Гроза

Гроза.

      Эсмеральда жила в соборе уже больше месяца. Ужасы пережитого стали забываться, даже образ страшного черного священника несколько потускнел. Девушке казалось, что жизнь постепенно налаживается, тем более после того, как Квазимодо не смог привести к ней капитана, страшный горбун перестал попадаться ей на глаза. А Феб… Феб непременно найдет ее и увезет из собора, нужно только подождать. И Эсмеральда ждала.       В ту ночь было ужасно душно, девушка долго ворочалась, прежде чем ей все же удалось уснуть. Впервые за все время ее пребывания в соборе ей приснился кошмар. Цыганка словно заново пережила допрос, темницу, пытку, сумасшедшие речи священника, ожидание смерти… Спасение так и не пришло, ее привезли на виселицу, надели петлю на шею и… Эсмеральда с криком проснулась от какого-то грохота. Разыгралась гроза. Выращенная на цыганских легендах и поверьях, девушка всегда до ужаса, до дрожи боялась грозы, всегда старалась спрятаться как можно дальше и переждать ее. Очередная вспышка молнии, казалось, осветила всю ее крошечную келейку. Донельзя испуганная, только что пережившая самый чудовищный из своих кошмаров, бедная девушка вскочила и забилась в самый дальний уголок кельи, закрыв уши руками.       Той ночью звонарю также не спалось. Он неподвижно лежал у входа в цыганскую келью и смотрел в темноту. Конечно, глухой не слышал ударов грома и криков Эсмеральды, однако прекрасно видел яркие вспышки молнии. Квазимодо решил встать и все же проведать девушку, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Каково же было его удивление, когда через окошечко он увидел лишь пустую постель. Распахнув дверь, горбун замер на пороге… Эсмеральда сидела, сжавшись в комочек в дальнем углу кельи, и вздрагивала всем телом. Одна часть звонаря говорила, что не надо пугать бедняжку еще больше, но он просто не мог оставить ее в таком состоянии. Горбун понял, что ее страшит гроза.       Квазимодо нерешительно приблизился к Эсмеральде, которая, казалось, даже не заметила его присутствия. Не зная, что сказать ей, звонарь легонько коснулся вздрагивающего плечика. Эсмеральда резко подняла голову. Впервые за все время пребывания в соборе она была искренне рада видеть его. Ведь это он спас ее, не дал свершиться ее ночному кошмару. Увидев, что его не гонят прочь, Квазимодо хотел было сказать что-то, как сверкнула новая вспышка молнии, а от удара грома, казалось, содрогнулись стены. Вскрикнув от страха, Эсмеральда бросилась к нему, ища защиты. Квазимодо инстинктивно подхватил дрожащую цыганку. Звонарь растерялся, он совершенно не представлял, как утешить ее, ведь сам он не знал в своей жизни ни ласки, ни нежности. Однако видеть ее страдания, ее страх, ее слезы, чувствовать, как ее пальчики хватаются за его камзол, для Квазимодо было не выносимо, сердце буквально рвалось на части.       Взяв ее на руки, как маленького ребенка, и опустившись с нею на каменный пол, горбун осторожно прижал ее к себе, непроизвольно покачивая, охрипшим голосом уверяя девушку, что она в безопасности, ей ничего не угрожает. Однако Эсмеральда никак не успокаивалась, Квазимодо, с отчаянием гладя ее худенькие плечи и спину, просто не знал, что ему еще сделать, как утешить ее.       Сама же девушка никогда не чувствовала себя настолько защищенной. Она в страхе прижималась щекой к груди звонаря, такой широкой и могучей, чувствовала, как его огромные грубые мощные руки с нежностью проводят по ее волосам, и ей казалось, что с ней не может случиться ничего плохого. Однако страх от кошмара и от грозы еще настолько владел ею, что она никак не могла перестать дрожать и рыдать. Но все в жизни когда-нибудь заканчивается. Так закончилась гроза, а вместе с ней и истерика Эсмеральды. Она чувствовала себя настолько вымотанной ночными переживаниями, что глаза начали закрываться сами по себе. Она хотела было лечь обратно в постель, но ее пугала сама мысль о том, чтобы остаться снова одной, ведь кошмар всегда мог вернуться. Пережить такое дважды за одну ночь она не могла.       Девушка подняла на Квазимодо свои усталые глаза. В свете лампадки она едва различала его пугающее уродливое лицо-маску. Стоило ей слегка отстраниться, как горбун моментально убрал от нее руки, отпуская ее, думая, что девушка уже пришла в себя, и хочет как можно быстрее избавиться от его неприятных прикосновений.       - Простите меня, - пробормотал он, опуская глаза, – я совсем забылся. Если я больше не нужен Вам, то не переживайте, я сейчас уйду… Но цыганка в ответ быстро замотала головой.       - Не уходи. Я боюсь спать одна. Посиди со мной. Можно…можно я посплю сегодня с тобой? – медленно и, насколько сейчас могла, четко проговорила она, вспомнив, что звонарь глух, – ты только не уходи никуда.       Квазимодо пристально вглядывался в ее лицо, пока она говорила. Когда он понял, о чем просила его девушка, он ничем не выдал своей растерянности, только руки слегка задрожали, так что ему пришлось на секунду сжать их в кулаки.       - Засыпайте, - ласково проговорил он, - не бойтесь, я постерегу.       Эсмеральде только это и нужно было услышать. Поскольку глаза ее уже невыносимо слипались, она тут же доверчиво опустила головку обратно на грудь звонарю, немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и практически сразу провалилась в глубокий сон, чувствуя, как он снова начал покачивать ее. Последний раз ее убаюкивали… она уже и не помнила когда, наверное, она была еще совсем несмышленой малюткой.       Квазимодо почувствовал, как девушка обмякла у него на руках, дыхание ее выровнялось, и понял, что она, наконец, уснула. Он сидел, не шевелясь, почти не дыша, с бесконечной нежностью глядя на заплаканное, но такое красивое личико цыганочки. Странное зрелище они являли со стороны: огромный, чудовищный горбун, бережно прижимающий к себе пригревшуюся девушку. И пусть руки сильно затекли, он не решался переменить позу, боясь нарушить ее сон, который пообещал охранять.       Он так и просидел с нею весь остаток ночи, и лишь под утро решился перенести на постель, видимо, не желая, чтобы его лицо было первым, что увидит цыганка при пробуждении. Надо ли говорить, что после той страшной ночи отношение Эсмеральды к своему спасителю изменилось, цыганка уже не вздрагивала при его появлении, искренне улыбалась ему. Горбун смог стать ее другом, а что будет дальше, время покажет…