Пауза

      Запах крепкого алкоголя для неё уже затмил все вокруг. Но сколько не делай музыку громче, мысли не заглушить. Они роились в разуме, не находя выхода на равнодушной маске лица. Наверное, главным отличием от нормальных барменов у неё было полное отсутствие радушия. Когда обычно работники подобных заведений отличаются хотя бы маской заинтересованности. В прочем у высших офицеров многотысячного крейсера особо выбора не было. Как досуг к их услугам был лишь офицерский клуб с остатками старого бара. После выкупа корабля из конфиската загребущей инквизиции, средства на развлечения серьезно урезали, так что в заведении остался один только сервитор. Спустя пару месяцев к бестолковому истукану присоединился добровольный бармен.       За барной стойкой, дымя лхо-папиросами, стояла миниатюрная брюнетка с проседями в коротких волосах. Фиолетовые глаза женщины глядели в одном направлении. На бледном лице застыла вечная хмурость. В своих простых серой рубашке и темных брюках она вполне походила на прислугу на фоне роскошной униформы старших офицеров. Однако весь скромный образ рушила изысканно расшитая золотом кобура с плазмопистолетом. В прочем все знали, что этой особе не место за барной стойкой, ибо это была никто иная как Катарина Брауншвейг, псайкер примарис. На корабле санкционированная боевая ведьма официально числилась в службе безопасности «башни» астропатов. Один из немногих мутантов имеющий право свободно передвигаться по кораблю.       Обычно присутствие санкционированного псайкера резко убавляли количество посетителей. Впрочем, Катарине так было легче. Она не любила компании, предпочитая книги. Изначально вся её история с баром это попытка выправить свою нелюдимость. В работе инквизиции контактировать с людьми приходиться идти чаще, чем было по душе псайкеру. Но сегодня все было по-иному, число посетителей даже не думало уменьшаться. Офицеры хоть и не избавились от привычки глазеть на женщину исподлобья, но стали считать не приличным демонстративно покидать офицерский клуб при её появлении за стойкой. Да и в сравнении с сервитором Катарина значительно лучше справлялась с ролью бармена. Для выправления мнения потребовалось всего-то отбить абордаж банды ренегатов... ...Снаряды автопушки со свистом оставляли кровавую пыль от защитников. Их осталось уже десяток из тридцати. Противники были в конце коридора откуда вел смертельный огонь тяжелый расчет. Массивные ворота в «башню» астропатов жалобно скрежетали от попаданий. Несмотря на плотный огонь болтов, экипаж не подпускал еретиков ближе. Ослепительные лучи хот-шотов заставляли ренегатов искать укрытие. Внезапно по коридору раздался рев, перекрывший всю какофонию. Бойцы корабельной охраны невольно вжались в баррикаду из ящиков. Этих считанных мгновений хватило. Громада, облаченная в силовую броню, прорвала ряды защитников. Обороняющее баррикады уже не успели ответить. Их смерть пришла с ревом цепного топора в считанные секунды.       Казалось, что судьба астропатического хора решена и их жизни будут преподнесены в жертву кровавому богу. Второй космодесантник не спеша подходил к баррикаде прикрывая собрата в момент, когда на него налетели две тени скитариев. Расчет автопушки не рискнул выстрелить, ибо движения противников слились в боевом танце буквально в размытое пятно. Столь же стремительно огненные всполохи осыпали автопушку, вонзаясь в наводчика и заряжающего. Разгоревшееся пламя сжигало их заживо. Из бокового коридора, у ворот откуда выскочили противники космодесантника, появилась фигура, окружённая вихрем варп-пламени. Даже без команды со стороны всем стало понятно - фраговый колдун приоритетная цель. Оставшиеся еретики подскочили к автопушке. Все абордажники разом открыли огонь по лояльному псайкеру и ещё одной фигуре, вынырнувшей из прохода. Стреляющим казалось, будто оба противника буквально утонули в граде от снарядов, болтов и лазеров. Но они не успели заметить ярких вспышек рефракторных полей, и размытых силуэтов, нырнувших за остатки укрытий. В тоже мгновение один за другим к стрелкам взвились языки пламени, обволакивающие несчастных. Казалось огонь жил своей жизнью, буквально преследую жертву. Но, к несчастью нападающих, вслед за колдуном, еле переводя дух, подоспело подкрепления команды корабля. Перестрелка вспыхнула с новой силой, но уже с преимуществом защитников. Автопушка не успела снова заговорить, как колдун буквально утопил её в потоке огненных разрядов. Становилось все очевиднее, что их теснят.       