький. Ну ничего. Теперь никто из живых до создателя не доберётся. Он в безопасности. С ним. Бережно неся своё самое великое сокровище в хижину, чудовище было безмерно счастливо. С фениксом на руках он уселся в кресле. Там же поужинал. Там же сплел десятки кошмаров ближайшим смертным через тени, чтобы хоть как-то заполнить эту голодную дыру в утробе. Ему понадобится много сил для заботы о фениксе. Нежно перебирая белые волосы человека, чудовище почти сыто урчало. Так мягко. Обняв руками безвольное тело, аккуратно прижал к себе. Тепло. До чего же этот человечек тёплый. Мерный стук сердца убаюкивал Слендера, заставляя потерять счёт времени. Он мог просидеть так целую вечность. Вот только… В какой то момент Слендер поймал себя на слишком спокойной мысли. Почему его не корёжит как обычно? Этого перекуса от едва успевшего накопить энергии ловца снов было мало. Да и кошмары, насланные на людей в подобном состоянии, дают не шибко много энергии для такого. Слишком чистое сознание. Мысли не путаются. И идея запереть здесь феникса уже не кажется такой уж замечательной. Пыльно. Грязно. Опасно в конце концов. Мёртвым за пределами хижины только и дай, что полакомиться живыми. А держать создателя в столь жуткой для него клетке… Феникс не обрадуется. Чудовище прислушалось к собственному телу. Силы хорошо восстановились. Почти как в момент его создания фениксом. Вот только, откуда? Белые руки чуть дрогнули, когда Слендера пронзила догадка. Он молился мирозданию, чтобы догадка ей и осталась. Сердце. Сердце его личного божества едва билось. Слабый стук. Тихий. И с каждой минутой он становился всё тише. Были бы у него волосы, он бы их выдрал от пронзившего его ужаса и паники. В глотке зародился утробный вой. Чем он думал, когда тащил живого в мир мёртвых?! Сам мир вытягивает из живых здесь силы, чтобы такие духи как он могли существовать. Здесь живым нет места. Его создатель хрупок и беспомощен, а он своими же когтями затащил его на верную смерть! Идиот! Всё, что оставалось Слендермену — это вернуть феникса в мир живых, пока не поздно. И проследить, чтобы Учиха позаботился о создателе как следует. А он в свою очередь поднакопит сил и позаботится об Учиха. Шиноби весьма полезен, пока заботится о фениксе в мире живых, в отличие от Слендера. С неспокойным нутром и дрожью, Слендермен отдал своё самоё дорогое. Самое ценное, что у него было в руки Учиха. Раз только Учиха и способен позаботиться о создателе, так тому и быть. Он уступит. Лишь бы этот тихий стук, отдающийся дрожью в его собственной грудине, никогда не утих.Нынешнее время
В темноте спальни на полужёстком, тёплом от троих тел футоне, Изуна решительно не мог заснуть. И дело было не в бессоннице. И не в холоде окружающего воздуха после горячей ванны. И даже не в сверлящем взгляде его старшего брата, который проблеском шарингана обещал ощутимую взбучку, если тот дёрнется раньше времени. Напугал, ха! Послав старшему мимолетную ухмылку, Учиха зарылся в белую макушку, вдыхая ставший таким привычным, фруктовый запах. Так и тянуло куснуть. И тем более, он имел на это полное право! Его-то не раз уже кусали, в отличие от брата, с которого феникс едва пылинки не сдувал. Нашёл хрустального. Пф! Шион поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее. Впрочем, безрезультатно. Учиха плотно прижимались и придерживали феникса в правильном положении не просто так. Старший Учиха обжёг шаринганом яркие линии основных магистралей каналов чакры, проверяя всё ли в порядке. Пришлось сдвинуться ещё немного вверх, прижимаясь плотнее своим животом к чужому. Он следил, чтобы основные магистрали каналов