***
Маринетт потянулась, и наконец-то встала из-за столика для шитья. Она плохо чувствовала себя потому, что не пошла на патруль, но ей действительно нужно было доделать это платье для своей тети. Впрочем, не то чтобы её напарники не могли справиться в одиночку. — Ну, Тикки, думаю, что можно… Она замолчала, услышав робкий стук в окно. Это не было хорошим знаком. Маринетт кивнула Тикки, спрятавшейся в одном из растений, и поспешила вверх по лестнице на балкон, чтобы впустить Кота в комнату. — Эй, незнакомец, — поддразнила она, — так что тебя привело сюда? Вы же обычно не патрулируете по пятницам? — Следишь за «Ледиблогом», я смотрю, — ответил Кот, опускаясь на кровать и сверкнув своей фирменной улыбкой. — Это не ответ на мой вопрос, — сказала Маринетт, спускаясь обратно в комнату. — Эх, это была долгая ночь. И, еще мне нужно одолжение. — Одолжение? — Спросила Маринетт, усаживаясь за кресло возле стола и пристально глядя на него. Она очень надеялась, что ей не придется снова помогать ему проникнуть в Лувр. — Не волнуйся, в этот раз ничего противозаконного, — сказал Кот, словно прочитав её мысли и приложив руку к сердцу, — это небольшой проект, для которого ты отлично подходишь. — Снова печенье приготовить? — Нет. Я имею в виду, я был бы не против, но я здесь не поэтому. Мне нужно, чтобы ты меня нарисовала. — Что? — Ну, не красками. Просто нарисуй. Черный и белый, карандаши, полностью все тело. Так сексуально, насколько можешь, если не возражаешь. О, и мне это нужно к вечеру воскресенья. Маринетт уставилась на незваного гостя. — И это все? — Да, это все, что я хотел. Маринетт взяла со стола клубок пряжи и швырнула его Коту в голову. — Ты не можешь просто ворваться в чей-то дом и приказать ему нарисовать тебя. — Я не врывался, а постучал. — Дело не в этом, ты все еще ошиваешься здесь в ожидании, что я тебя нарисую. — Ну, ты умеешь. — Да, модные эскизы. Не портреты на заказ. — Я не заказываю, это просто одолжение. — Конечно, и мой ответ — нет. Не думай, что я сижу и жду пока ты придешь и попросишь нарисовать тебя как бога секса. — Ты считаешь меня богом секса? — улыбнулся Кот, наклонившись ближе к ней, и громко рассмеялся, когда Маринетт, покраснев, оттолкнула его. — Да, я прошу тебя, и ты меня нарисуешь! — Ничего я не нарисую. Ты не можешь просто попросить у людей бесплатный рисунок — это занимает очень много сил и времени! И не то, чтобы я целыми днями рисую. — Я могу заплатить. — Ладно, я хочу новую швейную машину. Лучшую. — Хорошо. — Подожди, я пошутила. — Нет. Я могу купить её тебе уже завтра. — Кот, они стоят 600 евро. Ты не можешь просто взять и купить самую дорогую швейную машину. — Конечно могу, у нас около восьми лежат где-то в Восточном Крыле, — сказал Кот, небрежно махнув рукой. Маринетт молча смотрела на него. — Так ты можешь нарисовать меня или нет? — спросил он, надувая губы. — Мне нужен ответ, потому что у меня есть только сорок восемь часов. — Серьезно, — вздохнула Маринетт, — ты предлагаешь мне новую швейную машину, если я нарисую твой портрет. — Сексуальный портрет. — Неважно. — Да. Как я и сказал, это очень важно, и я знаю, что могу тебе доверять. — Вау, это… на самом деле очень лестно. Думаю, в таком случае да, я нарисую тебя. — Отлично. Я подумал, что мы можем встретиться завтра для того, чтобы ты нарисовала скетч. Ты уходишь со школы в двенадцать, да? — Да. — Отлично. Я буду здесь в 12:15. Маринетт кивнула и наблюдала, как Кот исполняет какое-то подобие победного танца. — Так ты расскажешь мне в чем дело? — О, всего лишь небольшое пари с другом. Но я точно выиграю. — Приятно знать, что ты в меня так веришь, — сказала Маринетт. — Ну… Я собирался спросить Натаниэля, но решил, что это может быть неловко из-за того, что нужно нарисовать сексуально. — Подожди, я была вторым вариантом?***
Натаниэль был почти уверен, что заснул, потому что не мог придумать другого объяснения, почему одна из парижских героинь в маске буквально пролезла в окно его квартиры. — Ух, — фыркнула Квин Би, неловко расхаживая по комнате, — я знаю, что художники любят все вычурное и все дела, но неужто вас убьет наличие окон побольше? Он ничего не сказал, просто смотрел как героиня осматривает его комнату. — Ну, у тебя достаточно вещей, — сказала она, указывая на стены и столы, заваленные рисунками. — Да, ты прекрасно справишься. — Эм… прости, я что-то пропустил? — спросил он, несколько раз моргнув, чтобы понять, реальна ли она. И да, она все еще была здесь. — Мне нужно, чтобы ты нарисовал меня. Натаниэль отскочил назад, споткнулся о кабель питания и рухнул на письменный стол. — Что тебе нужно? — Нарисуй меня. Ну, знаешь эти все твои художественные штуки. — О, да… это имеет смысл. Хотя нет. Нет, не имеет. — Боже, я знала, что будет трудно. Хорошо. Мне, — она указала на себя, — нужен ты, — она указала на Натаниэля, — чтобы нарисовать мой портрет. К воскресенью. Если ты смог нарисовать ту зубрилу с хвостиками красивой, то нарисовать меня будет проще простого. — Хорошо, — сказал Натаниэль, потирая виски в попытке избавиться от приближающейся головной боли, — либо я сошел с ума, либо это сделала ты, потому что совсем не понимаю, о чем ты говоришь. Здесь акума? Я должен искать место, чтобы спрятаться или что-то вроде этого? — Нет, мне просто нужно, чтобы ты меня нарисовал. Сексуально. Я имею в виду, я всегда сексуальна, но это должно быть очень горячо. Постарайся не пускать слюни на мой рисунок. Ты отлично справишься. Натаниэль был уверен, что это он издал тот свистящий звук, когда Квин Би погладила его по голове. — Эй, Квин Би… — Можно просто Би. Мы же теперь партнеры по работе. — Ладно, Би… почему именно я тебя рисую? — Спросил Натаниэль, отходя от незваной гостьи и усаживаясь на табурет. Она моргнула, как будто он попросил её объяснить состояние геополитического климата, а не ответ на простой вопрос. — Потому что я тоже спрашиваю, нарисуешь ли ты меня, — сказала она. Натаниэль открыл рот, чтобы возразить, что нельзя просто сказать художнику, чтобы он рисовал потому, что он может, но понял, что девушка, в настоящее время просматривающая его портфель, вероятно, может выбросить его из его же окна одной левой. Она могла находиться под влиянием акумы. В конце концов, вряд ли кто-то из героев был в подобной ситуации, и без дополнительной информации ему лучше было оставаться на хорошем счету. — На самом деле рисунки действительно хороши, — сказала Би с улыбкой, и Натаниэль почувствовал, как его щеки покраснели от комплимента. — Мне всегда было важно качество, — она игриво подмигнула ему, и Натаниэль задумался, не может ли он умереть от смущения. Во всяком случае, сейчас он был уверен, что его лицо стало того же оттенка, что и волосы. — Ну, хм… думаю, я мог бы нарисовать тебя на заказ. Это будет стоить… — начал он, но не успел договорить, как Би взвигнула, обрадовавшись. — Я думала об этом, — усмехнулась она, протягивая руку к небольшой сумке на бедре и вытаскивая пару банкнот, которые она положила на стол. — О, это будет здорово! Не могу дождаться, чтобы увидеть его глупое выражение лица! Итак, мы же не будем делать рисунок здесь? Не думаю, что такое освещение может дать мне преимущество. — Здесь 500 евро, — выдохнул Натаниэль, глядя на деньги. — Как мне кажется, для предоплаты достаточно, ты же не Дега. — Предоплаты? — Да, я знаю, как это работает. Ты получишь остальное, когда мы закончим, я не хочу, чтобы ты сходил с ума от художественных вольностей или чего-то еще. Это должно быть идеально. Мы можем встретиться завтра в парке рядом с твоей школой в конце занятий и пойти оттуда, хорошо? Натаниэль посмотрел на Квин Би, которая улыбалась так, словно выиграла в лотерею. У него возникло неприятное чувство, что это задание будет намного сложнее, чем просто нарисовать портрет на заказ. Он перевел взгляд на лежащие на столе купюры. Ему действительно нужен был новый планшет. Не говоря уже и о других принадлежностях для рисования, которые он мог бы купить, если бы она доплатила вторую часть денег. — О, да катись оно все, — вздохнул он, — где именно в парке ты хочешь встретиться?***
