Coffee house: Кофе с молоком и сахаром.

[Юнги считает, что в этой жизни у него есть только одна слабость — непреодолимая любовь к кофе с молоком, но как же он ошибался]  — Кофе с молоком, — эта фраза уже настолько приелась Хосоку за год работы в общепите, что ответ появляется совершенно рефлекторно:  — С сахаром или без? — когда взгляд скользит вверх к лицу, то… ничего не происходит, они же, в конце концов, не в дешёвом женском романе, хотя… они в дешёвом девчачьем фанфике, а это многое объясняет, но долой лирику, вернёмся к смотрящему в лицо парня напротив Хосоку. Обычное лицо. Бледная на фоне других людей кожа, карие глаза, чёрные волосы, измятая синяя толстовка и джинсы — ничего примечательного.  — С сахаром, Хосок-щи, — устало бросает хрупкий парень, мельком пробежав взглядом по бейджу, и отходит к столику. Чон провожает его взглядом и, перегнувшись через стойку, достаёт молоко из холодильника, ждёт пока чашка наполнится тёмно-коричневым горьким напитком, запускает пальцы в пепельно-розовые пряди. Закончив этот нехитрый алгоритм, отточенный до абсолютного автоматизма, аккуратно наливает молочную пенку и идёт к столику, за которым бледный парень что-то печатает на ноутбуке.  — Ваш кофе, — дежурная улыбка получается как-то криво, видимо, слишком уж часто Хосок надевает её в последние месяцы. — Хотите чего-нибудь ещё?  — Если только тебя, — сарказма этому парню не занимать. Но Чон и к такому привык:  — С сахаром и молоком? — в ответ только удивлённый взгляд. Да, Хосок только кажется милым и хрупким. Но парень снова уходит в мир компьютерных технологий, хмыкнув выразительно, а Чон уходит к стойке. Смена тянется долго. Даже дольше, чем обычно она может растягиваться. Но вот на циферблате часов высвечивается ''21.00''. Пора закрывать кафе, убирать всё и бежать домой, где его ждёт любимый сериал, новый мягкий диван и уютная пижама. Хосок подошёл к двери, опустил оконные жалюзи, перевернул табличку с надписью ''закрыто'', повернулся в сторону кухни и только сейчас заметил, что тот бледный паренёк всё ещё сидит на том же месте. Точнее лежит лицом на тетради, опираясь спиной о стену и посапывает. ''Насколько же надо быть усталым, чтобы уснуть в шумном кафе? — мелькнула мысль в крашеной голове Хосока. Чон тихо подошёл и аккуратно попытался разбудить спящего, но не тут-то было. — Он очень худой.'' — добавляет мысленно. Пришлось изрядно потолкать парня в плечо, чтобы он открыл глаза.  — Ты решил тут заночевать? Проснись и пой, пора закрываться! — а в ответ полусонный взгляд, трёхэтажный мат и хруст затёкших от долгой неподвижности суставов.  — Уйду, но только когда получу твой номер телефона, — как резко сонливость сменилась на насмешку.  — Значит ты остаёшься тут. Навсегда. А я пошёл домой, — с этими словами Хосок дёрнул парня за руку, толкнул к двери и быстро закрыл кафе.  — Эй, там мой ноутбук остался! — поздно спохватился ещё не проснувшийся до конца парень. — Открой дверь!  — Приходи завтра, заберёшь, — и Чон завернул за угол, спеша домой, к тёплому чаю, уютному пледу и любимому коту. *** Настроение у Хосока с утра было… ну не было его, в общем. Всю ночь соседи сверху двигали какие-то тяжести, утром начался дождь, мелкий и противный, стакан с соком был опрокинут на новые светлые брюки, растекаясь ярким ягодным пятном, напоминающим кровь немного, которые теперь пойдут только на тряпки, ну и последней каплей стали мокрые тапки. Кот был вышвырнут за шкварник прямо из окна (ни одно животное не пострадало, так как первый этаж), штаны застираны, а Чон вышел из подъезда, открывая большой зонт. Вроде отметка настроения потихоньку переползает с ''#$@#$*#'' на ''в принципе, как всегда''. Горячий стакан с кофе, купленный взамен пролитого на брюки сока, слегка обжигал ладонь. И да, он работает в кафе, но покупает кофе в ларьках. Просто самому себе он варить его не любит. Каждый раз то слишком сладко, то наоборот горько. Когда Чон повернул на улицу, где расположилось его место работы, он заметил сидящего у входа прямо на асфальте вчерашнего паренька. Тот быстро подскочил с земли, совсем промокший, с влажными волосами и весь продрогший.  — На двери написано, что вы открываетесь в восемь, а уже почти девять! — без всякого намёка на приветствие начинает этот бледный субъект. — Я, между прочим, уже на полчаса опоздал на свою работу!  — Присмотрись внимательнее к вывеске и постарайся увидеть прямо под ней листок с надписью: ''По выходным работаем с девяти''. Сегодня суббота. Претензий больше нет, надеюсь? — а настроение одного Хосока снова возвращается на предыдущий уровень. Чон подошёл к двери, достал ключ и вот этот парень только забежал внутрь, тут же скрылся за поворотом с невероятной скоростью. А Хосока ждал очередной серый рабочий день, разбавляемый редкими посетителями, ведь в первые тёплые выходные этого года все предпочли уехать за город, да и в такую погоду хочется не горячего кофе, а мороженого, ведь к вечеру дождь резко сменился на духоту и жару, и, по прогнозам синоптиков, жара простоит ещё несколько дней. Хосок не отказался бы от мороженого, кстати, но вряд ли появится тот, кто его ему купит. К концу рабочего дня остаётся очень мало сил. Когда Хосок уже собирается закрывать кофейню, колокольчик на двери звенит громко, оповещая о припозднившемся клиенте. Чон стоит за стойкой и протирает её, даже не поднимая взгляд на вошедшего, дожидаясь заказа.  — Кофе с молоком, — произносит хриплый голос, что кажется знакомым.  — С сахаром? — это, наверное, уже рефлекс, спрашивать про сахар, но ничего не поделаешь — профессиональная привычка.  — С сахаром и твоим номером. И сегодня выгнать меня у тебя не получится, — когда Хосок поднимает глаза, то натыкается на улыбку дёснами того самого бледного паренька. И Хосок идиот, пожалуй, но даёт номер и позволяет себе мило побеседовать с тем, кто представился как Юнги, предложил погулять после закрытия, да и оказался не такой поганкой, как казался раньше. *** Юнги заходит в это кафе каждый день, уже на протяжении пары недель точно. И каждый раз кофе с молоком, что протягивают ему длинные пальцы, а после сразу зарываются в пепельно-розовых прядях. Даже пару раз вытягивает обладателя этих волос на прогулку, каждый раз уверяясь, что парень крепко засел в голове этим потрясающим образом баристы, упакованного в фартук, форменную футболку светло-кофейного цвета и, даже в самую жаркую погоду, в чёрных джинсах, что велики слегка, но лишь подчёркивают хрупкость этого симпатичного паренька. И, вновь подходя к маленькой кофейне, Юнги имеет особые планы на одного пепельноволосого баристу. Но, стоит двери открыться, впуская его в уют небольшого заведения, как улыбка мгновенно исчезает — за барной стойкой незнакомый парень что-то смотрит в телефоне, облачённый в тот самый фартук и ту же футболку. Только бейдж другой.  — Здравствуйте, извините, а где тот парень, что работает тут баристой? — спрашивает он у этого субъекта, надеясь, что Хосок рядом, просто отошёл на несколько минут.  — Здравствуйте, он заболел. Но ближайшую неделю вместо него здесь буду я, — и, о господи, кокетливо помигивает. Но Юнги уже всё равно на эти знаки внимания, ведь это шанс. Это повод наведатся в гости туда, до куда он незримой тенью провожал несколько раз. Но по пути обязательно купить вкусностей и его любимый ягодный сок. Он знает, что именно его Хосок любит больше всего, наверное почти так же, как он сам любит кофе. С молоком. И сахаром. А самое главное — с задорной улыбкой напротив и пальцами, что путаются в прядях, не давая спокойно смотреть, заставляя каждый раз залипать на этот жест. Звонок противно пищит, а потом дверь открывается, показывая Хосока, что закутан в плед, прячет красный от насморка нос, шмыгает постоянно и краснючими глазами смотрит, пожалуй, в самую душу. Пепельно-розовые волосы торчат неуложенной копной, напоминая чьё-то гнездо, но Юнги, кажется, замечает это всё и ещё больше умиляется от этого чуда, заболевшего, но всё равно такого же красивого.  — О, Юнги. — кажется, Хосок немало удивлён такому повороту событий, но совсем ни капли по поводу того, откуда Мин узнал адрес. Он тоже не дурак и в окно выглядывает иногда, а иногда и замечая кое-кого, медленно отходящего от дома, черноволосого, худого и с очень бледной кожей. — Почему не позвонил? — а сам гундосит так, что сложно что-то разобрать, но Юн всё понимает и так. — Заходи, что уж… Чай будешь?  — Буду, конечно, но лучше кофе, — говорит, снимая грязные конверсы и осматривая небольшой коридор.  — С молоком?  — И сахаром… Кажется, в этот миг что-то идёт не так, но Юнги срывается. Эти три фразы стали чем-то вроде из личного заклинания, пароля, кода — называй, как хочешь, но у Юнги в голове набатом: " — Ваш кофе. Хотите чего-нибудь ещё?  — Если только тебя.  — С сахаром и молоком?» «Нет, без сахара и без молока, да и лучше вообще без ничего, во всех смыслах,» — пролетает в мыслях, когда Юн хватает за худые запястия, чувствуя, как падает им под ноги плед, показывая растянутую домашнюю майку и широкие штаны, поворачивает к себе лицом и касается губами губ, ощущая это тихое «Юнги», что беззвучно обжигает дыханием его собственные, остаётся приятным теплом на душе. Тогда, в той тесноте маленького коридора сломался один сильный Мин Юнги, у которого главной слабостью был кофе, а сейчас стал розововолосый худой бариста, чуткий и слишком уютный. Слишком потрясающий, с этим его нежным-нежным ответом на поцелуй, руками, что длинными пальцами скользят под футболку, и слишком вкусными губами. Юнги рычит тихо, скорее даже мурчит, когда усиливает хватку на талии, колено между ног ставит, а поцелуй делает глубже и настырней, скользя языком вдоль ровного ряда зубов, касаясь чужого языка, ощущая тихий полувсхлип-полустон и лёгкую дрожь Хосока, который давно потерял все адекватные мысли, отдаваясь ощущениям целиком. Юн смотрит в эти затуманненые глаза, лишённые всякого рассудка, видит, как жмётся к нему это чудо, выгибается навстречу, когда Юнги отрывается от губ и опускается ниже, нежно целуя шею, слегка кусает выступающую ключицу, чувствует, как вздрагивает Хосок, и отстраняется, с удовольствием наблюдая за быстро появившемся красным пятном, что останется ярким напоминаем на несколько дней точно. Чёрные глаза горят огнём, а хозяин этих бездонных омутов резко подхватывает под колени и несёт по коридру прямо, следуя указаниям его ноши, нежно опускает на кровать, и тянется за продолжением поцелуя, оказываясь между ног, что крепко за талию обхватывают. Юнги чувствует, как тесно становится в чужих штанах, и понимает, что у самого ситуация такая же, тихо улыбается в поцелуй и продолжает это сладкое занятие. Хосоковы длинные пальцы зарываются в чёрные пряди, руки слегка дрожат от эмоций, но ему нравится. Нравится плавится под этими поцелуями и ласками, нравится улыбаться тогда, когда у них небольшая пауза на отдышаться, смотреть глаза в глаза, нежно проводить ладонью по спине, что прямо над ним. Нравится ощущать, как чужой вес вдавливает в мягкий матрас, как чужие руки стягивают с него майку, проводят по впалому животу, тянут вниз штаны, оставляя Хосока в одних боксерах. Ему нравится наблюдать за быстро растёгивающим пуговицы рубашки Юнги, нравится, как смотрятся бледные ладони на его коже, нравится этот контраст, что только добавляет масла в огонь. А Юнги нравится то, как солнечные блики украшают смуглую кожу, и он оставляет метки около каждого солнечного пятнышка, представляя то, как сильно завтра Хосок будет напоминать леопарда в пятнышко, или мухомор. Это как посмотреть. Нравится, когда Чон смотрит на него так, что дух захватывает от этого блеска в глазах напротив. Нравится целовать губы, что со вкусом сиропа от кашля и каких-то мятных конфет. Когда Мин стягивает с Хосока последнюю вещь, то тут же ощущает, как внутренне сжимается и резко впадает в ступор бариста, но Юн продолжает поцелуй, скользит рукой по животу и ниже, обхватывает чужой член рукой и начинает медленные поступательные движения. Чувствует, как Хосок выгибается на встречу его ладони, дрожит и тихо стонет. Хосок, кажется, только что умер, сжимая пальцами простыни, прикрывая глаза, ведь если их открыть, то в чёрных омутах напротив видно целый гарнизон бесят и демонят, до последнего сдерживая себя, стараясь не так громко, но его, вымотавшегося как от рутины, так и от болезни, хватает не надолго, и он пачкает постельное белёсыми каплями. А Юнги понимает, как устал Чон, поэтому берёт на руки, несёт в ванную, где аккуратно моет, и укладывает на диван в гостинной, ложась рядом и обнимая со спины. И шепчет на ушко:  — Сегодня ты обещал мне кофе. С молоком. И сахаром. Но, чувствую, что варить его утром буду я… [Утром, которое для них наступило почти в обед, Хосоку впервые нравится пить утром кофе, вместо привычного сока, а Юнги понимает, что у него теперь, совершенно точно, на одну слабость больше…]