* * *
С тех пор прошла уже неделя. А казалось, всего один день. Да что там день — час, минута. Гаррус отмечал последний вечер своего больничного в ближайшем баре, в компании бутылки отнюдь не самого дешевого декстро-виски. Не ощущая ни вкуса, ни особого действия — к своей величайшей досаде, признаться. На подиуме между столиками извивалась в призывном танце полуодетая (точнее, уже полураздетая) танцовщица-азари. Девица старалась на славу, даже не подозревая, что взгляд такого заинтересованного зрителя направлен не на нее, а куда-то сквозь. В глубины воспоминаний. Ранение оказалось пустяковым. Задетая артерия и кровопотеря уложили Гарруса в постель на пару дней, но позже он упрямо пошел на поправку. Вот только знать бы наверняка, привиделся ли ему в бреду визит нового знакомого, того турианского офицера. С одной стороны, ничего необычного — коллегам ведь свойственно навещать друг друга, чтобы справиться о здоровье. Особенно если именно ты и помог выпутаться из опасной передряги. А с другой стороны... он ведь даже имени своего не назвал. А долги Гаррус помнил. Как плохие, так и хорошие. Практически первое, что он сделал, придя в себя, это осведомился о личности вызвавшего медиков турианца. Врачи не помнили или не сочли нужным помнить. Зато заглянувший проведать раненного приятеля саларианский оператор считал все тайны едва ли не личным оскорблением. Уже к вечеру Гаррус знал и имя, и должность, и все известные сплетни. Даск. Один из самых лучших и, пожалуй, самых загадочных детективов СБЦ. Истории о раскрытых им делах пересказывали в Академии как байки, и в то же время никто из студентов ни разу не видел его в лицо. Даже имя было всего лишь выдуманным прозвищем, хотя кто знает, откуда оно появилось. Даск предпочитал держаться в тени, нередко работал под прикрытием и мало кто мог похвастаться личным знакомством. Тем не менее, его пророчили едва ли не на должность директора Паллина, когда старик все же решит удалиться на заслуженный покой. Гаррус не знал, сколько правды в этих слухах. А в тех, что окружают личную жизнь детектива, можно и не начинать копаться. Противоречивых и фантастических россказней хватило бы на три «Флота и Флотилии», да еще и наберется на пару бульварных романов. Одна эта сплетня про отбитую у батарианских работорговцев кварианскую наложницу чего стоила! И ведь верят же... Гаррус отхлебнул виски и чуть прищурился — на танцполе неподалеку включили совсем уж режущие глаза мерцающие огни. Музыка становилась все более дикой, ритм будоражил и подстегивал... Точнее, должен был. Но не сегодня. Вечерняя программа всего лишь напомнила о чрезмерно быстром течении времени. На смену ночи неизбежно придет утро, а вместе с тем и визит к недовольному начальству. Директор Паллин едва ли похвалит за безалаберную самодеятельность, повлекшую за собой травму. И даже тот факт, что поблизости оказался Даск, решивший присмотреть за неопытным новичком, ничуть не извиняет случившееся. В отличии от детектива, Паллин всегда славился крутым и бескомпромиссным характером, да и не отказывал себе в удовольствии прочесть нудную мораль любому провинившемуся сотруднику. И это еще хорошо, что отца не оказалось на станции. Гаррус с сожалением поднялся. Зевающий и не выспавшийся подчиненный едва ли продемонстрирует подобающее понимание и побудит начальство сменить гнев на милость. А что до Даска... будет видно. Для начала пережить бы недовольство директора и отцовские нотации. Как стихийное бедствие.* * *
