anti.

У Хвана жизнь совершенно обычного старшеклассника: учёба, дом, друзья и немного увлечений. У него краш на мальчишку классом младше и трепет в груди при виде его широкой улыбки. У него родители чересчур заботливые и выпуск в следующем году. Совершенно обычная жизнь. Так в какой момент всё пошло не так? Хёнджин думает об этом, внимательным взглядом прожигая конверт в своих руках. "Хёнджинни~" – значится на нём большими печатными буквами. Ни отправителя, ни адреса нет. Юноша осматривается по сторонам, сглатывает вязкую слюну и закрывает дверцу шкафчика, из которого минутой ранее выпало послание. В коридоре тихо. Не удивительно, ведь сейчас конец урока, на который парень благополучно опоздал. Он сжимает и разжимает кулаки, пытаясь унять дрожь, и одним рваным движением открывает конверт. Хван ожидает увидеть письмо. С угрозами, признаниями или вызовом. Но не фотографию. На полароидном снимке запечатлён он сам, но чтобы разобрать собственные черты, Хвану приходится хорошенько присмотреться. На фотографии он стоит посреди школьного коридора рядом с тем же шкафчиком, вокруг него снуют люди, а он сам улыбается широко, рассказывая что-то Джисону, стоящему рядом. Если бы он не знал, что фото сделано специально для него, то и не подумал бы поначалу искать себя на снимке. Хёнджин хмурит брови, надеясь взглядом испепелить бумагу в руках, но та никак не хочет загораться, так что юноша лишь переворачивает фотографию и столбенеет. "Чем дальше ты пытаешься сбежать – тем ближе я становлюсь", – тем же шрифтом, что и на конверте, растягиваются слова на обороте. Хван перечитывает фразу несколько раз, пропуская звонок с урока мимо ушей, и вздрагивает, когда на его плечи ложатся чьи-то руки. – Что на этот раз, Джинни? – слышится над ухом насмешливый голос. – Опять проспал, потому что снился Чонин? – Джисон! – Хван краснеет, прячет фотографию в карман школьного пиджака и разворачивается к другу, громко шикая и кидая взгляды в стороны. – Это было только раз, и не кричи об этом так сильно. – Только раз на этой неделе, ты хотел сказать? – Хан смеётся заливисто, не обращая внимания на смущение друга и его клятвы прибить за неумение держать язык за зубами. – Замолчи, – раздражается Хван, а затем хитро ухмыляется, резко меняясь в лице. – У меня тоже есть твои секреты, Джисон-и, – тянет юноша и идёт в сторону класса, пританцовывая. Следом поспевает смущённый Хан и шёпотом просит ничего не говорить. Под конец занятий Хёнджин практически забывает про странное утреннее послание. Почти, ведь снимок всё ещё обжигает кожу сквозь ткань пиджака. В конце дня он с опаской открывает школьный шкафчик, боясь увидеть новое письмо. Внутри ничего не оказывается, от чего юноша облегчённо выдыхает, не обращая внимания на очередной рассказ Хана. На выходе из школы Хван выбрасывает фото в ближайшую урну. В голове всплывает желание поскорее забыть странное происшествие. – Ты сегодня как на иголках, дружище, – тянет Джисон. В тоне его – ни капли волнения за состояние друга. – В столовой даже ни разу не посмотрел на Чонина. Все в порядке? – Не выспался, – Хёнджин нервно теребит подол форменного пиджака, незаметно оглядываясь по сторонам. – Всю ночь играл в новую игру. Друг с интересом тянет "Какую?", и у юноши появляется возможность отвлечься от пугающих мыслей. Всё в порядке, думает он вечером, ложась в кровать и выключая свет. Бывает всякое. Утром Хёнджин встаёт раньше будильника на несколько часов. Всю ночь его мучили страшные сны о преследованиях. Он тихо собирается, чувствуя тяжесть напухших от недосыпа век, и уходит в школу, как только встречает рассвет. На улице стоит утренний холод. Юноша не любит весну, потому что утром промерзает до костей даже в куртке, а дневное солнце жарит так, что хочется стянуть с себя одежду и побежать на речку. Но нельзя. Он дышит теплом на руки и поправляет шарф, входя в школьное здание. Охранник у входа окидывает его удивлённым взглядом, затем вглядываясь в часы на стене своей маленькой кабинки. Хёнджин прячет пропуск в карман брюк и идёт к шкафчику в полной уверенности, что его таинственный отправитель – кем бы он ни был, – не придёт в школу в шесть утра лишь чтобы оставить ему послание. Он понимает, насколько ошибается, когда видит среди школьных учебников и тетрадей затаившийся конверт. Сердце ухает в пятки, и Хван вдруг осознает, что тот, кто отправляет письма, намного хитрее и умнее его. Ему не хочется портить себе настроение с самого утра, но и носить с собой конверт не хочется. Вот бы понять, чего от него хотят. Дрожащими пальцами он вскрывает письмо и вытаскивает картонную начинку. Сегодня фото немного ближе – он сидит за столиком в столовой, подперев ладонью щёку, и мечтательно смотрит куда-то в сторону. Кажется, тогда он смотрел в сторону Чонина, с которым больше года втайне желает подружиться. Рядом сидит вечный спутник Джисон, показывая свою улыбку-сердце и тыкая Хвана в плечо. Вокруг целое море людей, плывущих размытыми разноцветными пятнами. В центре снимка он сам: резкий, выделяющийся. Остальные кажутся цельным цветастым фоном. Переборов себя, он переворачивает фото изнанкой к верху. "Ты можешь делать вид, что боишься темноты, но твой самый главный страх – ты". Хёнджин кривит лицо, не понимая: ему страшно или противно? Он комкает фото, пряча его где-то среди собственных книг, и принимается размышлять. Этот человек, кем бы он ни был, приходит либо намного раньше него, либо кладёт письма ещё с вечера. Но откуда он знает код от его шкафчика? Юноша глубоко вздыхает, принимаясь придумывать новый пароль. – ...