311 душ

Боже… как же здесь все скучно. Голые белые стены, не привлекающие ровно никакого внимания. Неужели нельзя дать пациентам хоть какое-нибудь развлечение помимо лекарств, таблеток и душевных разговоров? –Эмили. Ты меня слышишь? Девочка кивнула со слегка рассеянным видом, не глядя на женщину. Даже белая стена привлекала ее больше, чем такая посетительница. –Знаешь, где ты? Ты в психиатрической клинике имени Святого Карла. Эмили снова кивнула. –А знаешь, почему ты сюда попала? – все продолжала допытываться доктор, не отрывая взгляда от лица девочки. К ее удивлению, Эмили слегка покачала головой, затуманенными глазами провожая муху, которая наконец-таки смогла вылететь из окна. Как она была похожа на человека, попавшегося в капкан чувств… –Ты была дома одна, – продолжала психиатр, но Эмили ее почти не слушала. – Со своим мертвым отцом. А после того, как тебя привезли сюда, ты завела дикую истерику. Чтобы усмирить тебя понадобилось трое взрослых мужчин. И тебе, наверное, уже говорили, кого подозревают в убийстве твоего отца? –Да, – подтвердила Эмили. Сиротка опустила глаза на женщину, и та дернулась от неожиданности. Ей явно не доставляло удовольствие находиться в одном помещении с настолько опасной и страшной девочкой, как эта. – Он заслужил смерть. –Ты не отрицаешь, что убила… – голос бедняжки дрогнул, – его? –Правду отрицают глупцы, – заверила ее Эмили с легкой сумасшедшей улыбкой и снова уставилась в никуда. –Тогда тебя засудят и отправят в спецшколу для несовершеннолетних, – боязливо упрекнула ее женщина. Девочка пожала плечами. Они, жалкие и совершенно не знающие, что такое настоящая боль… глупые выродки. И они не знают, что за существо было ее отцом. Безжалостный монстр, который терзал ее и ее мать. Они не понимают. Они другие. –Это не есть хорошо – убивать родителей, ты понимаешь? –Он убил маму, он резал ее. Только вот с пытками переборщил немного. –Переборщил? – со страхом и трепетом переспросила доктор. –Да. Обычно он нас мучил не так уж и сильно… Женщина сидела, как громом пораженная. Она явно не знала, что сказать, она терзалась в сомнениях, но потом все же попросила, вздохнув: –Ладно. Расскажи мне о себе настолько много, насколько сможешь. Хорошо? –Меня зовут Эмили Грин. У меня была семья. И друг. Это именно из-за него все так получилось. Со мной никто не хотел дружить в школе, все считали меня странной. И боялись меня… почти все, даже учителя опасались оставаться со мной наедине. Лишь один Колин предложил мне дружить. Я согласилась. Однажды мой отец узнал об этом и жутко разозлился. Он отвел меня в подвал и там порезал. Мне было семь лет, поэтому я воспринимала все это, как игру. Боль мне казалась наслаждением… самым настоящим. То чувство, когда я понимала, что несла кару за свое непослушание… оно было восхитительным. Отец был крайне строг к нам с мамой. Раньше он нас просто бил или ругал. А тогда, когда я начала дружить с Колином, я перешла границу дозволенного. Я уже знала, что держать в руках лезвие моему отцу нравилось, а мучить людей ему нравилось еще больше. Он говорил, будто чувствовал себя сильным и отмытым от грехов. С тех пор он стал рубить нас по всяким пустякам, находя оплошности во всем. Он критиковал даже самые идеальные вещи. Один раз наша мама пригласила к нам на ужин Колина втайне от отца. Она была слегка глуповата и наивна. Но он вернулся с работы раньше, чем должен был, и увидел Колина. Я помогла ему сбежать, за что меня мучили очень жестоко, а маме и вовсе палец отрубили. Отец отвез ее в больницу и представил все, как несчастный случай. Ему, конечно же, поверили и подлатали маму. Пытки для отца становились совсем как наркотики, но для меня с каждым днем они становились все более ужасными и отвратительными. Когда мне исполнилось десять, он уже и недели не