I'm your queen

"Металл – мёртвый музыкальный язык. Это труп, который насилуют и воспроизводят снова и снова", – комментарий, на который, наверное, не стоило бы отвечать в самой популярной социальной сети. Это ведь бессмысленно, потому что, кажется, все знают, что такие споры в комментариях с хейтерами ни к чему не приводят. Однако Данила отвечает некому Николаю Комягину. Чисто по-братски переживает за металл, ведь для него эта музыка значит что-то особенное, как ступень взросления. Его подростковый возраст пронизан гитарными соло и громким скримом. "Если не металл, тогда что?" – спросил бы он в свои шестнадцать лет. Комментатор оказывается немного странным. Он отвечает часов через двенадцать, рано-рано утром, часов в пять, когда у Данилы в дождливом Санкт-Петербурге только начинается новый пасмурный день. Пишет некий Николай сразу в личные сообщения, что нехарактерно для таких вот мимолётных споров. Данила читает сообщение уже ближе к восьми утра, когда просыпается, и наступает пора бежать на учёбу в университет. Не до конца проснувшись, Данила тяжело воспринимает гигантский текст, но, что удивительно, всё это не вызывает раздражения. Наоборот, язык собеседника чист и рационален, и Холодков, не скрывая интереса к новому диалогу, пишет ответ. Ему чертовски важно знать, что же теперь ответит этот Николай, сможет ли привести ещё аргументы. Данилу это заманивает. Он на самом деле никогда не относился к общению в интернете серьёзно. Для него куда важнее были друзья из школы и университета, с которыми он мог увидеться через пятнадцать-двадцать минут после сообщения о предложении встретиться, а не строчить их сотнями, чтобы в итоге ещё и не прийти ни к какому результату. Он и в телефоне-то редко сидит из-за этого, поскольку является куда более компанейским человеком. Но время идёт, Данила закрывает последнюю в своей жизни сессию, дописывает диплом и заканчивает университет на "отлично". Парень по ту сторону экрана так и не исчезает из его на данный момент бурлящей жизни. Он мог бы сказать, что этот человек сам остаётся, а ему самому это общение не нужно. Но всё же потом он спокойно всё анализирует и приходит к выводу о том, что сам ждёт уведомлений на телефон, который теперь работает в режиме "со звуком". Данила быстро печатает ответы, чтобы успеть отправить их до того, как собеседник снова уйдёт из сети на несколько часов. Холодков погружается в это общение слишком глубоко для самого себя. Данила с сожалением замечает, что не может сказать, что Николай Комягин его друг, пусть этот статус и стоит во "Вконтакте", даже после трёх месяцев общения. Данила не знает, настоящее ли имя написано у того на стене. Никаких подтверждений того, настоящий ли это человек, нет. На стене висит всего несколько фотографий домов, которые по архитектуре совсем не похожи на Россию, а аватарки и вовсе нет. Данила представляет, что Николай из Европы, а потому спрашивает у него, как там жизнь за границей, на что получает ответ: "Кто же знает? Пока сам не побываешь, не поймёшь". Данила плохой сыщик, а знать хочется значительно больше, чем пустые догадки, построенные на их диалогах. Пользуется не самой умной стратегией – Данила много чего рассказывает о себе, думая, что Николай раскроется в ответ, но тот молчит. Он выслушивает Холодкова и профессионально анализирует его слова, будто бы Данила на приёме у психолога. И со временем про него знают всё, а он про своего собеседника ничего. "Это хоть твоё настоящее имя?" – спрашивает он однажды у Николая, потому что начинает злиться. В первую очередь на себя, ведь это он сидит в дураках, его обводят вокруг пальца. Начинают закрадываться мысли о том, что всё это общение – чёртов развод, и над ним смеются. "А я хоть раз врал тебе?" – ответ приходит с запозданием, Данила уже психует и даже решает удалять весь диалог к чёртовой матери, но простая фраза Николая моментально расслабляет Холодкова. Это он распсиховался по пустяку, хотя причины, если подумать, для этого не было. Ищет подвох, смотрит со стороны, а подойти и напрямую спросить так и не решается. Глупо, не правда ли? Даниле становится смешно от самого себя. Зато теперь он точно знает, что Николай Комягин его знакомый. И откуда такая уверенность? С новым учебным годом дел появляется по горло. Добро пожаловать во взрослую жизнь, когда первого сентября наконец-то не нужно идти на учёбу. И если ещё школьником Данила был бы счастлив этому, то сейчас это не вызывает в нём ничего радостного. Поиски работы очень долгое время не приводят ни к чему дельному, поэтому Холодков просто плюёт на это и следующим местом, куда подаёт своё резюме, оказывается бар. Берут его туда сразу, и с души как камень спадает. Теперь будет, на что покупать еду. Диалог с Николаем течёт вяло, но каждое новое сообщение - яркий всплеск красок. Они оба не сидят постоянно в телефонах, в связи с чем отлично понимают друг друга, когда начинают жаловаться на тяжёлые будни. "Устаёшь ты только потому, что позволяешь телу себя распускать. Соберись, будь дисциплинированным". И Данила собирается, что ему ещё остается? "Откуда ты сам?" – вполне себе нормальный вопрос для общения в первый же день знакомства, но Данила спрашивает спустя год. И дело не в его наплевательском отношение к Николаю, наоборот, парень хотел бы знать всё про собеседника. Как-то они переписывались, Холодков сидел дома и пил крафтовое пиво в свой заслуженный выходной. Беседа текла совсем ненапряжно, ещё больше расслабляя. И только на следующий день, случайно перечитав сообщения, Данила понял, что говорили они о том, как относятся к взглядам Луначарского. Любая тема, даже та, которую Данила вряд ли бы смог поддержать, с Николаем давалась настолько просто, что на бытовые вопросы просто не хватало времени. "Какая у тебя оценка была по географии?" – тут же прилетает в ответ на заданный вопрос, и Данила усмехается. Ничто с этим человеком не может быть просто, а ещё невозможно получить ответ без вопроса на свой вопрос. Парень не врёт, честно отвечает, что у него была тройка. Данила по большей части приравнивает себя к человеку искусства. В школьное время для него занятия бальными танцами, музыкой и литературой были интереснее и важнее какой-нибудь там химии или физики. Учителя этих предметов всегда ненавидели Данилу за халатное отношение к их предметам, а он кабриолем исчезал с их уроков. Так и закончил школу на твёрдое четыре только благодаря гуманитарным предметам, что уж там говорить про географию. "Тогда название моего города тебе ничего не скажет :)". Николай вообще мало что говорит про себя. Очень долго и тщательно объясняет это тем, что жизнь у него скучная и не будет понятна мальчику из Санкт-Петербурга. Зато свой взгляд на эту самую жизнь считает не пустым, а потому и рассуждать надо про это, а не тратить время на попытку увидеть пустоту. И Данила соглашается, но для себя замечает, что Николай не любит излишнее внимание к себе. Это доказывает и отсутствие фотографий на странице, и односложные ответы на вопросы "Как дела?". Спустя продолжительное время