Рассвет с отблеском красного солнца

      Пламя костра взмывало вверх. Огонь жадно облизывал сухие ветки, разрубленные кости и гнилую плоть, благодарно трещал, сжигая дотла подношение. Задымилась трава рядом с пожарищем, мужчина торопливо затоптал ее, не допуская распространения огня на лес. Где-то совсем недалеко одиноко запела птица, под ногами прошмыгнула мышь, спасая свою короткую жизнь, шорохи и звуки снова заполняли этот лес. Листва на деревьях зашумела, ветви загудели, птичье пение становилось громче и звонче, они запели на разные голоса, сливаясь с лесом в одну вечную песню, о скоротечности существования живого, о незначительности бытия, обо всем живущем и бьющемся за свою жизнь. Пламя взмыло выше, а потом стало оседать, с шумом обвалились нижние крепкие ветки, захрустели раздавленные их обломками кости. Послышалось конское ржание, слившееся со всеми другими звуками в единое целое, словно существовавшее задолго до этого дня, и мужчина отошел от костра подальше. Осмотрелся по сторонам, прислушался к доносящимся со всех сторон звукам, но ничего подозрительного не заметил. Стряхнул с плаща ошметки дурно пахнущей гнилью и разложением мертвой плоти, выругался, заметив прореху на рукаве. Плащ был добротный, из хорошо выделанной кожи молодого оленя, служил уже с год, но теперь требовал починки. Это были лишние расходы. Снова раздавшееся конское ржание заставило мужчину оставить такие мелкие дела. Он подошел к коню, мотавшему головой из стороны в сторону, и осторожно убрал кусок покрытой струпьями кожи с его морды. Животное благодарно фыркнуло и толкнуло хозяина мордой.       — Нелегко сегодня пришлось, да, Луис? — Лионель похлопал коня по мощной, мокрой шее. — Эти твари не покалечили тебя?       Лео внимательно осмотрел коня от носа до хвоста, нашел несколько царапин, незначительных и безвредных, но все равно достал из своего мешка флакон с настойкой лечебных трав, которую ему продали в Севилье за баснословные два золотых. Но потраченных денег она стоила — залечивала раны быстрее, чем любое другое средство, а ее запах не раздражал Луиса. Лионель тщательно втер настойку в царапины на боку и морде, снова похлопал коня по шее, успокаивая. Им стоило убираться отсюда побыстрее, пока храмовники из ближайшей деревни не добрались до него и не начали свою проповедь о спасении земель через молитвы. Лео знал, что никакой помощи от этих пустоголовых фанатиков не было. Они были бы куда полезнее, если бы оставили свои полуразрушенные церкви, взяли оружие и отправились в леса хотя бы вокруг своих поселений уничтожать мертвых тварей, разносящих заразу. Но храмовники, закованные в тяжелые доспехи, предпочитали молиться и осуждать таких же охотников, как Лео, за богохульство и неверие в помощь Бога. Лионель в божественную помощь не верил, не после сотен увиденных им деревень, почти уничтоженных нападениями мертвых тварей. Он видел горящие на погребальных кострах трупы женщин, стариков и детей, изъеденных кантабрийской чумой. Где же был их хваленый Бог, когда эта зараза вышла за пределы Кантабрии и за считанные месяцы охватила всю Испанию? Были и дураки, считавшие, что король отправит свои войска на искоренение разносящих заразу мертвецов. Лео невесело усмехнулся, торопливо собрал в холщовые мешки все, что мог продать бы знахарю в ближайшей поселении и ловко вскочил в седло. Луис довольно заржал, взрывая копытами мягкую землю. Мужчина направил коня к небольшой деревеньке, до которой, если верить затертым картам, было пару дней пути. Недалеко должна быть река, и Лео осторожно прижал бока коня, чтобы не потревожить неглубокую рану. Его собственные раны ныли, но не настолько сильно, чтобы из-за этого нужно было устраивать привал немедленно. Он вполне мог перетерпеть эту боль и к вечеру добраться до искомой речушки, где уже сможет отдохнуть. Да и что были эти раны по сравнению с теми, которые он получал во время тренировок в юности и в своих первых сражениях. Лионель продолжал прислушиваться к звукам, которыми полнился лес, держал наготове арбалет и размышлял, какого черта Жерар назначил ему встречу в богом забытом поселении где-то в самом сердце Каталонии, некогда оживленной и цветущей, но в последний десяток лет, из-за кантабрийской чумы, пришедшей в упадок и растерявшей почти всю свою красоту.       Путь занял больше времени, чем он рассчитывал. Ко второму вечеру, когда Лионель планировал уже подъезжать к деревушке, он наткнулся на еще одно гнездо, почти заброшенное, и эти голодные твари, удивительно сообразительные для тех, у кого на полугнилых костях обрывками моталась истлевшая от чумы плоть, попытались сбросить его с коня. Лео успел выпустить три болта, прежде чем Луис встал на дыбы и разбил копытами хрупкие черепа двум тварям. Бойня не была долгой, но потребовалось время, чтобы выпотрошить то, что осталось от тел, развести костер и сжечь останки. В Тарраду он въехал уже к обеду третьего дня, поймал на себе недовольные взгляды местных храмовников и монахов, испуганные и любопытные — местных жителей. Найти постоялый двор, где Жерар назначил ему встречу, было нетрудно. Это был единственный двор в поселении, и громкое конское ржание раздавалось именно оттуда. Лео спешился, завел коня в стойло, поморщившись от стоявшего здесь запаха. Да лучше бы он оставил Луиса в лесу, и то чище было. Мальчишка лет двенадцати тут же подбежал к нему, потянулся к поводьям, чтобы помочь с конем, Лионель вскинул руку.        — Не стоит, он… — Луис фыркнул, а мальчишка завизжал, зажимая пальцами предплечье, — кусается. Суарес, будь вежливым.       Лео сам отвел коня, щедро бросил ему сено, погладил по морде, глядя в глаза. Луис будто все понял, на мальчишку, получившего три серебряные монеты за работу, больше не обращал внимания.       Внутри паба, если у кого-то язык повернется его так назвать, было многолюдно. В основном мужчины, выпивающие явно не первые кружки какого-то варева, которое, видимо, должно было быть местным вином, уставшие женщины, низко склонившиеся над своими деревянными тарелками с похлебкой, несколько детей, крепко вцепившихся в длинные материнские юбки. Из дальнего угла, где, кажется, паутина и пыль видели еще короля Альберто, высокий мужчина отсалютовал ему кружкой, и Лионель неспешно двинулся туда. Он тяжело рухнул на стул, жалобно скрипнувший под ним, с недовольством посмотрел на старого друга.       — Я думал, уже не дождусь тебя, — Жерар громко ударил ложкой по дну своей тарелки. — Даже выпить успел за упокой твоей души.       Лео нахмурился. Жерар был занозой, которую, впрочем, трудно был не ценить. Молодая девчушка в истрепанном платье и затертом переднике принесла ему обед, ничего особенного, такое же, как и у других — похлебку, не слишком большой кусок мяса и кружку вина, и удалилась, поглядывая на нового гостя из-под длинных ресниц. Пике усмехнулся.       — Спасибо за веру в меня, Жери, — Лионель склонил голову в насмешливом поклоне. — В одиночестве, поэтому язвишь за себя и за Серхио? Где он, кстати?       — Разошлись на перекрестке потому, что я мразь нечистая. Не переживай за нас, мы встретимся через несколько дней, все равно в один город едем, — Жерар самодовольно улыбнулся, а после перешел к сути дела. — У братства для тебя задание в Эль-Прат. Там большое гнездо, разорило уже два поселения. Решили, что лучше тебя никто не справится, но тебе придется подождать напарника. Одному туда соваться небезопасно.       Лионель с грохотом поставил кружку на стол. Люди обернулись на него, кто-то из детей, кажется, даже всхлипнул, но он на это не отреагировал. Все знали, что он предпочитал работать один, не доверял никому прикрывать свою спину, но спорить с братством не имел права. Жерар его реакции не удивился.       — Какой, к черту, напарник? Ты где свою совесть потерял, Жери?       Мужчина указал пальцем на черную повязку на своем лице, скрывавшую левый глаз.       — Пропала вместе с глазом. Если найдешь где, будь другом, верни, тяжко и без глаза, и без совести, — Пике улыбнулся своей шутке, и Лионель подумал, что Серхио вселился в друга, обычно тот не бывал таким острым на язык. — Братство так решило, я только передаю тебе информацию. Оплату разделят на двоих. И, если тебе интересно, парень сам вызвался с тобой работать, никто не хочет связываться с Лионелем Месси. Поэтому братство с тобой напрямую и не стало связываться.       Лео закрыл лицо руками. Был только один человек, который добровольно согласился бы на подобную авантюру. Видеть его он одновременно желал и не желал. Но выбора у него не было. Из продолжающегося рассказа Жерара мужчина понял, что напарник прибудет на следующий день, а ему самому уже пора в путь. Напоследок Пике хлопнул друга по плечу и поднял тяжелый меч с пола.       — Бывай, дружище. Бог даст, свидимся еще.       Лионель заканчивал свой обед в одиночестве. Когда он поднялся из-за стола, та же самая девчушка резво подбежала к нему, получила оплату за еду и широко улыбнулась, разглядывая чужака. Охотники здесь появлялись редко.       — Могу я еще чем-то помочь, сеньор? — она дергала свою изношенную юбку и не отводила взгляд больших голубых глаз.       Теперь люди жили одним днем, мало кто придерживался традиций, веками царивших в регионе, но разве мог Лео осуждать их, когда смерть стояла на пороге каждого дома. Но от услуг девчонки отказался, зачесал грязные волосы назад и поправил арбалет.       — Ко мне должны будут прийти. Девушка с косой, высокая, смуглая. Пусть поднимется, когда прибудет, — Лионель всунул девчушке в руку еще одну серебряную монету.       — Не местная, — сообразила девчонка.       — Португалка. Не забудешь?       — О, сеньор, говорят, самые страстные, — она понимающе улыбнулась и закивала головой. — Конечно, не забуду.       Лео поднялся по скрипучей, готовой развалиться в любой момент лестнице на второй этаж. Комната его была крохотной, вмещала кровать и кривой шкаф с покосившейся дверцей. Мужчина бросил на пол мешок, осторожно уложил оружие. К местному знахарю он решил наведаться на следующий день, тело после трех дней пути, ночевок в лесу и двух боев нещадно ныло и требовало отдыха. За окном едва потемнело, когда Лионель закончил чистить оружие и без сил рухнул в постель. Она была непривычно мягкой, подушка и одеяло пахли потом, вином и черт знает, чем еще, Месси не мог улечься, чтобы забыться сном. Откуда-то сбоку раздался скрип кровати и визгливые стоны одной из местных девиц, о чем-то неразборчиво просившей заезжего Хавьера. Лионель озлобленно застонал в подушку. Заснул он уже под утро, провалившись в вязкую дрему, но и она была прервана грохотом распахнувшейся двери. Лео разглядывал высокую фигуру в длинном плаще, широкополая шляпа скрывала лицо, но ее большие поля не могли утаить от него разъяренного взгляда гостя.       — Девушка с косой?! — мужчина швырнул на пол свои вещи и указал на постояльца пальцем. — Еще раз ты назовешь меня так, и я распорю тебя от глотки до живота, мерзкое ты отродье!       — Я тоже рад тебя видеть, Криштиану. Что-то ты рано, — Лионель широко зевнул и сонно посмотрел на прибывшего, наконец, напарника.       Тот пробубнил про обеденное время, про малолетнего конюха, не знающего, как обращаться с лошадьми, крыл ругательствами Месси. Каждая их встреча начиналась с этого. Когда запал прошел, Криштиану снял шляпу и поморщился, приглаживая волосы.       — Поднимайся, надо закончить все приготовления до темноты, а с рассветом отправимся в путь.       Лионель спорить не стал, все равно на этой кровати сон не шел, да и следовало проверить, как Луис перенес ночь.       Конь выглядел понурым и несчастным, Лео редко мог наблюдать его таким. Другие лошади рыли копытами землю, вставали на дыбы, оглушительно ржали, не находя себе покой, но только Луис, опустив голову, смотрел на хозяина влажным глазами и вяло забрал с подставленной ладони морковку. Лионель подумал, что ночью могло что-то случиться, попытался осмотреть коня, но потом заметил источник беспокойства других животных. У дальней стены, куда с трудом пробивался солнечный свет, вороной конь с гривой, прикрывавшей морду, воротил нос от подброшенного мальчишкой-конюхом сена. Смерть невидимой дымкой окутывала его, путалась в густой темной гриве и скользила по лоснящимся бокам. Лионель усмехнулся. Неудивительно, что Суарес так себя вел. Он отвязал коня и похлопал его по шее, прежде чем тот устремился к дальней стене. К тому моменту, как сам Месси дошел туда, Луис уже приветливо укладывал голову на шею ужасающему остальных животных коню, приветствуя по-своему.       — Рад видеть тебя, дружочек, — Лео погладил его по морде, поправил гриву. — Грустил в одиночестве, Марсело? Вот тебе компания на время.       Луис и не думал больше дергаться. Опустил голову и деловито принялся поедать нетронутое сено. Убедившись, что животным ничего не угрожает, а сунуться к ним решит только полный безумец, Лионель проверил свой дорожный мешок и отправился на поиски девчушки, работавшей вчера. Мария, она представилась, как только мужчина к ней подошел, оказалась не только исполнительной, но и словоохотливой. Поставила скромный завтрак, напиток из местных трав и вовсю принялась болтать о происходящем в деревне. Лео слушал внимательно, иногда в бестолковой болтовне можно было почерпнуть нужное, расспросил о местном знахаре и портнихе. Мария расплылась в улыбке, объяснила, как пройти к дальнему дому, где можно было найти знахаря, а портнихой оказалась ее мать, жила через один дом от постоялого двора. Лионель поблагодарил ее и за еду, и за рассказы, вложил в подставленные ладони монеты и осмотрелся. Криштиану нигде не было видно, видимо, решал личные проблемы, а может и вовсе вернулся в комнату, чтобы вздремнуть с дороги. У портнихи он оставил плащ, а еще удачно продал ей звериные шкуры, собранные им за время пути. Этим и жили в деревнях — помогали забредшим путникам и охотникам, скупали то, что можно было добыть только в лесу. Сами ходить туда люди боялись. В знахарском доме Лионель задержался. Ему нужно было ощутимо пополнить запасы лечебных настоек и трав, щуплый высокий мужчина не сразу решился продать ему те редкие, что использовались в охотничьих делах. Половину привезенного с собой он обменял, половину продал, и знахарь вложил в его сверток цветы аронии и смолу драконовой крови, когда получил холщовый мешочек с целым полушарием мозга одной из тварей. Считалось, что из него можно сделать сильнейшее лекарство против чумы. Лионель никогда свидетелем излечения не был. Он уже собирался уходить, когда заметил несколько костяных флаконов, украшенных витиеватой резьбой. Не местные сделали, привезено было издалека и стоило всегда немалых денег. Знахарь заметил его интерес и поставил два флакона перед ним на стол. Лео открыл на секунду крышку каждого, чтобы вдохнуть запахи чужих мест. Персиковое масло пахло сладко, от него закружилась голова, а тело охватила трепетная дрожь. Лионель подумал о Криштиану, гордом и своевольном, сильном и выносливом. Сладость не подходила ему, да и сам он не имел слабости к сочным плодам. Мужчина ткнул в другой флакон, где в костяном заключении набиралось терпкости миндальное масло. Знахарь запросил баснословные два золотых за него, торговаться мужчина не стал. Уложил покупки в мешок, попрощался и вышел на летний зной. Дышать было нечем. Где-то догорали костры, сжигающие тела почивших от чумы, ветер принес мерзкий запах горящей плоти. Лионель поправил рубаху и неспешно двинулся по широкой улочке, пересекавшей деревеньку от края до края. Когда при нем не было арбалета, местные стали благосклонней, останавливались и охотно отвечали на расспросы. Девчонки помоложе, едва ли им было лет по тринадцать, улыбались широко и приветливо, надеясь, что хоть один заезжий мужчина заберет их из этой разрухи, увезет подальше от голода и страха. Кто-то угостил его местными фруктами, удивительно, как деревья еще плодоносили в выжженной палящим солнцем земле, старушка протянула кувшин с утренним молоком. Лионель подумал, что мог бы задержаться здесь, набрать мужчин покрепче и ездить в лес на охоту, но крамольная мысль быстро исчезла. У него были обязательства, вся его жизнь была подчинена служению братству, да и кто, кроме охотников, будет заниматься этой грязной работой. Не согласен он был молиться оглохшему и ослепшему Богу о спасении.       