Верный своему слову, Кот Нуар появился на балконе ровно в 12:15, с обещанной швейной машинкой в руках и дьявольской улыбкой на лице. — Надеюсь, тебе понравится? Предполагалось, что это отличный бренд, но мой пап…поставщик предпочитает другую компанию, так что эта была просто пылесборником дома. — Не могу поверить, что ты на самом деле даешь мне швейную машинку, — выдохнула Маринетт, стараясь не пускать слюни при виде нового оборудования, которое, по-видимому, теперь принадлежало ей. — Ну что, начнем? — сказал Кот. Маринетт кивнула, и они оба спустились в её комнату. — Итак, — начала Маринетт, присаживаясь в компьютерное кресло и беря альбом с карандашом, — так какой ты хочешь… порт… Кот, что ты делаешь? Она зачарованно наблюдала как Кот с каким-то странно-решительным выражением лица носится по комнате, поправляя занавески и наклоняя шезлонг. — Нам нужно немного света. У тебя есть… ох, не обращай внимания, — сказал он, хватая маленькую лампу у её окна и ставя её там, где ему было нужно. Минут через двадцать он все-таки настроил все источники света в её комнате. Затем, когда он, наконец, был доволен результатом, то схватил спинку её стула, и с торжествующим видом развернул её к себе. — И что это было? — спросила Маринетт, выходя из оцепенения, вызванного его поведением. — Семьдесят процентов хорошей композиции — это хорошее освещение, — сказал Кот, тоном человека, который слышал эту фразу тысячи раз. — Ты фотограф или что-то типа того? Кот радостно усмехнулся. — Можно сказать и так. Так какую позу мне сделать, мадмуазель художник? Помни, нам нужно, чтобы это выглядело сексуально. — О Боже, — поддразнила Маринетт, — я не знаю никаких поз, которые могут сделать любящих каламбуры ботаников сексуальными. Он игриво посмотрел на неё и вскочил на кушетку. — О, я знаю, — продолжила она, хихикая, — если нужна тема и мы хотим оставить кошачью эстетику, то ты можешь лечь на спину и болтать лапами в воздухе! — Очень смешно, Принцесса. — У-у! Или как насчет этой штуки, когда кошки потягиваются и задирают задницы кверху! Уверена, твоим фанатам это понравится. — Ну, у меня действительно потрясающая задница, — ухмыльнулся Кот, — но сейчас это неважно. Так в какую позицию ты хочешь меня, Маринетт? Маринетт проигнорировала нервный трепет в животе, вызванный его словами и попыталась сосредоточится. В конце концов, ей за это хорошо заплатили, и она обязана стараться изо всех сил. — Ладно, тогда почему бы тебе не попробовать позу развалившись на кушетке? Попробуй откинуться назад или что-нибудь в этом роде. — Конечно, — ответил Кот, на мгновение сосредоточено нахмурив брови, прежде чем плюхнулся на кушетку подняв одну руку над головой и лениво свесив одну ногу, он улыбнулся. До сегодняшнего дня Маринетт сказала бы, что знает все, что только можно о Нуаре, как о человеке, не подрывая угрозу раскрытия личностей. Они были партнерами почти три года, а с Маринетт он дружил два из них. Она знала его любимый вкус мороженого, места, где ему было щекотно, как можно заставить его мурлыкать и тот факт, что он очень смущается, если это делает. Она знала какой он любит чай, и какие у него любимые фильмы. Она знала, что он добрый. Она знала, что он храбрый. Она знала, что иногда он бывает забывчив и склонен к периодическим приступам ревности. Она знала, что его легко рассмешить и он буквально может умереть за людей, ему небезразличных, если до этого дойдет. Она знала, что он ботаник с ужасным чувством юмора. Чего она не знала — или, по крайней мере, не понимала до этого момента, — так это то, что Кот Нуар был очень, очень сексуальным. Открыв рот она уставилась на парня… мужчину… она мельком взглянула на его кошачью штучку, и её карандаш застыл над блокнотом. Он сидел совершенно неподвижно, стройный и грациозный, как будто ожидал, когда на него накинутся все женщины, пронизанные гормонами. Где её непокорный, простодушный напарник с широкой улыбкой на лице и постоянной суетливостью? Что это за напряженная, сдержанная фигура, которая заняла его место? И есть ли какой-нибудь способ вернуть её рассудок? Маринетт услышала тихий стук, и её щеки вспыхнули, когда она поняла, что уронила карандаш. — Я не знаю, не думаю, что могу полностью прочувствовать эту позу, — пробормотала она, поднимая упавший карандаш и успокаивая измученные нервы, — поч… почему бы тебе не попробовать сесть? Может что-нибудь более… ну, не знаю… эм… формальное? — Ладно, — пожал плечами Кот, совершенно не замечая, какие эмоциональные американские горки испытывала Маринетт. Он сел на край кушетки, поджав одну ногу, а вторую поставив на пол. Одну руку он положил на колено, а второй уперся в диван. Он слегка наклонил голову, его блестящие зеленые глаза смотрели вверх с очаровательным блеском, а губы мягко изогнулись в полу-застенчивой, полу-обнадеживающей улыбке, которая была в пять раз привлекательнее, чем его обычная ухмылка. — Лучше? — спросил он без малейшего намека на сарказм или подозрение. — Да… отлично, — сглотнула Маринетт. — Прекрасно! Сделай меня сексуальным, Принцесса, — сказал он, и его улыбка на мгновение стала шире, прежде чем он снова стал позировать. — Не думаю, что это будет проблемой, — пробормотала Маринетт. Не обращая внимание на горящие щеки, она начала рисовать.***
Натаниэль не был уверен, испытал он разочарование или облегчение, когда увидел Квин Би, пытающуюся спрятаться за деревом в школьном дворе. Несколько его одноклассников уже заметили её и хихикая, доставали телефоны, чтобы сделать несколько снимков. — Пс-с! Натаниэль! Нат, я здесь! — она начала отчаянно махать ему рукой, стараясь не кричать. Натаниэль сдержал улыбку, наблюдая за супергероиней, явно не обращающей внимания на прикованные к ней взгляды и шепот. Отсутствие скрытности, на самом деле, было довольно милым. Ему почти захотелось притвориться, что он видит её не только для того, чтобы посмотреть, что она будет делать, но он решил, что не стоит испытывать судьбу с кем-то, кто, возможно, сможет поднять его одной рукой. Он поспешил к ней и, как только оказался на расстоянии вытянутой руки, обнаружил, что она тащила его в ближайший куст. — О, хорошо, что ты здесь! Так что, Нат, могу я называть тебя Нат? — Хм… нет? — Я буду звать тебя Нат. Во всяком случае, Нат, у меня есть идеальное место для нас, чтобы поработать, и оно лучше, чем твоя маленькая тесная комната. Полагаю, у тебя есть все, что нужно? Натаниэль моргнул. — У меня есть альбом и карандаши, но… — Прекрасно! Хорошо! Полетели! — Подожди, что ты соби… О БОЖЕ МОЙ… — и без всякого предупреждения Натаниэль обнаружил, что отчаянно цепляется за свою «напарницу», когда она без всяких усилий подняла их обоих в небо. Следующие несколько минут прошли для Натаниэля как в тумане. Он был почти уверен, что Квин Би наорала на него, но её голос заглушал его собственный крик ужаса, когда они пролетали над крышами, шпилями и даже мимо одной угрожающе выглядящей (по крайней мере, тогда), часовой башне. К тому моменту когда они прибыли, у него перед глазами все плыло, и он старался удерживать рвотные позывы. — Вот видишь, мы целы и невредимы, — радостно сказала Би. Она хлопнула его по спине, и Натаниэль, пошатываясь, двинулся вперед. — Господи, ты правда не любишь летать? Извини. В следующий раз я буду помедленнее. — В следующий раз… — прохрипел Натаниэль, позволив Би вытащить его с балкона через большие стеклянные двери. — Вот, садись. Давай я принесу тебе воды. Ты ведь хочешь? Воды? — Было бы великолепно, — сказал Натаниэль, глубоко вздохнув, когда она ушла за водой. Теперь, когда он больше не боялся быть брошенным на произвол судьбы, Натаниэль позволил себе расслабиться и прийти в