общения Холодков не назовёт Николая скрытным, скорее, постарается примерить на него слово застенчивый. И всё это разжигает пока неуловимый огонёк по отношению к собеседнику. Данила чувствует, что без его общения становится скучно, но и это всего лишь верхушка айсберга, о которой парень ещё даже не знает. Хватает одного маленького, но безумно приятного осознания: у Данилы появляется новый очень хороший друг. "У меня сегодня день рождения. Давай поговорим в Скайпе?" – сообщение звучит ультиматумом, и Данила знает это прекрасно, но он так хочет. Самое время брать ситуацию в свои руки. Их общение стало более душевным, нежели до этого, появились слова не только разума, но и души. И вместе с этим Николай начал меняться, как кажется Даниле. Уже потом он понимает, что сам относился скептично к общению в интернете, видимо, и Комягин тоже. И на то, чтобы начать доверять, ему понадобилось куда больше времени, чем самому Холодкову. Наконец-то Данила узнал, что Николай работает учителем в школе. "Я люблю наблюдать за тем, как детские умы взрослеют, наполняются знаниями и мудреют. Мне важно помогать им в этом", – так он пишет, и Данила улыбается. В Николае это есть – он должен быть главным, он всех выслушает и направит на путь истинный. Он искусствовед с необычным взглядом, умеющий находить жемчужины во многих вещах, но он так и не видит ничего красивого в своём городе, хотя очень пытается. Данила даже ищет в интернете "самые некрасивые города России", но даже на "Ответы@Mail.ru" ещё нет ответа на этот вопрос. – Кажется, я должен тебя поздравить, да? – говорит по-мужски приятный вкрадчивый голос, отзывающийся эхом сразу в сердце, на том конце экрана. Данила достаточно много времени провёл в музыкальных кругах, но такого тембра он не слышал никогда - то ли бархат, то ли жемчуг. Позвонить по видеосвязи не получается, интернет у Николая ни к чёрту, но Данила не сильно расстраивается из-за этого – если бы он ещё и увидел сразу Комягина, то точно бы отъехал головой, как сумасшедший художник. И когда он начал воспринимать так своего друга... – Так вот, поздравляю... И как так получается, что те, кого ты никогда не видел, становятся ближе тех, кто каждый день рядом? Как так получается, что голос с другой планеты (а Данила вообще не знает, где ещё может жить такой человек, как Николай) становится наркотиком для него? Его хочется слушать и слушать, говорить и говорить, обсуждать такие вещи, до которых его даже самые близкие друзья никогда бы не додумались. "У меня появилась девушка". Данила не знает, как это получилось. Наркотик с другой планеты постепенно забирает его из этого мира, а потому он решает ухватиться за самую ближайшую соломинку. Соня милая девушка, с которой Данила вместе учился. Он всегда замечал, что точно нравится ей, но почвы для отношений не видел. А тут земля стала уходить из-под ног, и надо было срочно брать себя в руки. Весьма эгоистично, но, с другой стороны, что плохого в том, чтобы скрасить одиночество друг друга, иногда приправляя это словами "Я тебя люблю", "Ты у меня самая лучшая", "Мой главный ангел". "И какая она?" - Николай интересуется, и Данила знает, что он не терпит быстрых и однословных ответов на такие вопросы. Долго думает, что написать, потому что не привык скрывать что-либо от своего друга, но в голову ничего не идёт. Было бы глупо расписывать все положительные черты Сони, чтобы утаить неискренность этих отношений, поэтому Даниле хватает одного слова. "Красивая", – всё, что он может ответить сейчас и когда-либо ещё. "У меня есть возможность приехать в Питер", – сообщение как гром среди ясного неба для Данилы спустя два года их с Николаем общения. После его неоднократных приглашений и мольб о приезде – это лучшее, что могло случиться. Он сидит в этот момент на работе, а когда получает уведомление на телефон, просится выйти покурить и прыгает от счастья. Не верит в правду происходящего. Не верит. Это сказка. Миф. Сейчас он нарадуется, а потом проснётся и ни о каком приезде и речи не будет идти. Однако проходит неделя и Николай присылает смазанную фотографию билетов на поезд. "Буду 31 числа". Тридцать первое число не хочет наступать, оно, наоборот, как будто только отдаляется, специально мучает Данилу. Соня старается поддержать, отшучивается, но парню и не нужно это. Соня не Николай, который одним словом может утихомирить любую бурю мыслей в голове Данилы. – Вот приедет к тебе стрёмный шестидесятилетний мужик с зоны, что ты будешь делать? Я его здесь не поселю, – девушке смешно, а Данилу трясёт. Ему жутко от самого себя и мыслей о том, что он готов увидеть даже зэка, лишь бы обнять его, разговаривать не буквами в интернете, а смотреть в глаза друг другу. Это становится чем-то нездоровым, Холодков только сейчас замечает, что он бредит этим человеком, что любое своё действие сопровождает размышлениями о том, а как бы поступил Николай и что бы сказал. Данила не представляет, какой этот человек в жизни, это в принципе становится совершенно неважным аспектом. В своей голове Холодков уже давно полюбил образ "шестидесятилетнего зэка". Стоя на вокзале в шесть часов утра и встречая поезд, Данила не знает, кого он должен встретить, но щенячье счастье всё равно переполняет его. Ноги трясёт не от холода, а от волнения, как у девчонки на первом свидание, честное слово. – Твоя шевелюра в жизни ещё прикольнее, чем на фото, – к нему подходят со спины и немного сжимают плечо. Данила резко оборачивается на до дрожи знакомый голос и замирает с нескрываемым восхищением на лице. Перед ним стоит почти Маяковский или слишком Маяковский, сказать сложно, как и сравнивать, потому что в мире сейчас нет никого, кроме Николая и него самого. Бритоголовый парень, чуть ниже Данилы ростом, с такими чертами лица, которым позавидовали бы все греческие боги. – Коля. – Данила, – он пожимает протянутую парнем руку, очень волнительно улыбается, а потом отпускает своё собственное волнение, эту дурацкую официальность и обнимает Николая. Не стыдно, тем более тогда, когда друг обнимает не менее крепко его в ответ. И Данила спустя всё это время наконец-то спокойно выдыхает. Близкий душой человек рядом. – Жара у вас тут, – Коля улыбается так, будто бы скалится, но это не выглядит некрасиво, наоборот, заставляет ещё больше смотреть на парня, как на не до конца изученное, дикое искусство. Только вот Данила забывает главное правило: быть осторожным. На дворе тем ранним утром было тридцать первое декабря. Коля в жизни совсем другой, парень перестаёт быть для Данилы Николаем. Он улыбчивый, разговорчивый, от него невозможно отвести взгляд, и Холодков постоянно косится на него, потому пару раз спотыкается о ступеньки, от чего Коля не со зла смеётся. Он одет совсем не по погоде, в не особо тёплое чёрное пальто, без шапки, от чего уши его красные, а на бритую голову красиво падают снежинки. С собой только рюкзак, по которому видно, что вещей в нем совсем немного. – Я не устал, лучше покажи мне свою самую любимую улицу в Питере, – не соглашается Коля с предложением пойти домой и погреться. В