Когда окончится война, И мой народ залечит раны, Новорождённая страна Попросит мощи великана. И вдруг окажется, что жизнь Имеет главное значенье. А мы над пропастью во ржи Сражались с собственною тенью. _______________________________________ Сергей Трофимов — Когда окончится война
Среди миллионов людей, среди тысячи голосов, среди городской пыли, шума машин, он совершенно один. Привычное состояние для Чана, и он не хочет его менять. Поэтому, когда отец отправляет его на летние каникулы к матери, он собирает все свои вещи в чемодан, не забыв положить туда же терпение, и едет с подготовленными ответами на вопросы по типу: «Не хочешь остаться?». И нет, отношения с матерью у него прекрасные, как и с ее семьей, но что она, что отец уже второй год пытаются убедить его поступить в университет, который как раз-таки и находится в городе, где живет его мать. Казалось бы, прекрасное место: спокойный, тихий городок около моря, прекрасный воздух, люди и образование на уровне. Но, наверное, именно это и отталкивает его. Парень устало вздыхает и направляется к множеству небольших частных домиков, слыша по пути запах чего-то сладкого и еле уловимого. Что же, если он ничего не может изменить, то нужно воспользоваться всеми плюсами, которые есть. Например, увидеть миграцию китов и понять, почему же они «плывут к звездам». Все эти восхищенные рассказы не давали ему покоя, но на конкретные вопросы взрослые всегда отвечали, что это нельзя описать словами и это точно меняет что-то внутри. Забавно, но Чан сравнивал эти ситуации с рассказами о миграции бабочек. Вот это уже давно все о них знают, есть репортажи, но видели это зрелище даже не в живую единицы. Обычно, свои летние каникулы он предпочитает проводить дома за учебниками, поэтому к матери он приезжает лишь осенью и зимой. Чан свернул на знакомую улицу. Людей вокруг практически не было из-за раннего часа, но из некоторых окон шел запах выпечки, кофе и жареных яиц. Город находился на возвышенности, и в нем было очень сложно ориентироваться из-за узких улочек, трех-двухэтажных домов и дорожек, которые то вели вверх, то резко устремлялись вниз, а то и вообще сворачивали совсем не в то место, в которое должны были. Но для Чана это не было проблемой, уже спустя один тупик он оказался на месте. Было раннее утро, и небо только начало окрашиваться в желто-оранжевые тона. Город спал хрупким сном. Почти весь город. По пути он встретил нескольких жителей от которых веяло холодом и карамелью. Ещё одна причина не переезжать сюда. Призраки. Вот кто действительно встаёт очень рано, знать бы ещё почему. Обычно, в больших городах у них есть свои отдельные районы, и из-за бешеного ритма их сложно распознать, но почему-то в Судоне их можно было встретить в любое время и практически в любом месте. Почему? Чан не знал. Знал лишь то, что этот город за вуалью добродушия и теплоты скрывает боль и разочарование. Возможно кому-то это и нужно, но точно не ему. Призраки вызывали в нем какую-то тоску. Привязанные к одному месту, не имеющие возможности иметь детей и, зачастую, одинокие. Всё то, чего боятся люди, собрано в существе, которое не может назвать себя ни живым, ни мертвым. Грустно. Очень грустно. Парень встряхнул головой. Всё-таки чужие проблемы не должны волновать его. Остановившись у двухэтажного дом, на балконах которого росли маттиолы, фуксии и ещё какие-то цветы с отвратительно приторным запахом, Чан позвонил в дверь. Открыли практически сразу. — Дорогой, мы думали ты приедешь вечером, — женщина в домашнем платье, которое практически доставало до щиколоток. Пак Доён. Она нежно обняла сына и обеспокоенно посмотрела на его чемодан, — Божечки, проходи быстрее, что же ты не позвонил? Мы бы тебя встретили, а то пришлось тащиться… — Так рано же. Не беспокойся, все нормально. Я поймал такси. Парень попытался ее успокоить, но женщина будто не слышала. Быстро забрала у него чемодан и отправила в душ. — Все спят, так что иди спокойно в душ, я отнесу вещи в твою комнату. Не думая даже возражать, он направился в небольшую комнатку, в которой на множестве полочек стояло бесконечное количество шампуней, бальзамов, солей, масел