Космодесантник, жаждавший своими руками выломать проход, успел развернуться к новым жертвам. На его глазах пиромант запрыгнул за укрытия, скрываясь от ответного огня команды. Воин кровавого бога уже желал вонзить в топор в этого мерзкого псайкера, но боль пронзила его могуче тело. Его ноги не слушались, и космодесантник не мог сделать шаг. Пиромант даже не обратил на него внимания больше занимаясь простыми смертными. Рядом с огненным колдуном, не спуская зеленых окуляров защитного шлема с кхорнита, пригнулся за ящиками человек из-под чьего хамилинового плаща выглядывала багровая мантия астропата. Гнев подступал к разуму космодесантника, но боль в теле была сильнее. Её усиливали ослепляющие лучи хот-шотов, летевшие от подошедших подкреплений. По вокс-связи отряда разнеслась информация об отходе. Лояльные свиньи их обошли через другой коридор. Космодесантник понимал, что похоже он умрет. События стремительно двигались вперед и ход боя изменился меньше чем за секунды. Любое другое бы существо на месте кхорнита не выдержал чар и массированного лазерного огня, но превозмогая боль он поднял плазмопистолет. Именно в этот момент колдун обернулся прямо на его фигуру, будто ожидая этого развития событий. Лицо пироманта так же было скрыто похожей маской, что и у астропата. Только под маскировочным плащом у него выбивалась шинель псайкера примариса вместе с узнаваемой броней сциона. В момент, когда плазмопистолет успел выпустить два шипящих заряда, воин кровавого бога почувствовал нестерпимый жар. Мгновения спустя фигура в керамитовой броне упала навзничь, дымясь от огня оружия и варп-огня. Псайкер же успел чуть развернуться, чтобы уйти от заряда летевшего в голову, но второй выстрел все же угадил в предплечье... ...Брауншвейг нехотя потерла место ранения, наливая очередному желающему коктейль. Ей казалось, что оно все ещё болит, хотя после стольких операций и омниотических жидкостей от ожога не осталась и следа. Правда ощущения псайкера были совершенно с ней несогласны. Ребра все ещё ныли от несуществующих ушибов. В прочем это было не в первой, она всю жизнь была на редкость болезненной.       Справа от Катарины раздался резкий треск. Неожиданно даже для самой себя женщина обернулась на звук. Ей буквально на мгновение показалось сервитор-ассистент замахивается для удара. Женщина с трудом удалось подавить желание отскочить, однако сердце предательски колотилось. Но Серивтор просто в очередной раз уронил протираемый стакан. Вместо шумного выдоха она лишь глубоко втянула лхо-папиросу. С момента пробуждение в лечебных камерах Катарина не могла отделаться от смутного чувства тревоги. То тут, то там женщине казалось, что на неё нападут. Вот рослый офицер слишком резко достал портсигар. Где-то тени рисовали в полутьме несуществующую фигуру. В прочем настоящих убийц, охотящихся за ней, скорее всего так просто не увидеть... ...Грязное техническое помещение было пустым, если не считать двух трупов. Следов неучтенных пассажиров корабля не было видно. Не то чтобы это было неожиданно, ибо на пятикилометровой махине спрятаться паре десятков лишних людей было расплюснуть. Наверное, если не их попытки напасть на членов экипажа, то о них вряд ли бы узнали. Системы жизни обеспечения именно здесь не работали. Невесомость затрудняла передвижение.       Поисковая команда, состоящая из доверенных людей капитана и пока ещё его пассажиров, не спеша разбрелась по обшарпанной металлической коробке. Казалось, что тишина была осязаемой, когда её буквально разорвал тонкий женский крик: «ЗАСАДА!». Пелена будто спала с взора, и они увидели с десяток фигур в балахонах, собиравшихся окропить свои осквернённые кинжалы кровью... ...Катарина лишь опрокинула в горло очередную порцию горячительной жидкости. Только алкоголь хоть немного притуплял это ползучие тревожное чувство. Псайкер оперлась на стойку. Впрочем, даже без убийц будущие у неё было более чем туманно. Гарантий что их новая начальница от них не избавиться абсолютно не было. В конце концов всегда можно было их обвинить в некомпетентности хотя бы из-за сбежавшего в последнем бою варп-кузница. И плевать что он и его приятели не были основной целью. Впрочем, Брауншвейг и без лишней придирчивости можно закопать. Воспоминания из её и разумов других аколитов полностью сканировали. Если сама псайкер лишь смутно догадывалась, то, глядя на оборудование, где их лечили, отрядный шестерёнка прямо заявил это. Даже факт того, что им объявили об их героизме, ничего не меняло. Сегодня они герои, а завтра их уже никогда не существовало. Катарина слишком хорошо перелопатила предоставленные данные из архивов Инквизиция, чтоб осознавать эту возможность.       