нём море энергии, а за его шагами Данила немного не успевает, хотя это обычно на него жалуются, что он быстро ходит. Коля – солнце, Данила ещё сильнее заражается им, как радиацией, которую не видно человеческим взглядом, но от которой ты просто умираешь. Они почти ссорятся, потому что Данила покупает им двоим кофе и не хочет брать деньги с Коли. Смотрят друг на друга, молчат, а потом Коля ухмыляется. Это похоже на их общение в сети, только теперь можно играть не только словами, но и мимикой, интонацией, жизнью! – Тогда я куплю что-нибудь к новогоднему столу, – соглашаются на этом, правда, в итоге и по этому поводу ссорятся прямо на кассе в магазине под недовольные возгласы людей о том, что вообще-то все торопятся. Их ссоры странные. Это не что-то ужасное и радикальное, больше похожее на игру в "Кто прав?", оформленное в повышение тона, как на театральном представлении. Они не приходят к соглашению, будто бы не хотят, ведь тогда игра закончится. Широко улыбаются друг другу, но смеяться не смеют. Всё это одновременно так серьёзно и неимоверно глупо. Они гуляют до вечера, несмотря на то, что гости уже приезжают к Даниле домой. Собирается большая компания, а Данила напрочь забывает про неё, но вряд ли случайно. Он сейчас загипнотизирован карими глазами и лёгкой улыбкой Коли. Соня смотрит на Холодкова с лёгкой обидой, пока Коля общается с друзьями Данилы, а он этого даже не замечает. Он наблюдает за тем, какими светящимися глазами все смотрят на Колю, как он им дружелюбно улыбается в ответ, и какое-то неприятное чувство прожигает Данилу. Кажется, это ревность. – С Новым Годом! – пьяно восклицает Арсений, все начинают чокаться и громко кричать "Ура!". Даниле везёт, он сидит рядом с Колей, может смотреть на него без препятствий в виде других взглядов, хотя пьяные глаза отказываются фокусироваться на Комягине. Они чокаются первыми, когда часы пробивают двенадцать. Данила даже пьяным старается быстрее всех чокнуться с Колей, будто бы боится, что в этом новом году кто-то сделает это быстрее. Уже потом Холодков осознаёт, что именно с этого звона бокалов его жизнь переворачивается. Ребята идут на крышу сразу после боя курантов. С других крыш им машут другие компании. Весь город ярко и громко празднует, а они сами в центре всего этого. По всему небу неимоверно красивые салюты, девчонки визжат от восторга, смотря на такую красоту, но единственное, что видит Данила – это то, как салюты безумно красиво отражаются в глазах Коли. – В нашем городе такого нет, – мечтательно говорит Николай Даниле, пока остальные допивают шампанское на другом конце крыши. Язык и так заплетается, им двоим больше не надо. Даниле становится спокойно, Коля снова говорит только с ним. – Так откуда ты? – поправляет на переносице свои очки и смеётся. Какие-то вещи грозятся навсегда остаться секретом, впрочем, в Новогоднюю ночь должны случаться чудеса. – А ты исправил свою оценку по географии? – Коля слегка приподнимает бровь, а Данила вмиг весь сжимается. Жест оказывается слишком интимным, но он быстро списывает это на опьянение и разыгравшиеся подростковые чувства. – Я определённо поработал над этим вопросом, – Коля положительно кивает, на губах расплывается тёплая улыбка, и он наклоняется ближе к Даниле. Холодков весь плывёт, глаза сами закрываются, пока парень находится в какой-то прострации. – Я из Новокузнецка, – говорит на ухо Даниле и тут же отстраняется. – Только никому. Тс, – он прислоняет указательный палец к губам и растягивает букву «с», как змея, что она ещё долго слышится Даниле, пока он пытается заснуть, лёжа в кровати в обнимку с Соней. Он никому не расскажет. Дни летят непростительно быстро. Данила специально берёт отпуск, потому что не может пропустить ни минуты с Колей, пока тот в Питере. Они много гуляют, посещают выставки, музеи, даже ходят в кино на какой-то Голливудский фильм, который в итоге совершенно не понравился Коле. – Это попсятина какая-то, а не фильм. Герои пустые, дрянь, – он морщится, и Данила научается определять по мимике, когда Коле что-то не нравится от слова совсем. Запоминает, потому что это становится очень важной частью обихода, точно уж куда важнее, чем то, какие цветы любит Соня. Коля каждое утро просыпается раньше всех. Говорит, что просто не может перейти на питерское время и всё ещё живёт по новокузнецкому, но при этом ложиться спать тоже поздно. Это волнует Данилу, в нём просыпается нескончаемая забота по отношению к Коле, пусть тот и не выглядит как человек, за которым нужно всё время следить. К тому моменту, как Соня просыпается на работу, Коля уже успевает проснуться, сходить в душ и обустроиться на кухне за столом, а когда Данила выходит на кухню, тут вкусно пахнет кофе с корицей. Коля только его и варит, по утрам не кушает, потому что, как выясняет Холодков, не привык. Самому Даниле тоже ничего не остаётся, как привыкнуть, потому что без Коли даже организм отказывается есть наотрез. На календаре пятое января и Даниле опять становится не по себе. Время как будто специально издевается над парнем, то останавливаясь на те часы, когда они с Колей гуляют, то мгновенно перенося их на день вперёд. Холодков, к своему собственному сожалению, так и не научился останавливать часы, и для него всё это становится пыткой – на плече сидит злой демон, который специально нашёптывает время, которое осталось до отъезда Коли. Успеть всё невозможно, и Данила барахтается как рыба на суше, ожидая своего конца. На Рождество Соня уезжает к родителям. Обижается, что Данила не едет с ней, но он вполне справедливо замечает, что не может оставить их гостя одного в квартире, да и знакомиться с родителями желания у него нет. Он за неделю пребывания Коли здесь как-то совсем позабыл про отношения и про то, что Соня его девушка, и он обещал поехать с ней в родной город. Отношения, к которым он изначально не относился с подобающей серьёзностью, теперь вовсе растворились. Какая к чёрту Соня, когда Коля здесь? Его собственный яд. Поздно вечером они с Колей провожают Соню на поезд. Девушка изображает из себя хорошую хозяйку, говорит, что будет скучать по Коле, и надеется, что он ещё обязательно к ним приедет. Данила слушает её речь, смотрит на натянутую улыбку Коли и понимает, что никогда раннее не испытывал такой злости. Он ненавидит Соню, её враньё и желчь. Знает, что девушка ревнует, но ему на это плевать. В голове только одно – Коля. Они даже не дожидаются, когда поезд тронется с платформы, не машут Соне в окно, а сразу идут гулять. Проходят по центральным улочкам, Коля восхищается Питером, хотя подмечает, что, когда он был в Москве, ему там понравилось больше. – Какой он, Новокузнецк? – Данила не может не спросить, потому что кажется, что именно этот город волшебный, раз оттуда приехал сам Коля. Наверное, там сказочная страна, из которой родом все такие фантастические люди. Впрочем, Данила уверен, что лучше Комягина он не найдёт никого, как бы ни искал. Выше облаков не взлететь. – Новокузнецк? – они сидят на скамейке в каком-то наполовину заброшенном дворе, похожем