и ещё множество косметических средств, без которых может обойтись человек, но не его изнеженная душа. Что скрывать? Мать Чана имела нездоровую любовь ко всему увлажняющему, подтягивающему, омолаживающему, освежающему, а если это ещё и вкусно пахло… В общем, эта была ещё одна причина ее расставания с отцом Чана, поэтому любви к ее страсти он не питал. Приняв душ и переодевшись в домашнюю одежду, принесённую матерью, он вышел с лёгкостью не только в теле, но и на душе. С кухни уже шел запах тостов и лимонного чая с корицей. Солнечные лучи начали потихоньку заполнять все уголки комнат, в которые могли дотянутся из окна. Спустя несколько минут и жители дома начали просыпаться. Со второго этажа послышался топот детских ног и вот тихое размеренное утро превращается в самое обычное, но от того более теплое. Маленький вихрь лет шести со светло-каштановыми волосами проносится по кухне и повисает на шее Чана. — Чан-оппа приехал! — Ха-ха, привет, Хирен. Привет, Пуонг, Тхай. Следом за девочкой на кухню входят два мальчика восьми лет с заспанными лицами, которые практически не отличаются друг от друга, но старший брат, пусть и сводный, сразу же прогоняет весь сон. — Хён, пойдем я тебе игру покажу! — сказал мальчик в голубой футболке. Тхай. — Хён, смотри как я вырос! — мальчика в зелёной же футболке звали Пуонг. Единственные признаки, по которым различали близнецов многие их знакомые, это, как не странно, одежда и прическа. — Нет, я хочу играть с братиком в саду! — Хирен задрыгала ногами в знак протеста. Однако весь их спор разрешил высокий мужчина средних лет, довольно хорошо подтянутый и ухоженный. Он протянул парню руку в знак приветствия, но в последний момент отдернул её и щёлкнул Чана легонько по носу. — Не спи, — он улыбнулся и потрепал парня по голове. — Можете сходить на пляж. Пак Сону, так звали хозяина дома, был очень добрым и справедливым. Поэтому уважение Ючана завоевал сразу. Их отношения нельзя было назвать прямо-таки теплыми, но они были довольно неплохими. Сону считал, что чужих детей не бывает, а Чан, в силу своего возраста и прошлого, расставил определённые границы, хотя и сам понимал, что это не очень правильно с его стороны, но если бы все было так просто, то мир бы уже сошел с ума. Солнце желтой гусеницей ползло по небу и пробуждала все живое чтобы потом облить горячим светом. Люди потихоньку начали выползать из своих домов на работу. Деревянные кони на шахматной доске у двух старичков снова ожили, а из пекарни с самыми вкусными виршевыми пирожками вновь повалил дымок. Маленькая девочка в белом платешке с соломенной шляпой на два размера больше бежала за Бомой, дворняжкой, которую ее братья принесли две недели назад домой. Ючан за них совсем не беспокоился, поэтому размеренным шагом шел за ней и слушал рассказы своих братьев о школе, играх и прочей ерунде, которая когда-то беспокоила и его. Они подходили к выходу из города, который через поле вел к белому песку и соленым брызгам. На самом деле Ючан не ждал чего-то особенного, но, когда сильный порыв ветра ласково тронул его лицо, а глазам открылась вся картина он на секунду потерял дар речи. И если все дороги ведут в Рим, то все дороги в Судоне вели к маковым полям. «Сладкая преграда», как называли ее жители. Поле красных цветов, которые колышутся от малейшего дуновения, разнося сладкий аромат, действительно запомнятся парню навсегда. Соленное море и маки. Безумное сочетание, но от того не менее прекрасное. — Побежали, хён! — маленькие ручки тянут его, заставляя бежать. Детский смех, тявканье собаки, свежесть воздуха и эти великолепные виды… а может ли он позволить чувствовать себя счастливым? Добежав практически до самой кромки, он снимает обувь и чувствует песок, который только начал прогреваться. Соленные капли волн оставляют свой вкус на губах. Воздух здесь безумно чистый и бодрящий, будто погружаешься в содовую и тысячи пузырьков начинают щекотать тело. Пусть Чан и пообещал себе не быть ребенком, сегодня он сделает исключение, а на утро притворится, что его слабость была лишь сном. — Оппа, кидай мячик. Играть в волейбол с детьми конечно не тоже самое, что с