мог прожить без крови и криков. Он начал понимать, что такими темпами доведет нас с мамой до смерти, поэтому он стал похищать людей, в основном женщин, потому что отец уже привык к нам с матерью. Иногда бывало, что он изнасиловал или расчленял свои жертвы. Его пытки становились все более изощренными. В его орудия мучений добавились гвозди, топор, молоток, отвертки и плоскогубцы. Однажды он убил парнишку граблями для листьев. Одних он морил голодом, других – жаждой. Аллергикам он давал то, что им было катастрофически запрещено. Бывало, он не давал кому-то дышать, а другим он говорил то, чего они страшились, то есть воздействовал на их души. Выдирал волосы, выкалывал глаза. Лежа на чердаке и пытаясь заснуть ночами, я всегда слышала еле доносившиеся для меня крики жертв, их мольбу о пощаде… и я не могла заснуть, пока отец не закончит. А потом он стал просить о самом ужасном. Он сказал мне, чтобы я стала резать, мучить и убивать людей подобно ему. Он дал мне нож, а я глянула на мальчишку, с которым мне предстояло расправиться. Его глаза в страхе метались из стороны в сторону. Ему было не больше девяти. Я отказалась это делать, тогда отец меня наказал. Я ни разу так это и не попробовала. О крике мучаемых можно было не волноваться, на той улице, на которой мы жили, никого не было, только Паркинсоны купили самый крайний дом, но редко там появлялись. Это был самый скучный и глухой район. Вскоре со мной перестал разговаривать и Колин. После первой пытки я ослушалась отца и снова заговорила с Колином. А через год он уже боялся ко мне приближаться, так как он был единственным человеком из моих знакомых, который знал, откуда у меня берутся шрамы. У меня уже был иммунитет на пытки, так что я считала их не таким уж и «необычным занятием». Однажды отец переборщил. В массовых исчезновениях людей копы не знали, кого обвинять, поэтому прозвали моего отца Кровавым маньяком. Люди боялись выходить из домов и пугались каждого шороха, ведь мой отец выбирал своих жертв «методом тыка». Он не зацикливался на каких-то конкретных признаках, объединяющих всех похищенных, а также увозил людей из самых разных городов. В один день он убил десять человек, на одиннадцатом он испробовал абсолютно все свои пытки. Мама решила, что все вышло из-под контроля, поэтому позвонила в полицию, но отец застал ее за разговором с шерифом, повесил телефон и ушел ее наказывать. Меня он крепко привязал на чердаке, так что я не смогла выбраться из комнаты и помочь матери. А когда отец понял, что убил маму в красной комнате, он нисколько не испугался. Красная комната и была тем самым подвалом, но это уже была совсем другая комната. Каждую каплю крови отец старательно берег, и когда накопилось большое количество, он выкрасил ею все: потолок, двери, стены, пол. Это было ужасное помещение. Там всегда жутко воняло. Он взял меня с собой, завязал мне глаза тряпкой и посадил в машину. Меня бы пристрелили в любом случае, два часа мы ехали куда-то и не остановились ни разу. Мои силы были на исходе. Когда мы наконец прибыли, отец вышел из машины и вытащил что-то из багажника. Вырыл яму, затем был слышен глухой стук. Вероятно, это было тело мамы. Отец всегда закапывал трупы в самых разных местах, в разных городах. Один раз он уехал на целых пять дней. Я в те дни чувствовала себя свободной. Когда мы вернулись обратно, я проткнула его ножом и отпустила последнего его пленника. Через несколько минут приехали полицейские и отвезли меня сюда. Вот и все. –Спасибо, – поблагодарила женщина и вышла из палаты. Ее сильно зацепила эта история. Все это время в дверях стояла ее подруга. –Ты веришь этому? Дурёха сочинила историю, лишь бы её не осуждали. –Не знаю. Всё это слишком странно, – ответила женщина. Она посмотрела на Эмили в последний раз и закрыла за собой дверь.