на колодец. На их головы падают снежинки, и Коля смотрит вверх, будто бы что-то разглядывает. Он недолго молчит, собирается с мыслями, а потом начинает петь. Мать лежит на печи, Камень точит ручьи. Из черненой парчи Мать лежит на полу. Кони лижут руду, Дети славят страну. В воскресенье ткачи Ткут цветы из парчи. С меня хватит Томи. Бывают минуты, за которые можно отдать месяцы и годы. Данила бы отдал за эти минуты всю свою жизнь, лишь бы ещё раз услышать и увидеть, как поёт Коля. В Рождество они с Колей идут в клуб. Народа много, им удаётся сесть только за саму барную стойку. Пьют на удивление размашисто, причём весьма крепкие алкогольные коктейли. У каждого из них складывается впечатление о том, что пьют они как в последний раз и боятся не успеть выпить свой заключительный шот. Они громко смеются, выпив больше нормы, идут танцевать, и Данила впервые видит, как Коля умеет двигаться – это не обычные танцы, каким учат в кружках и секциях, это что-то новое, что еще никто до него не придумал. Данила влюбляется. Или уже влюбился? Он не задумывается об этом, потому что загипнотизирован тем, как стройное тело Коли двигается в такт музыки, как его бёдра совсем не по-мужски двигаются из стороны в сторону, и он, Холодков, бальный танцор, начинает сомневаться в том, что он вообще умеет танцевать. На Колю смотрят абсолютно все в клубе, и Данила начинает извиваться рядом с ним, как змей, чтобы до его лучшего друга не доходили все взгляды, желающие раздеть и сожрать. Коля только его. Они плетутся домой, иногда хватаются за плечи друг друга, когда лёд под ногами становится совсем скользким. Коля молчит, Данила тоже. Парень чувствует себя нашкодившим котом, потому что в клубе танцы выходят из-под контроля: их принимают за педиков, потому что движения Данилы вокруг Коли переходят любое приличие. – Я просто начал теряться в пространстве, прости, – Данила смотрит себе под ноги, пока в голове крутится мысль, как белка в голове: "Либо сейчас, либо никогда, либо сейчас, либо никогда". – Конечно, я видел. С тёлочкой перепутал ещё скажи, – Коля делает небольшой шаг влево, и они продолжают идти так, пока Данила не срывается. Открывается наконец-то до конца, хватает Колю за руку и разворачивает к себе лицом. – Ты лучше любой тёлочки, запомни это, – он пьяно тянется в сторону Коли, старается обнять его за талию, но промахивается, потому что Коля толкает его. – Совсем сбрендил? – Коля немного хмурится, – у тебя есть девушка. – очередное упоминание Сони злит Данилу. Он её не любит, он не испытывает к ней никаких чувств, кроме дружеских, она ему не нужна и на её месте могла бы быть любая. На месте Коли не может быть никого, и Данила осознаёт это за ту неделю, что они живут вместе. Он полностью растворился в этом человеке, ему уже не спастись. – Мне плевать. Данила опять пытается подойти к Коле, но на этот раз получает толчок в плечо значительно сильнее предыдущего. Всё происходит как-то скомкано, вот они просто толкаются, а потом уже лезут с кулаками друг на друга. Вот стоят на ногах, а потом уже валятся вместе в снег, Коля заезжает Даниле по губе, и тот чувствует привкус железа во рту. Они смотрят друг другу в глаза, прожигая ненавистью и любовью, злостью и нежностью. Коля сжимает воротник куртки Данилы, а потом сам наклоняется и целует. Страстно и жадно, прикусывая и так разбитую губу до крови. Холодный снег должен отрезвлять, но он делает только хуже, будоража кровь. Они целуются, кусаясь как дикие волки, впервые вкусившие свободу, перекатываются по снегу, который оказывается в обуви и одежде, но не отпускают друг друга ни на секунду. Данила не помнит, как они доходят до дома, как одежда оказывается снятой в коридоре. Поцелуи дурманят, а руки Коли, исследующие его бёдра, будто бы оставляют за собой ожоги. Данила горит, ему этот огонь непосилен. С небес приходится спуститься только для того, чтобы найти презервативы и смазку в бардаке, который устроила Соня, уезжая, а после этого опять забытьё, из которого добровольно Данила ни за что бы не вышел. Данила просыпается где-то в середине дня от того, что Коля начинает ворочаться и медленно вставать с кровати. Чувство неловкости – вряд ли правильное слово, чтобы описать то, что чувствует Данила. Стыд? Что ещё за стыд? Нет, ему не стыдно, ему страшно от того, что он не знает, что думает об этом всём Коля. Вдруг он сейчас соберёт все свои вещи и уйдёт навсегда? Данила уже думает, что надо свалить своё такое поведение на опьянение, хотя чувствует, что ложь вскроется моментально. Коля уходит сначала в ванну, потом на кухню. Данила слышит это по почти беззвучным шагам по квартире и тому, как пару раз звенит посуда – Коля делает кофе. Он каждое утро делает кофе, а чем сегодняшнее утро отличается от других? Данила выходит на кухню, молча садится за стол, на котором стоит кружка и для него, не говорит ни слова, не знает, с чего начать даже, к тому же чувствует взгляд Коли на себе. Не краснеет по-глупому и не смущается, но сморозить глупость хочется ещё больше. – Всё в порядке? – голос у Коли на удивление нежный и спокойный, искренне интересуется и в глаза пытается заглянуть. Без осуждения смотрит или издёвки, уголками губ чуть улыбается ободряюще, как делает это обычно в случае, если у Холодкова что-то не получается. И это для Данилы самое важное, что случалось с ним за всю жизнь – он не один. – Всё хорошо. Данила стоит на вокзале и трясётся как осенний лист. Как тогда, когда он ехал встречать Колю, только теперь это сопровождает гулкая боль в сердце. Теперь надо отпускать, и Данила совершенно не знает как. На улице снегопад, они оба кутаются в шарфы, Коля как всегда без шапки, чем успевает разозлить Данилу. Они стоят и молчат, не выпытывают слова друг из друга. Самый ближний человек это тот, с которым молчать комфортно, верно? Что бы они сейчас не сказали будет полным враньем, а они никогда не врут друг другу. Молчание – самая чистая правда. Данила не заходит в вагон, как провожающий. Они обнимаются напоследок, Коля это делает особенно крепко, потому что, наверное, чувствует, как Данилу потряхивает. Отходит от него на шаг, поправляя лямку рюкзака. Даниле не по себе от того, что и на лице Коли нет той прежней улыбки и чувства уверенности в происходящем. Данила смотрит на него и будто бы видит своё отражение. Им обоим страшно. Остаётся буквально несколько минут до отправления, кондуктор торопит Николая, и тот говорит слова, которые в итоге вырезаются у Данилы в голове. Он их слышит ещё на протяжение нескольких месяцев, потому что они звучат как выстрел во время убийства. – Мы обязательно встретимся, слышишь меня? Прости... Данила не может знать, за что Коля просит прощения, но Комягин заранее знает, что он – яд. Может, и прекрасен, но рано или поздно убьёт Данилу. Николай заходит в поезд, у него быстро проверяют документы и пускают в вагон. Почти сразу за ним закрываются двери и поезд отправляется с платформы, а Данила ещё час стоит на том же месте, смотря в пустоту, туда, где только что была самая главная часть его жизни. Даниле