***
Она не помнила, как сбежала с репетиции. Не помнила, как вызывала такси и как держалась всю дорогу до дома Кирилла. Заполнила только, как летела по лестнице на пятый этаж (лифт, конечно же по закону подлости, не работал), ледяными кулаками барабанила в дверь. И как ее открыл он. Свешникова втолкнула шокированного Гордеева в квартиру и заперла за собой дверь. Глазами пробежалась по коридору. Не найдя крови, она направилась в ванную. Та была совершенно чиста. На кухне — ни следа ничего опасного. — Что ты тут делаешь? Вера обернулась. В дверном проеме на кухне стоял Кирилл, совершенно беспомощный и обескураженный. — Кирилл, может, тебе уже это и сказали… но самоубийство — не выход, — как можно мягче и тише произнесла она, с трудом удерживаясь, чтобы не кинуться к нему и не целовать везде, докуда дотянется, — жизнь продолжается и с нашим расставанием… — Какое самоубийство? — Гордеев нахмурился, — Вер, ты о чем? — Но я слышала, как тебе это кто-то говорил, а затем странный звук, — растерянно произнесла она. Кирилл пару секунд пребывал в напряженном размышлении, а затем… громко расхохотался, удерживаясь за дверной косяк. — Вот ты о чем. Похоже, мой телевизор сыграл с тобой злую шутку, — наконец снизошел до объяснения актер, — когда ты позвонила, он на фоне включен был. — Но там было твоё имя! — запротестовала она. — Совпадение, — пожал плечами Кирилл. — Хорошо. А как ты объяснишь грохот? — взгляд девушки помимо воли обвёл окна в квартире бывшего. Всё цело. — Ударился ногой о шкаф как раз, когда ты позвонила. Было больно, не мог дальше разговаривать. — Окей. Почему последнюю неделю репетиции пропускаешь?! — Болею. Свешникова замолчала и окинула взглядом мужчину. Только сейчас она стала замечать очевидное: красный распухший нос, заплывшие блестящие глаза, пот на лбу и щеках, мертвенная бледность и круги под глазами. Даже стоял Гордеев, казалось, с трудом. «Боже, вот я глупая…» — подумала Вера, — «человеку плохо, а я еще тут добиваю его. Но как же он тут один?». — Лечишься? — А зачем? — Кирилл вымученно улыбнулся. Но Веру было не так-то просто провести. За этой улыбкой скрывалось море боли. Он явно не видел причин лечиться от физической боли, когда душевная была куда сильнее. Свешникова прикусила губу, вновь упрекая себя. Это ведь всё из-за нее. — Пойдём. — Куда? Она не ответила, а лишь молча взяла Кирилла за руку и повела его в спальню. Боже, сколько всего здесь было пережито. Сколько нежных дней и страстных ночей. Сколько шутливых драк подушками и совместных просмотров фильмов и сериалов. Но она лишь подвела его к кровати и заставила сесть. — Снимай рубашку, — командным тоном заявила она. — Боже, Вера, зачем же так торопиться? Я не такой! — вяло отшутился он. — Я-то знаю, что всё ты такой, — огрызнулась она и сама стала стягивать с него промокший свитер. И с трудом удержалась от того, чтобы как бабка охнуть «ой, как похудел!». Но всё же сдержалась. Кинула свитер в корзину с грязными вещами, нашла в шкафу чистую футболку и натянула на него. Гордеев молчал, настороженно наблюдая за ее действиями. — Из лекарств что есть? — Ну… леденцы мятные… в шкафу над плитой, — неопределенно пожал плечами Кирилл. Вера закатила глаза. — Ясно. Ложись спать, я схожу в аптеку. Когда она уже обувалась в коридоре, из спальни послышался хриплый крик… — Купи мне гематогенку! Вера снова закатила глаза и не удержалась от улыбки.***
— Не буду я столько таблеток глотать! Кирилл упрямо замотал головой, когда увидел, как Свешникова пришла из аптеки и вывалила на стол из пакета кучу коробочек, пузырьков и шприцев. Вера в это время уже распаковывала одну коробочку. — Будешь, куда же ты денешься, — пробормотала она, вынимая из блистера две таблетки парацетамола и протягивая их Гордееву вместе с кружкой, — пей давай. — Не буду. — Пей. — Не буду. Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и не добить окончательно несчастного больного. В конце-концов, а чего она еще ожидала? С ним никогда легко и не было. — Ладно. Чего ты хочешь, Кирилл? — Как можно мягче спросила девушка. «Тебя. Прямо на этой кровати и не раз» — с тоской подумал Гордеев. Но вслух, конечно же, этого не сказал. Иначе летел бы он с окна пятого этажа далеко и надолго. — Чтобы ты оставила меня в покое. — Оставлю, когда выпьешь лекарство. Пойду готовить и прибираться тебе, а ты поспишь. Кирилл понял, что у него два варианта: лететь с окна пятого этажа далеко и надолго или же смириться со своей судьбой. Естественно, он выбрал второе, глотнув таблетки и с трудом осушив кружку до дна. Свешникова уложила его на подушки и накрыла одеялом под самый подбородок, предусмотрительно отобрав у мужчины телефон и положив его на тумбочку. Напоследок зыркнула угрожающим взглядом и скрылась за поворотом на кухню. Гордеев долго смотрел ей вслед. А затем рука его потянулась к тумбочке…***
— АХАХАХХАХАХАХАХА. — А ПОТОМ ЯРИК ЗАХОДИТ НА СТРИМ — И ТАМ НИКОГО! ВСЕ У МЕНЯ. Кирилл захохотал, затем закашлял, надрываясь. Вера появилась в дверях комнаты, грозно держа в руках половник и сверкая глазами. Больной лежал в кровати, совершенно раскрытый и беззаботно болтающий с Казьмином и Баярунасом по скайпу с телефона. Увидев Веру, он смолк и шикнул на друзей, чтобы и те замолкли. И глубже заполз под одеяло. Лишь его тёмная макушка выглядывала из-за постельного белья с овечками. — Что здесь происходит? — грозно спросила она у макушки Кирилла. — Там Вера! О, Вер, привет! — наперебой заголосили парни. Отобрав у слабо отпирающегося Гордеева телефон, она взглянула на экран. — Кирилл болеет, ребят. Ему нельзя напрягаться, — строго сказала она, — и надо лечиться. — Вер, вколи ему укол в самую ж… — Свинья ты, Казьмин!!! — послышался глухой крик из-под одеяла. — А потом еще парочку туда же, — обаятельно улыбнулся Саша. И отключился. В комнате повисла неловкая тишина. Странный парадокс: Ни Ярик, ни Саша, ни даже Лена еще не знали, что ребята расстались. А у них самих такое ощущение, будто прошел год с разрыва. Безумно тянет друг к другу. Вера посмотрела на Кирилла. Тот неотрывно смотрел на нее. И внезапно улыбнулся. «Неужели…» — подумала Свешникова. Но. — Купила мне гематогенку? — спросил Гордеев, выискивая глазами лакомство.***
— Засранец ты, Кирилл, — приговаривала Вера, вымывая в раковине тарелки и бурча себе под нос. После ужина, состоящего из куриного бульона, Кирилл вроде как задремал в спальне. А Вера решила воспользоваться этим, домыв за ним посуду и тихонько уехать домой, не разбудив его. Она очень надеялась, что завтра он сам уже сможет продолжить лечение без нее и не забьет на это. Задумавшись об этом, она взяла мокрую тарелку и не удержала — та выскользнула между ладоней и упала на пол, треснув. Вера опустилась на колени и стала собирать осколки. Белые кусочки керамики окрасились в красный, и Свешникова зашипела сквозь зубы. Внезапно кто-то оказался позади нее. Он аккуратно взял ее ладони и перевернул вверх. На одной красовался большой порез. — Кирилл, извини. Я случайно ее разбила… — стала оправдываться Вера. — Тшшш. Пустяки, — Гордеев, не отпуская ее руки, взял с полки ватный диск и перекись. Осторожно приложил к порезу. Вера прикусила губу. — Знаешь, что говорят, когда бьется посуда? — Уголки его губ слегка приподнялись вверх. — Нет. Что? — На счастье. И Кирилл подался вперед, мягко касаясь своими губами ее губ. Вера замерла, закрыв глаза. Какое-то невероятное тепло поднималось вверх, от кончиков пальцев до самого сердца. То, что заставляло её дрожать от предвкушения. Почти не думая, она ответила на его поцелуй, обвивая шею мужчины своими руками и прижимаясь к нему всем телом. — И почему мы только расставались? — улыбнувшись, прошептал он между поцелуями. — Потому что ты невыносимый зануда, Кирилл, — ответила Вера, снова приникая к ему. Но затем немного отстраняясь и оглушительно чихая. — Похоже, настала моя очередь лечить тебя, — Кирилл хищно усмехнулся, — и в этот раз я спуску тебе не дам, милая. А Вера, видимо, не так уж и была против. Главное — что они снова вместе. А всё остальное уже не важно. Может, и правда, если бьётся — значит «на счастье»?