.

— Боже. Блять… ты уверен? Клэйтон пока легонько гладит приоткрытую половую щель, недвусмысленной ухмылкой отвечая на дикий взгляд Брета. Тот весь дрожит, но в хорошем таком, сладком предвкушении — всё-таки не каждый день ты дракон с… — Он внутри, — тут же рычит Отри, щерясь. Он уже знает, о чём хочет сказать Скотт. — Отвечаю, у меня есть член, но он внутри. — Почему-то мой хочет к твоему. Проводит пальцами вдоль и запускает по первую фалангу, чувствуя, как отзывчиво реагирует тело спазмом. Внутри влажно, мягко и горячо, и Брет шумно, высоко вдыхает, когда пальцы чуть согнулись, прощупывая. — Может… давай не будем, а?.. — пытается в последний раз образумить друга тот, но Клэйтон уже прокрутил кистью, слишком правильно надавливая по нервным окончаниям. — Мне же теперь интересно, — низко шепчет Альберт, облизываясь, — хочу найти его. С пошлым звуком пальцы погружаются глубже, растягивая узкий вход. Альберт раскрывает их на манер ножниц, глядя на розовые стеночки, вынимает, а потом резче вставляет обратно. И так несколько раз. То медленно, то резко, и предугадать невозможно. У Брета искры перед глазами: вроде как драконья шкура наоборот должна быть менее чувствительна, однако… Однако когда его гладят изнутри, он рефлекторно изгибается в попытке не то отстраниться, не то насадиться сильней. Возбуждение тянущим огнём текло вверх по жилам; слишком остро. Будто у него секса не было несколько лет. — О, — содержательно говорит Клэйтон на скулящий стон, — нашёл. Тебе помочь? — интересуется буднично, как будто не с него уже капает. И скользит по члену рукой, когда тот появляется, по такому же яркому, как и весь окрас Брета, словно его в вёдра с флуоресцентной краской по очереди макали. Заглядывает в абсолютно дурные глаза. Снова запускает пальцы в щель. Отри перехватывает руку, сомневаясь, как будто в попытке остановить. Прислушивается к себе. А после, прикрыв глаза, бесстыдно направляет сам. — Там есть… ох, бля!.. там есть место, вот где-то тут, — тяжело дыша, пытается сохранять он лицо, хотя какое лицо, когда драконья морда, во-первых, а во-вторых, он весь взмокший, готовый, раскрытый, лежит под Клэйтоном и рассказывает, куда надо нажать, чтоб весь его мир схлопнулся до точки наслаждения. Перья, оттопыреные во все стороны, выглядят забавно, тем не менее, призывно; Клэйтон сильней надавливает приблизительно под основание члена, и Брет издаёт нечто среднее между сиплым криком и громким стоном. Ещё, — хочется просить Брету, а получается очередной хрип. Зато тело более чем красноречиво обо всём говорит. Сейчас он почему-то напоминает Скотту распятую лягушку перед препарацией — такая же откровенная поза. А ещё проскакивает подлая мысль, что он в узкой дырочке не поместится и, видимо, Брет думает о том же, с лёгкой паникой глядя на крупный драконий член. Ждать больше уже сил нет; жёстко зафиксировав Отри, он вынимает пальцы, пристраивается и входит одним цельным движением, буквально натягивая на себя под сдавленный протест. Клэйтон сам медленно дышит носом, чтоб не кончить сразу же от тесноты и жара, как Брет хорошо его сжимает. Смотрит, как тот застыл дугой в немом крике. Смотрит, как тот отлично смотрится на его члене. Невыносимо хочется засадить по самые яйца. Однако он по-джентльменски ждёт какое-то время, пока тот привыкнет, чуть расслабится; давление на член спадёт, и тогда можно будет двигаться. Брет бездумно цепляется за всё, к чему дотягивается, и переплетённые хвосты были скорее чем-то вроде попытки удержаться на краю, чем нежность или необходимость. Он никогда не мог подумать, что чувство заполненности может быть настолько охуенным. И когда Клэйтон качнулся назад, на пробу, Брет подался следом, жадно желая получить больше. — А мы ведь только начали, — хрипло смеётся Скотт на просящее сопение, вылизывая выгнутую шею. Перехватывает Отри поудобней и толкается сильней, с оттяжкой, позволяя прочувствовать гребень бугорков на члене. Честно, Брет пытался держать себя в