себя. Он оглядел большой номер, отметив впечатляющее количество естественного освещения, роскошную мебель… очень знакомую обстановку. Он резко развернулся в другую часть комнаты. Конечно же, там стояла большая кровать с балдахином прямо-таки королевского размера, с плюшевой подушкой в виде божьей коровки и маленьким любимым желтым медвежонком. — Нат? Нат, ты гд… о, вот ты где. Вот твоя вода, — сказала Би, протягивая ему стакан, самодовольно улыбаясь. — О Боже мой, ты Хлоя, — прошептал Натаниэль. — Что, — пронзительно запищала Би, — нет, нет, я не Хлоя, с чего ты взял? В его голове как будто загорелась лампочка. Теперь, когда он знал, все стало казаться таким очевидным. Это не мог быть никто, кроме Хлои. Эта внешность, голос, манеры. Натаниэль нарисовал десятки, может быть, сотни картин всех пяти супергероев, но так или иначе, он не мог установить очевидную связь. Должно быть, это была какая-то магия. Только так это имело смысл. Либо так, либо он был самым большим идиотом в мире. Он соглашался с первым вариантом. — Ты Хлоя, — повторил он, в основном для того, чтобы его мозг смог переварить тот факт, что один из любимых героев Парижа на самом деле был школьной королевой Ужаса. — Естественно я не Хлоя! Это было бы глупо. Кроме того, Хлоя типа очень занята тем, что она знаменита и, вообще-то, сейчас покупает те замечательные лодочки «Dulci», которые мне так понравились. — Неужели? — скептически спросил Натаниэль. — Еще бы, — сказала она, драматично взмахнув волосами, хотя её голос нервно дрожал. — Мы в твоей комнате, — решительно заявил Натаниэль. — И что? — Я уже был в твоей комнате, Хлоя! — Понятия не имею, к чему ты клонишь, — упрямо настаивала она. — Кроме того, все говорят, что эта Хлоя на самом деле очень злая, а я была к тебе очень добра. Я супергероиня. Натаниэль почувствовал, как начал смягчаться, услышав её робкий тон. Он уставился на Хлою, и в его голове как будто все стало на свои места, как только он узнал её секрет. Она по-прежнему была одержима Ледибаг, полностью изменила свое мнение о Коте Нуаре, к которому всегда относилась пренебрежительно еще с первого курса коллежа. Еще её медленные шаги в направлении быть добрее ко всем в школе, кроме тех, кого звали Маринетт Дюпен-Чен. — Знаешь, Хлоя на самом деле стала немного лучше в последнее время, — осторожно сказал он. — Ты… ты так думаешь? — спросила она, затаив дыхание, и Натаниэль не смог сдержать улыбки. — Да, — сказал он, и она просияла. Улыбка озарила все ее лицо, и впервые Натаниэль заметил Хлою, прячущуюся за гордостью и враждебностью. Хлоя, о которой всегда рассказывал Адриан была глубоко внутри, ожидая шанса выйти. Похоже, он был прав. — Знаешь, — добавил он, — на днях Адриан даже упомянул о том, что намного приятней, что люди могут видеть в тебе того друга, которого он знает с детства, а не только школьную задиру. Он удивленно наблюдал как Хлоя расправила плечи от распиравшей её гордости и ослепительно улыбнулась. — Ну, я надеюсь! Учитывая то, сколько я работала над тем, чтобы следовать всем этим правилам о правильном поведении, включая тот, где мне, по-видимому, даже не разрешено хвастаться усилиями, которые я прилагаю. Самое меньшее, что он может сделать, это убедиться, что все ценят… — она замолчала и посмотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами. — Что ценят, Хлоя? — Вот дерьмо!***
Маринетт продержалась около 20 минут, прежде чем неестественная тишина стала невыносимой. Кот никогда не был тихим. Он был громким, веселым и часто напоминал ей не менее раздражающую Манон — ему всегда нужно было потрогать и попробовать все, что попадется под руку. — Полагаю, это не первый раз, когда ты позируешь в качестве модели, — сказала она, стараясь не думать о том, насколько хорошо тонирован пресс, который она сейчас набросала. Кот Нуар моргнул, он немного нахмурился, а уши опустились вниз от беспокойства. — Может, это просто природный талант, — сказал он с нервным смехом, инстинктивно потянувшись, чтобы почесать затылок, прежде чем быстро вернуться в исходное положение. — Так как давно ты работаешь моделью? — сухо спросила Маринетт, чувствуя себя немного более в своей стихии, когда Кот опять начал вести себя уверенно. — Некоторое время, — признался он. — Это сильно заметно? — Большинству людей неудобно долго скрывать это. К тому же, я не рисую портреты, но иногда мне нужно прорисовать детали, и все начинают дергаться уже через несколько минут. Я подумала, что у тебя есть опыт. — А Принцесса очень умна. Я уж было подумал, что ты наконец оценила мою потрясающую внешность, — сказал он, наклонившись вперед и многозначительно шевеля бровями, и затем, как будто вспомнив, что он не должен был этого делать во время позирования, вернулся на свое место, его лицо слегка покраснело, как будто ожидая выговора. Это было так по-мальчишески мило и придавало некое очарование его мягкой улыбке, и Маринетт почувствовала, как её собственное лицо снова покраснело. Так определенно не должно было быть. — Ну, и на что это похоже? — Что похоже? — Быть моделью? — Ну, некоторые из фотографов и дизайнеров могут быть довольно трудоспособными, но я думаю, что это связано с работой, я имею в виду, что они действительно много работают, чтобы сделать 2-4 коллекции в год, а некоторые вполне такие же приятные в общении несмотря на то, как сильно знамениты. Маринетт посмотрела на него, нахмурив брови. — Я не спрашивала о том, какие они люди, я спрашивала, каково это — быть моделью. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, трудно ли это? Тебе когда-нибудь приходилось… не знаю, стоять на голове или позировать с тиграми или что-то в этом роде? Он взглянул на неё, будто тигрицей была она сама. — Тебе нравится это? — еще раз спросила она. Выражение лица Кота смягчилось до чего-то душераздирающе уязвимого, и Маринетт почувствовала, как у неё перехватило дыхание. — Я не думаю, что кто-то когда-либо спрашивал меня об этом раньше, — сказал он мягко, его уши слегка опустились, как будто он только сейчас понял, как это грустно. Маринетт почувствовала сильнейшее желание подбежать и обнять его, стереть с его глаз этот шокированный, одинокий взгляд. Он не должен бы быть таким. Только не он. Ни за что не он. Внутри неё все как будто вопило о том, что нужно его обнять и утешить, сказать, что она всегда будет рядом, чтобы спросить, как прошел его день, и это пугало её. Поэтому она слегка склонила голову набок и одарила его самой ободряющей улыбкой, на какую только была способна. — Ну, теперь я тебя спрашиваю.***
Маринетт привыкла к тому, что Кот Нуар любил поболтать, но даже она не могла предсказать, что можно разворошить змеиное гнездо лишь спросив его о том, каково ему быть моделью. Это было как будто внезапно годы сдерживаемых разочарований и историй вырвались наружу. Он переходил от одной истории к другой, не замечая, что половина имен и слов, которые он говорил, ей были не знакомы. Для Маринетт это было довольно приятным развлечением, поскольку она продолжала рисовать своего партнера, и каждый осторожный штрих карандаша заставлял её мозг предательски оценивать, насколько точеными и подтянутыми стали его мышцы. А латексный костюм совсем не оставлял места для воображения. Когда дело касалось защиты города гораздо легче было не обращать внимания на такие вещи. —…так что в этот момент я готов был рвать на себе волосы, за исключением, О да! Я же не могу! Потому что в нем достаточно этой ерунды, чтобы измазать городскую улицу. И, конечно же, именно в этот момент приходит представитель рекламной компании, чтобы сообщить нам, что — ты догадалась — они хотят зеленую рубашку вместо синей. И таким образом мы вернулись к началу. — Оу, это кошмарно, — сказала Маринетт, надеясь, что он не спросит её мнения, поскольку она пропустила около 75% истории, застряв в собственных размышлениях. — Могло быть и хуже, — пожал