чакры Шиона совпадали с таковыми у него и брата. С разницей в росте эта задача была не простой — приходилось немного скручиваться вокруг юноши, чтобы основные узлы системы циркуляции совпадали. Облегчало ситуацию только то, что чем больше они с Изуной перегоняли чакры через Шиона друг другу, тем больше её оседало внутри феникса, подсвечивая таки имеющиеся каналы чакры. Потихоньку смешиваясь, она становилась хотя бы видна, в отличие от бывшей у феникса изначально. Подобная горному хрусталю. Прозрачная. Неудивительно, что он один не мог справиться. Шион просто присваивал себе чужую энергию, будь то чакра шиноби или природная. Более сильная и плотная энергия ничего не отдавала и была подобна бездонному озеру, в которое просто кидают гальку. Да и как смешивать, если даже основных магистралей циркуляции не видно? Чакра на ветер. Однако, даже этот нюанс удалось обойти. Он лишь использовал феникса, как проводник между ним и братом. Чакра родственная, притягивается легко, а принимается ещё легче. При этом захватывая чакру Шиона. Младший Учиха подавил дрожь от новой волны, прошедшей огнём по венам. Напряжённый очаг чакры саднило, и мышцы живота подрагивали тупой болью, расходящейся по всему телу, вызывая непреодолимое желание отстраниться и почесать источник зуда. Старший брат направлял чакру через Шиона к нему в течение часа. Он же, в течение второго часа направлял этот поток в обратную сторону. И по новой. И чем больше они это делают, тем меньше идёт сопротивление чакры Шиона. И тем более ощутима эта щекотка. Невыносимая. Зудящая. Отдающая в пах мелкой дрожью, заставляя и без того перенасыщенную чакрой кровь кипеть. Кто бы мог подумать, что у такой мелочи будет чакра хлеще, чем у биджу? Шион опять неудачно поёрзал, проходясь бедром по паху. Электрические разряды, как никогда усиленные, прошили взбудораженную нервную систему. «Да он издевается…» — Изуна, под прищуренным шаринганом брата, таки куснул Шиона за основание шеи и широко мазнул языком от укуса до уха. Феникс крупно вздрогнул. После жаркий шёпот обжёг алое от стыда ухо. — Будешь так ёрзать, до завтра ждать не придется, — по голени тут же пришёлся ощутимый удар от старшего брата. Пф! Он всего-то припугнул, чтобы феникс не дёргался, и без этого давление чакры взвинчивало нервную систему импульсами боли и возбуждения. В отличие от Учиха, феникс не мог видеть чакру или чувствовать в той степени, чтобы определить, когда будет достигнут нужный процент смешения для последней стадии. И Изуна этим бессовестно пользовался. По крайней мере своей цели он добился, и Шион замер, как мышь под веником, перестав ёрзать.POV Андрей
Стоило только солнышку встать, а хватке Учиха ослабнуть, я вылетел из постели, как пробка из бутылки шампанского. На Изуну старался не смотреть. Шутник хуев. Уже завернув в родненькую ванну, любовно обставленную полочками с махровыми полотенцами и халатами, достал из неприметного ящичка припасённые накопители. Подогревая себе воду заранее оставленными для этих целей амулетами, специально делал её летней. Еле тёплой. Хватило мне и жаркой ночки, с ощущением раскалённой бани снаружи и электропроводами в желудке. После этого ещё немного шатало, и дрожали конечности. Как бы от горячей воды хуже не стало. Прохладная вода расслабила напряженные мышцы и позволила смыть с себя опостылевшую за ночь грязь. Это же надо, чтобы с меня за какие-то несколько часов семь потов сошло! И ладно бы только это. Я мрачно уставился на куда более жизнерадостно настроенную, в отличие от меня, свою же часть тела. В условиях тотальной потери сил, стресса и вообще отсутствия настроения лежал