Вопросы

Говорят, ангелы должны стоять на посту круглосуточно. Но у Азирафаэля рабочий день — с девяти до семи, как гордо гласит вывеска книжного магазинчика. А когда двери его запираются наглухо, в магазине творится форменное безобразие — рабочая одежда отбрасывается на кресло в углу, давая свободу белоснежным крыльям, откупоривается бутылка с дорогим тосканским вином, приезжает курьер со свежей пиццей… Этот курьер водит древний Бентли и отличается на редкость склочным характером, а крылья его, надежно упакованные в строгий пиджак, цвета грозовой тучи. Но он добреет уже после пары глотков вина, которым Азирафаэль неизменно делится. Для старого друга не жалко. Выпивать с демонами в рабочее время запрещено. Но кто вправе им указывать, что делать по ночам? Спать ангелам всё равно не положено. Даже падшим.        — Итак, сегодня ты будешь искушать меня этой гадостью? — Кроули осторожно пригубливает вино в бокале, а затем выдувает его почти залпом. — Впрочем, хорошие напитки мне по должности не полагаются. Плевать, чем накидываться. — Скажешь тоже. Мы друг другу не полагаемся куда больше, — хихикает в ответ Азирафаэль, уже уделивший особое внимание пицце с ананасами. Первое правило общения с демонами, усвоенное ещё шесть тысячелетий назад, гласило: никогда не выслушивай бредни пьяного демона на пустой желудок. Если, конечно, не желаешь отправиться вслед за ним в Преисподнюю. Азирафаэль не хотел. Ему хватало одного истинного облика Вельзевул, чтобы догадываться, каково живётся тем, кто ещё не дослужился до права хотя бы иногда покидать Ад. — Я сам положу себе всё необходимое, — хмыкает Кроули и нагло выхватывает приличный кусок пиццы прямо из рук хозяина. — Злодеи только так и делают. Мог бы уже привыкнуть. — Иногда мне кажется, что единственное различие между нами — это твоя хитрость. — Азирафаэль возмущенно закатывает глаза. Привыкнуть-то он привык, но всё равно обидно! Он ведь уже успел представить, каким вкусным и сладким будет последний кусочек… Наверное, так демоны и разводят смертных на продажу души, думает он. Дают вкусить пиццы, а затем отнимают её. Что ж, тогда они и впрямь заслуживают всех предписанных Всевышним мук. Все, кроме Кроули, разумеется — он этим занимается не ради выгоды, а из любви к процессу и перекошенному лицу Азирафаэля. Похоже, несмотря на прошедшие века и общие передряги, какое-то первобытное стремление подгадить в мелочах у него не отнять даже чудом. Но Азирафаэль готов простить другу столь мелкий грешок. Хотя повозмущаться в очередной раз — поистине святое дело. — Я бы никогда не отобрал у тебя пиццу! Это попросту нечестно! — А если бы всем плевать было на честь? — щурится Кроули, демонстративно дожёвывая свой кусок и тут же щёлкая пальцами — клавиатура на стареньком компьютере сама собой начинает что-то усердно тарабанить. — Не бойся, сейчас принесут ещё порцию. Так если бы всем было плевать, — усмешка демона становится плотоядной: Азирафаэль уже предчувствует, что разговор идёт в излюбленную колею товарища, и жалеет, что так и не успел досыта наесться. — Если бы чести как таковой не существовало — ты бы отобрал у меня пиццу, ангел? Или продолжал страдать, думая о моём сомнительном благе, как это у вас, белокрылых, заведено? Или сам заказал бы мне добавки? Как там говорил тот парень… «Если тебя ударили по левой щеке, подставь правую!», да? Правую — это про щеку или про ногу было? Я вот морали так и не понял, может, объяснишь? — Ты всё сделал правильно, — миролюбиво улыбается в ответ Азирафаэль. У него свои способы бесить ручного демона, главное, не перегнуть палку. — Я бы заказал ещё пиццы для нас обоих, но ты сам исправил последствия своего греха, друг мой. Да пребудет с тобой Свет и… Когда Кроули смотрит на него ТАК, Азирафаэль