Неприметная дверь в один из типовых жилых блоков мозолила глаза уже минут двадцать, не меньше. Гаррус бывал здесь и раньше. Два дня назад, точнее. И так и не решился позвонить. Позже долго укорял себя за трусость, хотя проблема оказалась вовсе не в ней. «Признайся, приятель, тебе всего лишь не хочется узнать, что этому турианцу нет дела ни до тебя, ни до твоей благодарности. Как и кому-либо еще». И это было правдой. Гаррус неуверенно переступил с ноги на ногу и все же приблизился. За прошедшие три недели с момента его возвращения на службу, он видел Даска всего два раза. Мельком, в толпе прочих сослуживцев. И что всякий раз мешало просто подойти и... сказать «спасибо»? Не хотелось делать личные эмоции и благодарность публичным достоянием и материалом для новых сплетен? Или все-таки страх? Перед равнодушием? Впрочем, не все ли равно? Осталось протянуть руку и нажать на кнопку дверного звонка. Нажать и... Ничего не произошло. Громкая трель отчетливо раздалась в глубинах жилого блока, но ответа не последовало. Как и во второй раз. Облегчение сменилось неожиданной досадой. Стоило ли преодолевать всю свою неуверенность, чтобы просто не застать Даска дома? Гаррус раздраженно ударил открытой ладонью по дверной панели, и чуть не вздрогнул от удивления, когда та внезапно окрасилась зеленым. Выходит, его добавили в список доступа? Едва ли детектив просто забыл запереть входную дверь, не так ли? Или, что вернее, ждет кого-то другого и оставил вход открытым? Но почему тогда не реагирует на звонок? Каждый новый вопрос запутывал только сильнее, и Гаррус все же открыл дверь, заглянул внутрь. Просто чтобы убедиться, что дома никого нет и убраться восвояси с чувством выполненного долга. Крохотная прихожая переходила в жилую комнату, обставленную строго и лаконично. Ничего лишнего. Или даже личного. Осмотреться или обозначить свое присутствие не удалось — дальняя дверь в гостиной отъехала в сторону, и из нее выглянул хозяин дома. Чей вид... следует сказать, многое объяснял. Из одежды на нем присутствовало лишь банное полотенце, небрежно и даже символически наброшенное на плечи, а серые пластины экзоскелета поблескивали от воды. — А, это ты, — констатировал факт он, чуть шевельнув мандибулами. В его голосе не послышалось ни удивления, ни тени смущения. — Я зашел только поблагодарить, — поспешил объясниться Гаррус и тут же обнаружил, что слова иссякли. Как и внятные мысли. Неловкая ситуация... — Вижу. Что ж, если ты хотел только поблагодарить, то на здоровье. Из моей короны не выпало ни зубца, и оказать тебе поддержку мне ничего не стоило. Инцидент исчерпан. А если ты собирался сказать что-то, помимо этого, то располагайся и дай мне минуту привести себя в порядок. Бар вон там. Налей себе, да и мне тоже. — Тогда я подожду... здесь? — А ты собирался искать кварианскую наложницу? — фыркнул Даск, которого такая нерешительность, похоже, только позабавила. Ответа он дожидаться не стал и исчез в дверном проеме. А Гаррус все же остался. Нашел в баре бутылку градусом покрепче и все-таки выпил. А после догадался. И правда, как просто! Все тот же общительный саларианец, который и отыскал домашний адрес Даска, едва ли сдержан на язык со всеми остальными. Ничего необычного, что никто не удивился внезапному визиту. Да и размышлять о произошедшем было куда проще, чем пытаться придумать, о чем говорить дальше... — ...Да не было никакой наложницы. Мне жаль тебя разочаровывать, — Даск в простой цивильной одежде опустился в соседнее кресло и потянулся к выпивке. Вряд ли он понял, что Гаррус попросту не знал, о чем еще спросить. — Разве что за нее сойдет мой пьяный в хлам напарник, которого я в тот славный вечер тащил домой чуть ли не волоком. За ноги, поди, было бы удобней. Зато и повод тоже был, да какой! Слыхал про ту гнилую историю с палеными чипами для биотиков? Да, вот тогда мы и праздновали успешное раскрытие дела. И немного перестарались. И нарвались на обычную уличную