Принц Али

       Принц Али красиво смотрится в своих богато расшитых одеждах, что ярко отливают перламутровой белизной. Они великолепно подчеркивают его темные глаза и, что практично, защищают от палящих лучей солнца. Последняя мысль, наверно, не пришла бы принцу Али в голову, не будь он Аладдином. Воришка мрачнеет и немного сгибает спину, почти с отвращением отворачиваясь от зеркала. — Зачем они такие зеркала высокие делают? Ал почти злится, забавно надувает губы и порывистым движением стягивает с головы тюрбан. Паренёк бросает головной убор на выдраенный пол, потом отправляет туда же накидку. Этот жест не остаётся без внимания Джинна, который всё это время лежал на ковре и поедал фрукты. Мальчик, решивший заделаться героем, беспокоил его. С одной стороны, Джинн понимал, что жизнь на улице самооценку сильно не поднимет. С другой стороны, Ал был жизнерадостным и неунывающим, вёртким и хитрым, иногда даже вопиюще наглым! Пусть качества эти мало подходили принцу, Джинн уважал нового хозяина именно за них. Парадокс. Юнец в лохмотьях, но с золотым сердцем. Неоправданная амбициозность и самовлюблённость были так же чужды ему, как богатство и благополучие. — Но дело ведь не в зеркале. Джинн прищуривается и устремляет испытывающий взгляд в сторону юноши. — А в чём тогда? В том, что мне не место здесь? Хочешь сказать, что вор в богатых одеждах всё ещё вор? Ал срывается, не обращая внимания на подходящего ближе Джинна. Он всё говорит и говорит об улице, о том, как горько ему сейчас прикасаться ко всему этому мерцающему золоту, ходить босиком по мягким узорчатым коврам и спать на широкой кровати. Всё это вскоре рассыплется пустынным песком, оставаясь на ладонях крупицами горько-сладких воспоминаний. Боль, что прячется за обыкновенным лицом, так же обыкновенна, как жизнь бедняков на улице. Но это не значит, что её легко стерпеть. Это значит, что каждый миг ложной жизни становится камнем на сердце, стоит только открыть глаза и увидеть рассвет. — Вообще-то я хотел предложить сменить костюм, — Джинн неловко указывает пальцем в сторону отброшенной на пол одежды, — Но ты, я смотрю, копнул глубже. — Смеёшься, да? Аладдин смотрит на него самым укоризненным взглядом, который только можно изобразить. Смотрит так даже тогда, когда хочется улыбнуться в ответ на заразительный смех исполнителя желаний. — Ал, — Джинни мягко зовёт его, кладёт широкие ладони на опущенные плечи и незаметно разводит их, поправляя чужую осанку, — Ты, в отличие от других сильных мира сего, которым я служил, позволил мне гулять и веселиться! Ал, ты дал мне возможность ощутить свободу. Аладдин в ответ лишь тихо вздыхает, оставшись без возможности заговорить. Он бы выдал своим голосом ком в горле, что не позволял выдавить и слова. Джинн прекрасно понимает и вдруг касается пальцами чужого подбородка, заставляет взглянуть себе в глаза. — Как внутренний мир простого воришки можно сделать мерилом для господ? Вопрос его остаётся без ответа, ведь Аладдин вдруг утыкается Джинни в грудь и рвано вздыхает, не умея сдержать всё внутри. Да и зачем скрываться теперь? — Поцелуй меня ещё раз. Он просит порывисто, отчаянно. Надеется, что не вызовет этой просьбой ещё один приступ смеха, пусть и такого родного. Тем сильнее ёкает его сердце, когда Джинни усмехается и отстраняет его от себя. Не отпускает, держит крепко и уверенно, совсем немного сжимая предплечья. Аладдин прячет взгляд под ресницами, но его снова поправляют, заставляют посмотреть. Когда юношу целуют в уголок губ, он подаётся навстречу, словно подставляя лицо под прохладный ночной ветер. Он закрывает глаза, но на этот раз его никто не останавливает. Он тихо и робко вздыхает, чувствуя на шее следы от шёлковой ленты поцелуев. Позже лента стягивает его запястья и ладони, но совсем не сковывает и не душит, а даже наоборот. Аладдин послушно поддаётся её движениям, выгибается вперёд и встаёт на носочки, сжимая крепко чужую шею. Ему исцеловывают буквально всё лицо, пока губы вновь не растягиваются в счастливой улыбке. Нет, принц Али никогда не получит подобной ласки, никогда не познает подобной любви. Он так и останется лишь фальшивым отблеском в золотых песках, миражом в отражении зеркала.