понимает, почему фикусы, растущие в доме друга, зовутся самыми запуганными растениями на Земле. И потому он, немного поразмыслив, добавляет: — Но если бы я был демоном… Это не смешно, Кроули! Если бы я был демоном, то да, отобрал бы. — А в чём разница между демонами и ангелами? — весело интересуется Кроули, и Аз чувствует себя, словно на испытании по демоноведению. Впрочем, у него такое испытание теперь чуть ли не каждый вечер, за исключением тех ночей, в которые один бешеный демон предпочитает тряхнуть стариной и зависнуть в каком-то клубе, а один старый и измученный кочевой жизнью ангел — перечитать парочку старинных фолиантов. — Демоны задают вопросы. А ещё расшатывают веру людей во Всевышнего и портят жизнь ангелам. — А ангелы, значит, на наши вопросы отвечают, раз уж в остальном мы полные противоположности… — Кроули кивает каким-то своим мыслям. — Напомни мне вот что, Ази: как мы были созданы? Как Всевышний нас придумал? Ну, тогда, в самом начале, когда мы ещё не делились на белых, чёрных и голубых… Ну вот, стоило один раз испачкаться в синей краске — и Кроули уже не отстанет. Где же обещанная пицца??? — По образу и подобию своему сотворил Всевышний слуг и помощников своих, и посмотрел на них, и сказал: «Это хорошо!» Ну, что именно он сказал на самом деле, никто не знает, но Метатрон передал именно так. — По образу и подобию, — задумчиво повторяет Кроули, и ехидный огонёк в змеиных его зрачках Азирафаэлю заранее не нравится. — И как думаешь, много у твоего босса образов и подобий? А то мы все такие одинаковые, что порой аж тошнит и в глазах мельтешит от этого разнообразия придурков… — Мы все — части Великого Замысла. — Азирафаэль порой сам удивляется своей терпеливости — столько раз повторять упрямому Кроули одно и то же и не сдаться? А терпеливость ли это? Или же нежелание видеть что-то, выходящее за грани его понимания? Или такое же… упрямство? Нет, хватит об этом. Ангелы не задают вопросов. Это опасно. — Значит, твой босс изначально планировал, что мы разделимся на две враждующие кучки идиотов и захотим уничтожить Землю? В каждом из нас есть зло и добро, и в нём самом, получается, тоже? Вопрос только в пропорциях? Но если в нём хватило зла на всю эту ораву демонов… То смертные не зря зовут его суд Страшным. Когда Кроули говорит такие вещи, Азирафаэлю хочется ополоснуть другу рот святой водой. А ещё — выпить бокал вина, закинуть в себя побольше закуски и сменить тему на более приятную. Например, музыка. С Кроули можно душевно поболтать о музыке, или о книгах — их он не очень любит, но всегда рад послушать, сопровождая рассказ музыкальнейшим храпом из всех, когда-либо слышанных на Земле. — Знаешь, я тут недавно слушал последний альбом Боуи… — предпринимает он неловкую попытку. — Ты когда-нибудь видел своего Всевышнего? — Выражение лица Кроули — сама невинная наивность, хотя ответ давно уже бывший ангел прекрасно знает. — Или, если адские слухи верны, Всевышнюю? Ангел лишь качает головой. Он не видит нужды напоминать другу о том, что столь высокой чести не удостоены даже серафимы, что уж говорить о блудном херувиме? Вопрос-то явно риторический. Даже его вторая часть. — Вот и я с Сатаной ни разу не встречался. Знаешь, ничуть не удивлюсь, если на самом деле у них одно лицо на двоих. Как в игре, найди десять отличий! Ну или хотя бы одно. Если повезет. Тишина длится долгих пять минут. И прерывается неуместным и явно запоздалым стуком в дверь. — Господа, пиццу заказывали?..        Говорят, ангелы должны стоять на посту круглосуточно. Но у Азирафаэля рабочий день — с девяти до семи, как гордо гласит вывеска его книжного магазинчика. А когда двери его запираются наглухо, в душе херувима творится форменное безобразие. Он начинает задавать вопросы.