бы как и положено, а не топорщился! Или это из-за смешения? Аааа. Руками зарылся в волосы, массируя, и закрыл глаза, откидываясь на бортик ванной. Прочь мысли. Мне вредно думать. Вообще. Секунды блаженной тишины в голове прервались ярким воспоминанием крепкого стояка сзади и мокрым укусом в шею. «Будешь так ёрзать и до завтра ждать не придется» Сука! Подскочив, резкими движениями начал мыться. Надо отвлечься. Срочно. Где там моя мочалка? Мыло? Сука шаринганистая. Яростно намыливаю икры ног. Не может без подъёба и трех дней прожить! Да, я прекрасно понимаю, что это была тупая попытка припугнуть, чтобы не ёрзал. Мне бы тоже не понравилось, если бы так ёрзали по стояку. Но! Во-первых процедура далеко не безболезненная, а я не шиноби и не могу лежать истуканчиком как они по 16-20 часов, а то и более. Во-вторых я, блядь, думал что на моём бедре его рука, а не это! Зато, когда эта зараза меня укусила, иллюзия развеялась очень быстро. Руки Мадары лежали на моей правой лопатке и на бедре, прямёхонько над крупной артерией. Руки же Изуны на грудине. Точнее рука. Вторая, как оказалось, была свободна и подхватила меня за подбородок, задирая, чтобы открыть шею. Плеск. Вода омыла шею и грудь. Я же провел рукой по месту укуса. Такое чувство, будто горит до сих пор. Зараза. Просто сказать в падлу было? И нет, я не испугался. Я не нежная фиалочка, что при мысли о поцелуе в обморок падает! Я трупы вскрывал! Я на практике столько идиотов видел разной степени раздетости и трезвости. Травмы ведь люди не только от несчастных случаев получают, в самом то деле. Просто укус был неожиданным, да… И пробравший меня ток, возбуждением ударивший в пах, совсем не при чем… Закончив с самобичеванием и мытьем, поменял воду на чистую и подогрел как положено. Чтобы была ощутимо тёплой, но без пара. Нужно сесть и основательно подумать. Не как птичка трусишка, а как почти получивший диплом врач. Хирург. И живший в одной комнате с остающимся на второй год венерологом. Денисом. В паре мужчина/женщина вопросов не возникает. В паре мужчина/мужчина возникает, но порешать можно. Но в моём случае мужчин трое. Опыт… У меня его точно нет, не считать же за него восторженные писки о мужской любви от соседки по парте в универе? Что касается Учиха, то тут я без понятия. Если есть — можно считать мне крупно повезло, а если же нет — я в жопе. Ладно, как там говорил Денис? Как-то он распинался про женский анальный секс, думаю мужской не сильно от него отличается. Нужна будет смазка, время и море терпения. Что ещё… Уныло перебирал я варианты в своей голове. А. Точно. И клизма. Мать её. Как бы радужно это все не было, но в потрохах людских далеко не фиалки. Я проверял. Лично. В принципе, если рассматривать это как медицинскую процедуру, то не страшно. Но я же жил с грёбаным, мать его, венерологом. А это значит что? Правильно. Все его экзамены я «учил» вместе с ним. Ведь готовился он к ним исключительно вслух. А у меня на слух очень хорошая память. К сожалению. В общем, за четыре года совместного проживания я приобрёл очень многое. В основном фобии, да. И если ещё на наших парах рассказывали про мерзопакостных паразитов, глистов, клещей и им подобных, то уже дома я мог с «удовольствием» ознакомится с парой тройкой… десятков венерологических болезней. Их проявлений. Заразности. Последствий в виде трещин, микротрещин, различных видов растяжений, опухолей и естественно не обошлось без теории в духе «как зашить очко, если тебя порвали». Передёрнул плечами от всплывших в памяти плакатов по венерологии. Вот зачем он ими туалет в общаге обклеил, а? Чтобы сиделось меньше? Брр. В любом