одноклассниками, но тоже очень весело и забавно. Правда, когда мяч улетает, всегда приходится самому за ним бежать. Как и сейчас. Желто- синий кругляш отлетел на приличное расстояние, а благодаря Бом оказался в воде, которая чуть не унесла его, но Ючан успел вовремя. Однако, как только парень вернулся, Бом почему-то решила, что путешествие за небольшую скалу, которая являлась некой стеной, неплохая идея. — Будьте здесь, я сейчас вернусь! — устало вздохнув, он ринулся за щенком. Но нашел совсем не то, что хотел. Старый домик, перед которым расстилался сад и, в отличие от деревянного строения, он был безумно красивым и ухоженным. Множество красок от которых разбегались глаза. Сирень, пионы, маттиолы, белые розы и другие растения, которые давно должны были бы погибнуть в таких условиях. Странно, что он не заметил дороги к дому, пока они шли через поле. Подул ветер и китайские колокольчики над дверью начали тихо звенеть, придавая всему какую-то магическую атмосферу. Бомы рядом не было, и единственным логичным решением было войти в дом, но как только Чан подумал об этом, дверь заскрипела. И ему показалось, что ожившие картины существуют. — Тебе помочь? На Чана с крыльца дома смотрел молодой парень с коробкой из которой виднелись книги в руках. Он был одет в совершенно обычную одежду, имел совершенно обычную внешность и ничем не мог заинтересовать, но все-таки… Всё-таки в нем было что-то такое, от чего можно было не боятся молчать. — А? Ой, простите, я думал тут никто не живет… — Да, — незнакомец повернул голову и оглядел свое жилье. — Жалкое зрелище. Не так ли? После этих слов он грустно улыбнулся. Было видно, что у него нет никакой обиды или оскорбления, просто принятие факта, но Чану всё равно стало неловко и стыдно. — Н-нет, я не это имел в виду! Я… — Не переживай так, — парень говорил довольно спокойно, но его голос слышался повсюду. Будто нёсся по бутонам цветов, между ними, собирая всю их теплоту и отдаваясь приятным эхом в голове Чана. — Кого-то ищешь? — Да, собаку. Дворняжка. Рыжая такая. — на этой фразе из-за ног незнакомца появилась маленькая мордочка — Бома! Иди сюда! Пушистик радостно подбежал к хозяину и начал тереться о ноги будто и забыл, что не кошка. — Так это твоя? Она часто бегала по городу. Рад, что теперь есть добрые руки, готовые её приютить. Меня Донхун зовут. — Донхун… — Чан зачем-то тихо повторил это имя. А потом ещё раз, но уже про себя. Оно было действительно красивым и редким. — А я… — Оппа, где ты? Девичий крик прорезал маленькую вселенную, в которой сейчас находился Ючан и заставил вернутся в реальность. Вот те на. Он совсем забыл, что его ждут. — Прости, мне нужно бежать! Потом увидимся. И рванув со всех ног. Побежал к младшим, не понимая зачем сказал последнюю фразу. Ему не свойственно было делать необдуманные поступки, но этот был именно из этой категории. Да. Он слишком расслабился. Звучало, будто сам хочет увидится. Бред какой-то. — Давайте пойдем домой. Поздно уже. Немного повозмущавшись дети все-таки начали собираться. Было видно, что братья устали, но упорно изображали из себя самых сильных и самостоятельных. Поэтому посадив сестру на спину Чану ещё пришлось побороться за то, чтобы нести некоторые вещи. — А что там? — указав за спину пальцем спросил Тхай. — Ничего интересного. Рассказывать о новом знакомом не хотелось, да и знать им не нужно было. За всеми этими развлечениями они и не заметили, как практически весь день провели на пляже, поэтому, придя домой и плотно поужинав, дети сразу же улеглись спать, а Ючан вызвался помочь матери на кухне, про себя отметив, что их домашние цветы пахнут совсем не так, как у Донхуна. — Сына, знаешь, — мать убирая чашки осторожно начала разговор — Твой отец, наверное, говорил, что не против если ты останешься. Город неплохой, люди добрые. Да и институт один из лучших в стране. — Мама, я хочу закончить последний год в своей школе, а насчёт института… Ещё не решил в какой поступлю, но точно знаю, что он не в этом городе. Прости, я знаю, что вы хотите, как лучше, но у меня другие желания. — Хорошо, — она положила руку ему на плече — Мы в любом случае поддержим тебя, но