И он говорит мне, что бананы вкуснее. Я понимаю всё, но как это можно было сказать? – недоумевает Джисон, с остервенением ковыряя еду в своей тарелке. Его рассказы о Минхо – самое ценное, что он мог бы сказать когда-либо. Хёнджин слушает его вполуха, мыслями находясь где-то не здесь. – Ты слышал меня? Я сказал, что манго – лучший фрукт во всём мире. – Я люблю персики, – пожимает плечами Хёнджин, всё так же незаинтересованно глядя на остывшую лапшу в тарелке. – И ты туда же! – восклицает Хан, не обращая внимания на недовольные взгляды со стороны. В столовой и так шумно, его голос не изменит обстановки. – Я думал, что ты мне друг, а ты, оказывается, предатель. Я понял, что никому нельзя доверять. Никто не ценит божественный вкус манго. Джисон недовольно бубнит что-то неразборчивое, ему так-то плевать, что его даже не слушают. У него есть возможность побурчать некоторое время, и он ею воспользуется. Хван улавливает, как резко замолкает друг, и поднимает голову для проверки обстановки. Взглядом он напарывается на насмешливый прищур лисьих глаз напротив, и сердце его пропускает удар. Чонин стоит возле их столика, держа свой поднос в руках, смущённо улыбается и спрашивает, можно ли присесть рядом. Хван активно кивает головой, норовя вытрясти из себя остатки разума. Сынмина рядом с Чонином он замечает не сразу, а лишь после того, как оба парня садятся напротив них. В столовой сегодня народу много – не протолкнуться. Хёнджин не может оторвать взгляд от Яна, не прекращая поражаться тому, насколько двойственно он выглядит. С одной стороны – взгляд хитрый, насмешливый и смелый, но совершенно противоположное выражение лица. Улыбка у него мягкая, зачастую смущённая, но яркая и искренняя. Хван не знает, чему из этого ему верить. Они почти не разговаривают во время обеденного перерыва, он заканчивается слишком быстро, и Хёнджин жалеет, что на обед им выдают так мало времени. Джисон и Сынмин, кажется, подружились, найдя друг у друга общую любовь к манго и музыке. Хёнджин и Чонин идут за активно болтающими друзьями тихо и неловко, толпятся на выходе из столовой и прощаются, расходясь по классам. Хёнджин еле сдерживает громкий визг на ухо Джисона, чтобы не показать своих настоящих эмоций. У него внутри все бурлит, закипает от ощущений, потому что настолько близко к объекту своего воздыхания он бывает слишком редко. До самого конца дня он давит в себе поднесенное настроение, теряясь в собственных чувствах и забывая страхи. Всю последующую неделю Чонин и Сынмин как-то слишком незаметно вливаются в их маленькую компанию, подсаживаются к ним в столовой, и тем для разговора у них раз за разом становится все больше и больше. Хёнджину уже не настолько неловко рядом с младшим, но радости от нахождения рядом это не умаляет, лишь дарит больше чувств, закипающих где-то в груди. Единственное, что портит настроение Хвану – снимки, которые он получает в конверте каждое утро. Он уже изменил пароль на шкафчике, но тайный преследователь откуда-то узнал и его. За неделю Хёнджин берёт себе привычку вставать за несколько часов до начала учёбы, потому что сон не идёт ни в какую – на нём сказывается волнение из-за Чонина и страх из-за ежедневных писем. Школьный охранник, встречающий его каждое утро, уже не удивляется так сильно, видя Хёнджина на входе в школу. Каждое утро он ищет себе новое место, открывая для себя учебное заведение с разных сторон. Он уже облюбовал себе место под лестницей около спортзала, помогал поварам в столовой раскладывать товар на прилавок, разминался с утра пораньше, наматывая круги по стадиону. В последний день учебной недели он выбирает библиотеку. Понимает: чем чёрт не шутит. Он редко бывает в этом уютном помещении, лишь получая книги в начале года и сдавая их в конце. Он толкает дверь в комнату, с удивлением отмечая, что там открыто. До последнего он надеялся, что тут окажется заперто. Тихонько он прокрадывается внутрь, готовясь получить нагоняй от библиотекаря за то, что пришёл раньше времени, но вместо старого дедули обнаруживает сияющего в рассветных лучах солнца Чонина, сидящего у окна. Хёнджин резко дёргается от неожиданности, и хрустящий конверт в его кармане противно шуршит о ткань. Чонин испуганно вскидывает голову, сталкиваясь с Хёнджином взглядами. Хван делает неуверенный шаг вперёд, подкрадываясь к Яну, словно к загнанному в ловушку зверю. У юноши взгляд всё ещё дикий, с отблеском хитринки и осторожности. – Привет? – Тихо отзывается Хёнджин, боясь напугать младшего и окончательно испортить момент. Чонин делает глубокий вдох и сразу же становится привычным собой: мягким, смущённым и невинным. Разом теряет всю свою колкость. – Доброе утро, хён, – улыбается он, отражая улыбкой солнечные лучи. Хван почти сдерживается, чтобы не ухватиться за сердце от красоты. – Не спится? – Нет. Вот, решил не терять времени и пришёл в школу пораньше. Ты часто так рано тут сидишь? – интересуется он, присаживаясь рядом с юношей. Он пытается заглянуть в раскрытую книгу у него в руках, но не понимает ничегошеньки, обнаруживая текст на английском. – Я каждый день так рано прихожу. Отец уезжает на работу и подвозит меня. Никакие часы сна не сравнятся с комфортной поездкой. Неохота толпиться. – Понимаю, – кивает головой Хёнджин, но тактично молчит о том, что лучше бы ехал в полном аду, чем упустил возможность лишний час поспать. Они сидят некоторое время в тишине, и на этот раз она не кажется такой неуютной, как раньше. Она принимает их в вязкий обволакивающий кокон, скрывая от посторонних звуков. Хёнджин кладёт голову на сложенные руки и почти начинает дремать, потому что чувствует себя на удивление спокойно рядом с Чонином. Слышно, как тихо тикают часы в другом конце читального зала. По его лицу ползут теплые лучи, заглядывая в глаза и заставляя его жмуриться сильнее. Лучи исчезают – он слышит, как стучит о стол корешок книги и открывает глаза. Чонин делает вид, будто читает, поставив книгу на парту, отгородив Хёнджина от приставучего солнца. Старший улыбается неосознанно, глядя