плечами Кот. — я знаю, что не должен жаловаться, просто… ну, иногда хочется. Я имею в виду… приятно чувствовать, что мои чувства имеют значение. — Он покраснел, его поза все еще оставалась неизменной, но улыбка поникла и он прикусил нижнюю губу. Маринетт почувствовала, как её сердце бешено заколотилось, когда она поняла, что точно так же закусила губу. — ЗНАЧИТ, — сказала она слишком громко, — для тебя это работа на полный рабочий день? — Ну да, — кивнул Кот, возвращая на лицо ослепительную улыбку. — Я имею в виду, технически я числюсь на индивидуальной основе, но будем честными, в «Габриэле» все устроены на полный рабочий день. Маринетт случайно черкнула карандашом по странице и отчаянно начала тереть ластиком, стараясь оттереть ошибку. Это было совпадение. В «Габриэле» работало много моделей. Было просто совпадением, что её партнер, вероятно, работал вместе с тем, в кого она была влюблена. — Так как же все отреагировали, когда решили оставить все-таки зеленую рубашку? — Спросила Маринетт, отчаянно пытаясь остановить свое воображение, чтобы оно не убежало в очень опасном направлении. — Ну, — сказал Кот, со смешком вспоминая ту историю, — фотограф, конечно, закатил истерику. Начал ругаться, что он скорее умрет, чем будет снимать зеленую рубашку на этом фоне. Что, конечно, заставило всю производственную команду повоевать друг с другом. Тем временем я просто сидел там, слушая, как они проклинают друг друга примерно на 4 разных языках, и задавался вопросом, заметит ли кто-нибудь, если я просто исчезну в раздевалке, чтобы доесть оставшиеся канапе. — Угу, — согласилась она, не слушая. Конечно, она могла бы подумать о другом зеленоглазом блондине-модели, который работал на Габриэля. У неё были все каталоги, которые были выпущены за последние два года. — Как раз в тот момент, когда я собирался бежать, Винсент закричал что-то по-итальянски, а Джордж и Элиза внезапно выкинули его из гардероба. Я имею в виду, он вылетел оттуда! Это было безумие. И я просто сидел там, болтая ногами в этом дурацком искусственном пруду, пока вся студия превращается в сплошную драку. Тем временем бедный Тоби пытался защитить оборудование и камеры… «Может быть, зеленые глаза Кота это просто часть трансформации?» — В отчаянии подумала Маринетт. Она попыталась припомнить какие-нибудь фотосеты, связанные с рыбными прудами. -…и, конечно же, я просто снимаю рубашку так быстро, как только могу, потому что меня ни за что не затянет в… «Маркус Виллемонд блондин. Но он слишком высок. Может, он ходит на платформе?» —…и, конечно, тогда входит отец. Это было похоже на сцену из мультфильма. Все просто замерли, потому что никто не хочет опозориться перед боссом. И, конечно, он просто смотрит на меня секунд 5, а потом говорит: «что, во имя Бога, они сделали с твоими волосами?» Маринетт почувствовала, как карандаш снова выпал из её руки и со стуком упал на пол. Она была уверена, что её рот, вероятно, открывается, как у рыбы, но она действительно не могла заставить себя сделать больше, нежели сдержать крик, который поднимался к горлу. В мире был только один человек, который когда-либо называл Габриэля Агреста отцом. К счастью для неё, Адриан — Адриан-между-прочим-я-твой-напарник-Кот-Нуар — Агрест — был слишком занят радостным пересказом саги о худшей прическе в мире, чтобы заметить её безмолвные метания.***
— Не могу поверить, что это происходит, — пробормотал Натаниэль, опускаясь в одно из плюшевых кресел в комнате Хлои и уронив голову на руки. — Это безумие. — Слушай, ты никому не скажешь, хорошо? Это должен быть супер большой секрет, так что обещай никому не рассказывать. — Не думаю, что кто-либо поверил бы мне, если бы я это рассказал, — пробормотал он себе под нос. — Почему тебе не поверят? — Э-э-э-э… — Натаниэль напряг свой мозг, пытаясь найти хоть какой-нибудь хороший ответ. — Ох, потому что мы не друзья и я не должна говорить тебе, о тайной личности? Это хорошая мысль. И все же я думаю, будет лучше, если ты пообещаешь мне, что никому не расскажешь. — Конечно, обещаю, — быстро согласился Натаниэль, чувствуя, что только что увернулся от смертельной пули. — Итак, теперь мы можем вернуться к важным вещам? — Квин Би фыркнула. — Мне нужно выиграть пари с Котом. Так что, пожалуйста, мы можем просто забыть об этой дурацкой тайне личности и сосредоточиться на моем портрете? Натаниэль глубоко вдохнул, медленно выдохнул и попытался взвесить все варианты. Рисование всегда было его способом отвлечься, когда мир переставал иметь смысл, поэтому казалось, что самое разумное было просто согласиться с её просьбой. — Хорошо, — сказал он, вставая и направляясь к своей сумке, которую бросил на балкон. Квин Би облегченно вздохнула. — Так что я подумала, что мы могли бы устроиться здесь, ведь тут лучшее естественное освещение, а Жан-Жан сказал, что такие вещи важны для таких творческих типов как ты. — Звучит неплохо, — согласился Натаниэль, доставая свои принадлежности и разворачивая переносной мольберт. — И что ты получишь, если выиграешь это пари? — спросил он, искренне любопытствуя, что такого важного может быть в этом споре, раз она приложила столько усилий, чтобы его выиграть. На ее лице отразилось удивление. — Похвалу, сэр. Он поднял бровь. — Верно, — сказал он через несколько мгновений, когда стало очевидно, что она говорит серьезно. — Ладно, давай я просто возьму один из этих барных стульев, и мы сможем… Какого черта ты делаешь?! — Очевидно, позирую. Натаниэль издал испуганный, сдавленный хрип, но не настолько ужасающий, как зрелище, предстающее перед ним. Квин Би склонилась над краем кровати. Она стояла на цыпочках, едва держась на ногах, согнув одну ногу в колене и вытянувшись, как старшеклассница из мультфильма, которую только что поцеловали, её зад был выпячен, словно в какой-то неловкой позе йоги. Натаниэль мог только предполагать, что её голова опиралась на одну руку, а губы изогнуты в усмешке. Это было в равной степени смешно и ужасно. — Нет. — Что значит «нет»? — Я имею в виду, что эта поза нелепа. — Что? Это классическая сексапильность. А теперь за работу. — Я этого рисовать не буду. — Почему? — Потому что это противоположно сексуальности? — Бьюсь об заклад, тебе бы показалось это сексуальным, если бы я была Маринетт Дюпен-Чен, — нахмурилась она. — Нет, потому что никто не может выставлять свою задницу напоказ, как потягивающаяся собака, и выглядеть сексуально, — выплюнул он. — У меня фантастическая задница, чтоб ты знал! — На самом деле я не это имел в виду. — Намного лучше, чем у Маринетт, какой бы милой она ни была со своей маленькой задницей. И не думай, что я не заметила, как ты смотришь! — Опять же, это действительно не то, что… — И, кроме того, эти дурацкие розовые джинсы, которые она носит, никак не подчеркивают те немногие достоинства, которые у нее есть. — Я начинаю думать, что ты уделяешь гораздо больше внимания «достоинствам» Маринетт, чем я, — лукаво заметил Натаниэль. Он усмехнулся, когда она брызнула слюной, её щеки вспыхнули ярким румянцем. — А теперь попробуем другую позу. Квин Би раздраженно фыркнула, но передумала. Новая поза была лишь немного лучше. Она стояла на коленях на кровати, расставив ноги, положив руки на колени и выпятив грудь вперед, её рот все еще был в той же нелепой гримасе. Натаниэлю стало интересно, сколько времени они с Адрианом провели за просмотром аниме. — Да, это тоже не сработает, — сказал он, подходя и стаскивая её с кровати. — Слушай, я просто скажу тебе, как позировать, хорошо? — А что ты знаешь о сексуальных позах? — спросила она. — Очевидно, больше, чем ты, — вздохнул Натаниэль. День явно будет долгим.***