всё-таки обдумай. — Угу. Чан ненавидел это. Ненавидел, когда приходилось расстраивать мать и видеть, как она улыбается, а в глазах печаль. Ненавидел и то, что в отличие от отца она принимает это, а не кричит или ругается. Так ведь намного сложнее отказать и так намного легче ненавидеть себя. Иногда он хотел придумать целый мир, где нету всего этого. Где есть надежда, что родители будут вместе, где хорош страниц не означает бессмысленный труд, который вскоре забудут. Мир где он был бы чьим-то смыслом. Но это по-детски. Чан прекрасно понимает, что он не смог бы его придумать, потому что прекрасно все понимает. Понимает, что расставание родителей было единственным верным решение, понимает, что за все счастье надо платить, а люди, которым ты веришь могут причинить боль. В этом мире нет постоянства. Есть только странные, сложные, безрассудные вещи и те, которых вообще быть не должно. Таких как сад Донхуна. — Мама, у нас есть лишний горшок? Мне Хирен подарила какие-то семена. Попробую посадить. — Ха-ха, Боже, какая она наивная. Вряд ли они прорастут, наверное, это те, которые я хотела выбросить. — Да ничего, я попробую. — Как знаешь, — она пожала плечами — В гараже есть несколько мешков земли и пару горшков. И действительно они были там. Через некоторое время в комнате Чана на столе уже появился новый житель. Вернее, будущий, если прорастёт. Потянувшись парень уселся на кровать и взглянул в окно, где на небе уже зажглась первая звезда. Сейчас в полной тишине он мог хорошо подумать обо всем, но все мысли вытеснял новый знакомый. Всё-таки в нем что-то есть. Интересно он живёт один? И как у него тогда проходит день? А из этих цветов явно есть его любимый? Чан улёгся на кровать и уткнулся головой в подушку. Вот прям очень важные вопросы, которые должны его сейчас волновать. — Надо забыть об этом всем. На этих словах и закончился его день. Он провалился в сон, но на следующее утро ничего не забылось. И на следующее. И через два дня тоже. В каждом человеке на улице он искал черты Донхуна и пытался понять, почему этот чертов парень, как свет для светлячка, но в итоге проиграл. Одним днём он просто сказал, что пойдет погулять по городу, а сам отправился к тому деревянному домику. Зачем? Вот это он сам хотел узнать. Дорогу к его дому он нашел быстро, она была протоптана среди мака. Он слышал звук моря и нутром чувствовал, что, постучав в эту дверь, откроет для себя новый путь в судьбе. Вот только знать бы, хороший ли он? Помотав головой и отбросив всё, он постучал. Потом ещё раз, но никто не открывал. Щеки покраснели от того, что он представил, как глупо выглядит сейчас. Стоит и стучится в единственный дом на берегу моря к человеку, о котором ничего не знает. — К черту. Развернувшись он врезался в чью-то грудь. — Привет. — Донхун был невозмутим — Не думал вновь тебя встретить. — А, да. Я это… Не представился тогда. Меня Ючан зовут. — Приятно познакомится. Донхун улыбнулся и повисла неловкая пауза, но кажется неловкая она только для Ючана. — Не хочешь зайти? — А можно? Донхун рассмеялся и открыл дверь. — Конечно. Самое странная то, что Донхун совсем не пугал, скорее наоборот — вызвал неподдельный интерес. В его доме пахло прошлым. Внутреннее строение отличалось от внешнего. Коричневое дерево, стол, шкафы в которых состояли книги, сервиз, какие-то документы и склянки с жидкостью, а на одной полке находилась несколько бутылок виски, но главным украшением был камин, на котором стояло несколько совсем пожелтевших фотографий. — У меня немного не прибрано. Разбирал вещи с чердака. — Донхун прошел в одну комнату и крикнул уже из нее — Проходи, я сейчас. Ючан неловко пришёл к темно-зеленому дивану и присел с краю. И тут же удостоился внимания кошки, которая появилась из ниоткуда. У неё не было половины уха и на задней лапке была сожжена шерсть, открывающая шрам. — Привет. — Чан попытался ее погладить, но она зашипела и улеглась на колени. — Ты ведь не против чая? — Донхун поставил на стол поднос и удивлённо посмотрел на кошку, — Нашел её в городе, когда выезжал по вызову. Впервые вижу, как она кого-то подпускает. — А кем ты работаешь? — Ветеринар. Кстати, я