на то, как у Яна краснеют уши. – Ты классно катаешься, – еле слышно признаётся Чонин, привлекая к себе ещё больше внимания. Хёнджин заинтересованно мычит, так и не понимая, о чем говорит парень. – Я видел, как ты катаешься на скейте. У тебя круто получается. – Спасибо, – расплывается старший в сладкой улыбке, выбивая из младшего ещё больше смущения. – А когда ты видел меня? Я давно не катался. – Около месяца назад, наверное. Вы с Минхо катались возле мемориала в парке. Хёнджин выдаёт ёмкое: "Ааа", вспоминая тот день. Тогда он катался в последний раз, получив хорошее сотрясение головы из-за падения. Врач запретил ему становится на скейт некоторое время. А через несколько дней пропал его щенок, так что прошлый месяц у Хёнджина выдался не ахти. Зато этот получше, не считая некоторых моментов. Они сидят так ещё около часа, изредка перекидываясь случайными фразами и завязывая короткие разговоры. Общего у них оказывается больше, чем Хёнджин мог ожидать, от чего сердце трепещет ещё более взволнованно рядом с младшим. Хотел бы он, чтобы Чонин чувствовал к нему хоть малую долю того, что чувствует он сам. Они расходятся по кабинетам ближе к началу занятий, и только освободившись из плена чониновской ауры Хёнджин начинает думать страшные вещи. Он бы не хотел подозревать младшего в отправке писем, но все факты налицо. Он приходит на несколько часов раньше занятий, пытается подружиться с Хёнджином и знает, где он часто бывает. Слишком подозрительно они стали сближаться именно на этой неделе, когда Хёнджин стал получать странные уведомления на полароидах, спрятанные в желтоватые конверты. И послания эти его уже не так пугают, как настораживают. Большинство фото сделаны недавно, максимум месяц назад. В последний раз он получил фото, на котором был только он, одиноко сидящий около трибун стадиона. Хёнджину нравится само фото и его атмосфера, но его пугает факт того, что снимок был сделан буквально недавно. Несколько дней назад, как раз в одно бессонное утро, когда он прятался от преследования во снах. "Я близко", – значится надпись на последнем конверте, который сейчас смирно лежит в его кармане. Хёнджин больше не выбрасывает их сдуру, а собирает бережно, осторожно – вдруг понадобится или он решится обратиться в полицию. Или рассказать хоть кому-то. Этим кем-то оказывается Джисон, который попадается под руку очень вовремя, цепляя его собой в коридоре, полном учеников. Хан давно заметил странности друга и его странное состояние. Каким бы глупым он не хотел казаться, но какие-то вещи умудряется понять. Хёнджин выглядит уставшим, глядя на руку друга, сжимающую его пиджак. Медленным взглядом он скользит по лицу напротив, и глаза у него такие пустые, словно находится он где-то не здесь. – Что происходит? – интересуется Джисон, только крепче сжимая руку Хвана. – Ничего? Что ты имеешь в виду? – юноша пожимает плечами, пытаясь вырвать свою руку из чужого захвата, но получает лишь раздраженный взгляд. – Пойдём. И тащит Хёнджина за собой, а куда – не говорит. Хван не особо сопротивляется, потому что сил нет никаких. Ему хочется лишь скрыться ото всех, залечь на самое глубокое дно, где его не найдёт никто, не тронет, не станет интересоваться тем, что не нужно. Но он сам понимает, что это бессмысленно. – Ладно, – говорит Джисон, отпуская его руку, как только они оказываются под лестницей у спортзала. Тут почти никогда нет учеников, да и весной все занимаются на улице, так что сюда не ходит никто. – Признавайся. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Почему ты мне не расскажешь? Ты уже всю неделю такой. Что случилось? – Я же сказал: ничего не случилось, что пристал? – Хёнджин раздражённо дёргает плечом, в кармане сжимая яркое фото. Он бы хотел от него избавиться, как и от того, кто эти фото ему отсылает. – Я твой друг и я хочу, чтобы ты мне доверял. Вот сколько мы с тобой общаемся? А сколько дружим? Все годы нашей дружбы для тебя ничего не значат? – Хан заглядывает ему в глаза, пальцами сжимая ткань рукава на школьном пиджаке. – Хёнджин, – добавляет он тихо, – я же вижу, что что-то не так. Хван не знает, что ему делать и куда себя девать. У него правда нет мыслей и идей, как поступить дальше. Пустить всё на самотёк и разрушить дружбу с Джисоном или подвергнуть себя ещё большей опасности? Хёнджин не знает. Он собирается с мыслями, делая глубокий вдох. – Я не знаю, как сказать это правильно, – начинает он и вытаскивает из кармана последний полароид. Он кладёт его перед другом, открывает рюкзак и начинает методично доставать из кармана остальные фото. – Это, – пальцем он показывает на пёструю разноцветную картонку, полученную в понедельник, – фото, с которого всё началось. Я получил его в конверте. Кто-то подкинул его мне в шкафчик. – Ты уверен, что это было тебе? – перебивает его Джисон, вертя в пальцах картонку и всматриваясь в разношёрстную толпу на переднем плане. – Тут столько людей, что я бы и не подумал тебя тут искать. – Если ты видишь это в конверте с собственным именем, то невольно начинаешь задумываться, а может у нас в школе ещё есть кто-то по имени Хёнджин? – дразнится юноша, вырывая из рук Хана фотографию и тут же вкладывая в его ладонь следующую. – Это следующая. Тут я в центре. Уже более понятно. И таким образом я получал все эти фото каждый день на протяжении недели. Странно, не находишь? – Что тут странного, – удивляется Джисон, косясь на Хёнджина, – понравился ты кому-то, вот этот кто-то и решил подойти к вопросу завоевания тебя творчески. Радуйся, что хоть кому-то смог понравиться. Да и фото очень красивые, – мямлит он, рассматривая одно за другим, тем самым выуживая из Хёнджина тяжёлый вздох. – Я бы, возможно, тоже так подумал, только вот... – он замолкает, а потом переворачивает фотографии одну за другой, давая другу