Маринетт с трудом перевела дыхание и наклонилась, чтобы взять карандаш. Адрикот продолжал болтать, перейдя к какой-то новой истории о девушке, которая настаивала на капустных коктейлях в перерывах между съемками. К счастью для неё, он был настолько поглощен своей новой способностью жаловаться на работу, что даже не заметил, что она перестала притворяться, будто работает над эскизом. Она пыталась сосредоточиться, обдумать все, что произошло, и сохранить ощущение реальности. Кот был моделью. Пока все хорошо. Кот работал на Габриэля. Также нечего волноваться. Кот был на самом деле Адрианом, который был, в то же время, её одноклассником и любовью всей её жизни… Маринетт почувствовала, что её руки снова начинают дрожать, и желание впечататься лицом в кушетку и кричать до тех пор, пока мир снова не обретет смысл. Что, конечно же, она не смогла бы сделать, даже если бы захотела, потому что сейчас кушетку занимал Котодриан. Конечно, она всегда могла просто впечататься лицом в Кота… Сосредоточиться. Ей нужно сосредоточиться. Ей нужно сменить тему. Заставить его вести себя как Кот, к которому она привыкла, чтобы она смогла закончить его портрет и позже дать волю эмоциям. Не то чтобы эта ситуация была плохой, просто… неожиданной. Она отчаянно пыталась найти тему, которая могла бы вернуть их на знакомую почву. Что-то напомнило ей о том, что, хотя это был Адриан, развалившийся в её спальне в обтягивающем кожаном костюме, о котором она пытаясь не думать ночами, притворяясь, что не замечает, как латекс облегал его тело, это также был её партнер — её старый друг, с которым она никогда не чувствовала себя неловко или неудобно. Она не превратилась бы в краснеющую заикающуюся массу перед Котодрианом. Кроме того, существовала небольшая, отдаленная вероятность того, что она ошибалась, и у Габриэля Агреста был какой-то тайный светловолосый зеленоглазый ребенок, который также был моделью в его компании… Да, ей нужно отвлечься и побыстрее. — Итак, последний бой акумы был действительно неплох, да? — выпалила она. Ладно, может быть, это не лучший вариант для сворачивания темы, так как Кот смущенно взглянул на неё, прерываясь. — О… Гм, да. Наверное? — он нахмурился. — Извини, если я слишком много болтаю. Я действительно не должен жаловаться, — сказал он, опустив уши и слегка ссутулив плечи. — О, нет, нет, нет, нет, дело не в этом, — сказала Маринетт, отчаянно размахивая руками. — мне нравятся твои истории, и ты можешь жаловаться, сколько хочешь! Просто… я все время отвлекаюсь, а мне нужно сосредоточиться на эскизе! Потому что именно поэтому ты здесь — для эскиза. Но знаешь, в следующий раз, когда ты придешь, мы сможем поговорить обо всех твоих безумных модельных историях. Из твоей жизни модели… потому что ты модель. — Она подняла большой палец вверх и улыбнулась одной из своих неловких гримас, испугавшись, что будет ответственна за то, что потенциально ухудшит уже явно подавленное чувство собственного достоинства Адриана. Возможно, она не захочет иметь дело со всем этим… — «эй, я раскрыла твою тайную личность!» — делом, пока что, но она определенно не хотела, чтобы Адриан, предполагая, что это все-таки Адриан, чувствовал, что должен оправдывать чужие ожидания. К счастью, он, казалось, был доволен, поверив ей на слово, добродушно улыбаясь и не подвергая сомнению её внезапное возбуждение или странное выражение лица. Что, конечно, имело смысл, учитывая, как Адриан привык к такому странному поведению с ее стороны. Это была отрезвляющая мысль — насколько же нелепо вышла из-под контроля её влюбленность. Теперь ей придется поработать над этим. — Так почему бы тебе не рассказать мне, как прошел патруль на этой неделе? — спросила она с более естественной улыбкой, прежде чем снова сосредоточиться на эскизе. Это был идеальный компромисс. Кот всегда хотел поговорить о своих супергеройских выходках, и она уже точно знала, как прошел патруль, поэтому она могла переключить его на другой лад. Кроме того, это могло напомнить о том, что он не только Адриан, но и каламбуролюбящий придурок Кот Нуар, с которым она регулярно общалась и не выставляла себя идиоткой. — Ну, это была довольно длинная неделя, так что мы с моей Леди провели большую часть патрулирования, просто бегая по городу, играя в самую интересную в мире игру — пятнашки. — Ну? И что бы интересного ты мог рассказать? — спросила она, с теплом вспоминая, и гадая, будет ли он достаточно скромным, чтобы рассказать о своем впечатляющем падении в фонтан Медичи. С её точки зрения, это было незабываемо. — Ну, вообще, все интересно, когда я провожу время с моей Леди, — усмехнулся он. — Неужели? Бьюсь об заклад, ты так говоришь обо всех хорошеньких девушках, — поддразнила она инстинктивно, радуясь, что её годы подшучивания над ним, будучи Ледибаг, казалось, успокоили не утихающую в сознании мысль о раскрытии его личности. — Ты ранишь меня, Принцесса! — он ахнул. — Ты прекрасно знаешь, что я всем сердцем и душой предан Миледи! Она любовь всей моей жизни и причина существования этого бедного кота. — Правильно, потому что любой так говорит о человеке, в которого влюблен. Он рассмеялся. — Туше, Маринетт. Возможно, я немного драматизирую. — Немного? — Ну, в свое оправдание могу сказать, что самое главное в моем дне — это то, что я заставил её улыбнуться, даже если мне пришлось пострадать. Я готов упасть в тысячу фонтанов, лишь бы она засмеялась. И что иногда она смотрит на меня, когда мы вдвоем совершаем глупые поступки, не взваливая на свои плечи тяжесть мира, а просто два друга беспечно гоняются друг за другом, и она смотрит на меня так, будто я её лучший друг — в такие моменты я именно тот человек, которым хочу быть. Но это, наверное, так же слащаво, верно? Она уставилась на него, легкий румянец окрасил его щеки по краям маски, его глаза не выдержали ее взгляда, а хвост слегка задергался на полу. У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что видит не флирт и не насмешку. Что он не просто хвастун, ищущий очередного завоевания. Это был мальчик, который был искренне, безнадежно влюблен. У него были искренние чувства к Ледибаг. К ней. Кот Нуар был отчаянно влюблен в неё. И если Кот Нуар действительно был Адрианом… Она была в дерьме.***
— Ты уверен, что это сексуально? - в восемнадцатый раз спросила Би, так как Натаниэль, наконец, заставил её принять позу, на которую они оба могли согласиться. — Да, — прорычал он, не отрываясь от работы. — Ты уверен? Я имею в виду, я бы никогда не сказала Коту это в лицо, но он довольно неплох. Так что мы должны сделать все хорошо. Натаниэль вздохнул, высунул голову из-за мольберта и посмотрел ей в глаза. — Обещаю, все будет хорошо. — А ты.? — Да, я уверен, Хлоя! Ты невероятно сексуальна, и каждый, кто увидит картину, захочет или быть тобой, или переспать с тобой! — рявкнул Натаниэль, застонав, когда карандаш вылетел из его руки. Он закатил глаза и поднялся со стула, чтобы принести упавший предмет. — Ладно. Не надо на меня кричать, — пробормотала она. Натаниэль снова сел, заточил карандаш и вернулся к работе. Хлоя сидела на три четверти спиной к нему, свесив ноги с высокого барного стула, на котором сидела, склонив голову набок, и смотрела через плечо. Это было сексуально, и не пошло. Соблазнительная и утонченная. Эта поза выделяла её гибкую фигуру и подчеркивала аристократические черты лица. Теперь, если бы она перестала дергаться, он мог бы начать затенять. К счастью, Хлоя наконец-то решила позволить ему спокойно работать. Он сосредоточился на своей работе, погружаясь в комфортный ритм рисования, который всегда помогал ему чувствовать себя более умиротворенно. Убрать здесь, сделать толще линию там. Натаниэль позволил своему разуму успокоиться. Это была знакомая территория, в отличие от американских горок эмоций, которые сопровождали весь его сегодняшний день до сих пор. Кто бы мог подумать, Хлоя Буржуа, избалованная одноклассница — одна из спасительниц Парижа. И все же, в этом был какой-то странный смысл. Это, конечно, объясняло, как ей удалось измениться с того человека, который был для каждого в списке тех, кого можно было