Брауншвейг зажгла очередную папиросу. Проблема была в том, что их лояльность будут проверять будут инквизиторы со стороны. У ведьмы в памяти жил пример старого руководителя – инквизитора Копергана, параноидального отщепенца с запретом работать в секторе. Именно из-за его прелестной репутации их пытались убить другие агенты Трона по указанию нынешней хозяйки, мисс Флоры. Причем если верить слухам их разборки доходили до абордажей. То есть из-за конфликта начальства их группу были готовы убить, даже не оценивая их самих. Но псайкер не верила в отсутствие недругов у мисс Флоры, поэтому шансы оказаться разменной монетой были не таким призрачными.       Атмосфера в клубе была расслабленная, все уже знали, что им предстоит встать на орбите мира Терминус Прайм для ремонта и модификации. Мрачной оставалось только Брауншвейг. Скрестив руки замком, псайкер опустила свой подборок, погрузившись в свои мысли окончательно. Ей снова начало казаться все это фарсом. Из дальних уголков души выплыло щемящее чувство вины. Если смотреть на вещи без оправданий Катарина лишь коллаборационист, чье проклятие развили захватчики её мира. А значит её долгая и верная служба в Империуме перечеркивает память тех, кто пытался совершить невозможное... ...Из «охотников» на ногах осталось четверо. Пришельцы своими невозможными гигантскими машинами прорвали внешний периметр обороны города, а их машины-пехотинцы уже заполонили улицы. Никакая артиллерия не могла пробить защитные поля. Какая же все это нелепость, этого не могло случиться, но реальность была не согласна. Четыре ствола автомата в тишине уставились на закрытую дверь, из-за неё доносился шум боя. Их отряд не был солдатами, так что остановить в прямом бою пришельцев они вряд ли бы могли. Фигуры в легких бронежилетах и дыхательных масках напряжено вслушивались к приближающимся шагам. Надо лишь продержаться ради их раненных. Дверь с треском слетела с петель, двое охотников открыли огонь, двое остальных ждали время, чтоб прикрыть товарищей при перезарядке. Они не видели поразили ли цель, но в проем влетела граната. Прогремевший взрыв заглушил автоматные очереди. Перед глазами все плыло. Раздавшийся кашель отдавал соленым прикусом. Навалившаяся тяжесть сверху усиливала боль. Мир постепенно тускнел, когда её глаза увидели холодный синей взгляд окуляров... ...По прошествии десятилетий попытки остановить Коллегию Титаника и их скитариев казались ещё нелепее и глупее. Судьба не оставляла им шансов на победу в войне против механикус желавших присоединить потерянный мир в эпоху Темной Ночь. При этом грустя об одних, женщина игнорировала всех, кого погубила во время службы. Для Катарины всегда было просто убаюкать совесть переложив ответственность на других. Ведь она всего лишь псайкер – оружие в руках Императора... Ну или тех, кто прикрывался его именем отдавая приказы. Всегда было проще взять на себя роль слепого орудия.       Катарина неожиданно для себя поняла, что очередное движение, вызвавшее у неё тревогу, было лишь её собственно отражение. Если псайкер лишь инструмент, то кто же ей приказал ломать жизнь астропату Эрлин? От этой мысли руки ведьмы невольно сжались. Эрлин была молодой рыжеволосой девушкой, оказавшейся не в то время не в том месте. Даже больше её любопытство и нежелание быть слепым исполнителем привело её к попранию воли инквизитора. Наверное, если бы астропат знала, кто ей дал приказ за ними следить, было бы иначе. Однако история не терпит сослагательного наклонения, и астропат хора кафедрального собора мира Дезолиум Прайм помогла одной группе инквизиции уйти из лап другой группы. Товарищи Катарины решили, что будет бесчестно и неблагодарно бросать человека, оказавшего помощь. Правда вместо переправки в безопасное место они решили её использовать в расследовании. Брауншвейг тогда тоже это поддержала, но сейчас сожалела. И не потому, что астропат была бесполезной, а даже наоборот. Эрлин оказалось слишком нужной, из-за чего они не захотели терять столь ценный кадр. Спустя пять месяцев Брауншвейг не могла спокойно смотреть на тьму, окутывающую астропата, из-за их пути. Слишком горько было видеть, как работа на инквизицию гасит светлый огонек невинности.       