возможность прочитать каждое из тех зловещих посланий. – Было бы не так странно, если бы этих надписей не было, тебе не кажется? – Ох, вау, – только и может выдавить из себя Хан, раз за разом вчитываясь в строки на обратной стороне фотографий. – Это уже более странно. И ты так и собирался молчать об этом до последнего? А если он что-то тебе сделает? Нам нужно обратиться в полицию, – он тут же подрывается с места в подтверждение своих слов, и Хёнджин еле успевает схватить его за руку, чтобы не дать наделать глупостей. – Не надо, Джисон. Пока ещё это только фото, у этого человека нет больше никаких обо мне данных, так что я подожду следующей недели. Если это всё продолжится – я обращусь в полицию сразу же, идёт? Джисон долго думает, ещё дольше – читает Хёнджину нотации с просьбами беречь себя от всяких психов, и совсем ненадолго обхватывает его в утешительные объятия. "Я с тобой всегда", – словно говорит он этим жестом. Пусть даже каждый из них понимает, что Хёнджин рассказал далеко не всё, они пройдут через это вместе. Под конец занятий Хёнджину от чего-то становится немного легче. От того ли, что он скинул часть тяготившего его груза – он не знает. Может быть, его утешило знание того, что теперь эту ношу несёт не он один и в случае чего у него есть поддержка. А может – факт того, что с Чонином они медленно, но верно стали сближаться. Возможно, младший и сам давно этого хотел, решает Хёнджин. И только он успевает о нём подумать, как сталкивается с хитрым лисёнком на выходе из школы. – Привет, – улыбается он, подбегая к ним с Джисоном. – Вы домой? – Да, – Хёнджин улыбается, наполняя душу Яна теплом. Джисон рядом лишь и может, что закатывать глаза от слишком ярких чувств друга. – А тебя разве не отец забирает? – интересуется он, галантно приоткрывая младшему дверь и почти хлопая ею же по носу Джисона. Хан почти не обижается, понимая, что влюбленность делает людей слепыми. Сам такой же. – Папа сегодня задерживается на работе, а у Сынмина дополнительные, так что я сегодня один. Вы не против, если я пойду с вами домой? Нам, кстати, в одну сторону, – лукаво улыбается он, и что-то в этой улыбке заставляет Хёнджина содрогнуться. Как только Чонин смотрит ему в глаза – наваждение исчезает. Показалось. – Я не против, а ты, Джисон-а? – Юноша поворачивается к другу, вперивая в него умоляющий взгляд. Хану только и остаётся, что согласиться. Они болтают всю дорогу сразу обо всем и ни о чем одновременно. Хёнджин как-то совсем неосознанно упускает момент, в который они доходят до его дома, и грустно смотрит на свой двор. На автомате он проверяет почтовый ящик, стоящий перед лужайкой, а затем прощается с друзьями крепкими объятиями. Подойдя к входной двери, он ещё долго смотрит в след парням, что-то бурно обсуждающим без него. Ему не тоскливо. Просто он устал. Выходные пролетают быстро. Единственное, чего бы Хёнджину хотелось – снова встать на скейт, почувствовать баланс всем телом, словить ветер, поющий на ухо свои звенящие трели. Но нельзя. Ещё рано. Он не до конца оправился от предыдущего случая. – Не думаешь, что это всё странно? – уточняет Джисон, напряжённо глядя на то, как Хёнджин осматривает свой шкафчик на предмет письма. И ничего не находит. – Думаю. Но надеюсь, что ему просто надоело не получать никакого ответа и он успокоился. Он захлопывает шкафчик так сильно, словно сейчас из него выпрыгнет какой-то монстр. От поднявшегося грохота проходящие мимо ученики шарахаются в стороны. Понедельник выдался на удивление тёплым и солнечным. За неделю температура поднялась на добрые десять градусов, а погода стала заметно улучшаться. Хёнджину больше не обязательно мёрзнуть каждое утро в своей разноцветной ветровке – можно сразу же идти в школьном пиджаке, зная, что по пути он не замёрзнет насмерть. Деревья расцветают нежно-розовыми лепестками, осыпающимися под ноги. И это лучшее, что есть в мире, по крайней мере, Хёнджин в этом уверен. Когда после занятий к ним снова подбегает Чонин, Джисон тактично молчит, оставляя свои язвительные комментарии на потом. Сейчас им всем хорошо. Так проходит вся учебная неделя. Хёнджин правда рад, что ничего больше не происходит. А ещё у них с Чонином за это время образуется какая-то неимоверно крепкая связь, из-за которой между ними словно не остаётся недосказанностей. Джисон с ними ходит всё реже, большую часть времени проводя со своим соседом Минхо, и Хёнджин рад ещё и за то, что у этих двоих всё налаживается. Он уже немного устал от того, что Хан каждый день ноет ему о том, что со студентом у них ничего не получается. Не устав бегать за старшим уже больше года, он всё никак не сдаётся. И Хёнджин сейчас искренне счастлив, что всё складывается таким образом. На следующий понедельник всё повторяется. Хёнджин с опаской открывает дверцу шкафчика, ожидая чего угодно. Никакого письма с подарочком не следует, и ему бы выдохнуть с облегчением, но он всё не может – ожидает, что случится что-то ещё. И от этого поджилки трясутся, пуская по телу жидкий страх. Джисон уверяет его, что теперь всё в порядке. Ему хотелось бы в это верить. Сегодня Чонина забирает отец. Они прощаются у школьных ворот, где родитель младшего терпеливо ждёт, пока сын попрощается с друзьями, предлагает подвезти и их, но Джисон отказывается, ссылаясь на дела в другой стороне, а Хёнджину нужно просто подумать и проветриться. Сынмин возможностей не теряет и ныряет на заднее сидение автомобиля, через окно махая им ладонью. С Джисоном они расходятся там же: Хан идёт на показательное соревнование, в котором участвует Минхо. Признаётся, что старший сам его позвал. Хёнджину немного завидно. И от того, что Джисона куда-то позвали, и от того, что у него будет возможность встать на скейт, в отличие от самого Хёнджина. Чтобы не травить себе душу, он идёт домой, отклоняя