терпеть, пока не встанешь на её пути. И Хлоя, даже в худшем случае, всегда была силой, с которой нужно было считаться. Может, ей просто нужен был способ направить всю эту энергию во что-то позитивное? Тем не менее, возможность быть не просто дочерью мэра помогла ей понять, что она может быть кем-то лучше школьной стервы. — Так кто же ты? — Что? — Спросил Натаниэль, вскинув голову, удивившись её странному вопросу. — Ты хочешь быть мной или переспать со мной? — сказала она. — Я не отвечу, — сказал он, присев на корточки и снова начав работать. — Почему? Натаниэль почувствовал, что краснеет, и понадеялся, что она не сможет увидеть его. — Потому что это дурацкий вопрос. — Что, боишься, что я начну думать, что нравлюсь тебе или что-то в этом роде? Она слегка откинула голову назад, ее губы изогнулись в ухмылке, но без обычной злобы. Вместо этого в ее глазах сверкнул дразнящий огонек, который заставил ее казаться одновременно всезнающей и все еще доступной. — Не двигайся, — сказал Натаниэль, торопливо обводя взглядом ее лицо. Она нахмурилась. — Но я не двигалась, я просто… — Нет, я имею в виду выражение твоего лица. Постарайся оставить его таким, — сказал он, не отрывая глаз от работы, пытаясь запечатлеть только что увиденное. — Почему? — спросила она, ее глаза потемнели, а рот скривился в разочарованной гримасе. — Потому что, — ответил Натаниэль, встретившись с ней взглядом, — это было сексуально. Она снова улыбнулась, но это был уже не тот знойный взгляд, который он надеялся вновь увидеть. Эта улыбка осветила ее лицо, глаза слегка расширились от удивления, а щеки слегка покраснели, придавая ей совершенно иную форму красоты. Натаниэль кашлянул. Затем снова сосредоточившись на своем рисунке он попытался представить тот взгляд, но он улетучился. — Знаешь, — осторожно сказал он, — я не думаю, что Маринетт смогла бы справиться с такой экспрессией так же хорошо как ты. И вот он снова. Натаниэль закатил глаза и вернулся к работе, надеясь, что она не заметила его мягкой улыбки, которую он, казалось, не мог стереть с лица.***
Маринетт яростно царапала карандашом по бумаге, сомневаясь, что это будет лучшей её работой, учитывая скачкообразный поток её мыслей. Больше всего на свете ей не хотелось делать поспешных выводов. В конце концов, что, если она ошибается насчет того, что Адриан и Кот Нуар — один и тот же человек? Мало того, что это было бы очень смущающе, так она еще и рисковала показаться болтушкой, задавая слишком много вопросов, ответы на которые она не готова услышать — как об отношениях с Котом, так и с Адрианом. Лучше больше подумать и быть уверенной в своем вопросе, прежде чем чего-нибудь лишнего сболтнуть. Нельзя действовать опрометчиво. Конечно, если она была права, а ее близкий друг и давняя влюбленность были на самом деле разными людьми… ну, выводы, возможно, были не единственным её поспешным поступком. Она покачала головой и тщетно попыталась сделать набросок. Ей нужна была тема для разговора, которая бы надежно доказывала ее теорию, и не вызывала у Кота подозрений. — Итак, какие планы на выходные? — спросила она, полагая, что это такая же безопасная тема, как и любая другая. Кот, который, как она поняла только в эту секунду, все еще говорил, моргнул, пожал плечами и улыбнулся ей. — Вообще-то у меня есть немного свободного времени, так что я планирую пойти в квест-комнату с моим лучшим другом и еще несколькими парнями из школы. — Ах? — она поперхнулась, стараясь не взвизгнуть. Вчера Нино что-то рассказывал Алье о походе в квест-комнату. — Ты… ты часто туда ходишь? — Не совсем. Отец довольно строг, так что я не часто туда хожу. Это звучало знакомо. Она насмешливо улыбнулась. — Какая жалость. Надеюсь, твой друг понимает? — Конечно. Он классный, правда. Не думаю, что могу представить себе другого лучшего друга. И он безумно талантлив. Он абсолютно знает все о музыке и кино. И действительно может посоветовать что-либо крутое во всех этих сферах. — По твоим рассказам он невероятен, — сказала Маринетт, и ее сердце потеплело при мысли о том, как Нино отреагирует, узнав, что Кот Нуар говорит это о нем. — Он знает, что ты… эм… ты? — Нет, он не знает. Даже Ледибаг не знает. — Верно… — она нервно рассмеялась. — Что-то не так? — Спросил Кот, озабоченно нахмурившись. — Что ты! Просто работаю над очень трудной частью этого рисунка! — она соврала. — О, точно, — Кот немедленно вернулся на место, как будто отсутствие его идеальной осанки было причиной ее неприятностей. Глупый кот. — Мы можем продолжать говорить, — сказала она тоном, который, как она надеялась, был нормальным, — это действительно помогает мне. — Может быть, помогает ей узнать правду о его личности. Но ему не нужно было этого знать. — Ладно, о чем ты хочешь поговорить? — Как насчет музыки? Тебе нравится Джаггед Стоун? — Конечно, кто же его не любит? — Ну да. Глупый вопрос, ха-ха. Я всегда хотела лучше разбираться в музыке. Хотя у меня никогда не было к этому таланта. А что насчет тебя? — Я играю на фортепиано с пяти лет, — сказал Кот, — это довольно круто. Всегда хотел научиться играть на гитаре, но отец и слышать об этом не хотел. — Нет, он бы не стал. — Что? — Я думаю, у тебя просто классический музыкальный талант, — сказала она, — ну, что-то типа того. Вроде как математика или, знаешь, наука. — Наверное. — Ты, наверное, один из тех людей, которые раздражающе хороши в таких предметах, да? — спросила она, не отрывая глаз от незаконченного рисунка. Кот рассмеялся. — Ты слишком хорошо меня знаешь, Принцесса. Должно быть я произвел хмурррошее впечатление, — усмехнулся он. К своему ужасу, она почувствовала, как её щеки вспыхнули от его ужасного каламбура. Каким-то образом его ужасные шутки стали более милыми, когда она поняла, что они были способом протянуть руку этому миру. Маринетт закусила губу и глубоко вздохнула. — Держу пари, я знаю кое-что, чего не знаешь ты, — сказала она. — И что же это? — спросил он, клюнув на приманку. Она крепко сжала альбом. — Ты не знаешь китайского, — сказала она, повторяя единственную фразу, которую знала с безошибочной точностью на этом языке, благодаря тому, сколько раз ее мать говорила ей это. В глазах Кота загорелся злой огонек, и он ответил ей чем-то совершенно непонятным на безупречном китайском, в чем она не сомневалась. Ее даже не волновало, что он, вероятно, дразнит её, ожидая, как она ответит на любой его вопрос. Он знал, что она не говорит по-китайски. Это был он. Это был он. Это был он. Он сказал что-то еще, в его голосе послышался смех, но она была слишком ошеломлена, чтобы обращать на это внимание. Это был он. Все это время любовь всей её жизни была здесь, рядом с ней. На лице Кота отразилось беспокойство, когда она продолжала молча смотреть на него. — Маринетт, ты в порядке? — спросил он. — Да… ты великолепен, — вздохнула она. — Ты говоришь о рисунке? — Нет… Я ИМЕЮ В ВИДУ ДА! — Можно посмотреть? — Нет! Она склонилась над рисунком, уверенная, что все её лицо горит. — Эй, Адриан, — небрежно сказала она. — Да? Она подавила крик. — Ты… хочешь что-нибудь из кухни? Печенье, булочку? Она заметила, как дернулись его уши в нетерпеливом ожидании. — Да, если можно, все звучит отлично. — Отлично… хе-хе… — она встала и сделала вид, что потягивается, — я сейчас вернусь. Маринетт выбежала из комнаты и со всех ног бросилась на нижний этаж пекарни. Она надеялась, что этого достаточно, чтобы мощный слух Кота не смог уловить ее приглушенные крики.***