Снедающую грусть усиливало осознание свой беспомощности в очередной раз. Пусть ведьма могла защитить Эрлин физически, но спасти светлость её души ей не под силу. Все было, как всегда, когда её иллюзорная сила сталкивалась с реальностью. Это было не ново, ведь она не смогла защитить родной мир. Неожиданно Катарина почувствовала обиду даже от гибели скитария-протектора из их отряда. Да он был таким же существом как те что стирали лица её мира города, убивавшие дорогих ей людей. Однако без него ведьма бы была мертва... ...В этом мраке никогда не слышно тишины. То тут, то там скрепит под напором тяжести изъеденный эрозией метал. Где-то капает протечка из очередной трубы. Свист сквозняков, гуляющих по лабиринтам. И конечно же мерзкое чавканье, гогот, шипение неведомых тварей из тьмы. Века без света звезд и Императора сделали эту среду враждебной для любой пришлой жизни. Вереница фигур спускались в гигантский лаз к подножию монструозного шпиля города-улья.       Даже через фильтры защитной маски пробивался тягостный прелый воздух. Ощущение пустоты под ногами не давало расслабиться не на секунду. Сквозь свист ветра пробивался мерные щелчки карабина, спускающего её во тьму. Неожиданно послышалось жалобное скрипение. Одна из выступающих металлических балок с закреплённой на ней скобой для троса начала сгибаться. Через секунду скрип прекратился, а изъеденная коррозией конструкция зажала карабин. Несчастную накрыл страх, а бездна оказалась слишком близко. Она сохранила самообладание. Однако все её усилия были тщетны, балка согнулась намертво. Остались лишь женщина и тьма, грозящая поглотить, пока звуки карабина не подарили надежду. По соседнему тросу поднималась фигура в черной мантии скитария. Металлическая фигура без лишней суеты водрузила её к себе на руки. В это же время своими дополнительными конечностями он обрезал трос девушки и начал спуск придерживая её... ...И не только во время спуска. Иногда за риск ты не получаешь амасека… ...Все замедлилось словно во сне. В дурном кошмаре, где падаешь вниз, но она не просыпалась. Её пальцы истошно ныли. Женщина буквально отбила их при тщетных попытках ухватиться. Псайкер не смогла не удержаться за край оружейной платформы, что противоречило предчувствию. Женщина не могла не ухватиться, однако она летела вниз. До ксеноразвалин было метров сто. Жить ей осталось считаные секунды. Неожиданно раньше, чем это должно быть псайкер почувствовала глухой удар головой. Её перевернуло. Руки яростно хватались за массивные кабеля. Тело отчаянно барахталось в этих попытках, все больше запутываясь в проводах. В момент как ведьма почувствовала стальную хватку на шеи сжимавшихся кабелей, она повисла. Каждое мгновение отдавалось тупой ноющей болью. Ощущалось, что прошла вечность, однако псайкер висела не больше минуты, прежде чем пришла помощь. Она спустилась по тросу в виде фигуры в мантии с капюшоном. Без лишних промедлений скитарий смог разжать тиски кабелей, вытащив дополнительными конечностями псайкера... ...Сумасшедший выпустил очередную очередь из болт-пистолета. По-другому назвать человека, решившего переделать ногу в болтер не назвать. Женщина поняла лишь, что не успеет уйти. Сегодня изменчивые течения имматериума не могли помочь. У всего есть предел. Если нечестивого пламени искаженного демонического исполина псайкер избежала, то болта, направляющегося в голову, не должна. Так было до того, как со свой мгновенной машиной реакций не выскочила дюжая фигура скитария. Он лишь качнулся вперед и так и не упал сраженным. Этого было мало чтобы остановить истинного протектора... ...Было странно ощущать горечь из-за солдата Омниссии, но это было так. Катарина никогда не испытывала сантиментов насчет обоих протекторов подаренных Мардекаю магосом. В отличии от остальных Брауншвейг все так же видела в них лишь инструменты. Но это не меняло того, что ведьма все равно хотела сохранить их, хотя бы как полезный боевой ресурс. Псайкер надеялась отплатить за спасение, но так и не смогла, опять.       