приглашение друга сходить вместе. Позднее весеннее солнце жарит вовсю, высушивая плывущие по дорогам лужи. От вчерашнего дождя не остаётся ни следа. Из-под грузных колёс машин вырываются грязные брызги воды. Сезон цветения сакуры закончился – на поверхности луж тонким слоем лежит покрывало розовато-белых лепестков; Хёнджин чиркает по ним подошвой кроссовка, стирая с грязной воды это красивое сияние. В голове вздымаются мысли, сталкиваются, превращаясь в стойкие скалы. И избавиться от них – никак. Только взрывом, который не оставит от его головы ничего цельного. От досады ему сводит скулы. Как так? Всё отлично, но откуда у него такое предчувствие скорой беды? Ужас нарастает где-то в животе, поднимаясь по позвоночнику вверх. Он хотел бы избавиться от этого чувства, но не может. По привычке он проверяет почтовый ящик, как только приходит домой. Несколько журналов, писем и газет. Он берёт это всё в одну руку и тащит в дом. Внутри тихо настолько, что скрип секундной стрелки часов выводит из себя. Родители вернутся с работы уже совсем скоро, так что он идёт к себе в комнату, чтобы заняться школьными делами. С уроками он заканчивает быстро (потому что не делает), а затем валяется десяток минут на кровати без движения, пока не слышит, как к дому подъезжает машина. Внизу слышатся голоса, и юноша спускается к ним, приветствуя родителей и помогая разобрать покупки. Уже после ужина они сидят за столом и общаются, пока мать неспеша перебирает почту. – Хёнджинни, это тебе, – лукаво улыбается она, протягивая сыну желтоватый конверт. На нём печатными буквами растягивается его имя. Хёнджин напрягается сразу же, уже понимая, что там увидит. Но улыбка матери и отца не дают прямо сейчас выбросить бумагу в мусорное ведро и сбежать из этого города куда подальше. Наконец-то их сыну прислали что-то лично. Судя по всему, это ещё и любовное письмо. Господам Хван не терпится узнать, от кого оно и что же там такое. С кривой улыбкой Хёнджин открывает конверт, сжимается под настойчивыми взглядами и вытаскивает внутренности – тонкий картон полароида, где он в своей голубой рубашке идёт в сторону дома. Вот-вот подойдёт к повороту на свою улицу и тыльной стороной ладони стирает с шеи тонкую плёнку пота. Хёнджин помнит этот момент так, словно это было только недавно. Потому что случилось это в прошлую пятницу, когда они вдвоём с Чонином шли домой. Он сглатывает противный ком ужаса и улыбается родителям. – Тут только фотография, – натянуто говорит он, закрывая пальцами надпись на развороте. – Я пойду, ладно? Мне ещё уроки доделывать. Его отпускают слишком быстро. Уже поднимаясь в свою комнату юноша слышит, как родители обсуждают свою молодость и "эту первую любовь". Как бы не так. Хёнджин хмыкает себе под нос, когда запирается в ванной. Он набирает себе воды погорячее, окунается в обжигающую влагу; комнату и его лёгкие заполняет вязкий пар, отбирающий у него дыхание. Ему жарко, душно и горячие всплески оставляют на его коже алые отметины. Но это ничто. Привыкнув к температуре, он полностью окунается в воду. В руках – снимок. Он вертит его туда и сюда, боясь переворачивать. Почему он? Вопрос никак не даёт ему покоя, отбирая сны. "Бойся своей тени" – на обороте. Скрипучий страх – у него внутри. Он комкает фото в кулаке и бросает в воду, смотря на то, как бумага набухает от влаги, а слова на ней превращаются в размытое ничто. Он получает такие же послания ещё несколько раз, и каждый из них – как первый. Он не выдерживает в четверг. – С тобой всё в порядке? – уточняет Джисон, смотря на черные круги под глазами друга, на его бледную кожу и впалые щеки. Он берёт Хёнджина за руку, отчётливо чувствуя дрожь в чужих пальцах. – Нет, – шелестит голос Хвана. Он думает, что действительно стал бояться даже своей тени. – Я так больше не могу, Джисон. Слышишь, не могу! Из рюкзака он вываливает всё: от учебников до мелкой канцелярии. Больше всего Хана удивляет то, что большинство из всего этого барахла – конверты и фото. Он потрясённо перебирает те, которых не видел раньше. И большинство из них – вблизи. В школе, за ее пределами, на улице. Возле дома. И надписи в духе "Тебе от меня не сбежать" ужасают даже его. – Почему ты всё ещё не ходил в полицию? – он поворачивается к полупрозрачному, дёрганному Хвану. – Ты пойдёшь сегодня. И я пойду с тобой. Они действительно идут вместе. Большую часть пути Джисон тащит за собой ничего не осознающего Хёнджина. Уже в участке на громкое заявление "Его преследуют" он заставляет друга проделать то же, что и ему в классе. Хёнджин выкладывает из рюкзака всё, но кроме конспектов и ручек там ничего не оказывается. – В вашем возрасте я тоже не хотел учиться, – бурчит патрульный полицейский, рассматривая вместимое хванового рюкзака, – но не бежал же в полицию при первой же сложности с математикой. Из участка их грубо выпирают. Сидя на лавке возле здания, Джисон долго причитает. Он не может понять, как Хёнджин мог не взять с собой фотографии. Юноша смотрит на друга и усмехается. – Я взял, – говорит он, снова раскрывая рюкзак. – При тебе все положил к тетрадям. А теперь смотри, – грустно усмехается он, показывая другу вместимое сумки. Джисон потрясённо замирает. В только что полупустых карманах снова отовсюду торчат уголки бумаги, яркими пятнами светлеют фотографии и белеют изнанками со странными посланиями. – Я уже пытался рассказать родителям. Разложил фото по столу, позвал маму и папу. Вернулся с ними, а на столе ничего нет. Тогда я понял, что что-то не так. Именно в тот момент, когда вернулся в комнату один и увидел, что все они лежат на столе как и лежали. Джисон яростно чешет затылок, когда слышит, как телефон Хёнджина издает трель уведомления. Он вытаскивает телефон, просматривая сообщения, а затем без единой эмоции показывает Джисону экран.