шпану, решившую, будто два подвыпивших обывателя в штатском — отличный повод, чтобы поправить за их счет свое материальное положение. Стали бы работорговцы связываться с турианцами? Неходовой товар... В общем, этих любителей легкой наживы я слегка помял. А на шум уже и сбежалась толпа зевак. И кварианка, молодой врач. Решила, что моему товарищу нужна помощь. Мне даже неудобно было объяснять, что напарник всего лишь хлебнул лишнего и помощь ему понадобится только утром... Несмотря на ироничный тон, беседа складывалась на удивление просто и как-то безмятежно. Даск несомненно был куда старше самого Гарруса, и при этом делился опытом без всяких поучений, нотаций и попыток навязать свое единственно правильное мнение. Это изумляло до глубины души одним своим существованием. И непривычностью разговора на равных. Алкоголь ощутимо туманил мысли, пропуская мимо осознания тот факт, что Даск незаметно подсел поближе. Провел рукой по шее Гарруса, а этот контраст горячей, шероховатой кожи и легких уколов самых кончиков когтей оказался удивительно приятным и... заставляющим замереть в предвкушении. Побуждающим потянуться навстречу неожиданной ласке. А понимание пришло чуть позже. Для турианцев нет ничего зазорного в том, чтобы продолжить интересное знакомство в постели, завершая прекрасный вечер. Секс служил и способом проявить чисто дружескую приязнь, и возможностью расслабиться после напряженного дня. Да и пол партнера особой роли не играл, ведь личные качества и симпатия куда важнее. Гаррус отнюдь не страдал предрассудками, которым подвержены представители некоторых других рас, и все же ему прежде не доводилось бывать с мужчинами. Не было ни страха перед возможной болью, ни смущения, лишь только смутное опасение сделать что-то не так. И разочаровать. И полнейшее недоумение, как сложить это все в слова. А Даск тем временем приобнял Гарруса за талию, подтягивая ближе, и вдумчиво потерся лбом о висок. Глубоко вдохнул, будто бы смакуя запах. Теплое дыхание дразняще коснулось шеи... совсем ненадолго. — В первый раз? — понятливо уточнил Даск, чуть отстранившись. Явно отметив некую скованность и напряженность партнера. — Увы, такому нас в Академии не обучали, — попытался отшутиться тот, все еще не находя нужных слов. Какие ни выбери — будут звучать коряво и нелепо. — Какое упущение... Но я могу преподать приватный урок. Если захочешь остаться. В противном случае ничего не было, и никто не в обиде. Возможность сделать собственный выбор, не продиктованный чьей-то волей извне, определенно прельщала, а алкоголь подогревал чисто юношеское любопытство перед неизведанным, стирая границы дозволенного. Да и чужой неприкрытый интерес откровенно льстил. Почувствовать себя не просто нужным, но и желанным?.. Дальнейшее получилось как-то само собой. Приподняться навстречу. Мазнуть когтями по плечу. И прикусить за заостренный край мандибулы, перечеркнутой продольной полосой татуировки. Все-таки белой... Ответ оказался предельно ясен. Парой мгновений позже они очутились на диване. А еще позже и одежда полетела на пол. Гаррус откинулся на подлокотник, едва не зацепившись гребнем, но времени размышлять о собственной неловкости не осталось. Лишь ощущение живого тепла — так непривычно близко. Так пьяняще. Даск склонился ниже, и его шершавый, тонкий язык прочертил влажную полосу вдоль шеи, огибая мелкие чешуйки. Заставляя то выгибаться навстречу, то замирать в предвкушении, то тихо урчать от удовольствия. Да, кажется, можно себе позволить... Гаррус не успел обдумать эту смазанную мысль и вздрогнул, когда самое основание шеи пронзила острая боль от укуса. Резкое, бескомпромиссное «мое». И негромкое, но внушительное рычание собственника, вибрирующее в самой глубине