некомфортно себя теперь ощущать. Жизнь, вроде, кипит, вроде, рядом есть человек, который поддерживает, работа, на которую уходит много сил и не остаётся лишнего времени для разрушения самого себя. Данила не знает, что испытывает, ему пусто, будто бы орган, отвечающий за эмоции, вырезали. Вокруг нет ничего, кроме телефона, на который приходят сообщения. Они стали какими-то странными, или Данила просто стал жаден до общения. Сообщения теперь не то, потому что он не видит глаз, не чувствует улыбки и не слышит смеха. Пустой текст. Вот что теперь видит перед собой Данила. Как бы он не представлял, ему сложно. Ему плохо, он показывает это Соне, своим близким друзьям, но не говорит почему. Его все пытаются пожалеть, помочь, но не выходит толком ничего. А вот от Николая он это скрывает. Пишет ересь, старается рассказывать только о положительных событиях, которые иногда приходится придумывать. А в какой-то из дней пишет короткое: "Я расстался с Соней". "Она была красивая", – только и отвечает Николай, и Данила знает, что больше нечего сказать. Потому что он сам больше не может ничего сделать. Он всеми фибрами души чувствует свою ложь и обман по отношению к человеку, которого всё же ценит. Соня хорошая, она заслуживает намного большего: внимания к себе, ласки и любви, безграничной заботы. И этого всего Данила не может ей дать, потому что игра в отношения ему больше не нужна. Декорации остались в прошлом, оставив место для общения по сети. Однако и оно начинает пропадать. Сообщений становится всё меньше и меньше, что окончательно убивает Данилу. Как бы он ни пытался писать больше, Николай отделывался одним-двумя сообщением в день. Данила психует, много пьёт, рвёт на себе волосы, потому что эта чёртова непонятность убивает его. Из Николая не выпытать ни слова. Он исчезает. Просто берёт и исчезает, что выбивает из Данилы последний глоток воздуха. Не заходит в сеть, не отвечает на сообщения и даже звонки. В какой-то день Данила звонит пятьдесят восемь раз. Его лихорадит от выпитого алкоголя, ему сейчас никто не скажет, что это надо срочно прекращать, он сходит с ума в своём собственном мире, который никто не поймёт. Чуда не случается ни через неделю, ни через две. И Данила казнит себя за это. Ненавидит, если так можно сказать в том состоянии, в котором он сейчас находится. Для эмоций просто нет сил. Хочется умереть. Это состояние болезненное. Просто представь, что с каждым днём кислорода становится всё меньше и дышать не получается. Лёгкие жжёт, голову кружит, а в глазах темнеет. Данила не может больше дышать, ему незачем. В Библии написано, что Иисус воскресает на третий день, но Данила точно знает, что это Дарование Господне происходит шестого марта. На телефон приходит уведомление, но Холодков думает, что это мираж. Смеётся сквозь слёзы своей глупости и наивности, а потом его как током прошибает. Сообщение настоящее. "Я похоронил маму". Три слова. Баста. Глупый мальчик. Какой же ты глупый мальчик, Данила. Он читает сообщение и его тошнит от самого себя. Хочется просто взять и выйти в окно, чтобы вмиг исчезнуть с этой планеты. Становится невозможно существовать от своей недалёкости, от своей плоскости и тупости. Даниле плохо от того, что он не почувствовал, не уловил того, что Николаю нужна поддержка. Он вёл себя как последняя мразь, требуя внимания. Даниле нечего сказать. Он орёт на всю квартиру, бьётся головой об стенку. Пытается прийти в себя, и когда, казалось бы, здравый смысл доходит до парня, быстро печатает в ответ. "Я буду у тебя через несколько дней. Я буду рядом очень скоро". Не собирает никаких вещей, закидывает только самое необходимое. Сразу на вокзале покупает билет, ждёт поезда там же целых четыре часа, не может позволить себе уйти. Он должен быть уже на пути к Николаю. Он не вправе поступить никак иначе. Ехать в поезде два дня оказывается не так просто. И дело не в физическом дискомфорте, а том, что нервы у Данилы на пределе. Его колотит, заснуть получается только иногда и то на минут двадцать максимум. После этого он сразу просыпается как будто бы после кошмара. Николай присылает ему адрес своего дома, и Данила выдыхает. Не придётся бегать по городу и искать его, но, главное, сам Николай хочет, чтобы парень приехал. Не хотел бы – опять бы пропал, и Данила бы не нашёл его, как бы ни старался. Приходится написать и на работу, и друзьям, что он уехал по делам, что не знает, когда вернётся, поскольку все очень серьёзно. Получает в ответ сочувствие и поддержку, которая ему сейчас безразлична. Это не ему нужна помощь. Бесконечно долгие часы в поезде не приводят ни к чему хорошему. К окончанию вторых суток Данила начинает уже сходить с ума от того, что он всё ещё лежит на полке и ничего не делает. Сразу вспоминает, как Николай к нему приехал, как сразу попросил идти гулять, а не домой, и Данила снова потрясается тому, какой Николай. Точно не человек с этой планеты. Ожидание создаёт иллюзии, мечты искривляют их ещё больше. Данила приезжает в Новокузнецк ближе к вечеру. На улице начинает темнеть. И не то чтобы Данила боится, просто такое впечатление, что он приезжает в пустоту. Ничего. Тут ничего нет. Поймать такси у вокзала не так и сложно, однако путь на нём до дома Николая немного напрягает. Кажется, что водитель специально возит его кругами, чтобы взять побольше за проезд. Даже когда он проезжал на поезде мимо леса, пейзаж был куда более разносторонним, нежели дома тут. Панельки, панельки, панельки, они шли будто расчёской из многоэтажек. Теперь-то Данила и почувствовал себя мальчиком из Питера. Дом Николая не отличался ничем от остальных, стоящих тут. Если бы не цифра на нём, Данила бы прошёл мимо. Он теряется, его кружит, будто бы в шторме и вот-вот затопит. Но, наконец, нужный дом, нужный этаж и дверь квартиры. Советская, деревянная, но выбить такую не так просто, как кажется. Он стучит, потому что звонок не работает, задерживает дыхание, чтобы успокоиться, и, кажется, забывает выдохнуть, когда Коля открывает дверь. Его скулы стали ещё выразительнее, черты лица резными, болезненными, а синяки под глазами почти чёрными, от чего сливаются по цвету с чёрной футболкой Коли, в которой он был. Кожа на этом фоне, наоборот, была некрасиво белой, с оттенком серого. Ты ли это, Николай? – С приездом. Устал? – Коля пропускает Данилу в квартиру и закрывает за ним дверь. Улыбается, но видно, что улыбка эта даётся ему нелегко. Она искусственная, с натяжкой, но, что ещё хуже, болезненная. – Нет, не важно, – он мотает головой и прежде, чем раздеться, крепко обнимает Колю. Сжимает в своих объятиях так крепко, как только может и начинает целовать лицо парня, не пропуская ни миллиметра. – Прости меня. Жизнь в Новокузнецке странная. Её будто бы попросту нет. Коля болеет. Не признаёт этого, но, когда Данила просыпается от приступов кашля парня, ничего не хочет слушать и вызывает скорую. Воспаление лёгких. Сразу предлагают госпитализироваться, на что Коля не соглашается ни в какую. Они ссорятся. Орут друг на друга при врачах, не обращая на них внимания. Приходят к