случае, Учиха то я смогу вылечить, а вот себя нифига. Если придётся вдруг зашивать, то только ручками. Естественно я буду это делать не сам. Естественно от стыда на мне можно будет блины жарить. Так что нафиг. Подготовится нужно так, чтобы на утро я если и страдал, то в пределах нормы. Собственно, за началом процесса подготовки, меня и застала врасплох открывшаяся с шорохом дверь ванной комнаты. А какая реакция должна быть у человека, застигнутого за таким непотребством? Вот и я испугался. И поблагодарил боженьку, что после промывки своих несчастных потрохов, продолжил подготовку, сидя в ванне. Ну как продолжил, собирался. Как хорошо, что здесь такие высокие бортики! Подскочившего меня очень оперативно замотали в огромное махровое полотенце, сразу беря на руки. Только макушка и пятки торчали. Мадара, блин. Последний же, как ни в чем не бывало, понёс меня прочь из ванной. — Я и Изуна не настолько страшные, чтобы убегать от нас сломя голову — с укором выдал Мадара, перехватывая меня поудобнее. Да? Серьёзно? Разъебашил по манге целую долину, дал пиздюлей сильнейшему из биджу, также не забыл отвесить их и армии шиноби во главе с их каге. Пф. Подумаешь. Каждый второй так может. Так что-ли?! И ещё один момент. Если все вышеперечисленное сделал только один Мадара. А Изуна почти равен ему по силе. Что эти черти натворят вдвоём? Даже думать не хочу… — То-то все враги под себя нужду справляют. Это они от восторга. Ага. — тихое бурчание под нос таки вырвалось. Учиха же остановился посреди коридора со мной на руках. Замер. Пару секунд на лице чётко читалась хмурая задумчивость. После же он просто напросто рассмеялся. Стоит и ржёт с меня. Зараза лохматая. Просмеявшись и дотащив таки меня до свежей постели, прежде чем опустить на футон, прошептал на ухо вопрос. — Боишься меня? — склонился слишком низко. Дыхание Учиха щекочет ухо и шею вызывая мурашки по телу и желание передёрнуть плечами. Эм. Я фигею, дорогая редакция. Боюсь? Да? Так свалил бы уже давно, если бы это так и было. Нет? Ну, до усрачки, когда злой, напугает он меня в два счёта. Ни да ни нет не подходит. Над остальным думать долго. Так. Режим еврея активирован. — А должен? — Учиха хмыкает и устраивается на постели, сидя, меня же садит на свои скрещённые ноги. Вытирает. Мамочка, ёмое. Ты меня ещё расчеши, заплети и одеться помоги. На какой-то момент я завис, покорно отклоняя голову и позволяя вытереть влагу с висков. Так он же… и так периодически помогает мне все это делать. Хм. Это что получается. Он меня специально порой откровенно трогал, чтобы всё остальное я начинал воспринимать как должное? Приручал? Вот хитрюга черногривая! — Тогда почему так боишься прикосновений? Не прикосновений я боялся, глупый Учиха. Я четыре года жил с доморощенным венерологом. И на второй год он остался только потому что первый год учился на гинеколога. Я за первые два года с ним чуть импотентом не остался! А тут ты, жених, бля. Не собирался же ты мне, дорогой, святую верность хранить, будучи порой по полгода на миссиях? Мне только дополнительной паранойи не хватало, леча каждый раз перед процессом. Не говоря уже о том, что в принципе про мужчин в этом плане не думал. Вот и что тебе отвечать? Впрочем, задрав нос и горделиво фыркнув, я этот вопрос просто проигнорировал. Не боюсь я, вот. Учиха подавил смешок. Да, да. Я этому у вас научился. И вообще, кто не будет дёргаться, если его забрали из ванны с, простите, стояком? Вот и как мне теперь? Ждать пока само не опадет и краснеть? Учиха моих проблем не оценил. Либо не заметил, либо профессионально проигнорировал. С мысленной дрожью поблагодарил, что