груди. Оскалиться в ответ, широко разведя мандибулы в стороны и зашипеть, словно говоря: «Я — не собственность!» Но Даска, похоже, только раззадорило это проявление характера. Не этого ли он добивался? Отстранился. Уселся рядом. Его серые пластины в мягкой полутьме казались почти черными. Лишь глаза горели ярким, хищным огнем. Передышка была недолгой, и он вновь склонился, оглаживая Гарруса по бокам. Безошибочно и умело находя узкие полоски чувствительной кожи между пластинами. Спускаясь все ниже. Непередаваемый спектр ощущений увенчался кульминацией, когда Даск неспешно и дразняще лизнул паховые щитки. Которые не замедлили прийти в движение, выпуская наружу член. Несколько бесконечных ударов сердца. Обжигающе-горячее дыхание на тонкой, нежной коже. И взгляд ярко-зеленых глаз, как бы говорящий: «Ты же знаешь, что последует дальше?» Гибкий язык обвился вокруг члена, у самого основания, скользя вверх, к головке. Гаррус сдавленно вскрикнул, впиваясь когтями в обивку дивана и не обращая внимания на треск материи. Все осознанные ощущения сфокусировались внизу живота, отключая способность связно мыслить. И когда они внезапно исчезли, поначалу показалось, будто на смену пришла безликая пустота. Даск прервался, но ненадолго — лишь для того, чтобы потереться о член партнера собственным. Обхватил оба рукой, поначалу совсем легко, но позже все настойчивей. Провел ладонью вверх-вниз по всей длине, постепенно ускоряя темп и размазывая по обоим слюну и природную смазку. Отпустил... А затем приподнял Гарруса за бедра и вошел. Неспешно и осторожно, давая время привыкнуть. Особой боли, на удивление, не последовало — ощущения оказались скорее странными и непривычными. Хотя, под таким-то коктейлем из алкоголя, ее можно было попросту и не заметить. А с первыми движениями отпало и всякое желание задумываться о подобных пустяках... Гаррус пришел в себя спустя целую вечность, заполненную хриплым дыханием, бешеным биением сердца и мягким шорохом соприкасающихся пластин. Очнулся удовлетворенным, но странно опустошенным, словно все чувства перегорели и рассыпались прахом. Когда именно... вспоминалось с трудом. Кажется, все же после того, как Даск вздрогнул всем телом и кончил. Отдышался. А после вновь сомкнул пальцы на члене Гарруса, тогда все еще возбужденном. Сам Даск сидел на полу — уместиться рядом, лежа на узком диване, не получилось бы и у двух самых мелких турианцев. Несмотря на это он выглядел умиротворенным и довольным, и рассеяно поглаживал самыми подушечками пальцев низ живота партнера, иногда задевая сомкнувшиеся паховые пластины. — Гаррус?.. — М-м-м? — чуть насторожился тот, впервые услышав свое имя, произнесенное этим голосом. — В порядке? — Да. Я не такой уж хлипкий, знаешь ли. Второй раунд? И кто бы мог предположить, что он так просто об этом скажет. Едва ли не впервые не задумываясь о том, что должен или нет, чего требуют правила приличия, и интересно ли хоть кому-то слышать его мнение. Просто — сказал. То, что подумал. — Таким ты мне нравишься куда больше, — доверительно поведал Даск. И неожиданно потрепал по гребню. Заботливым, почти отеческим жестом. — Таким пессимистом? — Таким откровенным. — Я учту. А... теперь? — спросил Гаррус. Он не привык слышать похвалу в свой адрес и тут же перевел тему. — А теперь мы не будем загадывать дальше того, что переберемся в кровать. Спать. Спорю на премиальные, ты не захочешь объяснять старику Паллину, почему проспал. И Гаррус с усмешкой понял, что и правда, не хочет.* * *