соглашению только после того, как уже фельдшер орёт на них, едут сделать Коле снимок и получить полный список лечения. Коле выписывают антибиотики, уколы, Данила отвозит его на такси домой, а сам идёт за всеми лекарствами, а следом за этим покупает ещё несметное количество всяких сладостей и фруктов, которые полезно кушать во время болезни. На него смотрят странно, он выходит из магазина с двумя большущими пакетами. Видимо, в Новокузнецке это непозволительная роскошь. – Совсем дуру дал? – Коля смотрит на него неодобрительно, кажется, что была бы его воля, он бы не пустил со всем этим Данилу в квартиру. – Хотя, думаю, ты сможешь это всё съесть сам. – Дурак, это тебе. Ночами Данила дремлет. Сразу же просыпается, если у Коли начинается приступ кашля, если совсем всё плохо, будит его и делает горячего чая, даёт вместе с ним лекарство. Странно получается, что рядом с Колей Данила одновременно спокоен и счастлив, но при этом находится в постоянном стрессе и переживании. Они много разговаривают, им двоим это крайне необходимо. Говорят на разные отвлечённые темы, как в самом начале их знакомства, чтобы их пополнять, смотрят фильмы, иногда слушают какую-то новую музыку. Спорят по мелочам, но не обсуждают ничего серьёзного. Им это сейчас не нужно, куда важнее просто быть рядом друг с другом. – Красивый французский, – голосом знатока говорит Коля после прослушивания французской версии песни "Protect me from what i want". – У Молко вообще красивый вокал, неординарный. Ни с кем не спутаешь. – Наверное, – пожимает плечами Данила. Ему сложно различить, хороший вокал у Молко или нет из-за интонации певца, которая не нравится Холодкову, но спор он не завязывает. – Но ты поёшь лучше. – Я? – Коля приподнимает брови и по-настоящему удивляется. – Я так не умею петь на французском. – А ты мне не пел на французском, чтобы я это судил, – в Даниле просыпается лёгкий азарт, но только потому, что и в Коле он чувствуется. Они оба будто бы оживают на несколько минут, готовые вот-вот разразиться в игре, как два волчонка. – Хорошо, – отвечает после продолжительного взгляда на Данилу. – Спою, обещаю. И пусть это происходит не сейчас, но Данила знает, что Коля не врёт. Коля выздоравливает быстро. Правда, не может сидеть нормально на стуле ещё несколько дней. Ничего пошлого в этом нет, просто из Данилы отвратительный врач. Как-то он особенно плохо сделал укол, после чего Коля признал, что был не прав и лучше бы его и правда госпитализировали, чем вот это вот все. Это редкость. Коля признал свою неправоту, а такое бывает разве что раз в тысячелетие. И Даниле становится обидно, но он это проглатывает. Не время для обид. Закупиться хорошим алкоголем в Новокузнецке оказывается большой проблемой. В магазинах скудный выбор и Данила жалуется, на что Коля смотрит с лёгкой насмешкой. Данила вообще очень сильно выделяется из здешнего народа. Сразу видно, что человек не местный. По Коле так тоже сразу не скажешь, откуда он, но, в отличие от Данилы, он научился чувствовать этот город, какие-то его нюансы, научился ему соответствовать, будто бы скрываясь, как чёрная кошка в подворотне. – Пьём за... за просто. Пьём? – Данила разливает остатки дешёвого коньяка по стаканам и отдаёт один Коле, проливая немного себе на штаны. Они оба давно не пили, а потому опьянение ощущается куда сильнее. – Агха, – подтверждает Коля и залпом выпивает всё то, что осталось в стакане. Они расслабленные, уже нацеловавшиеся и теперь просто смотрящие что-то по телевизору коты. Валяются на диване, потому что сидеть уже просто невыносимо. И плевать, что диван противно пахнет пылью, что дышать просто невозможно, а его пружины впиваются в спины. Всё равно хорошо. – Ты... ты тут, мне от этого так хорошо... От тебя мне хорошо. Данила глупо улыбается, пьяно косясь Коле в глаза, но слова от этого ещё ярче ощущаются. Значит, не он один такой здесь? Безумно влюблённый, не способный дышать там, где нет рядом его? Из телевизора начинают повествовать о жизни бегемота Даши в зоопарке, и оба парня отвлекаются на это. Так завороженно смотрят, будто бы там вещают о предстоящем конце света. Смотрят до того момента, пока в экране не начинает танцевать аниматор в костюме бегемота. Они начинают звонко смеяться, обнимаясь и прижимаясь друг к другу, смеются так громко, что в ушах звенит. Первым перестаёт Коля. Сквозь смех начинают прорываться вздохи, а потом смех полностью сменяется на громкие взрыды. Данила сказал бы потом, что он протрезвел моментально, потому что такой боли он не чувствовал всё это время. Это была та боль, что была написана в тех трёх словах: "Я похоронил маму". Это была та боль, которую они пытались вместе игнорировать, но в итоге она вылилась во что-то ещё более страшное и опасное, к чему они оба были не готовы. Коля, кажется, оказывается ещё ближе к Даниле, а тот и не думал его отпускать, потому что каждый миллиметр сейчас важен. Сжимает плечи, которые ходят ходуном сейчас и дрожат в лихорадке, гладит по голове, сам начинает плакать, но собирается с духом и говорит то, что должен был сказать сразу, как только приехал. – Поехали в Питер. Вместе. Собрать вещи и мысли оказывается не так уж и просто. Они не обсуждают подробно переезд Коли, в этом как бы нет смысла, потому что они про это и так всё знают, но по отдельности. Сложно просто встать и поехать, потому что Новокузнецк крепко держит их, как болото, не давая сделать шаг и уехать из него. В какой-то момент Коля просто психует, покупает билеты на ближайший поезд и радостно заявляет: – У нас семь часов на сборы. Что успеем, то возьмём. Берут много чего, но, когда закрывают квартиру, понимают, что ничего особо и не изменилось. Это кажется, что у Коли много вещей, а на деле всего по чуть-чуть, будто бы и не жил он тут всю жизнь. Два дня в поезде, которые пролетают, к счастью, незаметно, пусть на некотором этапе в разных вагонах – Коля просто уходит, потому что Данила начинает гнуть палку "я сделаю всё сам". Ссорятся недолго, какие-то три часа, после которых Коля возвращается в купе и говорит, что теперь очередь Данилы идти в другой вагон. Это поздняя ночь, Холодков на это предложение тяжело выдыхает, и Коля уже без лишних слов ложится на свою полку. Едут они, к счастью для самих себя, не из Владивостока, и через два дня поезд останавливается, они берут все вещи и выходят на вокзале. Здравствуй, великий Ленинград! Совместная жизнь в Питере совсем другая. Первые несколько недель проходят гладко и спокойно, они аккуратно обходят те углы, на которых сойтись не могут. Но она здесь куда ярче и бурлит чем-то. Они находят себе множество занятий, Данила возвращается на работу, а Коля ищет варианты того, где бы он мог подрабатывать. Ходит репетитором к детям и ребятам постарше, получает за это пусть и небольшие деньги, но удовольствие от того, что он чем-то занят. Всё идёт так, будто бы до этого ничего не было, будто бы они всю жизни жили вот так вот, и Новокузнецка никогда не было. Этот город оставляет след абсолютно на всех, кто в нём побывал. Это Данила замечает на себе, когда