От кого: Неизвестно «Будь послушным. Не показывай никому. Я забрал их, чтобы никто не увидел»

Джисон перечитывает сообщение от неизвестного номера, понимая, что тот самый преследователь на самом деле в разы ближе, чем они могли себе представить. Хёнджин рядом совсем сникает. Вечером, заткнув уши наушниками, Хёнджин просматривает материал для подготовки к занятиям. Его трясёт от каждого шороха: включенное освещение по всему дому даже не помогает. Сквозь тихий звон музыки он слышит, как на первом этаже шумит телевизор, а родители общаются между собой. Ему приходит сообщение на почту. Открывая его, он уже прекращает слышать что-либо. Все звуки и голоса исчезают в один миг, стоит ему открыть содержимое письма.

От кого: unknown@xxxxx <Изображение> «$ &+: #@:"/»

Он видит своё лицо в отражении монитора, и только спустя долгие мгновения понимает, что это фотография. Он понимает: фото было сделано недавно, да ещё и сегодня. И что ему теперь делать, если этот человек знает о нём всё и даже больше? Всматриваясь в надпись ниже, он вместо слов находит лишь набор символов. Что бы это значило? Знать ему не очень хочется. Голова болит. Юноша кладёт её на сложенные руки и впервые всерьёз не может сдержать слёзы. Он плакал в детстве. Он не проронил ни слезинки за сознательную жизнь подростка, сдерживался даже когда свалился со скейта и получил хорошее сотрясение мозга, перепугав своим падением всех друзей и родителей. Так почему же сейчас он сдержать себя не может? На него разом навалилось всё: последствия недавней травмы говорят о себе более, чем красочно, тут ещё и этот человек оставляет странные шифры вместо привычных посланий. Он устал от всего, ему лишь хочется спокойно поспать, не боясь, что кто-то станет неустанно за ним следить, хочется пойти с друзьями погулять, хочется позвать куда-то Чонина и рассказать ему про всё. Хочется, хочется. Когда его желания имели свойство сбываться? Он рывком закрывает тяжёлые шторы, скрываясь за их плотным покровом от улицы. Джисон зовёт их к себе на ночёвку, и это лучшая новость, которую Хёнджин слышал за последние несколько недель. Они вместе собираются у него дома, не забыв закупиться закусками и напитками. Минхо ещё в магазине отбирает у младших бутылки с алкоголем и ставит их обратно на полки. Он единственный, видимо, кто тут думает о времени с друзьями, а не о пьяном угаре. Весь вечер проходит в каком-то желтоватом тумане хороших событий. Они играют в новую игру, которую недавно купил себе Джисон, смеются, смотрят несколько фильмов подряд. Мама Хана вечером приносит в комнату здоровенную домашнюю пиццу, и парни ещё несколько минут рассыпаются перед ней в искренних благодарностях. – А ещё он кажется дураком, но зимой победил в олимпиаде по физике, представляешь? – Джисон эмоционально размахивает руками, пока пихает в рот огромный кусок пиццы. Чонин напротив активно кивает, и эти двое заставляют Хёнджина закатить глаза. – Я помню, его фото ещё висело в главном холле школы! – соглашается Чонин, на автомате прикрываясь от жующего Хана. Если бы Хёнджин не услышал своё имя в начале разговора про "а ещё", то и не подумал бы, что речь идёт о нём. Он даже не знал, что у него столько достоинств. Через несколько минут он вылавливает всё ещё жующего друга и говорит ему совсем тихо, чтобы сидящий неподалеку Чонин не слышал: – Спасибо, конечно, что пытаешься в его глазах сделать меня ещё лучше, но про олимпиаду уже было лишнее. Мы оба знаем, что я в ней не участвовал, – выдыхает он, хлопая Джисона по плечу. Удивляет ещё и то, насколько Ян вжился в роль, начав подыгрывать Хану. – Ты дурак? – Улыбается друг, заглядывая в его глаза. – Я же правду сказал, ты участвовал в ней. Ты не помнишь разве? Хёнджин морщит лоб, пытаясь вспомнить, но получается откровенно плохо, поэтому он просто натягивает кривую улыбку и хлопает себя по лбу со звонким: "Точно, это же в этом году было!". И понимает, что такого на самом деле не было. Минхо лежит у Джисона на плече, моргает через раз, потому что стоит раз закрыть глаза – и уснёшь сразу же. Джисон рядом уже давно видит сны, незаметно для себя ухватившись рукой за предплечье Ли. Сынмин и Чонин, кажется, не устали совсем: сидят себе на полу возле кровати хозяина и спорят над сюжетом фильма, который они включили уже по второму кругу. Так, для фона. Хёнджин улыбается себе в руки, видя, как часто по нему скользит взгляд Яна. Когда их глаза встречаются, младший стыдливо отводит свои в сторону. Раз за разом. Хёнджину хотелось бы остаться в этой атмосфере тепла подольше. Спустя ещё полчаса они все, наконец, укладываются на не слишком большую кровать Джисона нестройным рядом. Чонин на правах младшего укладывается поперёк остальных, придавив их сверху своим весом. Хёнджин устал настолько, что сил на протесты не остаётся. Уже когда он почти засыпает, чувствуя, как тонкие руки мягко обхватывают его поперёк живота, то слышит тихий звон сообщения. Нехотя он открывает глаза, потому что индикатор уведомлений полыхает так, словно хочет выжечь ему глаза.