Гаррус нередко слышал, как судьбу сравнивают с эдакой книгой жизни. Если и так, то, оглядываясь назад на прошедшие недели, он стал замечать, как на ее страницах появляются первые завершенные и осмысленные фразы, записанные его почерком. Без отцовской диктовки. Без всевозможных «если бы» и «могло бы быть» с последующими вымаранными строками. Это оказалось так банально и в то же время необычно, осознавать, каково хотеть что-либо для себя. Не по велению обязанностей или сыновнего долга. А просто потому что... хочется. Хочется раз за разом появляться перед неприметной дверью в турианском квартале. Накрывать ладонью панель и, глядя, как она окрашивается зеленым, не думать, будто его здесь не ждали. Ступать в полутемную прихожую и замирать, вдыхая запах мужчины, успевшего незаметно стать близким. По-настоящему близким. Понять, что его можно коснуться, наслаждаясь теплом. Лизнуть в шею, потереться лбом о плечо, обвить руками восхитительно тонкую талию... И все это — не опасаясь нарушить чужие границы и показаться невоспитанным, демонстрируя чувства. Ведь можно довериться, что Даск поймет правильно. И примет. Совместный вечер обычно перетекал в совместную ночь. Секс с каждым разом нравился Гаррусу все больше, и все же по-настоящему ценными казались моменты после. Моменты затишья, близости и разговоров ни о чем. Совсем как в этот раз. — Клянусь, Тинок что-то подозревает, — негромко произнес Даск, и в его делано серьезном тоне отчетливо слышалась нотка иронии. — Я не силен в определении эмоций саларианцев, но это выражение лица было бы очевидно и для крогана. Ну знаешь, то самое выражение, будто любезный коллега пытается прикинуть, не скрывают ли от него вселенский заговор. — Еще бы, — лениво фыркнул Гаррус, уткнувшись лицом в шею партнера. Хотя, признаться, подозрения саларианского оператора волновали его меньше всего. Даже несмотря на то, что Тинок едва не застукал его с Даском в комнате отдыха за весьма приятным совместным времяпровождением. В тот самый момент, когда их языки переплелись в некоем подобии поцелуя, как выражаются азари. Всегда было любопытно — что они в этом находят? — Этот саларианец некогда помог мне выяснить твой адрес, — продолжил он. — И не поверил, что я хочу всего лишь поблагодарить за спасение своей изрядно продырявленной шкуры. И всю следующую неделю ходил за мной хвостом, строя фантасмагорические предположения. Так и ушел разочарованным, бедняга. Но я все еще должен ему услугу за помощь. Очень большую услугу, если верить его словам. — Кажется, у меня появился конкурент? — Едва ли. Межвидовая связь. Между представителями одного пола. Непрактичное занятие. Бессмысленная трата времени! — возразил Гаррус, подражая манере речи саларианца. — И как он так частит быстрее моего штурмового ружья? У меня от одной попытки язык заплетается. — Ну, тебе тренировка не помешает. За первые наши встречи я из тебя едва пару фраз выжал. — Да... пожалуй. — М-м-м? — С тех пор многое изменилось. Сложно было представить, что кого-то может всерьез интересовать мое мнение. Что кто-то может проявлять заботу, без всяких попыток замаскировать под нее попытки вылепить из меня свое подобие. Как всю жизнь пытается мой отец. Он слышит меня ровно до тех пор, пока мои слова отражают его желания и амбиции. Пока я соответствую образу идеального сына в его воображении. Все прочее вызывает в нем лишь досаду и разочарование. Как так, ты не собираешься учиться стрелять из снайперской винтовки? Не хочешь изучать технические специальности? Не намерен поступать в СБЦ?.. Возможно, будь он хоть в чем-то похож на тебя, и моя жизнь сложилась бы совершенно иначе. Даск молчал так долго, что Гаррус беспокойно завозился рядом и приподнялся, пытаясь рассмотреть в полумраке его лицо. — Я что-то не так сказал? — Все так, — наконец-то отозвался Даск, притягивая партнера обратно и ободряюще хлопнув по плечу. — Только ни к чему перед сном о всякой пакости вспоминать. Давай-ка лучше засыпай. Завтра день не из легких. — Да уж, — согласился Гаррус, устраиваясь поудобней. Спать действительно хотелось. Вот только какое-то тревожное ощущение упорно мешало. Будто бы Даска и правда что-то задело.* * *