возвращается в один из вечеров домой. Он идёт по летнему Питеру и понимает, что ему на удивление хорошо дышится, что нет тут этих четырёх стен и одинаковости во всём. Однако, он вдруг понимает, что скучает. Ему даже взбредает в голову идея вернуться в Новокузнецк и всё же попытаться найти там что-то необычное. Променять чёртов живой Питер на мёртвый Новокузнецк. Променять жизнь на смерть. Данила морщится, пытается вслушаться в музыку в наушниках, но в голове звучит оглушающий вопрос: "С Колей так же?". Лето пролетает незаметно. Жизнь окончательно встаёт на нужный путь. Ощущается эта чёртова полноценность, когда всё самое главное рядом, и это нисколько не обман самого себя. Просто Данила приходит с работы, готовит что-нибудь вкусное, а часам к одиннадцати приходит Коля из музея, в котором он работает экскурсоводом, устало потягивается и улыбается. Они не спрашивают, как у них проходят дни, потому что если есть, что рассказать, они обязательно поделятся этим друг с другом. Как-то Данила просыпается посреди ночи. Близится сентябрь, листья на деревьях желтеют, а на улице становится сильно прохладнее. Коля лежит рядом, укутавшись в одеяло, почти полностью прикрывая голову. Данила смотрит на него, разглядывая каждую черту лица. Ему было бы неловко думать об этом днём, когда все его мысли были бы как на ладони. Коля умеет это видеть. Что между ними? Отношения, любовь? Но они ни разу не говорили об этом, не говорили о любви, о том, что испытывают друг к другу. Им хорошо рядом, когда надолго задерживаются на работе - скучают, но где тогда слова-подтверждения всему этому? И, нет, Данила полностью уверен в Коле, но он не уверен в том, как это надо назвать. Уж явно не любовники, потому что самым главным в их жизни секс не назовёшь. Для них это как выплеск страсти, который собирается в голове и которую надо выплеснуть, иначе есть вероятность того, что она просто взорвёт голову. Хочется взять и разбудить Колю, чтобы по-девчачьи спросить, любит ли он его, но вместо этого просто ложится рядом, прижимаясь поближе к нему. Коля что-то бормочет сквозь сон, обнимает его и засыпает снова, а Данила приводит мысли в голове в порядок. Что бы это ни было, он счастлив. Он влюблён. В стену летит очередная тарелка, после которой можно смело заявлять, что посуды у них не осталось никакой. Весь дом находится в полностью разрушенном состоянии, да и сами парни, кажется, опустошены окончательно. Это опять раннее утро, только вот вместо нежностей, они уже четвёртый час подряд ссорятся. Орут так, что голос у Данилы уже сел. Сил нет. Они просто закончились уже очень давно. – Пошёл ты на хуй, – Коля едко выплёвывает эти слова и выходит на улицу в чём был, успевая надеть разве что свои кеды, валяющиеся на проходе. За окном метель. А Данила стоит посередине коридора и даже не может ничего сказать, чтобы остановить Колю. Пустота. В голове абсолютно ничего нет. Парень подходит к окну и видит во дворе курящего Колю. Впервые за полтора года их совместного проживания. В глазах мутнеет и по щекам начинают течь ручьи слёз. Это конец. Неужели он настолько плох, что Коля начал курить? В городе пусто. В квартире пусто. В душе пусто. Коля уехал. Не сказал, куда, но что страшно, Данила чувствует, что точно не в Новокузнецк. Потому что, видимо, знает, что его там могут найти. Что Данила может сорваться и приехать в Новокузнецк, как тогда, когда тому было плохо. Только если тогда тот нуждался в помощи, то теперь Коля полностью отвергал существование Данилы в своей жизни. Всё, они расстались, приняли это решение совместно, только вот если в день ссоры Данила считал это единственным решением, то теперь относился к нему как к своей главной ошибке в жизни. Он упустил своё счастье, что таить, упустил свою жизнь и теперь совершенно не знал, что делать. Как тогда, когда Коля уехал из Питера в Новокузнецк, и Данила не мог влиться обратно в свою обычную жизнь, так и теперь, спустя уже два года совместной жизни, Данила не знает, что такое начать жить заново, как нормальный человек. Ни работа, ни друзья оттуда не спасают. Все только и говорят о том, что Данила ходит убитым, что сосредоточиться никак не может, а его продуктивность равна нулю. Пытается сходить в бар с друзьями, чтобы проветриться, а в итоге напивается там до такого состояния, что его везут всей компанией домой, потому что его тошнит на каждом углу. Кажется, так и начинается алкоголизм, верно? Весна проходит незаметно за бокалом пива и рюмкой водки. Единственное яркое событие – сдуру бреется налысо. Просто с утра как-то просыпается лысым, долго гладит себя по голове, не до конца понимая, правда ли это или нет, а потом горько плачет, потому что скучает по лысой голове Коли. И по всему Коле в целом. Всё ведь было почти идеально. И сейчас Данила думает, может, им просто стало скучно, и они решили вот так вот разнообразить жизнь, но, если так, почему до сих пор не общаются? Почему Коля не пишет ему, а сам Данила тоже не может себе этого позволить? Алкоголизм даёт о себе знать. На работе его уже не жалеют, а выписывают штрафы. Жизнь катится в пропасть. Про свой День Рождения Данила забывает. Если бы не сообщения и звонки от друзей и знакомых, он бы провёл этот день как всегда – за стаканом чего покрепче. Бессметное количество сообщений Данила просматривает уже вечером, когда становится скучно, а опьянение так и не приходит. Одно из сообщений с неизвестного номера, а потому становится вдвойне интересно, кто же ему написал. "С Днём Рождения, Данила. Надеюсь, сегодня ты веселишься и радуешься жизни, потому что кто, если не ты, этого заслуживает. Я желаю тебе всего самого светлого, чтобы тебя окружали те люди, которые правда достойны находиться рядом с тобой, кто не будет губить тебя. Я поступаю эгоистично, но прошу у тебя прощения именно в этот день. В другой написать просто не хватило смелости. Я виноват перед тобой как никто другой. Пожалуйста, можешь не отвечать мне на это сообщение, но просто обещай, что будешь счастлив". Данила орёт и кидает телефон в стену. Хватается за голову и жалеет, что нет волос, за которые можно было бы себя сейчас оттаскать. Истерика продолжается считанные минуты, потом Данила подрывается с кровати и хватает телефон с пола. Экран разбит вдребезги, но, благо, работает. "Я тебя ненавижу, мудак". Злобно строчит в ответ и отправляет. Пусть Николай знает, пусть, блять, не думает, что Данила всё готов ему простить. А ещё пусть хоть намёком поймёт, что Даниле плохо, что ему жить не хочется больше. "Ненавидь меня, так будет лучше". Данила с минуту смотрит на это сообщение, а потом нажимает на номер телефона, с которого приходят сообщения и звонит по нему. Два гудка и на том конце провода отвечают. – Не отвлекайся на меня, хорошо? – совсем тихо говорит Коля, на заднем плане слышен гул города, и Данила думает о том, что Коля в слишком позднее время гуляет по улице. Куда идёт? От кого? Вмиг вся драма исчезает и Даниле просто хочется знать, что с Колей всё хорошо. – Я сам, блять, разберусь, отвлекаться мне или нет, –Данила со злобой шипит в ответ, а потом его прорывает. – Я ненавижу тебя, слышишь? Ты ёбаный эгоистичный мудак, который думает только о себе. Ты никогда, сука, никогда не думал о том, а как бы сделать так, чтобы нам двоим было хорошо, а не так, как ты считаешь нужным. Ты охуенно круто решил, что ты самый умный, но это не так, блять, не так! Мне хуёво так, как никогда не было, а ты мне говоришь не отвлекаться. Не отвлекаться от чего, блять?! От радости бухла и горя? Я потерял любимого человека, блять, я потерял, всё, что у меня было, а ты ведёшь себя так, будто бы я для тебя ничего не значил... – Данила, послушай... – Нет, блять, ответь! - голос начинает срываться на всхлипы, отчего Данила злится ещё сильнее и продолжает говорить сквозь проступающие слёзы. – Ответь на один ебучий вопрос и можешь опять съебаться, куда тебе вздумается. Я хоть что-то для тебя значил? Я был хоть чем-то, что ты мог бы назвать важным? – ...