Вот спокойная погода. Поздняя весна. Птички поют, солнышко светит, травка растёт. В общем, всё весьма посредственно. Ничего запоминающегося. Разве что тёмная фигура посреди всего этого разнообразия, что сильно так портила эту картину.
Хельсинг плёлся по улице, мысленно проклиная и этот мир, и это солнце, и его догадливость. Зря он, конечно, решил напялить на себя своё любимое пальто. Подчёркиваю, ЧЁРНОЕ пальто. То есть, двойная агония — от солнца и от жары. Спасибо хоть шляпу додумался взять, хотя бы солнечный удар не схватит.
Вы спросите, что же Боб Хельсинг делает в мегаполисе, живой? Этим вопросом задавался и сам мужчина, но, когда ему надоело ломать голову, просто принял как должное. Устроился на работу, купил квартиру, машину, друзьями обзавёлся — в общем, зажил припеваючи. Конечно, было любопытно, куда делись все остальные братья-революционеры, но за все четыре года пребывания в городе он ни разу не встретил ни одного из других клонов. Жутко, что вот так вот вся окружающая обстановка поменялась. Как будто кто-то хотел, что бы Роберт забыл о своём прошлом, о команде, о BobSoc'е и о том, что он является клоном.
Хотя, собственно, ничего особенного не изменилось. Хельсинг так и остался Хельсингом, равнодушным и холодным внешне охотником на нечисть, хоть и работает сейчас в сфере услуг. Менеджер, короче. Естественно, эта неподвижная и надоедливая работа его дико бесила, но тут, увы, ничего не поделаешь — деньги есть деньги.
И вот, унылый Хельс плетётся домой и параллельно жарится на солнце. Неудачно получилось, ведь живёт он достаточно далеко от своего места работы. А на машине не поехал, так как решил, что сейчас хорошая погода и можно прогуляться. Ну вот, прогулялся. Ещё перегрев организма лечить будет.
Быстро проскользнув оживлённую улицу, он свернул в сторону парка, желая спрятаться в тени сосен. Только-только оказавшись вне зоны жары, мужчина тут же перешёл на спокойный шаг, не спеша выходить из скверика. По каменной брусчатке лениво прогуливались мамаши с колясками, на лавочках сидели и отдыхали бабушки и детвора. Пронёсся мимо велосипедист. Судя по возмущённому и испуганному крику сзади, он чуть кого-то не сбил. Хельсинг обернулся на шум: потрясая в воздухе кулаком, у кустов стоял парень. Светло-каштановые кудри были кое-как уложены на затылок и собраны в маленький пучок, тёмный, но светлее пальто Хельса, свитер и огро-омная художественная папка, рассчитанная на формат А2. В общем, парень, спешивший куда-то в колледж, которого чуть не сбил велосипедист, ничего необычного. Но вот незнакомец повернулся лицом к дороге, и Роберт смог лучше рассмотреть его. Вроде бы ничего необычного, если не считать острых клыков, сжатых в злой оскал, бледной кожи и ярких лазурных глаз, метавших молнии. Боб удивился, ведь этот парень ему кого-то напоминал…
— Одержимый?! — воскликнул мужчина, с неподдельным удивлением и радостью глядя на него. Парень обернулся, наконец заметив Хельса. И попятился, как будто видел его впервые. Роберт же радовался, словно малое дитя, получив планшет на новый год. Ну конечно, увидеть того, с кем было связанно столько счастливых моментов, кто был его
любовью.
— П-простите, Вы, наверное, обознались, — пропищал не на шутку испуганный Одержимый, заикаясь. — Меня зовут Боб.
Вмиг вся радость Хельса куда-то испарилась. Взор его омрачился, радостная улыбка пропала с лица. Одя просто прикалывается, ну не мог же он
забыть его. Ну просто не мог, а как же клятва, которую они произносили друг другу?
— Хе-ей, Одь, не шути так, а то я инфаркт себе схвачу, — немного нервно сказал бывший истребитель нечисти, всё больше и больше пытаясь сохранить надежду на то, что это просто неудачная шутка. А потом они вместе посмеются над ней, и Одержимый, придерживаясь своим неизменным традициям, бросится на шею
любовнику, громко завизжит, вновь и вновь оглушая охотника. Вот так и должно быть, ведь надежда умирает последней.
Но не было бы этой истории, если бы тут всё было так радужно.
— О чём Вы говорите? Мы знакомы? — недоумевал парень, ради безопасности отступая от Роберта на шажок. Ну мало ли какой маньяк привязался.
— Одь, ты разве не помнишь? BobSoc, Шрама, нашу базу, эксперименты, то, как я пытался тебя прибить, но потом полюбил, революцию?!