Натаниэль осторожно добавил несколько мягких штрихов к рисунку. У него все еще оставалось немного больше теней, и он все еще не был полностью доволен сужением её хвостика, но он знал, как в конечном итоге это будет выглядеть, и в целом был доволен своей работой. Тем временем они продолжали болтать большую часть последнего часа. В какой-то момент Хлоя поняла, что иметь кого-то, кто знает ее тайну, имеет определенные преимущества. Наконец-то у нее появился человек, которому она могла бы пожаловаться на все проблемы, связанные со второй личностью. К счастью для сосредоточенности Натаниэля, ее не особенно беспокоило, как он реагировал на ее разглагольствования. Он слушал ее вполуха, время от времени улыбаясь ее рассказам о различных испытаниях и ошибках в работе супергероя, и полностью игнорировал ее, когда ему приходилось работать над особенно трудной частью. Он чуть не порвал альбомный лист, когда она рассказала ему особенно забавную историю о том, как они с Котом Нуаром умудрились сбить друг друга с Эйфелевой башни в попытке произвести впечатление на Ледибаг. Теперь она блаженно описывала трудности, с которыми ей приходилось сталкиваться, придумывая постоянные отговорки, чтобы исчезнуть с занятий или уйти от друзей. Натаниэль снова задумался о том, насколько он на самом деле слеп. Как он мог пропустить тот факт, что его одноклассница всегда отсутствовала во время нападений акумы, которые поражали их школу с поразительной регулярностью. Может быть, ему действительно стоит уделять этому внимание и быть собранней в школе. Он вышел из задумчивости, когда Хлоя издала особенно громкий стон. Он высунул голову из-за холста и кивнул, соглашаясь с ее выжидающим взглядом. Он понятия не имел, что именно она говорила, но, по-видимому, это был приемлемый ответ, потому что она усмехнулась, прежде чем вернуться на свое место и продолжить разговор. — Я занимаюсь этим всего пару месяцев, и у меня уже заканчиваются оправдания. Я уже не могу говорить, что мне нужно к парикмахеру, потому что я была там так много раз, что все могут понять, что я вру. Или еще хуже, подумают, что я крашу свои волосы. — Не думаю, что кто-то осмелится так думать, — сухо сказал Натаниэль. — Хотелось бы надеяться, что нет, но ты же знаешь, какие люди бывают, — ответила Хлоя, явно не услышав сарказма в его тоне. — Я имею в виду, ты лучше всех должен знать, как слухи могут вырасти из ничего. — Из всех людей именно я? — Да, именно. Я имею в виду слухи о том, что тебя выгнали из квартиры и ты жил на улице, когда тебя не было в школе. Или что, когда ты был охвачен Акумой, ты похитил Маринетт и пытался утопить её в Сене, потому что она не хотела встречаться с тобой. — Ах да, эти слухи. Интересно, откуда они взялись? У Хлои хватило порядочности покраснеть. — Ну, справедливости ради, ты, очевидно, действительно пытался утопить Маринетт. Но это только потому, что она реально вывела тебя, плюс ты был злодеем, поэтому я думаю, что это было вполне оправдано на тот момент. Натаниэль не смог сдержать смеха. Только Хлоя могла сказать что-то такое ужасное, чтобы это звучало как комплимент. — Как бы то ни было, — нерешительно добавила она, — мне очень жаль. Мне не следовало говорить о тебе такие ужасные вещи. Он перестал рисовать, чувствуя, как дрожат его пальцы. Хлоя никогда не извинялась, ни перед кем и ни за что. По крайней мере, он никогда не слышал о таком. Он посмотрел на неё, не зная, что сказать или сделать, но Натаниэль был уверен в том, что в этот момент должно произойти что-то важное. — Я не должна была говорить, что ты тайно бездомный, каким бы уродливым ни было твое пальто. Мне не следовало смеяться над твоими рисунками, потому что они действительно классные. И я не должна была распускать слух, что ты не заболел на прошлой неделе. — Что? — Я всем говорила, что ты обесцветил волосы, пытаясь завоевать Маринетт, но это выглядело так ужасно, что ты просто спрятался дома, пока не пройдет достаточно времени, чтобы ты смог спокойно перекрасить их, не рискуя тем, что волосы выпадут. — Это… эм-м-м… — Я знаю, что это было подло. Я не должна была этого говорить, и, кроме того, ты все равно заслуживаешь лучшего, чем какую-то Маринетт Дюпен-Чен. Мне очень жаль. Я не ожидаю, что ты мне поверишь, но… — Хлоя, — перебил он, — все в порядке. Я прощаю тебя. — Он был удивлен, когда понял, что на самом деле это и имел в виду. Да, Хлоя сделала много ужасных вещей. Было много рисунков и комиксов, на которых она изображалась в виде ворчливой гарпии и разъяренной демоницы, и он был рад, что она никогда не натыкалась на них. Но теперь она решила что-то изменить. Она пыталась стать лучше. Не потому, что она нуждалась в его или чьем-то еще прощении за свое прошлое, а потому, что что-то вдохновило ее хотеть быть лучше. Больше не быть человеком, который будет делать то, что делала она раньше. И в какой-то момент до него дошло, что он больше не хочет на нее сердиться. Что все, что она говорила и делала, сказывалось плохо не на нем. Это были её проблемы. Её гнев. Её неудача. Прощать Хлою — не значит давать ей второй шанс. Скорее, дать его самому себе. Шанс отпустить детскую неуверенность. Может быть, даже шанс завести настоящего друга. — Я имею в виду, Хлоя, — мягко сказал он, — ты сильно изменилась, и… ну… думаю, ты заслуживаешь знать, что кто-то это заметил. Он увидел, как затуманились её глаза, и испугался, что она заплачет. Несколько секунд она просто смотрела на него, открыв рот, и выражение её лица было потрясенным. Затем она наклонила голову и покачала ею, словно пытаясь избавиться от слабости, которую, по ее мнению, нужно было скрыть. Она по-прежнему молчала, хотя несколько раз открывала рот, чтобы неловко кашлянуть. — Я почти закончил, так что мне, вероятно, стоит попытаться сосредоточиться, — сказал Натаниэль, нарочно ныряя за холст, чтобы дать ей немного уединиться с собственными мыслями. В течение нескольких минут слышался только скрип карандаша и изредка доносившийся из коридора отеля гул персонала. — Знаешь, — сказала она наконец, и ее голос едва донесся до него на такое короткое расстояние, — ты намного круче, когда не спишь в классе. Натаниэль рассмеялся. — Вау, это был комплимент? — М-м, да? Почему ты так удивлен? — она надулась. — Ну, ты не так уж часто говоришь комплименты, — сказал он, не в силах удержаться, чтобы не посмотреть на нее снова. Она посмотрела на него, раздраженно закусив губу. — Я просто раздаю их только тем, кто этого заслуживает. — В таком случае спасибо за комплимент. Она закатила глаза. Но он не мог не заметить, что на этот раз она сдерживает улыбку. Потребовалось всего 15 минут, чтобы закончить набросок, большая часть которых прошла в дружеском молчании. В какой-то момент она начала напевать какую-то песню, которую он никогда не слышал, но это было приятным дополнением к его работе, когда он заканчивал последние детали. — Хорошо, я думаю, мы закончили, — сказал он наконец, вставая и отходя, чтобы полюбоваться своей работой. Он взял альбом и показал ей, ожидая её одобрения. — А вот и ты, Квин Би. Один портрет сексуального супергероя, как и было обещано. — О, — только и сказала она, широко раскрыв глаза и как-то странно огорченно. — Что тебе не нравится? — спросил он, чувствуя, как колотится сердце. — Нет! Нет, это великолепно! — она торопливо замахала руками. — Это лучше, чем я могла надеяться, честно! Это просто… Его сердце дрогнуло. — Только не говори, что тебе понравилось проводить со мной время, — поддразнил он. Она покраснела, скрестив руки на груди. — Боже, ты так много о себе думаешь? Я просто подумала, как жаль, что я никому не могу это показать. — О, верно, — сказал он, стараясь сдержать эмоции, не показывая, что заметил её слишком выразительный и подрагивающий голос. Ложь никогда не была её сильной стороной. — Что ж, я рад, что тебе нравится рисунок. Надеюсь, ты победишь. — Он начал собирать свои вещи. — О, конечно, — сказала она, принимая рисунок и подмигивая ему. Она исчезла в спальне, а через мгновение вернулась, уже как Хлоя, держа в руках набитый конверт. — Твоя оплата, — сказала она, — и чаевые. Я считаю, что это уместно, когда заказчик доволен результатом. — Не нужно было, — он покраснел, и его руки задрожали, когда он взял конверт, в котором было больше денег, чем он когда-либо видел в своей жизни. — Ты заслужил это, — пожала она плечами. — Я позвонила Жан-Жану, чтобы он отвез тебя домой на машине. Если только ты не хочешь, чтобы я превратилась и мы полете… — Машина это то, что нужно, — перебил он, побледнев при мысли о том, чтобы еще раз лететь. — Окей. Что ж. Еще раз спасибо, — она открыла дверь своего номера и жестом пригласила его выйти, где у лифта его ждал дворецкий. — Натаниэль? Он обернулся и увидел, что она прислонилась к двери с хитрой улыбкой. — Да? — спросил он, надеясь, что она не заметила, как дрогнул его голос. — Компания была не такой уж и ужасной.***
