Золотой глобус

Мартин сидит на диване в гостиной и наблюдает за перемещениями Бенедикта по комнате, тот едва заметно хмурится, закрывает пронзительные, горящие неведомым огнем глаза, останавливается на мгновение и вновь продолжает свой намеченный путь, по не ведомой никому траектории. В руках у актера страница со сценарием Стартрека, но, как замечает его любовник, он практически туда не смотрит. Все-таки у Камбербэтча феноменальная память, и это не выдумки фанатов. В этом еще на съемочной площадке "Шерлока" убедилась вся команда, и Мартин в том числе. Ведь именно тогда он всерьез увлекся этим невероятным человеком. Зрелище репетирующего свою роль Бенедикта воистину рискует оказаться в рейтинге самых интересных вещей в мире, по версии ограниченного зрительского состава в лице Мартина Фримана. Святая святых... Мало кто может похвастаться тем, что видел, как проходят зубрежка и оттачивание диалогов этого гениального (а его любовник знает точно), именно гениального актера. Бенедикт наконец останавливает бесконечное выхаживание по комнате и смотрит на своего партнера. - Я не заметил, когда ты пришел, - он чуть улыбается, постепенно перестраиваясь в свое привычное состояние улыбчивого и приятного человека. - Неудивительно, Бен, - Мартин улыбается в ответ и склоняет выжидательно голову на бок. - Ну же, покажи, что ты так увлеченно репетировал. Часто случалось так, что любовники оттачивали свое актерское искусство друг перед другом, выступая в роли злостных критиков, восторженных зрителей, режиссеров и редакторов. Стартрек - первый фильм после Шерлока, и, судя по всему, должен стать настоящим прорывом для Камбербэтча, по-другому быть просто не должно. Мартин искренне в это верил. Такое сокровище, находка, этот его Бен. Бенедикт слегка кивает и подходит к дивану, на котором расположился его партнер. Он легко прикасается изящными, длинными пальцами к коротким, светлым волосам и спускается до скулы. Мазок по надбровной дуге и мягким ресницам. - Смотри в отражение, там должно быть видно. Бенедикт подходит к большому, обрамленному в широкую раму зеркалу, которое висит на стене напротив камина, и придирчиво осматривает себя. Он снимает пиджак, под которым обнаруживается черная водолазка с высоким горлом. Мартин так желает прикоснуться к этой прекрасной, обтянутой черной тканью лебединой шее, что непроизвольно сжимает руки на своих коленях. Верхняя часть одежды летит в сторону, и Бенедикт прикрывает глаза, собираясь с мыслями. А его любовник принимает решение встать с дивана и подойти настолько близко, чтобы не пропустить ни мгновения из показанной сцены, но в то же время и не мешать. Три глубоких вздоха, и пронзительные голубые глаза открывает Джон Харрисон. - Когда мы были обнаружены, у меня не оставалось выбора, кроме спасения бегством в одиночку, - он ошеломленно смотрит в никуда, впереди себя, словно вспоминая о чем-то ужасном. В мгновение брови сходятся на переносице, изображая пронзительную гримасу страдания и самопрезрения. В заволакиваемых подрагивающей влагой зрачках плещется жидким огнем отчаяние и непередаваемая боль. - У меня были основания полагать, что люди, которые были мне дороги, убиты... - верхняя губа подергивается, обнажая белоснежные зубы. - Все, - глубокий низкий голос практически выталкивает слова из сжатых до предела челюстей. Полные розовые губы шевелятся, делая акцент на каждом произнесенном слове, а веки неимоверно наливаются краснотой, пока одна единственная хрустальная слеза не скатывается по гладкой мраморной щеке. - Все до единого, - он смаргивает ее вместе с истерзывающими его сердце человеческими эмоциями. - И я намерен отомстить, - он сжимает пальцы рук в кулаки и отводит взгляд в сторону. - Жестоко. Джон Харрисон поворачивается в пол-оборота и напряженно смотрит на Мартина, явно видя вместо него другого человека. А у того не хватает воздуха: грудь сжимается в тиски от практически физического ощущения удушающего сострадания. - Моя команда - это моя семья, Кирк. Есть ли что-то, что ты не сделал бы ради своей семьи? В комнате царит воистину литургическая тишина, нарушаемая дыханием двух мужчин. Мартин ошарашенно и с восхищением смотрит на своего любовника, все еще находящегося в образе. - Боже, Бен... - он делает шаг на встречу и в порыве хватает за руку своего партнера, прижимая длинные, холодные пальцы к своим губам. - Это было великолепно. Наконец Камбербэтч вновь перестраивается и вытирает повлажневшие глаза свободной рукой. - Важная сцена для моего героя. Ты понимаешь насколько он... ему не присущи человеческие чувства, но он переполнен ими одновременно? Удивительно. - Я чуть сам не прослезился, серьезно, - короткий шаг навстречу сокращает расстояние, и Мартин обнимает за шею своего партнера, скользя пальцами по черной гладкой ткани. Лбы мягко соприкасаются. - Вручил бы тебе Золотой глобус только за эту сцену. Они жарко и исступлённо целуются, когда Мартин прижимает Бенедикта к гладкой поверхности зеркала, расставив руки по обе стороны от темной, вихрастой головы. - Ну... мы можем пройти в спальню, и там я смогу принять, - губы Бена растягивает широкая, дерзкая улыбка, а брови озорно взлетают вверх, - твой Золотой глобус.