Ты что, не помнишь этого?! — пребывая на грани отчаяния, прошелестел мужчина, хватая Боба за плечи. Тот вздрогнул и попытался освободиться, но куда уж ему, такому хлюпику, против верзилы-Хельсинга.
— О чём вы говорите? — в ужасе спросил парень, пребывая чуть ли не в полуобморочном состоянии.
Неожиданно пришла мысль. Чистая и правдивая, как стекло, но и резала она так же.
Он ничего не помнит.
Эта мысль так неожиданно закралась в сознание, что Роберт на мгновение замер. Зрачки глаз суживались по мере того, как мужчина осознавал правду. Он и вправду ничего не помнит! Ничегошеньки! Ему просто напросто стёрли все воспоминания, вживив новые! Просто, как два пальца об асфальт! Хельс от ужаса осознания схватился за голову, сдерживая комок в горле. Неожиданно захотелось сильно-сильно засмеяться, до боли в животе и лёгких. Чтобы рёбра трещали от хохота и ноги подкашивались! Так стоп, только здесь истерики не хватало. Одержимый же, очень обеспокоенный состоянием
незнакомца, носился вокруг, пытаясь понять, сбежать ли ему, или всё же помочь?
— Может, скорую вызвать? — спросил он, похоже тоже считая, что Хельсинг слегка тронулся кукушкой.
Неожиданно приступ отступил. Мужчина распрямился и встал в полный рост, глядя сверху вниз на парня. Где-то в уголке сознания заскрежетал безудержный гнев, напоминания о своём существовании.
— Мне ничего не нужно от
тебя, — с неподдельной злобой и холодом сказал мужчина, убийственно глядя на Боба. Тот поёжился — казалось, этот странный незнакомец видит его насквозь. — Пошли, — обронил мужчина, круто поворачиваясь и шагая по скверу, не оборачиваясь на парня. Тому ничего не оставалось, как пойти следом.
Шли они в полном молчании. Хельс медленно раздумывал над всей горечью его положения. Его любимый, единственный, за кого он мог отдать свою жизнь, просто-напросто забыл о нём! На сердце становилось безудержно больно, хотелось завыть, упасть на землю и схватить себя за волосы, показать этому жестокому миру, как ему плохо. Но чем дольше мужчина думал, тем сильнее приходило безразличие и пустота, которая была у него когда-то давно, когда Диктор только провёл над ним эксперимент.
Боб плёлся следом, будто невидимая тень. Он плохо понимал, почему идёт за этим человеком, а не спешит на занятия. Что-то не позволяло уйти. Возможно, просто жалость к этому человеку, ведь парень оказался не тем, за кого Хельс его принял, и, похоже, очень сильно огорчился. Интересно, что стало с его другом, и кто он ему был? Может, брат? Ну да, Боб уже намётанным глазом художника определил, что незнакомец очень похож на него самого. Но вот только что случилось с этим братом? Заболел и лежит в больнице? Или просто ушёл? А вдруг, всё намного, намного страшнее… Парень только хотел спросить об этом, но одного взгляда на человека было достаточно, чтобы понять, что он не рад вопросам. И вообще каким-либо словам.
Опомнился парень только перед входом в чужой подъезд. Он сильно заволновался, увидев, как мужчина достал ключи. И уже хотел смыться, но незнакомец схватил его за шкирку и вошёл вместе с ним в душное помещение, отпустив только после того, как дверь в квартиру захлопнулась. В голове всплыли самые ужасные догадки, он всё больше и больше уверялся в том, что целым и невредимым он отсюда не выйдет. Но, все стереотипы рухнули, когда из предполагаемой кухни донёсся вялый возглас «маньяка».
Парень неуверенно оставил папку в углу прихожей и пошёл по коридору к кухне. Ну, с первого взгляда эта квартира не была похожа на логово убийцы. Весьма обычное помещение, такое посредственное, какое бывает в, практически, всех квартирах. Да и, если честно, у парня похожий дом.
На кухне вовсю хозяйничал незнакомец. Он стоял у плиты, доставая из настенного шкафа посуду, параллельно карауля начинающий свистеть чайник. Боб тихо прошёл к столу и уселся на краешек стула, продолжая наблюдать за мужчиной.
— А… Как тебя зовут? — запнувшись, спросил парень. Мужчина вздрогнул, будто бы очнувшись. Он повернулся к парню, пустым взглядом смотря ему в лоб. В его глазах чётко читалась нестерпимая боль, да такая, что у Боба непроизвольно защемило сердце. Это ж надо так любить своего брата.
— Хельсинг. Роберт Ван Хельсинг, — выдавил из себя бывший охотник на нечисть, расставляя на столе чашки.