На Цитадели не сменяются времена года или погода, но будь это так, в тот вечер непременно лил бы дождь. Почему-то именно эта нелепая мысль преследовала Гарруса всю ночь, вместе с воспоминаниями о случившемся... пока он раз за разом прокручивал в голове последние сутки, тщетно пытаясь понять, что же все-таки пошло не так. Катастрофически не так. ...А ведь, казалось, это был самый обычный рабочий день, такой же, как десятки других до него. Около дюжины мелких краж, пьяная поножовщина в Гнезде Коры, два случая мошенничества и один придавленный в толпе и крепко сердитый волус (виновника такого вопиющего безобразия не нашли, зато выучили пару новых слов). Скучная, банальная рутина. После завершения смены Гаррус обнаружил на омни-туле сообщение. Даск лаконично уведомлял, что после работы будет занят, поэтому встречу придется отложить. В принципе, нет ничего необычного в том, что у него могли появиться свои дела, и все же где-то в самой глубине души упрямо царапалось разочарование. Других планов на вечер не было, а собственное жилище успело стать почти чужим. Мысли о том, чтобы сидеть в одиночестве в пустой и такой непривычно тихой квартире вызвали небывалое раздражение, и Гаррус направился вглубь жилого квартала. Перекусил в давно облюбованном турианском ресторане, побродил по переулкам, покуда ноги не вынесли его к «Пульсару», любимому бару Даска. «А почему бы и нет...» — равнодушно решил Гаррус, шагнув внутрь. Лазерное шоу пронзало навылет с порога. И если глаза не вытекали сразу, то можно поздравить себя с боевым крещением! Но самое главное вовсе не неоновые огни, зажигательная музыка или даже декстро-выпивка. Просторный трехэтажный зал заполняла толпа всех возможных рас. Незнакомые существа, которые не полезут в душу, но в чьем окружении так легко вообразить, что ты — не один. Гаррус машинально направился к своему обычному столику, и не надеясь, что тот окажется свободен. И оказался прав, обнаружив за ним Даска вместе с его загадочными «делами». «Дела» жеманно хихикали и стреляли недурными глазками, восседая прямо на столешнице. Азари в костюме официантки явно пренебрегала своими обязанностями, решив скрасить вечер двух офицеров СБЦ. Одного из них — незнакомого, почти черного турианца с ярко-золотыми глазами и алыми татуировками — девица кокетливо обнимала за шею, водрузив босые ноги на колени Даска. — Ой, а это ваш коллега, да? Какой лапочка! Зовите его скорее! — выдала азари прежде, чем Гаррус успел сбросить оцепенение и незаметно ретироваться. Немая пауза надолго не затянулась — он все же отмер. Безмолвно развернулся и направился к выходу, — да что там, почти сбежал, — поймав напоследок взгляд незнакомого офицера. Неужели сочувственный? Или все же показалось? Почему-то именно этот взгляд мимолетом лишь подстегнул только успевшее затаиться на задворках осознания раздражение. Гаррус никогда не считал себя ни собственником, ни завистником, ни тем более ревнивцем. Да и по отношению к кому? Холодная, расчетливая логика равнодушно диктовала, что в жизни Даска присутствуют и другие близкие существа, чье общество может быть важнее и ценнее. Но чтобы в список этих близких угодила и девица легкого поведения?.. От осознания этого нехитрого факта хотелось заскрежетать зубами от досады, хотя неплохо было бы себя одернуть. В конце концов, никто не клялся друг другу в вечной верности до самой смерти, да и вообще подобных тем не поднимал. Да и глупо было бы пробовать, после нескольких месяцев знакомства, не так