В Воскресенье Вечером. — Вот и все. Я подумала, что должна предупредить тебя, прежде чем появятся остальные, — смущенно сказала Рена. — О, нет, все в порядке! Я знаю, какими они могут быть, — сказала Ледибаг, пытаясь вести себя так, будто история с пари на сексуальные рисунки была для неё неизвестной. Как только Рена попросила о встрече перед патрулем, она точно знала, что скажет её подруга, и она не возражала потратить немного свободного времени, просто чтобы успокоить подругу, и уверить в том, что она не возражала потакать выходкам своих друзей. Но, по правде говоря, глубоко в душе она была разбита. После того как в пекарне родителей она чуть не охрипла от крика, ей каким-то образом удалось взять себя в руки и вернуться в свою комнату, чтобы закончить рисунок Кота. Она была совершенно уверена, что Тикки каким-то образом подарила ей удачу Ледибаг, поскольку ей каким-то образом удалось пережить последние полчаса рядом с ним, не выставив себя полной дурой. Адрикот остался довольным своим рисунком и счастливо удалился восвояси, быстро поцеловав в щеку и пообещав дать ей знать, чем закончится пари. Что, в свою очередь, привело к еще большему воплю в подушку. Она пыталась, по-настоящему пыталась провести день, готовясь к встрече с Адрикотом, но чем ближе время встречи приближалось, тем сильнее она чувствовала, как внутри у неё все сжимается. Ей нужно было сказать ему. На данный момент это было единственное, что можно было сделать. Может быть, как только пари разрешится, она предложит всем разбиться на группы и попытается побыть с ним наедине. Карапас прибыл первым, грациозно приземлившись на крышу с присущей ему пунктуальностью. — Привет, ребята, — помахал он рукой. — Так каков план патрулирования сегодня вечером? — Ну, — ухмыльнулась Рена, — прежде чем мы начнем, у Би и Кота будет соревнование. — Что на этот раз? — Это конкурс, чтобы увидеть, кто более сексуальный супергерой, — сказала Рена с усмешкой. — Ну, ты, очевидно, — усмехнулся он, прислонившись к Рене Руж, которая покраснела от комплимента. — Я не участвую. — Ну что ж, в таком случае Кот Нуар. — Я понимаю, почему Би настаивала, чтобы не ты был судьей. — Что? —недовольно спросил он. — Серьезно? — Добавила Ледибаг, сама удивляясь. — Да. Она сказала, цитирую: «внесу поправку для ясности, Черепаший мальчик и его жалкий любимый кошак не могут голосовать.» — Она действительно так сказала? — Да. Смснула. Видишь? — Рена протянула ей экран коммуникатора на своей флейте. — Невероятно, — проворчал Карапас, закатив глаза. — Так что же тогда происходит? — Ну, Би и Кот собираются принести рисунки, а мы с Ледибаг должны судить, кто из них сексуальнее. — Рисунки? — Да. — Вот прямо настоящие рисунки? — Угу. — Почему бы просто не сфотографироваться? — Даже не начинай. Прежде чем Карапас успел продолжить спор, прибыли два героя, о которых шла речь, оба держали свои работы в руках и с вызовом смотрели друг на друга. — Ладно, — вздохнула Рена, — давайте покончим с этим. Оба — Кот Нуар и Квин Би вручили ей свои рисунки, а остальные трое столпились вокруг, чтобы посмотреть. Ледибаг едва удостоила свой рисунок взглядом, прежде чем взглянуть на портрет Би. Она должна была признать, что работа была превосходна. Отличительный стиль и четкая линия выдавали автора еще до того, как она заметила подпись Натаниэля в углу. Она могла признать, глядя на это, что первоначальный инстинкт Кота заказать портрет у него был верным. Тем не менее, несмотря на то, что рисунок был невероятным, это не изменило того факта, что Кот был явно… — Думаю, я проголосую за Би, — сказала Рена, отрываясь от рисунков и виновато улыбаясь Коту. — ЧТО? — Громко возмутились Ледибаг и Кот. — Знаешь, как бы это ни убивало меня, я думаю, что соглашусь, — добавил Карапас, все еще изучая рисунки. — Прошу прощения? — вскипела Ледибаг, широко открывая глаза. — Ну, — задумчиво произнес Карапас, — поскольку конкурс рисунков, то скажу, что здесь больше сексуальной привлекательности. Я имею в виду, это чертовски офигительно, если честно. Коту просто не хватает сексуальности. — Да! — Би зааплодировала, хлопнув Кота по плечу и пустившись в победный танец. — Ты что, шутишь? — Закричала Ледибаг. — Ты вообще Кота видел? Кот издал странный булькающий звук, Квин Би хмыкнула, увидев, что Ледибаг впала в ступор. — Но мы не судим его, мы судим рисунки, — сказала Рена, подняв бровь. — И если бы мне пришлось выбирать, какой из этих рисунков сексуальнее, Я бы выбрала Би. — Что ж, я голосую за Кота, — сказала Ледибаг, выхватывая у Рены рисунок и прижимая его к груди. Её первый партнер издал еще один сдавленный звук. — Я имею в виду, да ладно, он настоящая супер модель, ради Бога! Ты серьезно пытаешься сказать мне, что он не самый горячий парень, которого ты когда-либо видела? — Как… — начал было Кот, но тут же оборвал себя, непонятно каркая и широко раскрыв глаза. — Я никогда не говорил… — он замолчал, все его лицо покраснело, когда он посмотрел на Ледибаг. Би тем временем хмурилась, уперев руки в бока. — Ну, это два против одного, так что я все равно выиграю. — Я думал, мое мнение не в счет, — небрежно сказал Карапас, делая вид, что осматривает перчатки, — разве это не будет жульничеством? — Что? Нет… я… — бормотала Би, — ты сказал… — Я имею в виду, я бы не хотел, чтобы мое предвзятое, сокрушительное мнение влюбленного в кошака Черепашьего мальчика разрушило бы правильность этого важного события. — Ах ты маленький… — Ребята! — Крикнула Рена, — это не превратится в крикливый поединок! Теперь давайте уладим это как взрослые. Теперь я голосую за Би… — А я голосую за Кота — Да ладно тебе, ЛБ, ты шутишь, — прошептала Рена, глядя на нее так, словно она действительно сошла с ума. — Это вполне заслуживающая уважения картина! — Прорычала Ледибаг. — Я не говорю, что это не так, но также похоже, что художник отвлекся на полпути и просто поспешил нарисовать, лишь бы доделать. — Ну, может быть, у неё была веская причина отвлечься! — Знаешь что, — произнес Кот голосом на пол-октавы выше обычного, — я проиграл, Би, ты выиграла. — Да! — Рена, — сказал Кот, кашляя и возвращаясь к своему обычному тембру, — спасибо, что уделила мне время. Я голосую за то, чтобы мы разделились для патруля. Мы с Ледибаг возьмем северную половину города, все остальные… остальное выясните сами. Есть возражения? Нет? Хорошо. И прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, Кот подхватил Ледибаг на руки и исчез в ночи. — Что, черт возьми, это было? — Сказал Карапас. — Какая разница, я выиграла! — Радостно воскликнула Би, выхватывая у Рены свой рисунок и осторожно складывая его. — Сегодня вечером я отправлюсь в одиночное патрулирование, — сказала она, прежде чем улететь. — Ну, это впервые, — рассмеялась Рена, наблюдая, как Би исчезла, — она никогда не вызывается добровольцем для одиночного патруля. — Да, — согласился Карапас, подходя к ней и обнимая за талию. — Эй, Алья! — Да, Нино? — Это только я или все наши друзья сошли с ума? Она засмеялась, положив голову ему на плечо. — Могло быть и хуже. — Итак… — он улыбнулся, притягивая её к себе, — забудем про рисунки. Кто на самом деле самый сексуальный супергерой в группе? — О, — ухмыльнулась она, — конечно, я. Он засмеялся и поцеловал свою девушку: — Тогда все в порядке.