Бархат и сталь

Он чувствовал себя старым. Тони не питал иллюзий насчет своего возраста. На него давили два с половиной десятилетия пьянства и распутства, а после еще одно — ежедневного риска для жизни, но его тело могло выдержать многое. Это тело мужчины, а не старика, да и его разум работал лучше и чище, чем у любого из молодых. Но смерть заставляла на все смотреть иначе. Тони застыл на входе в кладовку, опираясь руками о косяки, и подумал о том, что не готов. Смерть часто оказывалась близко, но гибель в плену, в бою, от старости или отравления — от чего угодно казалась привлекательнее участи пасть от голода и сгинуть где-то на просторах космоса без единого родного лица перед глазами. Он сосчитал пайки и перепроверил собственный прогноз. Им осталось три дня. Тони даже хотел, как истинный джентльмен, предложить даме свою долю и тихонько повеситься, подарив ей пару лишних дней, но решил, что та бы и сама его прикончила, если бы хотела. Возможно, подступающая гибель их обоих сделала сантиментальными. А может, она не хотела мучаться в одиночестве. Закрыв дверь, Тони вышел и направился в центральный отсек шаттла, в котором они теперь проводили большую часть времени. Прежде они сидели в кабине, выискивая способы совершить варп-прыжок до Земли, корпуса Нова или хоть какой-нибудь обитаемой планеты, но к сегодняшнему дню не осталось уже ни топлива, ни энергии, ни надежды на благополучный исход. Панель управления потухла, двигатели заглохли, и от темноты их спасали только резервные панельки вдоль правых и левых рёбер вогнутого потолка и несколько фосфорицирующих ламп. В отсеке было почти уютно. Никаких иллюминаторов, напоминающих о том, что вокруг световые года космического пространства. И никакой гробовой тишины: под полом было достаточно механизмов, продолжавших движение по инерции. При большом желании их можно было даже спутать с тиканьем часовых стрелок. Это умиротворяло. Реже накатывали воспоминания об их незавидной участи. Небула сидела на диване, уткнувшись в планшетку. Без связи та была почти бесполезна, но дорабатывала последние часы. Игрушки — банальнее «тетриса» — без труда увлекли его спутницу. Тони не мог поверить, что из всех выжили именно они. Останься Стрендж — такого положения бы не возникло. В остальном разницы не было. А Небула… Было жаль её. Очень жаль, но в глубине души Тони радовался, что сейчас с ним не Питер. Хоть он и рассыпался у него на руках, мальчик имел гораздо больше шансов. Ведь мстители никогда не проигрывают. Они вернут всех, только уже без помощи Железного человека. Устроившись полусидя, Тони посмотрел на сосредоточенное лицо Небулы. Оно было немного асимметричным из-за металлических вставок вокруг левого глаза: когда брови должны были сердито нахмуриться, это делала только одна. Её тело было создано интересно, на самом деле. Не так, как рука проклятого Барнса, но… Киборг? Раньше Тони представил бы это скорей как машину, но Небула была живой и больше бросался в глаза синий цвет. Интересно, её расе положено иметь волосы? Он не был настолько бестактен, чтобы спросить. Около часа он провёл в полудрёме, утомлённый горем и слабостью, но после его вытащил на поверхность пронзительный писк, который отдалённо напоминал мелодию стиральной машинки. Небула стала тыкать пальцем по погасшему экрану, и Тони поспешил её остановить. — Стой. С неё хватит, — он протянул руку, чтобы забрать предмет, едва не отправленный в полет до стены напротив. Небула, на удивление, спокойно послушалась. — Эта была последняя. Тони кивнул. К сегодняшнему дню закончилось уже почти всё, что теоретически было иссякаемым. Небула, наверно, никогда не думала, что чуть больший процент механизации в организме мог бы спасти ей жизнь: совсем немного ей не хватало до того, чтобы вывести тело в спящий режим и дожидаться помощи хоть до заката всего сущего. Тони помог бы ей, но опыта работы с механизмами, вживленными в тело, у него не было, а попытка построить новый костюм из деталей корабля закончилась провалом. — Итак, что ещё было на твоей планете, кроме мрамора? — Тони рассказал уже всё, что мог, вплоть до истории Америки, а из спутницы вытянул не больше двух-трёх предложений. Что ж, теперь ей некуда от него спрятаться. — Там… Было тепло, — она смотрела на свои сцепленные пальцы. Тони терпеливо ждал, — много песка и солнце было красное. До того как пришёл Танос, мы строили шаттлы, торговали камнем и металлом. И ночи не приходили по много дней. В ответ на очередную паузу Тони снова задал уточняющий вопрос. С Небулой приходилось говорить как с ребёнком, но относиться к ней снисходительно мешало знание, что её всю жизнь превращали в машину для убийств. Пожалуй, эту женщину стоило опасаться даже сильнее, чем Наташу. — А как вы помирились с сестрой? Я не особо что понял из кутерьмы «с приветом по планетам», кроме того, что Звёздный Принц полный придурок. Но до этого я и сам догадался, — Тони постарался сесть прямо, однако не смог. Кажется, мелодия потревожила его в какую-то очень неудачную фазу сна: глаза слипались, а веки были тяжелее, чем в годы многомесячных запоев. Он плохо переносил искусственную гравитацию, но пройти стандартную подготовку космонавта перед погоней за Сквидвардом не довелось. Его даже слегка укачало. Вот бы Роуди посмеялся, если б узнал. Был бы он только жив… — Эго — отец Квилла. Я хотела убить Гамору и полетела за ними. Случайно эту планету не найти. Тогда… Небула говорила медленно и Тони кивал по ходу, стараясь поддержать в ней стремление продолжать разговор, но сон накатывал быстро. Темнота окутала прежде, чем рассказ дошёл до середины.