хоть помогать не принялся. Расчесав мои лохмы, Учиха ограничился тем, что посоветовал чакрой до вечера не пользоваться. А способность обращаться в птицу и вовсе шаринганом заблокировал. На мой обалдевший взгляд Мадара только усмехнулся и предупредил о хрупкости баланса чакры, что удалось достичь за ночь. Короче. Спрятать свою красную морду за перьями мне сегодня не получится. Беспредел. Хнык. Так и проходил весь день краснеющий, и от переживаний все роняющий. Работать с бумагами не получалось. Мысли были не те. За готовкой меня буквально едва ли не пас Изуна, отобравший ножик и картошинку после очередного падения несчастного клубня. Надменно задрав подбородок и периодически фырча, Учиха умудрился таки почистить всё, что я отложил. Я даже забыл, что хотел приготовить, глядя на то, как Учиха вьётся ужом вокруг, делая вид что он вовсе не за мной приглядывает. Ага. Конспиратор хренов. Уронил я картошку — отобрал ее и ножик. Всё почистил. Заметил, как я ищу что-то. И тут же под рукой оказывается нужная вещь, а Учиха как протирал маслом свои железяки за столом, так и протирает. Даже позы не сменил, позёр. Когда я зашебуршал по ящикам в поисках моркови, этот черт, как ни в чем не бывало, поднял свое седалище и припёр из подвала целый мешок моркови, положив в специальную тумбу для овощей на кухне. Что примечательно, даже этот светлый момент я проворонил. Вот он уходит в подвал. А вот уже вылез. Как он эту несчастную морковь в ящик успел запихнуть, без понятия. Ниндзюк фигов. Сам же демонстративно сел на своё прежнее место, грызя красное яблоко. Ага. За яблоком он спускался! Пф. Вечер в этот день наступил как-то… Быстро? Занятый переживаниями по поводу и без я этот момент просто-напросто проворонил. Как то в одночасье меня сгребли в общую ванную. Расслабили массажем в четыре руки. И принесли в спальню. Однако, сжимая руками мягкое покрывало, я сдерживаю, вопреки всему, не смущение, а ядрёные маты. И нет, не потому, что кроме очистки своих потрохов ничего сделать не успел! Вредная причина присела напротив. С ехидной ухмылкой Изуна опять смотрел своим бесящим «хочу подъебать» взглядом. Зараза. Стоило старшему Учиха усесться за моей спиной, а младшему огладить икры моих ног, как Изуна, таки не удержавшись, щипнул за оголенное бедро и вызвал щекотку, пройдясь пальцами по животу. Невольно из моей груди вырвался удивлённый писк. Ухмылка Учиха стала шире. Я уже было потянулся за подушкой, чтобы накрыть ей эту ехидную морду, как меня опередил старший Учиха. Изуна на это лишь фыркнул, скинул вмазавшуюся в его голову подушку и придвинулся ближе. Ну хоть рта не раскрывал, уже хорошо. Что Изуна сделал дальше я уже не увидел, Мадара повернул мою голову вбок и утянул в осторожный поцелуй. Понемногу расслабляясь от осторожных ласк и нежных поцелуев, я уже начал думать, что все не так уж и плохо. Пока касаний в один момент не стало слишком много. Пока мягкие поцелуи не сменились мокрыми, забирающими весь кислород полуукусами. Сознание поплыло вместе с маревом взбесившейся чакры.Конец POV Андрей
Жарко. Душно. Пот струится по вискам и тело не выдерживает жара и тяжести чужого тела. Шион кажется, что сейчас он задохнётся. Сильные руки скользят по бокам и подхватывают за бёдра, прижимая теснее, глубже, так что живот отдает тупой болью, куда уж глубже? — Х-хватит… — срывающийся шёпот тонет в чужих губах, забирающих последний кислород. Чакра Учиха душным облаком окружает, давит, хочет забратся под кожу и свернуться там огненным клубком. Отстраниться уже не выйдет. Остается лишь в отчаянии чувствовать, как последние капли его чакры поглощает огненное