Вулканизация

…Знойное небо затянулось гневными облаками. Только в некоторых местах тонкие лучи солнца, как последняя надежда, прорывались сквозь плотную пелену темноты. Где-то вдали гром разорвал угнетающую тишину барабаном «тайко». В ту же секунду, словно отвечая ему, с каменного утеса жесткий ветер сорвал песок, развеивая его над пропастью еще светящейся солнцем долиной. Первые молнии разорвали покрывало жутко-черного неба, а новые порывы ветра, приветствуя бурю, взметнули кроны, высоченных вековых джунглей, распростертых далеко внизу. – Словно сама Моа говорит нам о нашем проигрыше… – пронеслось в голове умирающего. Светловолосый мужчина, даже перед лицом смерти, выглядящий красиво, лежал в неестественной позе на самом краю утеса, свесив в пропасть правую руку. Из его спины торчало необычайно тонкое лезвие меча, на котором доживали свое время последние блики солнца. По тонко выгравированной рукояти оружия почти прозрачными нитями скользила чужеродная этому миру магия, приковывая, замедляя предсмертную агонию... Некогда белая туника поверженного была вся запачкана рыжим песком вперемешку с запекшейся кровью. На утесе вокруг мужчины были разбросаны различные части его некогда цельной брони: шлем причудливой формы с небольшими крыльями, покореженные пластины, призванные защищать оголенные руки и ноги. «Полководец», «Правитель», «Киаа» – как звал его народ, затухающим взором зеленовато-голубых глаз смотрел вниз, в пропасть. Там, в лесу, его народ еще отчаянно защищал свой дом, лес истины – Ка. Они еще не знали, что проиграли, не знали, что их Киаа медленно угасал, наблюдая за их борьбой… Среди зеленого покрывала то тут, то там вспыхивали магические контуры защитников, но с каждым новым всполохом они слабели под натиском агрессивных иномирян. Лес постепенно затихал в нервном напряжении. – Прародитель истинных, Киаа, Хоор Лай’ Кааас, ты смирился со своей участью? – с издевкой прошелестел вмиг образовавшийся сгусток темноты, из которого постепенно стал вырисовываться силуэт могучего воина. Он стоял на поверженном одной ногой, а руками упирался в меч. – Знаю что нет… Знаю… Скоро, совсем скоро… ты присоединишься ко мне… за гранью… – воин говорил со странным придыханием, почти мурлыча свои слова. – А знаешь… Еще тогда… заметив тебя среди этих зеленых исполинов я решил – ты будешь моим. И вот… – он протянул руку к умирающему под его ногами и с какой-то садистской любовью погладил его по светлым волосам. От его действия поверженный закашлялся, захлебываясь в своей крови. – И вот… ты мой, - даже будучи на грани смерти, светловолосый от таких слов поморщился и попытался отползти, тут же раскрывая глаза, наполненные предательской влагой, истошно вскрикнул, плюясь кровью за край. – Не нужно… не дергайся… не спеши, – вновь, перебирая слипшиеся от грязи пряди светлого, прошелестел брюнет. Резкий порыв ветра, и вот, новая волна желтого песка поднялась в небо, а вместе с ней и тело брюнета развеялось над пропастью. Сухие потоки вырвали из зеленых крон листья, вознося их все выше и выше, и когда, казалось, они достигли небесной мглы, то ветер исчез, бросая своих невольных попутчиков… – Ты умрешь, когда последний из твоего народа развеет свою душу по ветру… Умрешь… Умрешь… – темный покачивался в воздухе, клубящимся темным туманом, который, словно живой, тянулся к умирающему. Светловолосый никак не отвечал, лишь сильнее стискивал зубы, от ужасающей боли, что вспыхивала в разных местах его тела. Из его глаз начали катиться слезы… – Зачем?.. – прочел по губам умирающего брюнет. – Не плачь… не нужно… – ласково стал говорить дым, материализуя руку рядом с лицом Киаа и собирая скатывающиеся слезы в ладонь, – не нужно… не плачь… иначе нам будет нечем скрепить наш брак… там… за гранью… для него нужны слезы младшего… твои слезы… – от этих слов тело, прикованное к земле, вздрогнуло, а глаза светлого судорожно закрылись. Он не хотел. Не хотел! – Ты знаешь… там… за гранью браки скрепляются кубком крепкого ликера, разбавленного слезами младшего… – словно не замечая реакции Киаа, продолжила сущность. – И я думаю… твои слезы будут самыми сладкими из всех… И вновь ветер возник из ниоткуда, разрывая застоявшийся сухой воздух. Гром, отвечая ему, прогрохотал с новой силой, а в след за ним зазмеилась ломанная линия грозы. Вторя ей, где-то на кромке горизонта всколыхнулся барьер и растаял... Лес замер. Все застыло в предвкушении развязки. Первые капли, словно кислоты подземного озера, упали на лес и светлого. Приземляясь, они разъедали песчаную поверхность, с шипением впитывались в изнеможденную землю. Когда первая влага упала на лес, по нему прокатился гул, который тут же стих, растворяясь в воздухе. Чем больше долгожданной влаги попадало на тело поверженного предводителя, тем больше на их месте возникало ужасных шрамов на обожженной кислотой коже... Новый порыв ветра, словно радостный слуга, приветствующий своего хозяина, пронесся над долиной. А вместе с ним, в воздухе, перед зеленовато-голубыми глазами, которые постепенно теряли свою яркость, вновь возник захватчик жизни и убитой воли. Он кружился с резкими потоками под уже литой стеной дождя, нараспев повторяя одни и те же слова. ...Прошу тебя, умри со мной. Ты будешь мой, ты будешь мой! Умри как я и будь со мной. Ты будешь мой, ты будешь мой!.. Вновь сверкнула молния, и ветер с новой силой закружил смертоносные капли дождя. А тень развеялась на ветру, даря свою песню погоде. ...Прошу тебя, умри со мной… Прошу тебя, умри со мной… Ты будешь мой, умри со мной! Ты будешь мой, умри со мной! Ты будешь мой… Ты будешь мой, умри со мной!.. На последних словах, тело, прикованное мечом к земле, выгнулось дугой, и истошный крик разорвал тишину. В следующее мгновение непокорный прародитель истинных, Киаа, Хоор Лай’ Кааас подтянул свое тело за край утеса. Уже падая во мглу, его глаза закрылись, а губы растянулись в болезненной улыбке. Из его горла вылетел последний хрип. Слова, значение которых он даже не знал, но слышал от своего убийцы. ...Вулканизация вен, Аккумуляция воли, Маршрутизация тел И эпиляция боли...