тебя никогда не видел. Надолго? — Месяц. Потом закончу последний класс и поступлю в универ. Если и вернусь, то только во время праздника. — Не нравится город? — Не то чтобы… Просто это не мое, хотя, родители так не считают. А, по-моему, вся эта радость пугает. Когда много счастья, то очень сложно пережить тяжелые жизненные моменты и вообще… Чан не знал почему ему хочется рассказывать и рассказывать. Почему именно Донхун вызывает к себе такой притяжение. Было не страшно доверять свои тайны. Вот он все и рассказал будто открытая книга. У них оказалось много общих интересов, прочитанных книг, просмотренных фильмов. Правда Донхун не был таким разговорчивым. Он больше слушал, но было видно, что ему очень интересно. — Если хочешь, можешь взять понравившуюся книгу. — Да? — он был действительно счастлив. Донхун вытащил коробку и Чан жадно начал рассматривать содержимое. Эта картина даже Донхуна позабавила. Книги были довольно старыми и потрёпанными, от них исходил странно опьяняющий запах, который обычно витал в библиотеках и букинистических магазинах, и от этого они становились ещё прекраснее. Чан взял одну на которой большими буквами было написано всего лишь несколько цифр: «23.05.17» — Одна из моих любимых. — Донхун сел рядом с парнем, но так, чтобы между ними оставалось личное пространство. — Перечитывал несколько раз. История о нескольких судьбах, которые сплелись воедино, стремясь к одной цели. Знаю, звучит примитивно, но не хочу раскрывать все подробности. — Я обязательно прочту. Слушай, — Чан неловко провел пальцами, по цифрам, которые до сих пор сохранили сияние. Могут ли люди так сохранить сияние в душе? Они говорили безумно долго, но казалось, что им и вечности не хватит. Хотелось остаться подольше, поговорить обо всем, но раздавшийся звук мобильного телефона помешал. — Алло, мам. Да, не заметил. Хорошо. Незаметно подкрался вечер и Чан поспешил домой. — Ну, я пойду. Спасибо ещё раз, пока. Помахав Донхуну рукой он оставил его одного на крыльце. Тот поднял глаза к небу на котором уже горела первая звезда. Странный парень вообще-то. Пришел в чужой дом сам не зная зачем, но всё-таки Донхун ему благодарен. Давно он так ни с кем не разговаривал. Что же, скоро и он уйдет так-что нужно держать дистанцию… — Подожди, — Донхун добежал до парня. — Провожу, а то темно. Он подстроился под шаг парня и засунув руки в карманы пошел рядом. На улице в отличие от дня было немного прохладнее, а из-за того, что они были на открытой местности ветер постоянно трепал волосы Чана и его челка не переставая лезла в глаза. На самом деле город совершенно безопасный и дружелюбный, и необходимость его провожать не было, но очень не хотелось оставлять его. — Красиво…- проговорил Чан наблюдая, как в головки маков идут волной от ветра. — Наверное, — Донхун на такую фразу всегда отвечал одно и тоже пожимая плечами, но в этот раз в системе произошел сбой. — Но я не люблю маки. — Почему? — Они так быстро цветут. имеют начало и конец, а главное при этой красоте напоминают об одном человеке. Чан затих. В нём боролось желание узнать с пониманием того, что это будет нетактично, но первые победило. — Этот человек сделал тебе больно? — Скорее "да" чем "нет". Нужно было убедить себя в том, что я не хочу, не могу... Не получилось отпустить и в итоге вернулся к исходной точке. - Сейчас Донхун был очень отстраненным и говорил всё это, кажется, сам себе. - Впрочем, это было давно. Он снова посмотрел на небо напоминая себе, что то время, к счастью, уже прошло. — Ты ходишь на миграцию китов? — Чан попытался перевести тему, но по глазам собеседника понял, что снова задел больную тему, хотя тот попытался сделать вид, что все нормально. — Ходил, но это было очень давно. А ты никогда не видел? — Это первый раз, когда я приехал сюда летом. — Тебе обязательно нужно будет сходить с кем-нибудь близким тебе. Это действительно стоящее зрелище. — Угу. А маки продолжали качаться в такт только своей мелодии. Ветер немного стих и маленькие фонарики стали выходить из своих укрытий. Светлячки, двигались в своем темпе, словно маленькие кометы, оставляя за собой быстро угасающие нити, и когда пролетали мимо Чана ему казалось, что он слышит, как сыпятся с них кусочки света. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что совершенно не против вот так молчать. Обычно он старался найти какую-нибудь тему для разговора. В противном случае ему было скучно или неловко. Сейчас же все было по-другому. Ему нравилось просто идти с Донхуном, иногда, ради забавы, пытаясь попасть в одну ногу, вдыхать свежий воздух и любоваться ночными видами. Ему наконец-то было не страшно молчать. Они остановились у дома Ючана, где практически во всех окнах горел свет, а у высокого фонаря кружили мошки и мотыльки. — Пока. — До завтра. — сказав это, Донхун просто развернулся и ушел, оставив Чана одного. На лице щеки начали немного гореть. Наверное, от частых прогулок по солнцу. Дома было довольно тихо. Дети смотрели телевизор в зале с отцом и ели кусочки яблок, которые мама аккуратно нарезала в виде кроликов, сама же она сидела неподалеку за столом и мазала руки кремом. — О, Ючан, как прогулка? — Все хорошо, встретил кое-кого. — парень сел неподалеку от неё. — Ветеринара, живущего у моря. — Ким Донхун? Обычно ты с такими не тесно общаешься. — тонкие брови немного изогнулись. Увидев немного недоуменный взгляд сына, она пояснила. — Так он же из прозрачных. Призрак. Разве не заметил запаха и холода? — Не заметил… Ладно. Я пойду к себе. Женщина качнула головой и, закрыв одну баночку, открыла другую, принявшись за лицо. Ючан зашёл в комнату и, достав книгу из сумки, уселся на кровать. Неправильно все это. Совсем не по его принципам. Рухнув на подушку, он вновь подумал о том, что с тех пор, как приехал, слишком часто поступает необдуманно. Знаете, как бывает? Живёшь повседневностью и все о себе знаешь, а потом незначительная деталь, и все переворачивается в темпе вальса. Закрывает ладонью лицо, пытаясь понять, что у него сейчас внутри, но видит перед собой только одно лицо, только одни глаза и от этого…хорошо. — Я не заметил, потому что от него пахло маком. На самом деле он снова пообещал, что на утро обо всем забудет, но все повторилось вновь. Потом ещё, и ещё. И как-то так случилось, что ни одного дня не проходило без Донхуна. Он не был из тех людей, которых нужно было сажать в пробитую лодку чтобы узнать настоящее лицо. Всегда открытый и честным. Он прощался закатным солнцем и вновь возвращался рассветным, всегда принося с собой тепло. Впервые Ючану захотелось почувствовать его прикосновения. Странно, конечно, но Донхун никогда к нему не прикасался. Всегда держался на определенно расстоянии. Будто и вовсе не хотел общаться, но потом парень понял в чем дело. «Сто лет одиночества». Так он называл взгляд Донхуна, когда думал, что тот не смотрит. В такие моменты сердце кровью обливалось. Раньше он думал, что это обычная печаль призрака, но после того, как Чан случайно увидел Донхуна, держащего старую фотографию на которой был изображён молодой парень со светлыми волосами и кошачьей улыбкой, все стало немного яснее. И после долгих размышлений парень, наконец-то, решил поговорить. Они были в саду. Чан ловил солнечные лучи, а Донхун, отказавшийся от помощи, убирал сорняки. — Так… Кто это? Человек на фотографиях. — Знакомый. — на секунду он остановился, но потом продолжил свое дело. Ючан же нахохлился и сложил руки на груди. — Если так не доверяешь, то мог бы позволить хотя бы помочь. — У тебя ногти накрашены. Жалко. И вот он отвечает совсем с обыденной заботой, а Чан все равно краснеет и прячет крашенные сестрой в черный ногти. Он, конечно, мог смыть, но красиво же. Ветер слегка нагонял прохладу в этот жаркий день. Было лень что-либо делать и Чан продолжал смотреть на сильную спину Донхуна и наблюдать, как по шее его скатывались маленькие, еле заметные капельки пота. — Мы небыли врагами, а просто брошенными детьми. — внезапно начал тот выведя Ючана из полусна. — Наш город перенес много боли и страданий. Все это было давно, но некоторые души остались тут навсегда. Такие, как я, помнят все. Он перестал копать и поднял голову к морю. — Я видел, как умирали цветы. Сгорали в горячем огне и пеплом устремлялись в верх. То время я не пережил, но вынес