Мордекай Октавиус - представитель механикус в их отряде. Человек, если так можно его назвать, выступающий в качестве их хирургиона. До службы в инквизиции ведьма научилась не замечать вездесущих адептов бога-машины. Мордекай же своим примером доказал, что, несмотря на внешнюю странность всего культа для Катарины, даже там есть место положительным чертам. Самоотверженность и верность делу вот что неоднократно проявлял их хирургион. Пожалуй, псайкер обязана ему свой полноценной жизнью как минимум, а как максимум выживанием. Разумеется, и здесь она вряд ли сможет равноценно отплатить. Тем более что двухметровая стальная махина могла о себе сама позаботиться. Своим мутнеющим взглядом женщина окидывала офицеров. Нельзя сказать, что она осуждала их… даже наоборот - понимала. Никогда не угадаешь момент ухода проведения или удачи, отправляющей к Императору. В прошлой раз на корабле потери были в районе двадцати процентов, то есть девятнадцать тысяч, не считая раненых. Причем потери были равномерными среди всех «слоев» экипажа. Псайкер лишь перевела взгляд свой полупустой бокал. По собственным скромным прикидкам женщина давно уже должна умереть. Но выжила… В большинстве своем исключительно по милости тех, кто отдавал жизнь взамен её, так было в гвардии, так было и здесь. Женщина с немой горечью взглянула на себя. Удивительно если бы ведьма оставалась в своем мире, то в этом возрасте уже состарилась бы. Отчасти это была заслуга проклятия способностей Катарины, так и эффект от недавнего лечения. Но какой смысл был в её слишком долгой жизни? Нужна ли была жертва людей ради немощного беспринципного мутанта приспособленца? Катарина уверена была в ответе, ибо сейчас она не могла понять зачем она так далеко зашла. Не ужели страх перед бездной был так велик?       Мысли Катарины кажется уже окончательно скользнули в зыбкую пропасть отчаянья. Ведьма в очередной раз крутила в руках бокал. Это была уже скорее привычка, чем способ побороть свои помыслы. В этот момент Катарине как никогда хотелось сказать, что это не она. Заявить, что её настоящая личность умерла ещё сорок лет назад. В очередной раз свалить все на Империум, это гнилое царство моральных уродов. Но все это было бы ложью. Никчемными оправданиями. Санкционированая ведьма глубоко вдохнула дым от лхо. Вся эта мерзость была её настоящим выбором. Ибо все что ни делал бы Империум, это приемлемо пока он борется против обитателей имматериума. Ведьма готова хоть вечность быть служкой у самого последнего зарвавшегося чиновника Администратума, если она будет знать, что это на мгновение приблизит крах ненавистного хаоса. Всю свою жизнь женщина провела под его тенью. С рождения она жила в страхе перед месяцами кровавой луны, когда орбита их мира проходила сквозь край варп-шторма. Диверсия демонопоклонников на защитном куполе лишила её родителей. Даже искаженность её природы и то было результатом близости к имматериуму.       Реальность диктовала вполне стройность рассуждений. Грезы о возращении в полуразрушенные шпили родины всегда были бессмысленны, Катарина это знала, но не признавалась. Теперь же после экстерминатуса мира даже иллюзорный долг не перед кем исполнять. В истории много тех, кто остался без петлички и лычки растворившийся в истории за утратившие значения идеалы. Вместе с миром ушёл смысл любой вражда с завоевателями. Только сейчас ведьма до конца приняла это.       Музыка продолжала надрываться. Мозаика же в голове Брауншвейг наконец обретала подобие успокоения, однако пошла по кругу. Эрлин... Как ни странно, но иногда псайкеру мечталось прогнать её, а лучше, чтоб инквизиция не появлялся на её пути. Правда истории про казнённых астропатов рушили воздушнее замки благополучного пути, но шансы на мирную жизнь были. Так же, как и шансы уберечь астропата на этой службе. Но душу Эрлин может сберечь только сама. С Мордекаем все ещё проще, ибо шестерёнка должна исправно вращать механизм. В сущности, это не его воля, но обязанность. Ведьма же давно привыкла быть стоящей на своем месте деталью. Вряд ли есть что-то более ценное, чем исправная работа система, а значит ведьме лишь нужно быть в связке с Мордекаем. Это казалось очевидным... Но пришли эти истины только сейчас.       Время неумолимо текло, сменяя вахты. Одних офицеров сменили другие. Наконец Катарина Брауншвейг почувствовала, как тревога отступила. Шаг за шагом её удушающие объятья разжимались. Вряд ли даже сама псайкер могла сказать что успокоило её мысленные блуждания. Быть может последовательный разбор? В любом случае тревожность растворилась. Её место заняла привычная желчность, служащая прометиумом для огня ненависти озаряющей потёмки души. Этому светочу не под силу разогнать мрак будущего. Так же как он не способен согреть. Это пламя способно лишь разрушать. Однако пироманту другого и ненужно. Пусть впереди может ждать предательство её инквизитора. В сущности, это ничего не изменит. Санкционированному псайкеру нужно лишь как можно сильнее опалить недругов своим пламенем. Как и всегда.