Сумерки едва зарождались, когда он, проверив и покормив коня, вернулся в комнату. Бросил на пол, поверх мешка и арбалета починенный плащ, стянул с себя рубаху, изнывая от не сошедшей жары. Криштиану, такой же наполовину нагой, сидел на кровати, закусил губы и сосредоточено затачивал лезвие своей косы. Точильный камень скользил по металлу с леденящим кровь скрежетом, лезвие, очищенное от грязи и крови, ловило отблески пробивающихся в окно лучах заходящего солнца. Кисть Криштиану двигалась неспешно, размеренно, запястье красиво изгибалось, когда камень достигал заостренного края лезвия. Лионелю вспомнилось, как осторожны и ласковы могли быть эти загрубевшие за годы охоты мозолистые пальцы, как красны могли быть эти поджатые сейчас губы, словно разлившаяся кровь. Он наблюдал за плавными движениями еще немного, млея от уходящего зноя, и почувствовал испарину на лбу.       — Тебе стоит прекратить, — Криштиану, не сразу услышавший его, распахнул свои большие, влажные глаза. — Думаю, она уже достаточно острая.       Роналду проследил за направлением чужого взгляда, за искрами солнца в темных глазах, за напряженными мускулами на руках. Улыбка коснулась его губ.       — Вы — пошляк, не способный усмирить свою похоть, сеньор Месси, — его голос был насмешливым, но в насмешке не было злобы. — У меня есть трава от этого, не желаете?       Лео на издевку не отреагировал. Криштиану все же отставил косу в сторону, осторожно складывая лезвие. Теперь она напоминала странный посох, слишком длинный для обычного человека. Но португалец был высок и силен, управляться с таким оружием было для него не труднее, чем разделать тушу пойманного в лесу животного. Они зажгли свечи, устраиваясь у ветхого подоконника, прокладывая по карте путь их совместного путешествия. Спорили о наиболее короткой, безопасной дороге, по крупицам складывая в общую услышанную раньше информацию. Когда карта была убрана в мешок, Лионель проследил, как танцевало пламя свечей, как освещало загорелую кожу Криштиану, рисуя тенями узоры на сильном теле. Он не сдержался, обхватил чужое запястье, чувствуя под пальцами бьющийся в венах пульс. Последовавшее за этим слабое, но ощутимое сопротивление разочаровало его. Криштиану двинулся к кровати, скинул штаны, оставаясь в одном исподнем, и забрался в постель.       — Раз я девушка, то и спать на кровати мне, — он звучал хрипло и сонно. — Для двоих она мала.       Лионель пожал плечами, стараясь не показать своего разочарования. Раздеваться он не стал, расстелил на полу плащ, положил вместо подушки мешок и уставился в потолок.       — Не очень-то и хотелось, там все равно воняет, — он стиснул зубы, когда до его слуха снова донеслись визгливые стоны вчерашней девицы. — Да будь проклят этот Хавьер!       Криштиану негромко засмеялся, а после раздраженно застонал, когда понял, о чем мужчина ему говорил. Подушка действительно неимоверно воняла. Они оба забылись сном, давая себе отдых перед дальней дорогой, но на рассвете Лионель, едва открыв глаза, обнаружил свои ноги переплетенными с ногами Криштиану, тесно прижавшимся к нему со спины. Как умудрился не проснуться, когда португалец улегся рядом, и сам не знал. Растолкал напарника, сохранив в памяти заспанное, по-детски нахмуренное лицо, и принялся одеваться. Хотелось хоть часть пути пройти не под палящим солнцем.       Дорога предстояла долгая. Три дня, если идти двигаться почти без остановок, но Криштиану прекрасно понимал, что это Марсело может двигаться без отдыха, еды и воды, не нуждаясь в том, что было необходимо кому-то живому, вроде Луиса. Мужчина, может, и возмущался, громко и эмоционально, что приходится двигаться с напарником, тратить важное время на привалы, но возмущение это было деланым. Там, куда они направлялись, не справиться в одиночку, да и рад он был видеть Лионеля после долгой разлуки. Когда они встречались последний раз? Пару-тройку месяцев назад, только по слухам узнавая, живы ли до сих пор. Криштиану рассматривал его спину, спрятанную за тяжелым арбалетом. Очень умно было носить оружие на спине, закрывая ее от внезапного нападения — можно было выиграть несколько жизненно важных секунд, чтобы спастись. Марсело под ним заметно повеселел, вышагивал бодрее, время от времени фыркал, поглядывая на Луиса. Единственное животное, не боящееся его, не бросающееся наутек от одного присутствия неживой твари. Большую часть пути в первый день они ехали молча. Обсуждать было нечего, вспоминать былое не хотелось, а строить планы на будущее — гиблое дело, когда твоя жизнь могла оборваться в любое мгновение. Выехали засветло, солнце только-только вставало над той крохотной деревенькой, с первыми