вместе с одним человеком. И пусть сердце билось только у него, мы были счастливы… Я посадил ради него этот сад. Знаешь почему тут нет маков? Потому что я хотел, чтобы хоть одно место не напоминало мне о том, что теперь между моим миром и его нету связи. Я пытался, но… — Донхун повернул голову к парню и грустно улыбнулся. — Он всё равно ушел. Такие разные люди стали близкими после пары фраз. Он не ответил ничего. Просто подошёл и начал помогать с сорняками. Наверное, со стороны его странные потуги выглядели ужасно, но он заставил Донхуна смеяться, а значит это неважно. Важно, что лето скоро начнет увядать. Важно, что осталось так мало времени, поэтому, перед отъездом, он хочет сделать только одно. Увидеть миграцию китов. — Алло, Чан, дошел до дома? — голос на том конце телефона теперь заставляет все внутри скукоживаться и взрываться яркими огнями. — Да. Завтра… перед тем, как я уеду, хочу увидеть китов вместе с тобой. Казалось бы, прошло так мало времени, а так много поменялось внутри. После разговора Чан сделал для себя одно маленькое открытие в своем сердце. Ему теперь не так уж и много нужно от мира. Просто чтобы Донхун был рядом и не уходил, но он и не уйдет. Уйдет Ючан. Они на последней странице и скоро все растворится. В голове множество мыслей. Чан так много узнал от него, а теперь в душе останутся только воспоминания. Нашёл и потерял. Как глупо. Как больно? Да. Однако, теперь уже слишком поздно. Он мог остановится в начале, но это желание чувствовать себя немного ребенком рядом с ним, чувствовать спокойствие и… счастье. Эту дрянную сладость, которая делает его слабым. — А я ведь обещал себе. Закрывая глаза, он понимает, что теперь теряется между прошлым и будущим. Его прошлая жизнь, прошлый он — это маска. Он просто претворяться и, забывая о боли, играя с собственною тенью, терял остатки себя. Но теперь все кончилось. Наступил день. Пришел рассвет. Маленький цветок, который посадил Ючан вырос, но так и не расцвел. Завтра его не будет в этом городе. Сядет ранним утром на поезд и звуки рельсов заглушат стук сердца, а сегодня… Он хочет нравится ему потому, что утро. Он хочет нравится ему потому, что лето. — Оппа, что ты делаешь? — Хирен появилась неожиданно за спиной парня. — Хирен, — он присел перед ней на корточки и сжал маленькие ручки — Что ты будешь делать если твой братик уедет? — Но ты ведь приедешь! Хирен будет ждать. — девочка широко улыбнулась. — А если бы ты знала, что я не вернусь? — Совсем-совсем? — она надула щеку и задумалась. — Тогда я поехала бы с тобой! Чан улыбнулся и обнял её, пряча покрасневшие глаза. — Если бы всё было так легко. Этот день он провел только с семьёй. Сейчас он думает, что расставание родителей было не такой и плохой идеей, если они счастливы, а у него больше любящих людей. Теперь он ценит это. Ценит дурачества братьев и сестры, шутки отчима и мамину сумасшедшую любовь к милым пахнущим вещичкам. Ценит и сами эти вещички потому, что в каждой такой вещи хранится частица этого человека. — Ты не с нами? — спрашивает отчим наблюдая, как Чан открывает входную дверь впуская домой кусочки темной ночи. — Пойду раньше. Я уже с кое-кем договорился, прости. — Вот как? — на лице мужчины появляется хитрая улыбка — Не стоит извинятся. Повеселитесь. Дверь закрывается. Коленки трясутся толи от предвкушения встречи с китами, толи от встречи с Донхуном. Он бежит, сбивая ноги. Потому, что боится не увидеть его там, но этот страх не оправдан. На песке сидит призрак, который даже и не догадывается, что для Чана запах мака стал уже любимым. Парень подходит и садится рядом. Воздух заполняет лёгкие, кружит голову. Миллионы точек на небе сияют бледно- желтым. — Спасибо. — Ты сохранил все лучшее во мне. Это странно, это глупо, это по-детски, но так и должно быть. Жить словно завтра не для них. Раздается всплеск, потом ещё и ещё. Фонтаны воды вздымаются вверх. Огромные головы прорывают водный барьер, устремляются вверх и вновь падают. — Пойдем. — Донхун подходит к самой кромке воды, оборачивается и улыбается совсем другой улыбкой. Ну почему же он так поступает? Не позволяет уйти. Последний подарок, который он