марево. Изуна уже не ухмыляется, как прежде. Взгляд его полон вязкого голода, а движения Мадары тяжёлые, властные, не дают опомниться и передохнуть. Больно. Болезненное чувство наполненности отдаёт крупной дрожью по телу, проходится вверх по позвоночнику, ударяя в голову. Жар в животе пылает всё сильней, а тяжёлое тело вдавливает его в постель все яростней. Жадно. Сильно. «С-сука» — мысли тонут в огне, плавятся, расстекаются вязкой магмой по телу, заставляя тело с нарастающей дрожью принимать чужое естество. Клубок в животе разгорается все яростней, жарче и в итоге лопается, заполняя собой сознание. Хрупкое тело выгибает и ломит в стальной хватке. Воздуха мало. Не вывернуться. Лишь белые волосы разметались ещё больше, прилегая мокрыми прядями к телу. С трудом, пересиливая себя, Учиха отстраняется, давая вдохнуть. И на какой-то момент, Шион подумалось, что всё закончилось. Широкая ладонь Мадары проходится по плоскому животу, поднимаясь к шее и зарывается в загривок. Пульс юноши бьётся раненой птицей, быстро-быстро, а глаза закрываются от наплывшей усталости. Взор же Учиха пылает чёрной бездной. Этого мало. Они с Изуной меняются. Голубые глаза в шоке распахиваются, когда его переворачивают на живот и проводят сильной рукой по спине, надавливая на поясницу, заставляют прогнуться. Чувство наполненности распирает и лишь обильная смазка, стекающая по бедрам, холодит кожу, тёмными пятнами пропитывая простыни. Учиха не щадит, держит крепко в душных объятиях, подаваясь бедрами вперед. Жадный. Мадаре едва хватает сил не сорваться. Мало. До чего же этого мало! В душном полубреду феникс цепляется за него тонкими пальцами, пытаясь не свалится под мощными толчками навзничь. Учиха зарывается рукой в белые волосы, целует. Но даже столь простое действие отзывается вспышкой в глубине живота. Ещё немного. Изуна не жалел смазки, когда разрабатывал отвлеченного поцелуями брата феникса, лил с лихвой, понимая, что принять их безболезненно у Шион не выйдет. «Только бы не порвать» — тело пронзает новая судорога удовольствия и мысли покидают голову. Лишь тихий рык прорывается сквозь сжатые зубы. Так и хочется впиться в белый загривок. Нельзя. Даже сожми он руку чуть сильнее и хрупкие косточки треснут, рассыплются в крошево. Жарко. Облако общей чакры кружит голову раздуваемой силой и сводит с ума. Шион прогибается и тихо стонет. Стоны эти отдаются эхом в голове и новой волной огня в теле. Как специально провоцирует, сказал бы Изуна. Но даже собственные мысли растекаются и превращаются в желе, что уж о Шионе говорить? Последние движения заставляют с дрожью замереть и сжать чужие бёдра. Звезды плясали перед глазами, но даже сквозь них Изуна увидел, как прогибается узкая белая спина и раскрываются в стоне алые от поцелуев губы. Мало. Учиха жадно облизнулся и кажется, сам не заметил этого. Шион под ним обессиленно обмяк. Тяжелое дыхание юноши сцеловывал старший брат. Изуна прилег со спины. По его мнению, на белой шее было ещё непозволительно много нетронутой поцелуями кожи. Смешанная энергия постепенно скручивалась тугой спиралью и оседала. Дурман с разума тоже проходил. Оставшуюся часть ночи их ждала перестройка очага чакры, что в забытье липкого сна уже никого не волновала. Утро выдалось… Сложным. Шион, как проснулся, не мог понять, ему больно, жарко, тесно или нормально? На пробу пошевелившись, феникс начал активнее выбираться из постели. Вылез из-под мягкого одеяла и тихо порадовался, что кто-то из Учиха предусмотрительно уложил его волосы за изголовье футона. Это хорошо. Не придется, шипя, отвоевывать из-под чужих тел каждую прядь. Пройдясь взад