ли? Для турианцев секс не является непременной гарантией наличия хоть каких-либо чувств помимо дружеской привязанности, и тем не менее непривычная обида подняла голову, роняя с клыков яд. — Гаррус? Подожди! Окрик настиг уже в переулке и почти материально ударил в спину. Останавливаться не хотелось, и все же ноги будто сами приросли к полу. В какой-то слепой, почти наивной надежде, что у трижды клятых эмоций существует и некий универсальный выключатель. Можно быть хоть трижды воспитанным в обществе, где считается в высшей степени непристойным показывать свои чувства, но до сих пор никому не удалось полностью от них отказаться. Вырвать с корнем. Все до единого. Гаррус бы не отказался. — Парень, ну в чем дело? — недоуменно продолжил Даск. Похоже, и правда не понимал. — Что за ребяческая демонстрация — сначала следить из-за угла, а потом удрать? Садись с нами, раз уж пришел. Не оборачиваться. Почему-то это казалось важным. — Извини, не могу. Я вспомнил о кое-каких незавершенных делах. Мне нужно уйти. — А врать ты так и не научился, — Даск резко развернул его лицом к себе. — Ну? — Не заставляй стриптизершу ждать. Помнишь, ты ведь занят. — Я и правда занят. Напарника наконец-то повысили. Давно пора. А не отпраздновать такое событие — преступление. А ты мог бы к нам присоединиться, вместо того, чтобы изобретать нелепые отговорки и пытаться язвить. Гаррусу показалось, что внутри с долгожданным треском оборвалась туго натянутая струна. А вместе с ней полетели в бездну обломки сдержанности, здравомыслия и терпения. И его, Гарруса, будто бы подхватывает невидимый поток. Подхватывает и несет, и сопротивляться этому напору невозможно. — Пожалуй, — ядовито ответил он, упрямо вскинув голову и плотно прижав мандибулы к щекам. И ощутив, как голос неожиданно набирал и силу, и непривычную уверенность. — И все же мне не хотелось вынуждать вас приглашать меня на вечеринку, на которую явно нет лишних билетов. Да вы и не обязаны! Как и я не обязан раз за разом пытаться пробивать лбом закрытые двери! Как же мне это уже остопротивело! Знаешь, а ведь я всю жизнь только этим и занимаюсь. Сначала дома, потом в Академии, а теперь еще и здесь. Только и слышно — ты должен, ты обязан, и все вокруг лучше знают, что мне делать! А кто-то хоть раз спросил, чего хочу я? Даск молчал долго, очень долго. На его лице не отражались эмоции, лишь мандибулы мелко подрагивали. — В одном ты прав, парень, — наконец-то произнес он, сжимая Гарруса за плечо. В голосе прозвучала... должно быть, все же усталость. — Пробивание лбом дверей — очень точное описание твоего занятия. Правда, сегодня дверь была все-таки открыта... Но прошлый опыт, видимо, мешает это рассмотреть. — Какое тебе дело до моего прошлого опыта? — Прямое, если уж его последствия пытаются вцепиться мне в загривок. Хочешь начистоту? Давай. И для начала все же разберись, кому и что ты хочешь высказать. И главное — за что. А там уж дойдет и до вопроса, что именно ты ожидаешь от меня. Потому как при всех моих достоинствах, я не Кастис Вакариан. И моей привязанностью ты отцовские заботу или внимание не компенсируешь, и дыру на их месте не заткнешь. А чтобы выстроить более зрелые дружеские или партнерские взаимоотношения, метод капризного ребенка для привлечения внимания несколько устарел, не находишь? Тебя попросту не смогут воспринимать на равных. Я не могу воспринимать тебя как равного. Я могу быть другом или любовником. Но не отцом. — Я не ищу отца. Скорее, давно потерял. И проворачивать коготь в старой ране с каждым мигом все неприятней. — Найди лучше себя. Говоришь, никто не спрашивал, чего ты хочешь? А ты сам себя хоть раз спрашивал? Спрашивал, чего ты хочешь, Гаррус? Хочешь быть здесь, заниматься этой работой? По призванию, или чтобы заслужить чье-то одобрение? Есть ли в твоей жизни хоть что-то от тебя? Спроси себя, если осмелишься! А выяснишь — возвращайся. Можешь не верить, но дверь открыта. ...