петухами, потому к полудню, когда жара стала нестерпимой, Лионель потянул поводья, направляя коня ближе к реке, вдоль которой они ехали. Криштиану, пожав плечами, последовал за ним. В тени раскидистых деревьев, не выжженных палящим солнцем, они сбросили вещи, тяжелые мешки и оружие, отпустили лошадей, а сами приблизились к воде, внимательно наблюдая за Луисом. Тот принюхался, потоптался на месте, а потом принялся жадно пить, утоляя жажду. Мужчины переглянулись и опустили в воду руки, наслаждаясь желанной прохладой. Роналду, даже несмотря на то, что привык к долгим переходам почти в любую погоду и время суток, внезапно почувствовал слабость, зная, что теперь путешествует не один, и позволил себе на час придремать, привалившись спиной к большому стволу дерева и надвинув шляпу пониже на лицо. Не стоило волноваться о внезапном нападении, когда Марсело постоянно был на страже его жизни. После, когда силы снова вернулись к ним, они двинулись в путь, не взирая на палящее солнце. Так, без остановок, они двигались до самой темноты, пока не стало трудно различать дорогу, да и у Луиса стали заплетаться ноги. Лионель продолжал хмуриться, даже когда они остановились на ночевку. Развели костер, приготовили скромный ужин из подстреленного Криштиану олененка. Под тяжелый взгляд Месси, чем-то недовольного и раздраженного, португалец освежевал тушу и, пока жарилось мясо, очистил шкуру и развесил на ветке стоящего рядом дерева, повыше, чтобы просохла. Лионель первым вызвался следить за огнем, Роналду не возражал. Подложил под голову мешок, укрылся плащом — ночи в лесу были холодными — и забылся привычным настороженным сном.       Ко второму дню Лео стал разговорчивей. Что творился у мужчины в голове, Криштиану расспрашивать не стал, не его это было дело, никто они друг другу, но беседу поддерживал, жарко споря о будущем страны, о возможности искоренения чумы хотя бы в отдельных регионах и излечении больных. Путешествие их шло по одному и тому же плану — привал в полдень, чтобы дать передохнуть уставшему Луису, ночевка на берегу реки, под яркими звездами и неполным кругом луны, чтобы отдохнуть уже самим. Дежурили тоже по очереди, и Криштиану было интересно — такое же напряженное у него во сне лицо, как и у Лионеля, или хотя бы в эти несколько часов он возвращается в то время, когда не было ни заразы, ни чумы, ни мертвецов, норовящих забрать с собой побольше живых. На четвертый день они добрались до поселения, которое деревней назвать язык бы не повернулся. Несколько обветшалых домов, пара десятков перепуганных жителей, с недоверием отзывавшихся на стук в дверь от странников в жуткой одежде. Криштиану продал шкуру, кое-какие травы, которые собирал во время привалов, пополнил свои запасы, укладывая в мешок холщовые и бумажные свертки. Им предложили переночевать, но они оба решительно отказались. Привычнее была холодная земля, ветер, забирающийся под одежду, шорохи лесной живности и жарко горящий костер на расстоянии вытянутой руки. Спустя несколько часов пути после того, как они покинули деревеньку, Роналду сам свернул к неприметной поляне, окруженной со всех сторон деревьями. У него стало сводить ноги, да и усталость от долгой верховой езды галопом измотала его. Лионель последовал за ним, спешился и долго оглаживал морду коня, прижался лбом, будто о чем-то разговаривая с животным. Луис в ответ на такие нежности фыркнул, боднул мужчину в плечо и направился к реке. Криштиану же за это время успел насобирать веток для костра, разжечь огонь и подставить руки под искрящееся пламя, согреваясь. Лео окинул его странным, непривычным взглядом, перехватил арбалет и двинулся в лес, быстро скрываясь в его мрачной темноте. За время его отсутствия Роналду успел заскучать. Удивительно, как быстро можно было привыкнуть к молчаливому спутнику, всегда готовому прикрыть спину и разделить тягости пути. Но скука его превратилась в волнение, неприятное и жгучее, царапающее ребра, когда мужчины слишком долго не было видно. Криштиану уже собирался отправиться на его поиски, выглядывал, какую из веток, что он принес, можно использовать в качестве факела, но Лионель, сопровождаемый жутким треском ломающихся веток и шелестящих листьев, показался на поляне, утер пот со лба и снова потащил свою добычу. Бросил поближе к костру тяжелую кабанью тушу и устало рухнул на землю, потирая ноющее плечо.       — Он же весит прямо как ты. Не верю, что ты сам его дотащил, — за смешками Криштиану отчаянно пытался скрыть непривычное переживание за чужую ему жизнь.       Лионель в ответ только нагло усмехнулся, скинул мешавшийся арбалет и потянулся за ножом. Вдвоем с Роналду они быстро освежевали и разделали тушу и молчаливо уставились на небо, пока огонь делал свое дело. Луис громко фыркнул, привлекая к себе внимание, и аргентинец накрепко привязал коня к одному из деревьев, убеждаясь, что тот вдоволь напился и выглядит здоровым. Мужчина снова вернулся к огню, и Криштиану не мог не заметить его желание узнать что-то. Он повернулся, разглядывая лицо Лионеля, уставшее с долгой дороги, со следами пыли и грязи после охоты. Кое-где, искрясь от отблесков огня, чернела кровь убитого животного.       — Ты не привязываешь Марсело, — Лео заметил это словно между делом, будто они каждый день разговаривали о таких обыденных вещах. Криштиану пожал плечами.       — Он может перекусить поводья и уйти в любой момент. А где я здесь новые сделаю? Да и не уйдет он никуда от меня, а животные к нему даже подходить боятся, что уж про людей говорить. Он мой лучший друг и напарник в охоте, моя охрана во время привалов, — Роналду попытался вглядеться в темноту, где скрылся его конь, но ничего не увидел.       Ели они, не прекращая разговор. Уже к завтрашнему полудню должны были въехать в деревню, где их, без сомнения, ждали все жители, уставшие от пустых обещаний монахов и храмовников, потерявшие веру во всесильного, всепрощающего Бога. У таких людей оставалась надежда лишь на охотников, способных хоть на время избавить их от повальной смерти. Ни Лионель, ни Криштиану не знали, что ожидает их в том большом гнезде, с которым им предстоит столкнуться, но важнее всего сейчас было установить доверие, которое поможет не сгинуть обоим в кровавой бойне. За разделенной на двоих тушей вспомнилась и юность, и первые общие охоты, первые победы и серьезные раны. Лео почувствовал, как от плотного ужина и жара костра приятно поплыло в голове, будто все его тягости и тревоги отступили. Внезапно послышался протяжный, душераздирающий визг, быстро сменившийся хрустом перемалывающихся костей и довольным конским ржанием. Криштиану почти любовно улыбнулся.       — Слышишь? Сам себя кормит, иногда и со мной делится, если я ранен после охоты. Связаны мы с ним и преданы друг другу, — Роналду, на мгновение о чем-то задумавшись, принялся стягивать с себя сначала плащ, а после и рубаху со штанами. — Не хочешь отмыться после долгой дороги?       Стесняться было некого. На поляне их было только двое, да и жизнь была слишком короткой, чтобы задумываться о таких мелочах. Криштиану избавился от исподнего, сложил одежду в аккуратную стопку на своем плаще и уверенно двинулся к реке. Попробовал ногой воду, как скромная девица, а потом забежал глубже, пока вода не скрыла его по плечи. Лионель на это только усмехнулся, но свою одежду тоже сбросил, уверенный, что Луис предупредит его о приближающейся опасности. Он заходить в воду так глубоко не решился — там, где Криштиану было по плечи, его самого накроет с головой. Так что Лео остался поближе к берегу, да и наблюдать за поляной было удобнее. Хотя лошади были спокойны, Лионель увидел, как из леса показался Марсело, покружил вокруг костра, а потом вернулся к Луису, укладывая морду ему на спину. Криш деловито намывался, иногда погружаясь в воду полностью, напевал одну из тех песен, что звучали в его родных краях, тоскливую и протяжную, полную горечи расставания с домом. Где-то вдалеке заухала сова, готовая к своей ночной охоте, Марсело приподнял голову и уложил ее обратно, больше не обращая внимание на посторонние, не несущие опасности звуки. Вскоре холод воды стал нестерпимым. Лионель поспешил выйти на берег и поскорее добраться до костра, чтобы согреться, у него даже зубы начали стучать, но было приятно почувствовать себя хоть на мгновение чистым, отмытым от тягостей дорог и охоты. Криштиану присоединился к нему чуть позже, зачесывал назад волосы, встряхивал головой, пытаясь избавиться от воды, стекающей в глаза и нос. Он сел почти неприлично близко, притиснулся к боку мужчины в попытке найти живого тепла. Лионель неосознанно потянулся рукой к нему, обхватил за пояс, притягивая еще ближе, уткнулся лбом в чужое крепкое плечо, щекоча кожу горячим дыханием. Когда португалец заговорил, то голос его был охрипшим, то ли от холода, то ли от ситуации, в которой они оказались.       — Помнишь, когда мы в последний раз виделись, заяц спрятался под твоим плащом, и Марсело разорвал его, — Криштиану тихо засмеялся, и от этого смеха по телу Лионеля разлилось давно забытое тепло близости с кем-нибудь.       — Я немало заплатил, чтобы эти дыры заделали. Пришлось соврать, что волки подрали в лесу, — Лео ответил мужчине смешком и потянулся к его лицу.       Губы у Криштиану были обветренные, сухие, коснувшись их языком, Лионель отчетливо ощутил крохотные раны от постоянных прикусываний. А еще почувствовал голод по ласкам и чужому теплу. Он целовал его долго и жадно, стискивал пальцами мокрые волосы на затылке, заставляя откидывать голову назад, подставляя голую шею под яростные прикосновения губ. Вмиг охрипшим голосом Криштиану застонал, когда зубы прихватили кожу над ключицей, оставляя болезненно ноющий след. Он сам повалился на холодную землю, трава и ветки впились ему в спину, но могло ли это хоть что-то значить, когда Лионель навалился на него всем телом, придавил своим весом, быстрыми и сильными прикосновениями больших ладоней оглаживая бока. Роналду позволил себе расслабиться, впервые за долгие месяцы, передать кому-то власть над собой и происходящим, чего никогда не мог себе позволить ни с кем другим. Он доверял Лионелю как себе, знал, что не получит подлого удара в спину, а ласки эти были чистыми, естественными, не то, что девицы из деревень, в которых Криштиану останавливался на ночлег временами. Он сам потянулся за поцелуем, едва успев вдохнуть, прежде чем его язык сплелся с языком мужчины, вцепился в чужое тело, оставляя краснеющие следы под лопатками обломанными