отдает, даже не догадываясь. Они лежат в воде. Вот точно две капли в море. Чан не знает зачем это, но нарушить тишину вопросом не решается. И, наконец-то, видит… Огромные морские жители по одному начинают всплывать в небо, издают последнюю песню и растворяются. Становятся сгустками космической пыли и по кусочку распадаются, подхватываются ветром и подымаются ещё выше. Туда, где множество неизвестных уголков, где вечность — лишь миг, где яркие звёзды освещают пути. Слезы сами подступают, но это не печаль. Это — знак, что он действительно рад быть сейчас здесь. Быть вместе с Донхуном. — Знаешь, раньше я хотел также. Рассыпаться и стать частью чего-то огромного. Перестать искать маленькую вселенную для себя, потому, что это бессмысленно, и забыться. — А теперь? — Теперь не хочу. — Донхун говорит это и улыбается, сжимает ладонь Чана, ему это нужно. Кажется, впервые в его глазах полное спокойствие. Сердце сходит сума. Сегодня Чан получил незаслуженную награду. Прикосновение Донхуна нельзя было сравнить с чем-то. Рука была холодная, но в тоже время приятно жгла, немного грубоватая кожа. Такая мелочь для других, останется в памяти Чана навечно. Как жаль, что это лишь сладкий сон. Все разрушилось с первыми лучами солнца. — Сына, машина готова. — Иду. Чан закрыл глаза и пожелал, чтобы планета остановилась. Какая глупая шутка жизни. Провести лучшее лето, с лучшим человеком в мире. И всё. Он говорит, что в порядке, но только в зеркале станет видна боль. Чемодан с вещами, чувства на замок, улыбка на лице и дорога в светлое будущее. Таким он приехал, таким он должен уехать. — Зачем тебе этот цветок? — мать на водительском сидение бросила взгляд на горшок, который он взял с собой. — Нам нужно заехать кое-куда. Прощаться больно. В любой другой раз он бы просто пожал руку или обнял человека сказав, что будет скучать, а сейчас хочется реветь. — Ну вот, ты сделал меня слабым. Дурак. Он стучится в дверь. Ему открывают сразу. — Вот! Он только начал расти и ещё не распустился… Но все равно! Прими его, пожалуйста! — Чан, ты… — Я не люблю прощаться! У меня сложный характер и иногда я бестактный и вообще не должен был появляться в твоей жизни, но, — на последних словах в горле появился ком и что-то мокрое потекло по щеке — Позволь тебя л… Теплая ладонь прикасается к голове парня и заставляет замолчать. — Не надо, Ючан. Я хочу, чтобы ты был светом только для себя. Тебе больно, но это скоро пройдет, и ты сможешь вновь улыбаться, даря тепло другим. Давай не будем говорить «прощай». Я не требую ничего. Лишь иногда, смотря на небо, помни, что пение китов этим летом было только твоим. Последняя страница пройдена. Звук двигателя разрушает утреннюю тишину. С каждой секундой эта летняя история становится все дальше и дальше. — Не жалеешь ни о чем? — Нет, — несколько недель назад он так же смотрел в окно на это голубое море. — Впереди меня ждут учеба, университет я уже выбрал. Ты будешь мной гордится, мама. — «И он тоже будет.»***
Среди миллионов людей, среди тысячи голосов, среди городской пыли, шума машин он совершенно один. Прошел цел год. Долгий год, где были и радость, и печаль. Школа окончена и начинается новая глава. Остаётся сделать лишь шаг. В городе запах бетона, в городе запах асфальта. Такие обыденные, такие привычные. Мелодия редких светлячков, которым очень тяжело выживать среди каменных джунглей, напоминает ему о тех днях и заставляет морщить нос. В городе не пахнет маками. Чан вскидывает голову к небу. Иногда, он будто видит эти заветные слова «я скучаю S.O.S». Донхун сейчас далеко. Мать писала, что дела у него идут хорошо, но Чану так не хватает его прикосновений. Однако, он умеет терпеть, он умеет ждать, а значит эти звёзды точно исполнят его заветное желание. Ведь в кармане уже лежит билет. Было раннее утро и небо только начало окрашиваться в желто-оранжевые тона. Город спал хрупким сном. Почти весь город. Не спят лишь два парня на берегу моря, которые впервые прижимаются к друг другу. И в этот момент, кажется, Чан чувствует биение другого сердца. Голубые волны выбрасывались на белый песок. Цветок, подаренный летним днём, наконец-то начал расцветать.