От кого: Неизвестно <Изображение> «Отдыхай сегодня. Но имей в виду: в следующий раз я не потерплю непослушания»

По рукам проходится взрывом табун мурашек. Он подрывается с места, враз растеряв все остатки сонливости. Ребята рядом возятся во сне, но никто так и не просыпается. Он выбегает из комнаты, быстро одевается и бежит сквозь темноту ночи домой, благо что живут они с Джисоном недалеко. По пути он отправляет другу сообщение с извинениями и какими-то несвязными оправданиями, заглушая собственные мысли бешеным стуком сердца. Он ещё раз смотрит на присланное фото. Комната родителей тёмная, но достаточно узнаваемая. Он видит, как как в окно к ним пробивается тусклый свет фонаря, а мама по привычке спит, обнимая подушку. Он понимает, что снимок был сделан изнутри, и понимание это заставляет его бежать быстрее. Когда он приходит домой, то не находит ничего странного. Он будит родителей, когда случайно громко стучит дверью, извиняется и придумывает причину своего быстрого прихода. До утра уснуть ему так и не удаётся. Ещё несколько дней подряд он закрывает окна плотными шторами, скрываясь от посторонних глаз извне. Каждый день он продолжает получать сообщения с прикрепленными фото, и каждый раз один символ превращается в букву. На пятый день он отлично понимает, что за фраза скрывается под странным шифром, и уже тогда предлагает родителям поставить дополнительные замки на двери. Окна он не открывает совсем, но фото продолжают поражать своей детальностью. И тем, что на них он – в своей собственной комнате смотрит прямо в камеру на улице. Удивление мешается страхом каждый раз. Потому что он не помнит, чтобы в том месте, где стоит камера (по его рассчётам) было хоть что-то. Он даже убеждается в этом во вторник, когда обходит весь свой двор вдоль и поперек после занятий. И всё равно вечером находит своё фото в письме на электронную почту. Удалить почтовый ящик? Мысли не дают ему покоя, но как только он предпринимает попытку– сразу же получает сообщение с предупреждением на телефон. Сон исчезает почти полностью. Под предлогом плохого самочувствия, он почти неделю не ходит в школу. И ни одному из родителей не приходит в голову ему не поверить, потому что по юноше сразу видно: не в порядке. Не в порядке с самого начала. Он не прячет сливовые круги под глазами, но продолжает шарахаться от каждого звука, каждого шороха в доме. И жалеть, что в итоге остался дома – в школе он хотя бы окружён людьми и становится не так страшно. Здесь же он один совершенно, и от того ещё более уязвим. Он включает телевизор в гостиной, музыку на ноутбуке, радио на кухне. И только в такой мешанине звуков он чувствует себя не таким открытым. Делает вид, что ему не так страшно. Музыка покрывается коротким звоном, чтобы снова продолжиться. Хёнджин с замирающим сердцем смотрит на экран.

От кого: unknown@xxxxx <Изображение> «Я уже з@е"/»

Он, пьющий кофе за столом на кухне. Вид на него открывается отличный: видны розы в саду перед домом, алыми и персиковыми бутонами оплетающие широкое кухонное окно, солнечные лучи, медовыми отблесками отражающиеся в стекле. Хёнджину нравится фото, но не нравятся обстоятельства. И то, что кофе он пил несколько минут назад. Джисон приходит к нему ещё через день. Просто и без предупреждения заваливается к нему в дом, как в свой собственный. Безумным вихрем врывается в комнату, раскрывая шторы и впуская в полумрак солнечный свет. Он приносит с собой мамины кексы в бумажном пакете и уличное тепло в волосах. От него пахнет ветром и уютом, и запах этот у Хёнджина всегда ассоциировался с Джисоном. Хан рассказывает ему о делах в школе, о Чонине и о том, что он интересовался самочувствием Хвана, а ещё – о Минхо. В основном, конечно, о нём. Хёнджин смотрит на сияющего друга, на его улыбку, и ему становится тошно. Невыносимо дурно, от чего в глазах темнеет. Почему всем вокруг хорошо, кроме него? Чем он хуже других и чем заслужил то, что имеет? Злость на себя же сводит ему скулы, потому что он не настолько подонок, чтобы выливать на друга свои обиды. Он ведь не виноват в том, что происходит в жизни Хвана. Поэтому Хёнджин старается расслабиться и впитать в себя всё хорошее, что даёт ему Джисон. Он улыбается в ответ на улыбку, слушает забавные истории, соглашается поиграть в танчики и даже фотографирует конспекты. Максимально идёт навстречу тому, чтобы отвлечься от всего происходящего. Насколько может идёт навстречу Хану. Заканчивают они не на самой приятной для Хвана ноте. – Ничего больше не приходило? – спрашивает Джисон, закидывая в рюкзак вытянутые недавно тетради. – Приходило, – соглашается Хёнджин и выдыхает так устало, что сам верит в то, что сейчас уснёт мертвым сном. – На электронку. И показывает несколько фото, сохранённых в галерее. Джисон рассматривает их долго и с разных углов, поворачивает из стороны в сторону, надеясь найти на изображениях какие-то подсказки. – Если не думать о том, в каких условиях ты их получил, то фото очень... Красивые, – кивает Хан, бросая на Хёнджина короткий взгляд. – И мне кажется, будто я уже где-то видел фотографии с такими ракурсами и фильтрами. Ну, стиль, понимаешь? Хёнджин прекрасно понимает. – У тебя есть кто-то на примете? – Не сказал бы. Это что-то очень знакомое, но вспомнить, где видел, никак не могу. Извини, – он понуро опускает голову и пальцами взъерошивает собственные волосы. – Не извиняйся ты, – юноша осторожно тыкает друга кулаком в плечо, показывая,что его вины тут нет ни капли. – Спасибо, что пришёл. Этой ночью Хёнджину, наконец, удаётся заснуть хотя бы ненадолго. День проходит мимо него, проносится мимо ветром, полным тревоги, и вечером Хёнджин уже ожидает письмо. И получает, конечно же. Но открывая его, он понимает, что ожидал не совсем этого.

