Пурпурные цветы можжевельника

      Земля умеет завораживать пейзажами, просторами и уютом. Но лучше всего это удаётся Алтее.       Пурпурный цветок можжевельника крутится в смуглых пальцах. Лэнс будто размышляет в этот момент о чём-то и, возможно, отсутствует в этой реальности, но есть в одной из других.       Аллуры нет уже, кажется, несколько лет, хотя на самом деле — едва два года. Парень уже почти остыл и, кажется, приобрёл новый объект воздыхания, несмотря на то, сколько тепла в груди приносят воспоминания об алтеянке. Только не взаимно это всё, что весьма расстраивает.       Открытое небо, окутанное звёздами и существующее без какого-либо спутника, всё же завораживает. Но, честно, не тогда, когда нужно находиться в нём каждый день, и уж точно не тогда, когда ты пробыл там уже несколько лет.       Космос так надоел в последние дни, — спасает только семья своими фотографиями. И то, многие родственники уже так выросли.       Но только Кит, к сожалению или счастью, замечает грустное выражение лица МакКлейна, его кислую улыбку, попытки скрыть печаль за редким участием в делах паладинов и затишье. Обычно его приятель довольно громкий, часто пытается вставить слово, но сейчас ведёт себя так, будто не заинтересован в этом, будто его заставляют быть весёлым.       В один вечер всё же Когане решает поговорить с напарником.       Негромкий стук в дверь раздаётся тихим эхом в коридоре шаттла. Кажется, последний был для команды Атлас? Неважно.       — Лэнс? Можно войти?       — Минуту! — вздрагивает МакКлейн, осознавая, что не услышал ни шага вне комнаты, а также то, что там — Кит. Он быстро убирает все закреплённые фото со стенки в прикроватную тумбочку, тяжко вздыхая после. — Заходи.       Едва слышный звук шагов для него кажется наоборот, оглушающим. Но скорее это причастие подходит под описание тишины, стоящей пару минут между мужчинами.       — Лэнс… — начинает Кит, глядя на названного, что обнял колени, прижав их к себе на постели. — Я понимаю, что тебе тяжело. Возможно, ты ещё переживаешь из-за Аллуры… — Кажется, тот только больше отворачивается. — Но ты нужен нам. Нужен нам таким, каким был до всего того: весёлым, громким. Самим Лэнсом.       — Я в порядке, Кит, — вновь Когане видит кислую, натянутую лыбу. И пусть его выражение лица не меняется, он садится рядом.       — Знаешь… Может, по нам не видно, но мы все за тебя переживаем. Что случилось, Лэнс? Весь твой вид говорит, что что-то точно не так.       — Видимо, ты и правда не отстанешь…       — Не отстану.       Вздохнув, МакКлейн произносит: — Понимаешь… Мне кажется, я влюбился в нового человека. Аллуру я искренне благодарю за всё то, что было. Я правда с ней был счастлив. Но… Тогда я потерял её. Потерял всё. И потом, осмотревшись вокруг, понял, что мне всё же и правда нравится один человек. Но я не думаю, что мне ответят взаимностью, Кит. И тогда я точно… морально умру. Мне кажется, я никому не нужен, всем только мешаю. Разве так, как сейчас, не лучше для всех?       — Нет, никак не лучше, — он кладёт руку на плечо сидящего рядом. — Думаешь, у нас бы получилось спасти вселенную, не будь ты рядом? Ты много значишь для нас. Ты важен, даже если не думаешь так. Мы рады, что ты с нами, что ты есть. Думаю, твой возлюбленный со мной согласится.       Все слова пронзают сердце как клинок. Однако, в хорошем смысле.       Лэнс бросается и крепко обнимает напарника, осознавая, что вот-вот заплачет из-за избытка различных чувств.       Кит обнимает того в ответ и шепчет ему почти на ухо: «Я люблю тебя, Лэнс», отчего МакКлейн точно не может держать себя в руках, сжимая одежду на лопатках возлюбленного.       — Кит… Я люблю тебя. Я так боялся тебе сказать. Я думал, что ты и правда меня ненавидишь…       Вот уже пара смотрит друг на друга, слегка улыбаясь.       — Take your hand in mine*, — Когане протягивает ладонь, пропевая незнакомую алтеянцу строчку. Но тот, конечно, даёт свою, чувствуя, как руки обоих сжимаются крепко, но мягко. — It's ours tonight.**

«Nothing's gonna stop us, no, not this time…»***

      — Я не предам тебя, Кит. Никогда.       Оба сливаются в нежном поцелуе, недолгом, мягком, но таком желанном.       — Я и сам давно тебе хотел сказать, что несколько лет мечтаю о том, чтобы вот так держать тебя за руку.       И после этих слов тишину заменяет смех. Искренний, негромкий, словно существующий лишь для них двоих.