руках, но кто знает, когда ещё выпадет такой шанс? Естественно они его проебали. В прямом смысле. Он обнимает ногами Клэйтона, притягивая ближе, так, чтобы заглянуть в подёрнутые похотью глаза, и откинуться, полностью раскрываясь. И тот пользуется: они перекатываются так, что Отри сверху оказывается, крепко удерживаемый только в одной позе. Зато теперь у него чуть больше свободы действий. Поэтому, поёрзав, он резко опускается, вскрикнув — под таким углом ощущения несколько… иначе. Клэйтон держит его за крылья, маховые перья — чтоб не дал по морде случайно — подкидывая бёдра навстречу. О, да, так лучше. Определённо. В который раз отмечает, что выглядит Брет на нём охуенно. Альберт рычит, стоит нетерпеливым движениям стать ещё более несдержанными; Скотт чувствует, что ещё чуть-чуть, и… вскидывается, прижимая Брета к себе, заставляя сесть, принять полностью, да так глубоко, что головка в заднюю стенку упёрлась. Вгоняет последние миллиметры под сдавленный скулёж. — Дыши, — напоминает он и хлопает Отри по бедру, потому что тот действительно дышать перестал. Брет силой заставляет себя втянуть воздух, практически рухнув на подкашивающихся конечностях; ноги позорно разъезжаются, стоит начать движение. А Клэйтон не даёт: держит, вынуждая ныть от такого издевательства. Он-то чувствует, что второй на грани. — Ну Клэй, ну пожалуйста, блять!.. Брет ёрзает, покачиваясь, с ума сходит — ему мало, пиздец как мало; хочется, чтоб его не просто выебали сейчас, а душу вытрахали. Кто-то говорил, что его вид ядовитый, о чём окрас намекает, но не может же он сам себя отравлять? Или… — Я же сейчас кончу, ну что ты делаешь? Они снова хвостами цепляются. — Хочу кое-что проверить, — с паузами выдыхает Скотт — приходится сцепить зубы, хоть как-то отвлекаясь от ярких вспышек удовольствия. И, поднявшись рукой по бедру, тянется под хвост; трогает место, где их тела соединяются, собирает выступившую смазку, и запускает палец в сжатое колечко мышц, вызвав бурю негодования и такой звонкий визг, мол, ты охренел? — Отри, ты сам мне эту афёру навязал, теперь терпи, — рычит Клэйтон, и тот затихает, снова дышать перестаёт, стоит протолкнуть палец глубже. Альберт сгибает его под напряжённый вздох сверху. — Это так… странно. Я чувствую свой член. Брет бы сказал, что чувствует, да вот слишком много всего. Он думает, как было бы сейчас кстати нагнуть его раком, зажать рот и долго, самозабвенно драть, пока он ноги свести не сможет, но Клэйтон не хочет оставить глаз на одном из острых рогов, если Стали вдруг неосторожно дёрнется, поэтому всего лишь приподнимается, разрешая вогнать в себя уже два пальца. И тут же кричит — через тело будто разряд тока пустили. Его выгибает со сладкой судорогой, потому что точно по простате надавили, однако кайф спадает от осознания, что кончить раньше, чем посчитает Клэйтон, не получится, ибо сочащийся член уверенно пережат у основания. Не то, чтобы Брет сильно жаловался… Но конкретно в данный момент трахаться до слёз хочется, по-животному прямо, о чём он уже бессвязно скулит. На что ответом его опустили на плоть, сквозь тонкую перегородку Скотт прощупывал свой гребень бугорков, не забывая методично надавливать на простату. Надолго Брета не хватило — ещё пару раз поиздевавшись, Клэйтон вынимает пальцы, резко подкидывая бёдра под протяжный довольный вой, а потом ещё, и ещё, с пошлыми шлепками, упираясь головкой в нутро. И сам стонет, когда Брет конвульсивно сжимается, дёргается и с вымученным стоном практически падает Альберту на грудь, оставив на красной чешуе заметные царапины. Скотт смотрит в охуевшие глаза и закусывает губу; сжимает расслабившуюся тушку сильней, просто вдалбливаясь во всё ещё сокращающуюся дырочку, слушая обессиленный хрип. — А ты можешь залететь? — запоздало спрашивает он, глядя, как из щели вытекает семя. — Зачем-то ж тебе вот это надо. Не будь так измотан, Брет бы ответил, а так просто сползает рядом, всё ещё мелко подрагивая — он очень надеется, что нет.