вперёд по комнате, Шион с удивлением опустил руки на свои бёдра. Синяки, царапины, укусы — всё это было. А вот боли, к его удивлению, особой не было. Да, ныла покрасневшая кожа, ныла поясница и сидеть сегодня будет очень неприятно. Но! Он не чувствовал боль в той мере, от которой следует скрутиться в страдающую креветку. Радостная улыбка продержалась на лице ровно до того момента, пока Шион не почувствовал текущую по бедру жидкость. Белую жидкость. Полыхая алым от смущения лицом, феникс поднял первую попавшуюся юкату и усвистал в ванную. Вот только в ванной лицо заалело ещё сильнее, обжигая жаром щёки и уши. Пальцы осторожно огладили опухший после вчерашнего вход. Пришлось хорошо прогнуться и смазать пальцы маслом чтобы вымыть из себя последствия вчерашней ночи. И чем дольше Шион, тихо шипя под нос от не слишком приятных ощущений, себя чистил, тем больше в голове всплывало сцен вчерашнего вечера. Лицо пришлось спрятать в сгибе локтя свободной руки. Воспоминания были очень…смазанными. Но от этого не менее смущающими. Краснота со щёк и ушей не сошла даже когда Шион полностью привел себя в порядок и отправился на кухню готовить завтрак. — Здесь нарезать. Тут зажарить. Тут помешать… — тихо бормоча себе под нос порядок действий Шион всё-таки отвлёкся от смущающих мыслей и вернул себе нормальный цвет лица. А после блинчиков с вишнёвым вареньем и стакана сока, настроение и вовсе пронзило небеса. Вот только… Учиха что-то на завтрак не спешили. Ни один, ни второй. «Они там живые вообще?» — тонкая фигура, быстро пройдясь по коридору, отодвинула перегородку в спальню и замерла на месте. Учиха выглядели… Да никак. Растрёпанные. Спящие. Хотя нет. Шион уловил, что от одного Учиха исходит злобное шипение, своей интонацией напоминающее что-то явно матерное. От другого послышался зубной скрежет. Белая голова склонилась набок: «Чего это они?» Феникс не знал, что хоть они и получили удовольствие вечером, но утром обоим Учиха было плохо. Даже не так. Очень плохо. Опять не так. Хуёво. И если Шион отделался болью в пояснице и бедрах в целом, то у Учиха горело всё. Буквально. Чакроканалы, непривыкшие к таким объёмам чакры, раздувались и трескались, причиняя боль. Тело горело и двигаться было не просто тяжело, а невозможно вовсе. Все силы уходили на восстановление и подняться на ноги означало прервать налаживающиеся энергетические потоки чакры и разорвать таки гудящую чакросистему в клочья. И ладно бы тело. Глаза вовсе хотелось выдрать, в надежде уйти от пронизывающей мозг боли. Изуна задавил стон, крепко сжав зубы. По скулам зашлись в движении желваки, а во рту появился привкус крошащейся эмали. Так больно ему ещё не было. Раскаленной волной по обнаженным нервам резануло простейшее движение накрывающего его одеяла. Брат, лежащий рядом, тоже не испытывал удовольствия от перестройки энергетических каналов. Изуна боялся даже представить, какой болью могло отдаться ему простое движение рукой, если самого Изуну плющило только от движения по нему одеяла. Где же конец этой выворачивающей тело боли? Ни спать, ни терпеть, было невозможно. Двигаться было и вовсе невыносимо. Не знающий об их страданиях феникс положил свою ладонь на голову Мадаре, зарываясь в волосы и намереваясь если не разбудить, то выяснить, что происходит. Вот только одёрнул руку, крупно вздрогнув в испуге, когда от старшего Учиха послышался болезненный стон. «Больно?» — Шион пару минут встревоженно рассматривал сначала свою ладонь, а после и Учиха более внимательно. Не зная что делать, феникс решил что хуже в любом случае не будет если он их подлечит. «Мысль дельная» — обернувшийся