— А меня Боб, — поддавшись общему настроению, грустно сказал парень, рассматривая в пальцах блестящую чайную ложку.
— Да знаю я, как тебя зовут, — тихо усмехнулся мужчина, выключая чайник. Следом последовало глухое «А?», но Роберт не хотел что-либо объяснять пареньку, по крайней мере, сегодня. Именно сейчас хотелось просто насладиться чаем с любимым человеком, хоть тот ничего и не помнит.
В чашках через минуту уже был кипяток. Чаинки в ленивом танце кружились по периметру, то поднимаясь, то уходя под воду. Хельсинг достал сахарницу и выложил ровно три ложки сахара в чай Боба. Тот уже ничему не удивлялся, принявшись размешивать сахар. Странно, но себе напиток мужчина подслащать не стал.
— Можно задать вопрос? — тихо спросил парень, набравшись сил и смелости отвлечь знакомого от своих дум.
— Валяй.
— А что случилось с вашим… другом? Если это друг, — спросил он, упрямо вперившись в лоб собеседника. От тяжёлого взгляда Роберта парень неестественно выпрямился, чувствуя, как зашевелились на затылке волосы.
— Он… умер, — запнувшись, нашёл ответ Хельс, и тут же продолжил. — Его убили. А я… не смог спасти…
Почти всё сказанное было правдой. Ну вот ни к чему новому Одержимому знать о таких подробностях, как оживление клона из кристалла. Ведь и Роберт, зуб даю, оказался таким способом в городе. Но в отличие от Оди, ему не стёрли память. Забыли, наверное.
— Соболезную, — вывел из размышлений до боли знакомый и родной голос, звучащий сейчас так по-чужому, расплывчато.
Хельсинг поднял глаза на парня. Вдруг встал из-за стола, обошёл стул собеседника и встал со спины. Парень напрягся. Вдруг он почувствовал прикосновение. Аккуратные касания пальцев на своих волосах, как будто они боялись повредить, испугать его. Резинка, сдерживающая копны волос, упорно сползала. И вот упала окончательно. Кудрявые волосы, будто бы по команде, взвились в воздух, принимая истинное положение. Парень сдунул со лба чёлку, вновь почувствовав руки Хельса на своей голове.
Пальцы осторожно зачёсывали пряди назад, собирая их вместе и укладывая в нехитрую причёску, которую и причёской трудно было назвать. Почему-то Бобу эти прикосновения показались знакомыми, как будто кто-то давным давно точно так же стоял сзади и путался в непослушных локонах. Дикое желание возникло в голове — по-кошачьи замурчать и уткнуться носом в мягкую ткань свитера. Что, собственно, и проделал парень, тут же отпрянув, будто устыдившись своих действий. Хельсинг усмехнулся. И тут ему в голову пришла гениальная идея.
Буркнув «Я сейчас», Хельсинг, судя по удаляющимся шагам, ушёл куда-то в комнату. Долго ждать себя мужчина не заставил, тут же вернувшись с кучей разных вещей и гитарой под мышкой, чем и удивил паренька. Роберт свалил все вещи на столе, на удивление выглядя весьма радостным, и придвинул к парню ещё один стул.
— Смотри, не узнаёшь? — спросил мужчина, доставая из общей кучи плюшевого медведя и всучил его Бобу. — Ты спал с ним в обнимку. Чуть ли не до безумия любил. Иногда меня даже ревность брала. Помнится, когда Перец одолжил, ладно, буду говорить всё своими словами, стащил у тебя медведя, ты ему чуть руку не откусил. Шума-то было! — рассказал мужчина, раскачивая головой. Парень тихо засмеялся, прижимая к груди плюшевую игрушку.
Хельсинг достал следующий предмет. Им оказался длинный шарф.
— Его связал тебе Эль. Но он получился настолько длинным, что мы с Шизо обмотали тебя им с головы до пят. А когда ты ещё додумался всей командой обмотаться им, там где-то ещё примерно метра два осталось, — тихо говорил мужчина, моток за мотком обматывая им парня. И вправду, Бобу уже всю голову обмотали, а ещё где-то раза в четыре больше материи валялось на полу. Одержимый, захихикав, начал разматываться, чтобы не было так жарко. Роберт тоже улыбнулся, но как-то вымученно. Конечно, каждое воспоминание болью отдавалось в сердце.