От кого: unknown@xxxxx <Видеозапись> «Я уже здесь»

Хёнджин сглатывает, украдкой бросает взгляд по сторонам и нажимает на проигрывание. Запись рябит зеленью ночной съёмки и начинается в комнате. Юноша с ужасом узнаёт в ней собственную гостиную. Запись продолжается, и Хван видит, как ноги человека ступают по лестнице наверх – тихо и невесомо, – проходят мимо комнаты родителей, а затем показывается дверь его собственной спальни. До конца записи остаётся немного больше 10 секунд, и Хёнджин неосознанно сжимает дрожащие руки в кулаки. Чья-то ладонь опускается на ручку двери. На указательном пальце блестит тонкое кольцо. Хёнджин сглатывает, чувствуя дрожь в коленях. Дверь медленно открывается, и юноша видит, как человек сразу же поворачивается к его кровати. В ней лежит он сам, подложив ладони под голову. Длинные пальцы осторожно проходятся по ткани тонкого одеяла, ведут выше, проводят вдоль предплечья Хёнджина вверх, а затем останавливаются около его ключиц. Три секунды до конца. Крупным планом на экране видно его лицо. Ладонь ложится ему на шею и сжимает своими неимоверно красивыми пальцами. Хёнджин неосознанно берется за собственную шею, когда видит надпись на весь экран. «Я УЖЕ ЗДЕСЬ» Он содрогается. По дому разносится его отчаянный крик. Жизнь его превращается в сплошные рывки без сна, безнадёжные попытки не смотреть по сторонам, в боль по всему телу. Он видит то, чего видеть бы не хотел. Бессонные ночи сказываются на его разуме, бьют по глазам внезапными галлюцинациями, потемнениями и задышками. На всю неделю он остаётся дома, и мать с отцом поочерёдно берут выходные, чтобы быть рядом с ним. Неуспешные попытки поспать хотя бы час превращаются для него в пытки, после которых он просыпается с жуткими криками, пугая семью. Мать пытается вытащить его к психологу, неосознанно игнорируя причину такого состояния сына. Хёнджин хочет закричать, что уже пытался им рассказать, показать то, что происходит, но никто этого не заметил. Последняя видеозапись исчезла сразу же после просмотра. На экране появилось огромное уведомление, которое исчезло, несколько раз мигнув. Юноше страшно, потому что он не знает, каким будет следующий шаг. Уже неделю преследователь молчит, не показывая никакой активности со своей стороны. От этой неизвестности Хёнджину становится только хуже в разы. Джисон пишет ему иногда, но от этих сообщений толку в реальности мало. Ничего не может его успокоить. Его морит от усталости, и ему удается уснуть на несколько часов в один из дней, когда мама сидит рядом с его кроватью весь вечер и говорит с ним о чем-то отвлечённом – лишь бы слушал, давая своим страхам отойти хоть на минуту. Просыпается он тяжело, почти насильно разлепляет веки, а затем садится в кровати на долгие несколько минут, что вязкой патокой тянутся словно вечность. Вокруг темнота и город плескается в вечерней серости. Он всматривается в темнеющие силуэты вещей в комнате и рывком включает свет, словно спасаясь от монстров из тени. Оборачиваясь по сторонам, он никого не встречает. По всему дому стоит глухая тишина, в которой его частое дыхание и грохот сердца звучат чёртовыми взрывами. Он прикладывает ладонь к груди, слушая, как бешено колотится сердце, разнося адреналин по венам. Медленно и осторожно он встаёт, стараясь не издавать звуков, подходит к двери и видит на ней записку. «У меня срочный вызов на работу, папа отвезёт меня туда и обратно. Будем через два-три часа. Прости, Хёнджинни. Мама» Он делает глубокий вдох, проверяет телефон и видит там от матери такое же сообщение. Он выдыхает. Телефон он кладёт на стол, боясь внезапных сообщений, а затем медленным движением открывает дверь. В коридоре горит свет. Он проходит дальше и видит, что внизу, в гостиной, мама его тоже не выключила, за что мысленно благодарит её тысячу раз. Со светом не так страшно, убеждает он себя. Медленными, осторожными движениями отступает вдоль коридора, ближе к стене. Он подходит к лестнице и так же осторожно спускается вниз, насторожено оборачиваясь по сторонам. В самом низу на полу что-то есть. Что именно – он не понимает, пока не спускается и не подходит ближе. Взгляд скользит по мягкой шерсти. Борясь с тошнотой, он рывком поворачивается и бежит обратно на верх. Хватая телефон со стола, он набирает родителей. Перед глазами стоит картина окровавленной шерсти мёртвого щенка, лежащего у него в гостиной. На дрожащих ногах он идёт обратно, слыша, как с той стороны берут трубку. – Хёнджинни, ты проснулся! – с улыбкой в голосе звучит материнский голос. Он борется с дрожью в собственном. – Да. Я в порядке. Могу я у тебя спросить, – он сглатывает, подходя обратно к ступенькам, – помнишь щенка, которого вы мне подарили в феврале? – Щенка? Какого ещё? – голос у неё звучит удивлённо. – Которого я назвал Бора, помнишь? Такой чёрно-белый. И который убежал в марте. По ту сторону слышится задумчивый вдох. – Солнышко, мы не дарили тебе никакого щенка. Хёнджин подходит ближе и видит, что на полу больше не лежит ничего. Действительно показалось? – Кажется, я что-то перепутал. Извини, не обращай внимания, – тянет он кривую усмешку. – Ты скоро приедешь? Я буду ждать. – Мы с папой уже едем, будем через час. Они обмениваются короткими прощаниями, потому что скоро увидятся, и Хёнджин спускается вниз, кладя телефон в карман. Он присматривается и понимает: не показалось. На месте, где лежало маленькое тельце, всё ещё расползается бурое пятно на полу. Рядом с ним лежит что-то белое. Он поднимает бумагу и вертит её в руках. На изнанке по обычаю чернеет надпись. Хёнджин вдруг думает, что это правильно – видеть эти послания. Без них он боится собственной тени, не зная, что будет дальше. «Верни то, что забрал. Это моё место» Хёнджин откровенно не понимает. Если были странные записи, которые он получал, то он хотя бы понимал их смысл. Что значит это послание? Медленно он поворачивает картонку изображением вверх. Сначала он ничего не понимает, а потом всматривается в фото внимательнее. На свежем полароиде он спит у себя в кровати – видно, фото сделано было совсем недавно, не больше часа назад. Растрёпанные волосы разметались по подушке, лицо у него хмурое и тревожное. Рядом его лицо совсем безмятежное, с лёгкой улыбкой на губах. Хёнджин моргает несколько раз, чтобы понять, какую склейку использовали на фото, но потом до него вдруг доходит: это и есть он. На фото он сам спит у себя в кровати, а другой он – сидит рядом, поглаживая его волосы, и улыбается. По спине у него проходит холодок. Это он или кто-то, выглядящий, как он? Он не успевает додумать, потому что слышит стук в окно своей за спиной. Затаив дыхание, он медленно поворачивается, слыша, как заходится от страха его сердце. Первое, что он видит за панорамным окном – радушную улыбку и ладонь, прижатую к стеклу. Фотография белым листком падает на пол под его оглушающий крик.