Я любил тебя, – глухо отзываются на том конце провода, и дальше Коля продолжает с расстановкой. – Ты был для меня самым важным человеком, моим вдохновением к жизни. Ты сделал то, что не сделал для меня никто за всю мою жизнь. Ты снова вдохнул в меня жизнь, которая, кажется, собиралась закончиться. Мне с тобой было не просто хорошо, мне с тобой было так, как говорят о рае. – Тогда почему?.. – Данила уже не говорит, он просто воет, слова сливаются со слезами, потому приходится почти что орать. – Почему так всё закончилось? Что, блять, пошло не так? – Я не знаю. Прости... – Так какого хуя, если ты не знаешь, какого хуя ты просто решил свалить? Ты счастлив теперь? – Нет. Данила мог бы продолжить орать, мог бы ненавидеть Колю ещё сильнее, только вот он начинает плакать. Как когда-то Колю, его сердце вдруг прошибает боль, и он плачет. Ногами бьёт по стене, воет в трубку, а Коля пытается его успокоить. Говорит много ласковых слов, сам, кажется, плачет, но Данила этого не разбирает до конца. Они говорят по телефону ещё час. Данила плачет, а Коля рассказывает ему что-то, и постепенно Данила успокаивается. Засыпает, не замечая этого, но в голове приятно шумит голос Коли. Кажется, тот пел ему тихо, или же это уже иллюзия в голове Данилы. Это любовь. Он нежен, ласков, И вы счастливы вновь, И жизнь прекрасна. Любовь. Они встречаются только в марте. Почти каждый день говорят по телефону, Коля следит за Данилой, пусть и через телефон, но запрещает тому пить. Не орёт и не качает свои права, как прежде, а дипломатично объясняет Даниле, что если тот продолжит в таком же духе, то закончится это всё тем, что Коле придётся спиться следом. Коля вообще по-другому теперь разговаривает с ним, и Данила замечает эти изменения всё чётче. Данила тоже меняется быстро. Берёт себя в руки, входит в нужное русло пусть и под руководством Коли. – Я так ничего и не подарил тебе на День Рождения и Новый Год, – за одной из бесед замечает Коля, а Данила на это легко посмеивается. – Я тоже не особо успел с подарками, так что плевать. – Нет, так не пойдёт, – по интонации слышно, что Коля улыбается, а потом медленно, всё с той же улыбкой на губах говорит. – Надеюсь, ты ничем не занят в марте, потому что я взял нам билеты в Амстердам. Даниле не хватает воздуха, чтобы что-то ответить на это. Счастье сдавливает виски, и Данила понимает, что очень сильно скучал по этому чувству. Они встречаются в аэропорту Амстердама. После возни с документами и сроком ожидания новость о том, что полетят они из разных городов пусть немного расстраивает, но не убивает радость в Даниле. Даже отшучивается, что почти полтора года прожил без Коли, проживёт и несчастные пару часов в самолёте. Коля на это не обижается, а посмеивается как над обычной шуткой. Они не узнают друг друга в аэропорту с первого раза. Коля как всегда во всём чёрном, но стал немного сутулиться, поэтому сначала Данила даже не обращает внимания на проходящего мимо парня. – Ты лысый?! – первое, что говорит Коля, когда видит Данилу, ласково смеётся и обнимает его крепко. Целует смазанно в щёку, но так, чтобы никто не заметил, а Данила не боится, немного наклоняется и кратко целует в губы, потому что уже плевать на всех окружающих. – В Амстердаме можно всё. Такого красивого города они не видели никогда. Они закидывают вещи в номер и гуляют, гуляют, потому что сидеть в четырёх стенах в номере нет смысла. Часто держатся за руки, хотя для них двоих это настолько непривычно, что уже готовы отказаться от этой идеи, но совместно решают выходить из зоны своего комфорта. По вечерам берут самое дорогое пиво и распивают его на каналах, опуская ноги почти к самой воде. В марте в Амстердаме прохладно, но что Данила из дождливого Питера, что Коля из вечно холодной Сибири, им это нипочём. В один из последних вечеров в Амстердаме они сидят в одной из улочек. Народа на ней нет, ночная жизнь в Амстердаме не блещет красками, но для Коли с Данилой многого, честно говоря, и не надо. – ...Мы бы тут могли с тобой жить, купили бы свою лодку, плавали бы по улицам и продавали... фрукты, – мечтательно рассуждает Данила, пока Коля ласково поглаживает его по бритой голове. – Ты бы был моей девушкой с персиками? Или девушкой с фруктами Вичелли? – Я был бы самим собой, и ты бы написал новый шедевр мировой культуры. Они смеются, наслаждаясь тем, что их сейчас окружает, а потом молчат, впитывая это всё в себя. – Давай заберём это с собой? – как бы просит Данила, и Коля не может отказать ему, потому что сам далеко не против. – Я тебе кое-что обещал очень давно, помнишь? – Про что ты? – Данила приподнимается и смотрит на улыбающегося Колю. Данила замирает, не дышит, чтобы не мешать Коле, а тот поёт на французском, как и обещал когда-то. «Я глядел, и не мог наглядеться, и знал — столь твердо, как то, что умру — что люблю его больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете, или мечтал увидеть на том». Сейчас в их жизни всё хорошо, завтра, может, будет уже по-другому. Разница лишь в том, что никогда больше не будет по отдельности. Случайная встреча в интернете не случайна, а судьба свела их так, потому что по-другому не получилось бы. Они бы рано или поздно встретились, даже если и в другой Вселенной. Но это случилось сейчас. Они не идеально подходят друг к другу, они разные, но они вместе, потому что порой любовь сильнее всего остального. Dans le port d'Amsterdam Y a des marins qui dansent En se frottant la panse Sur la panse des femmes А travers les yeux fermés Je vois les lumières de la ville Les yeux fermés О Amsterdam vous voyez Nous sommes vos enfants О Amsterdam vous voyez Alors, nous sommes vos enfants Brouillard putride, la mer natal Nous sommes vos enfants Je vais à la chambre rouge Je danse avec tout Je reçois la chambre rouge Dans le port d'Amsterdam Y a des marins qui dansent En se frottant la panse Sur la panse des femmes Alors, nous sommes vos enfants Brouillard putride, la mer natal Nous sommes vos enfants Mais je suis malade Ne me regarde pas С' est mon syndrome d'Amsterdam Oui, je suis malade un peu Ne me regarde pas Excusez-moi C'est mon syndrome Écoutez-moi