***

В этот раз он проснулся сам. Темнота гостиной не располагала к бодрости, но он действительно отдохнул. Кофе бы сейчас. С ним бездействие с тоской по дому было бы легче перенести. И бороду подравнять бы не помешало, а то нагрянут спасители и как перед ними предстать в таком виде? Тони улыбнулся собственным мыслям. Ему не впервой шутить на смертном одре. Он привычно перебрал пальцами ткань простыни, но ощутил вместо неё прохладный упругий бархат. Точно, он же уснул не в каюте, а на диване. Но разве тот был бархатным? Кажется, обычный пластик, не особенно мягкий. Тони попытался встать, но помешало что-то, привалившееся к боку. Осознание, которое в первый день полёта заставило бы подскочить, в преддверии конца едва ли всколыхнуло. Он повернулся набок. От синей кожи пахло, как от новой автомобильной обивки. Потревоженная движением Небула проснулась. В дрянной комедии они бы отскочили друг от друга, но на деле замерли. Тони даже не стал открывать глаза. Его ладонь всё ещё лежала на её предплечье — с чего это она сняла куртку? — и кожа, которая сперва показалась холодной, сейчас нагревалась. Тони не считал себя аморальным. По крайней мере в последние годы. Рядом с любимой женщиной он жил, как сытый кот, грел пузо на солнышке, иногда отбегал поймать пару-тройку очередных «мышат», решивших захватить Землю, а ещё, бывало, позволял себе до беспамятства налакаться пятизвёздных французских «сливок», но… Последний раз он засыпал в обнимку с кем-то, кроме Пеппер, ещё до плена, после которого и решил на всю жизнь остаться с самой Пеппер. Поэтому он чувствовал себя странно. Небула не вызывала в нём желания. До этой секунды, когда их ноги случайно переплелись во время сна, Тони вообще не воспринимал её как женщину. Грубоватая и глуповатая дочь Таноса вызывала только уважение: потому что не боялась умирать, в отличие от него. И не верила в чудесное спасение. Не теряет надежду только тот, кто никогда не проигрывал. А её удары судьбы настигали не раз. — На моём языке, — начала она, и Тони грудью почувствовал, как чужое дыхание углубилось, — «Небула» — означает «карающая». Танос сам дал мне это имя. Я не помню другого. Старк подумал, что это можно трактовать как угрозу в адрес одной весьма небесполезной части его тела, однако что-то заставило увидеть иное. Не осознать до конца — поди пойми, что творится в голове у женщин-киборгов с замашками ниндзя, — но… Понять, что она хотела услышать. В чём нуждалась. Возможно, уже очень и очень давно. Тони произнёс, окончательно уткнувшись носом ей в шею, и в этот раз запах отдавал не резиной, а тальком и солью: — А у нас на Земле учёные называют так скопление пыли между звёздами. Облако света в темноте. Её губы тоже на ощупь напоминали бархат. Тони оказался снизу, когда она уперлась коленями и наклонилась, припадая так же резко, как недавно била по клавишам, а ещё раньше махала мечом. Вряд ли он был ей приятен. Тони не разбирался в стандартах межпланетной красоты, но был уверен, что далёк от любого. И щетина наверняка кололась так, что почти сдирала кожу. Однако Небула с агрессивным напором приникала к нему, как будто не существовало никого более желанного. Тони никогда не думал о том, насколько сильно они отличаются, но с любопытством находил и лишние пары рёбер, и изгиб позвоночника, достойный выдающейся танцовщицы. Тело Небулы усеивали металлические вставки — обжигающе ледяные; её суставы двигались механически размеренно, сильные пальцы сжимались и разжимались, будто она не была уверена: приласкать или ударить. Тони вяло поддавался, пока у него не открылось второе — или первое? — дыхание. Он прошёлся большим пальцем по вытянутым позвонкам и опёрся другой рукой о спинку дивана. Искусственная гравитация истощила организм, и он чувствовал, как кровь шумит в ушах и распирает сосуды. Небула не издавала ни звука, а он время от времени с присвистом хватал воздух, который они тратили зря. В голове не было ни единой связной мысли. Неясными вспышками ему чудились белые волосы.