птицей Шион, тихо радующийся, что поставленный Мадарой блок на обращение слетел, в нерешительности топал лапками по полу вокруг братьев. Вот и как подобраться, чтобы не задеть даже волос? — Вот и как мне лечить вас, а? — вместо слов опять вырвались какие-то курлыкающие и чирикающие звуки. Шион уже привык к этому. Давно привык. Это ведь так удобно, говорить что хочешь и ни одна душенька тебя не поймёт! Правда, птица скосила глаз на Изуну, один хрен всё же умудряется что-то, да понимать только по интонации. Вот и как у него это выходит? Кое-как птица все же умостилась между братьями и раскрыла над ними белые крылья, едва касаясь груди кончиками перьев. Чучухкать ему надоело ещё в прошлый раз. Что спеть? Он замер, вспоминая хотя бы что-то толковое, но спустя минуту тряхнул головой и плюнув на бесполезные попытки вспомнить, запел первый попавшийся в голове куплет. «То была улыбка похожа на рай Аромат волос напоминал счастье На меня напала это твоя игра И раздолбала мою душу на части» Внутренне феникс угорал, вспоминая прошедшую ночь. «Улыбка. Улыбка у него бля, ахах. Оскал мать вашу! Оскал, обещающий падение в преисподнюю! А душу на части да. Согласен. Так из натуралов никогда ещё геев не делали. Душу перебрали, бля. И не позлишься на вас, шаринганистых, толком.» Внутренний гогот сменился глубокой задумчивостью. Почему-то принял он факт смены своей ориентации подозрительно… легко? И быстро, раз уж на то пошло. Но ещё раз взглянув на удивлённо хлопающего глазами Мадару он не испытал отвращения или еще чего негативного. Только смущение от вчерашнего и тепло от заботы Учиха. Учиха же смотрел прямо на птицу, чем немало его смущал. — Ну, что смотришь, счастье моё лохматое? — Шион птицей никогда за языком не следил. Глаза же старшего Учиха в шоке начали расширятся. — Завтрак готов, есть идите. Лежат тут, страдают. — птица соскочила с футона и, громко топая лапками, пошла на кухню, крыльями и головой делая жест «за мной идите». Чириканье Учиха не понимали, а вот жесты вполне. Чем Шион и пользовался. Морда под перьями была красная. Учиха синхронно, медленно и плавно поворачивали голову, следя за птицей, что топала на выход из комнаты. -Гаврики, будете бока пролеживать — блинчики остынут. Шевелим круассанами ребята — ещё раз мотнув головой в сторону кухни феникс утопал. Учиха же переглянулись. Шепотом Мадара повторил непонятное слово послышавшееся за мелодичным чириканьем. — Гаврики? — ему показалось? Но Изуна был удивлен не меньше. — Круассанами? — новое слово странно перекатывалось на языке, но отчего Учиха понимал, что значение этого слова обозначает булочку со сгущенкой. Мягкую и вкусную. Откуда он это знает? Пару секунд братья молча переглядывались, пока их не прервала высунувшаяся из-за двери птичья голова. Нетерпеливое курлыканье и сощуренные в укоре глаза птицы намекали на то, что их уже заждались. — Гульк-гу-гульк, курр-лык-лык. Курл! (Не встанете, съем все сам. В большой семье клювом не щелкают!) Голова исчезла. Громкий топот лапок удалился вглубь коридора. А нет. Не показалось. — Погляди-ка, какой смелый — Изуна против воли расползается в совершенно счастливом оскале. Мадара же, легко улыбаясь, счастливо щурился, разглядывая поднятое с подушки белое перышко. — Кто последний — моет посуду. — непринужденно, как будто они как полчаса уже беседуют о погоде, Мадара плавно и быстро накинув юкату, ретировался на кухню. Вслед от зависшего на секунду Изуны донеслось торопливое: — Старший брат! — возмущенный тем, что его опередили, Изуна стремительно нагонял брата. Отчего то на лицо у обоих Учиха выползла совершенно счастливая улыбка.