Увидимся летом

      -Мне не нравится Марина Степановна, она всегда как будто не здесь, «человек в себе».- причитал сосед.       -Мне из наших двоих вожатых Сашка нравится. Она такая шумная и бойкая, с ней не соскучишься!       — Марина такой себе вожатый, не поговорить, не поиграть, — добавила рядом сидящая девочка.- А тебе кто из вожатых больше симпатичен?       Я посмотрел на соседний столик, где одиноко сидела и что-то вязала причина обсуждений, потом перевел взгляд на компашку, которая ожидала моего ответа, ухмыльнулся и ответил:       -Ничего вы, ребята, не понимаете.       С этими словами сгрёб бусины в пакетик и пересел к вожатой. Она удивлённо подняла взгляд на меня и улыбнулась.       -Ты не меняешься, Егорка, — Марина освободила для меня место на столе, а после продолжила вязать.       Так мы и проводили всё свободное время в лагере- в беседке, наслаждаясь тишиной и спокойствием.       Когда я приехал сюда в первый раз года три назад, тогда и познакомился с Мариной. Дети её по началу не особо любили, но вот того же о ней сказать нельзя. В конце каждой смены эта тихая студентка делала каждому подарок- это было что-то вязанное, маленькое, незатейливое, но каждый раз получать от неё такое было ужасно приятно. Но понравилась она мне за другое… Помню, была у нас в отряде девочка Люська-плакса, так мы её прозвали за то что она так много слёз лила по поводу и без. Никто не мог её успокоить, вожатые хватались за голову, стоило им услышать её хныканье, как они тут же разбегались. А Марина не уходила. Она готовила две чашки горячего какао- на себя и Люську и шла успокаивать девочку. Мы не знаем, что Марина говорила ей, но уже спустя неделю от начала смены, плакса в любой слёзной ситуации хваталась за подол платья, хмыкала и улыбалась. Она находила подход к каждому ребёнку, становилась настоящим другом, опорой, поддержкой на время смены. Все дети сначала не очень хорошо относились к Марине Степановне, но на прощальном огоньке все плакались только ей в её шейный платочек и просили о встрече в следующем году.       -Марина Степановна, — обратился я к ней, — А сколько раз вы уже были в этом лагере?       -Это уже в седьмой раз, — не отрываясь от вязания ответила мне.       -Почему Вы выбрали именно этот лагерь? Есть же и другие поблизости.       Она наконец-то отвлеклась:       -Из-за воспоминаний, Егорка, — немного помолчав добавила, — Пора идти на ужин.       Мы сидели в библиотеке, когда на улице ужасно припекало. Отличное место, чтобы избежать этой знойной жары, а также набраться знаний. Хотя все знали, что это просто единственное большое помещение с работающим кондиционером. Я почитывал комиксы, когда услышал, как ребята вдруг расшумелись и начали вновь кого-то обсуждать.       -Смотрите, да это же наша Маринка!       Я тут же подскочил и направился посмотреть что там.       На столе лежал большой фотоальбом со сменами и отрядами от начала открытия лагеря. На одной из фотографий был запечатлен небольшой отряд, двое вожатых стояли по сторонам от детей. Рядом с одним из них стояла и Марина. Большие черные глаза, ситцевое платье в горошек и две косички. Вожатый дернул за косичку, так что девочка недовольно посмотрела на него, а тот улыбался в камеру. Мы пролистали на год назад. И там тоже была Марина и тот же вожатый. Только на этом снимке парень поставил ей рожки, а девочка поглядывала на него, видимо следя чтоб тот не портил фотографию. А он и испортил. И на двух других снимках, что были сделаны годами ранее, так же были эти двое.       В последнюю ночь на прощальный огонёк мы сидели у костра и пели песни под гитару, которая попадала то в руки Сашки, то Марины, то кому-нибудь из нас. Вожатые раздали каждому что-нибудь съестное и плед, чтобы не замерзнуть. Мы наслаждались этими минутами, делились секретами и воспоминаниями, признавались в чувствах, у кого они были, обменивались контактами. Марина вдруг опомнилась и достала из рюкзачка что-то и попросила всех вытянуть руки и закрыть глаза. Когда она разрешила посмотреть на то, что положила в ладошки, послышались всхлипы девчонок. Это были связанные ею игрушки, на груди которых красовалась эмблема нашего отряда. Девчонки не сдержались и побежали обниматься с вожатыми, парни же молча наблюдали за происходящим, понимая, что это последняя ночь вместе.       Последняя ночь вместе.       А в следующем году Марина приедет сюда?       Я полез в карман толстовки, нащупал то, что делал последнюю неделю, и, набравшись смелости, попросил Марину отойти со мной.       -Ты чего, Егорка? — она искренне улыбалась мне.       -Марина Степановна, вы мне нравитесь! — неловко выпалил я и протянул браслет, сплетенный для неё.       Та немного опешила от моего признания, засмеялась и ответила:       -Егорка, ты же догадался почему я приезжаю сюда каждый год? — увидев мой кивок, она продолжила, — Я не могу ответить тебе тем же, потому что уже долгое время влюблена в него.       -Значит, шарф, что вы так долго вязали в течение смены предназначался ему? Но вы же больше не встретитесь с ним.       -Верно, у него уже есть семья и дети…-она тяжело вздохнула, — Но я ещё не могу принять это…       Я молча кивнул, повесил браслет на ветку дерева и тихо произнёс:       -Все эти три года Вы учили нас как стать взрослыми,.. но в душе сама осталась ребёнком, — а после вернулся в комнату.       В автобусе было ужасно шумно. Собрались несколько отрядов и напевали лагерные песни, разговаривали. Лишь я один молчал и смотрел на проносящийся перед глазами лес. Это была последняя смена, когда я мог поехать в лагерь, теперь я уже не ребёнок.       Когда мы прибыли, родители уже ожидали нас. Я передал тяжелую сумку отцу и пошёл попрощаться с ребятами.       -Вы пишите мне! И ты, коза-егоза, — потрепал я Люськины волосы. Она больше не плакала.       -Егор! — позвал меня полюбившийся голос ребёнка.       Нехотя подошёл к вожатой.       -Егор, спасибо тебе большое за смену… И…-Марина достала изо спины длинный шарф горчичного цвета и повязала мне на шею, а после развязала с себя платочек и вложила в мою ладонь, а после наклонилась ко мне, -Увидимся следующим летом!