— А вот эту ручку мы отколупали от двери, когда наперегонки бежали в комнату, — а ведь и вправду, на ладони Хельса красовалась блестящая потёртая дверная ручка. — Я так сильно дёрнул дверь, что…
Но Боб не слышал знакомого. На столе, среди других не менее важных мелочей лежал сложенный вчетверо листик. Парень незамедлительно потянулся к нему, развернул. Это была фотография, на которой кое-как просвечивались фигуры одиннадцати человек. Все они были похожи, как капли воды, хотя и отличались по некоторым признакам. И среди них… О чудо, среди них Боб увидел Хельсинга! В широкополой шляпе, угрюмый как обычно и с каким-то пацаном на руках. Тот хитро смотрел в камеру, улыбаясь одними дёснами. Это семья Роберта? И этот мальчик в ночнушке и был тем самым братом? Но что же со всеми ними стряслось?
— Это все революционеры, — видимо заметив, что парень не обращает на рассказ внимания, истребитель нечисти решил выяснить, что же так привлекло его внимание.
— Революционеры?
— Да. Это снимок перед самой революцией, — улыбнувшись своим каким-то мыслям, пояснил мужчина.
— А где же они сейчас? — всё не отставал Боб с распросами. Коль уж собеседник разговорился — надо пользоваться.
— Кто знает. Я их с самой битвы не видел. Кроме одного, — скосив глаза в сторону паренька, дополнил Хельсинг.
Парень провёл пальцами по фотографии. Эти лица… Они казались знакомыми. Как будто он раньше видел их.
— Вот этот посередине, самый низкий и серьезный — Шрам, наш лидер, — показывая мизинцем на человека, рассказывал Роберт, — Он вёл нас вперёд, но, к сожалению, не справился. Вот этот вот, корчится ещё и с тростью в руках — Перец. Заводила компании, хотя его шуточки были иногда и обидными. Рядом с ним, повыше и в галстуке-бабочке — Джеймс, правая рука лидера. Во время эксперимента ему взрывом оторвало ногу и руку, поэтому их заменили протезами. Иногда его в шутку называют «Киборгом». Видишь эту парочку? Это Шизо и Эль-Бобо. Шизо, как можно было догадаться, шизофреник, — на этих словах парень вздрогнул, — но Эль помогал ему, защищал от теней. Благородный он, но глупый и чересчур добродушный. Парень с краю, в шортах и с ярко выраженным фингалом под глазом — Боец. Думаю, нетрудно догадаться, откуда прозвище и фонарь. Рядом — Флэш. Да не туда смотришь, он в маске, — заметив, что Боб смотрит на Классика, Хельс указал на нужного человека. — Даже несмотря на всю помощь, оказанную нам, он оказался той ещё мразью. Предатель, но не мне судить его. — пожал плечами мужчина, остановившись.
— А это кто? — спросил паренёк, указывая на человека в шляпе и мальчишкой у него на руках. Роберт тепло улыбнулся, кидая взгляд на ничего не понимающего друга.
— А это — мы. Боб Хельсинг и Одержимый Боб. Я и ты, — сказал он, улыбнувшись парню. Тот нахмурился. Он не помнил об этом ничего, но всё равно какие-то моменты неожиданно всплывали в памяти. Ну не мог, не мог этот мальчик быть им, взрослым парнем!
Видимо заметив, что Одя никак не может смириться с этой мыслью, мужчина глубоко вздохнул. Ну ничего, ещё вспомнит. И, останавливая вопросы, которые готовы были просыпаться на него горохом, Ван Хельсинг взял у друга фотографию и положил в кучу. И тут же сорвался с места, уходя куда-то в коридор. Парень оглянулся. Но тут что-то большое и темное легло ему на голову, закрывая весь обзор. Боб сдвинул со лба шляпу Хельсинга, вопросительно взглянув на него.
— Ты очень любил эту шляпу, — объяснил он. И, достав из-под стола синего цвета гитару, вручил её парню. Тот замялся.
— Н-но я не умею, — заикаясь, пытался возразить он.
— А ты попробуй, — улыбнулся Хельс, кивая на музыкальный инструмент.
Боб неуверенно взял гитару, провёл пальцами по её поверхности, сомневаясь. Но поняв, что лучше не медлить, поставил аккорд, тут же ударив по струнам. Резкий звук разнёсся по комнате. Парень, помедлив, прислушался к звучанию. И неуверенно заиграл. Руки как будто сами знали, что играть, ставя нужный аккорд и зажимая струны. Боб удивился — он же никогда в жизни не играл на музыкальных инструментах, тем более на гитаре, а тут забренчал! Хельсинг довольно кивнул.
— Но… Откуда?..
— Тише, не надо вопросов, — оборвал его Хельсинг, наклоняясь ближе. — Ты всё вспомнишь, Одержимый, я тебе
обещаю, — и, закрыв глаза, коснулся губ возлюбленного.
А что случилось дальше — это уже другая история.