Время давно уж перевалило за полночь. В «Пульсаре» за углом по-прежнему гремела музыка и бесновалась молодежь. А Гаррус все так же сидел в неприметном переулке, привалившись спиной к стене и отстраненно находя в этом некую иронию. Однажды Даск нашел его таким, а сегодня оставил. В память ожогом впечатался едва слышный шорох его шагов. Жалкие ошметки мыслей никак не желали дать себя поймать, разлетаясь осенним листопадом. Но, если подумать, то собрать их воедино — не самая сложная задача. Самая сложная — поверить. Что дверь открыта.* * *
Станционные дни ползли муторно, как затянувшийся кошмар. В них больше не было неприметной дверной панели, окрашивающейся зеленым. Не было предвкушения вечерних встреч. Такого знакомого запаха Даска. Его ненавязчивой заботы и неподдельного внимания. Возможно, когда-нибудь все вернется... Когда наконец-то удастся разобраться, где заканчивается потакание чужим желаниям, а где начинаются свои. Но пока что все то пространство, которое он занимал, понемногу заполняла серая промозглая слякоть, подсвеченная редкими вспышками раздражения. Не на него. Скорее, на свою жизнь, ставшую существованием задолго до начала. На выборы, которые за Гарруса сделали другие, а он позволил. На собственное неумение сказать твердое «нет». На гнилое нутро СБЦ, которое полагалось не замечать, и он не замечал. На отказ от своих принципов, собственного мнения, в конце концов! И это злило. Нет, бесило. До алых пятен перед глазами. Поняв все это, Гаррус уже почти собрался перешагнуть очень важный рубеж. Вот-вот. Осталось чуточку собраться с духом и сделать шаг. Как сегодня, стоя перед совсем другой дверью. — Вакариан, — буркнул вместо приветствия директор Паллин. — Заходите. Гаррус машинально поприветствовал начальника, ловя себя на мысли, что это было бы совсем не сложно. Послать в бездну и самого директора, и отца с его покровительством и настоятельными советами, и треклятую Цитадель с ее взятками и коррупцией, и СБЦ, делающую вид, будто с упомянутыми борется, и много чего еще. Послать — очень просто. Вот только что потом? Куда потом? Как найти то занятие, которое станет призванием? Где вообще начинать искать? — Ваш отец просил передать вам одно дело, — с места в карьер начал Паллин, смерив Гарруса таким мрачным взглядом, будто упомянутое вырывали силой. — Дело непростое, противоречивое и деликатное, не допускающее ни малейшей утечки информации. Кастис Вакариан убежден, что ваших способностей хватит для успешного завершения задачи. Я не столь уверен, но у вас будет шанс меня переубедить. В какой другой день Гарруса изумили бы подробности расследования. («Обвинения против СПЕКТРа? Смело. И невероятно, что Совет позволяет СБЦ сунуться в свои не самые чистоплотные дела».) Да и отцовское доверие польстило бы. Хотя доверием тут и не пахло. Лишь невозможностью лично сомкнуть когти на горле СПЕКТРа, учитывая пристрастность Вакариана-старшего. А еще следовало бы спросить, отчего директор Паллин вдруг решился передать столь... деликатное дело такому молодому офицеру. Совет отца? С каких пор Паллин слушает чьи-либо советы? Волей-неволей, но Гаррус заинтересовался. Не столь самим расследованием, сколь его двойным дном, ощутимо пованивающим гнильцой. А, услышав имя подозреваемого, и вовсе убедился в наличии подвоха. Сарен Артериус. Один из лучших СПЕКТРов Совета. А может и вовсе лучший. Обвинен в государственной измене и предательстве. И кем — человеком! Пожалуй, на столь занятный феномен стоит взглянуть поближе. А отставка... Успеется.