ногтями. Лионель целовал его, словно обезумевший, умалишенный, за которых молились в полуразрушенных церквях, перестал терзать его губы, скользнул смазанным прикосновением по подбородку, оставил россыпь влажных следов на шее и ключицах, осыпал поцелуями ходящую ходуном грудную клетку. Криштиану сжал его волосы, не в силах сдержать этот порыв, когда соска коснулись сначала зубы, а потом и мокрый язык, вырывая из широко раскрытого рта протяжный стон. Жесткая борода оцарапала его распаленную ласками чувствительную кожу, заставила выгнуть спину, подставляясь под еще одно грубое касание. Лионель не церемонился, не разменивался на нежности, которых от него ждали молоденькие девицы в деревнях, где он изредка останавливался на ночлег. Криштиану с готовностью принимал все, что ему давали, просил больше, не блюдя честь и достоинство, не до этого ему было. Он сам развел ноги, Лео знал, насколько опасными они могли быть. Не раз видел, как этими прекрасными, сильными ногами португалец ломал хрупкие шеи обезумевших, полуживых жертв чумы. Но сейчас они не представляли никакой опасности, крепкие мускулы подрагивали в нетерпении, Криштиану издал еще один полный вожделения стон. Лионель царапнул бородой по внутренней стороне бедер, дернулся, когда его потянули за волосы. Португалец был невообразимо прекрасен в своем несдержанном желании, своих попытках приблизить необходимое удовольствие, прижал Лионеля ногами, будто коня, и взглянул мутным взглядом из-под полуопущенных ресниц. Томить его мужчина не стал. Покорно устроился между покрытых шрамами бедер, огладил кожу и прижался губами к покрасневшей головке. Криштиану под ним взвыл, взбрыкнул, пытаясь поглубже толкнуться во влажный жар рта, и Месси позволил. Скользнул языком по чувствительной коже, принял возбужденную твердую плоть, плавно и неспешно двигал головой, распаляя мужчину еще сильнее. Криш заметался под ним, дергал за волосы, шумно дышал и выстанывал проклятья на родном языке, вскидывал бедра, не в силах сдержать неуемное, грешное желание. Лионель сжал его бока, царапал кожу, оглаживал сильными, властными прикосновениями низ живота, не способный хоть на мгновение отвести взгляд от покрытого испариной бесконечно красивого лица своего напарника, такого же охотника, как он сам. Криштиану дернулся еще раз, заерзал, стирая спину в кровь, и оттянул голову мужчины. Лео утер слюну с губ и подбородка, он и сам дрожал от возбуждения, молчаливо разглядывая португальца. Тот на внезапно ослабевших ногах перебрался поближе к вещам, расстелил плащ, встал на четвереньки, выставляя себя на обозрение. Лионель почти рычал, словно дикий зверь, коих в лесах было полно, с остервенением рылся в своем мешке, ища костяной флакон. Он оставил еще несколько влажных поцелуев на загорелом от долгих путешествий плече, плеснул масло на пальцы и почувствовал, как закружилась голова от терпкого, горьковатого запаха миндаля. Криштиану в нетерпении повел бедрами из стороны в сторону, уткнулся лбом в сложенные руки и глубоко вдохнул, ощутив ласковое прикосновение пальца. Проникновение было осторожным, почти что нежным, чего невозможно было ожидать от такого охотника, как Лионель, а после португалец взвыл, когда его с ног до головы словно пронзило острым мечом. Теперь мужчина грешил грубоватыми, торопливыми движениями, добавлял пальцы быстрее, чем Криштиану успевал к ним привыкать, и утром ему будет трудно ехать верхом, но он так нуждался в этом после долгой разлуки. Лео подготавливал его, будто зверя разделывал, уверенно, почти инстинктивно, кусая за плечи и лопатки, прихватывал зубами за загривок, чувствуя дрожь сильного тела под собой. От внезапной пустоты Криштиану застонал, выгнулся сильнее, умоляя о продолжении. А потом резко перевернулся, выхватил флакон из чужих рук и вылил себе на ладонь.       — Я сам, — Лионель уселся на пятки, внимательно наблюдая за блестящими от масла пальцами. — Может, нас завтра и в живых уже не будет.       Он обхватил его подрагивающую плоть, крепко и плотно, масло облегчало движение. Криштиану наскоро коснулся пересохшими, искусанными губами чужих живота и бедер, размазал масло от головки до основания, лизнул ниже, поморщившись от горького привкуса. Достаточно было одного поцелуя, короткого, но такого жадного, будто они собирались поглотить друг друга, прежде чем португалец снова встал на колени, оперся на руки и прогнулся в спине. Лионель добавил масла, оно вязко стекало на плащ, но сейчас все отошло на второй план. Костер игриво потрескивал, черное небо бесстыдно наблюдало за ними миллионами своих глаз-звезд, а Криштиану стонал, подаваясь навстречу движению. Он не был против, когда Лео крепко схватил его за бедра, принялся двигаться в нем резко и размашисто, до шлепков их соприкасающихся тел. Все вокруг померкло и больше не имело значения. Ни чума, ни умирающие невинные, ни набожные храмовники не могли лишить Лионеля чистейшего, словно вода из родников, наслаждения бронзовой кожей, покрытой испариной, на которой танцевали отблески огня. Криштиану просунул руку, обхватил собственный член, приближая удовольствие. На каждое движение он отвечал надрывным, протяжным стоном, сжимался так туго, что звездное небо разлилось у Лионеля под веками. Дрожь прошила Криша с головы до пят, на несколько мгновений мужчина замер, переживая отголосок удовольствия. Месси последовал за ним, обжигая португальца изнутри семенем, стискивая пальцы на бедрах до синяков. Они оба сохраняли молчание, только их шумное дыхание нарушало снова установившуюся тишину. Лошади фыркнули, словно осуждая, и тогда Лионель позволил себе отстраниться, напоследок ласково скользя губами по изгибу позвоночника мужчины. Криштиану выглядел осоловевшим, потерявшим всю свою силу и мощь. Месси повалился рядом с ним, переплел пальцы, будто это значило для них что-то большее, чем просто желание близости с кем-то на пороге неминуемой смерти. Роналду широко зевнул и попытался подняться.       — Я первым послежу за костром, — Лионель не дал ему выбора. — Укладывайся, я тебя разбужу.       Криштиану согласно кивнул. Он бы все равно не смог просидеть полночи, когда слабость сковала его тело. Он дошел до реки, наскоро смыл с себя следы греха, за который в любом поселении их обоих могли предать огню, вернулся обратно, натянул исподнее прямо на влажную кожу, укрылся плащом и провалился в сон, истерзанный прошедшим днем. Лионель изредка бросал на него взгляды, полные необъяснимой тоски, подкидывал дров в костер, следил за лошадьми. Кто знает, может, это будет последний рассвет, который они встретят. Жизнь научила его ни о чем не жалеть.       Криштиану разбудил напарника, едва солнце начало подниматься над лесом. Его блеклые первые лучи робко заблестели на поверхности реки, растворились в набегающих на покрытый травой мелких волнах, потерялись в верхушках деревьев. Лионель не дал себе времени на неуместные нежности, резко встал, переждал короткое головокружение и принялся методично собирать немногочисленные вещи. Привел в порядок содержимое мешка, запрятав на самое дно не до конца опустошенный костяной флакон, помог португальцу затушить костер. Он с тоской посмотрел на поляну, где пришлось заночевать. Она оставила у него только воспоминания, которые Лионель будет бережно хранить до тех пор, пока его глаза не закроются навечно, а тело не предадут огню, как и полагалось охотнику. Криштиану не без труда оседлал коня. Все его тело болело, а от каждого шага Марсело позвоночник прошивало острой болью. Лео хотел было извиниться за произошедшее, но, поймав тяжелый, не терпящий пререканий взгляд португальца, удержал слова при себе. Еле пробивающийся сквозь густые кроны солнечный свет почти не освещал их дорогу, но лошади и сами справлялись, двигаясь неспешно. Марсело боялся навредить хозяину быстрой ездой, а Луис, видимо, не видел никаких причин, чтобы оставить позади другого наездника.       К нужному месту они добрались только к обеду. Солнце, казалось, пыталось выжечь им глаза, а от духоты и жары смрад в неподвижном воздухе заставлял задыхаться и вызывал тошноту. Лионель покачал головой, заметив привычный уже пейзаж. Не так давно они проехали крохотную деревеньку, не больше пятнадцати с трудом уцелевших, но все-таки потрепанных домов, населенную настороженно относившимися к чужакам жителями. Время было такое, что доверять никому нельзя, Лионель не винил их за не слишком теплый прием, за мужчин, вышедших вперед и вооруженных тем, что осталось в поселении — вилы да топоры, вряд ли способные остановить пораженных чумой. Уважая чужую территорию, они с Криштиану попросили лишь наполнить фляги водой и напоить лошадей. Один из мужчин, тот, что был выше и крепче остальных, позволил, хотя дальше обветшалого деревянного забора чужаков не пустил. Спорить с ними они не стали, довольствовались тем, что было, коротко поблагодарили и снова двинулись в путь. Но даже те пятнадцать дворов были куда более живыми, чем те места, в которые охотники въехали. Чем дальше они удалялись от поселения, тем тяжелее становился воздух. И без того горячий и сухой, он застревал в глотке при каждом вдохе, комом собирался в легких, не желая выходить обратно. Затхлый запах мертвечины оставался в носу, и ничто не могло помочь избавиться от него, пока они были здесь. Деревья, ветки которых когда-то были покрыты сочной листвой, буйно шелестевшей на ветру, теперь были искорежены, их черные сухие стволы пригнулись к земле, ветви стелились, словно ядовитые твари, так и норовя попасться под копыта лошадям и повалить наездников. Лионель мельком взглянул на Криштиану. Тот заметно побледнел, взгляд его был потерянным и безжизненным, словно это место вытягивало из него силы. Не трудно было догадаться, как сложно переносить португальцу такую охоту. Обычно он никогда не заезжал в самое пекло, предпочитая разбираться с маленькими скоплениями нежити вблизи деревень, а сейчас они оказались в самом мертвом месте, которое только можно было найти. Внезапно Месси остановил коня, спешился и, подготовив арбалет, осторожно двинулся к острым веткам, которые когда-то были цветущим кустом. В звенящей неживой тишине его шаги по сухой земле казались оглушающе громкими. Луис взволнованно заржал, ударил копытом, словно пытаясь предостеречь хозяина от беды. Криштиану легко потрепал коня по мокрой от пота шее, прежде чем проследовать за Лео. Тот, брезгливо поморщившись, склонился над кучей гнили, пахнущей так, что от этого едкого запаха закружилась голова. Роналду неосознанно сделал шаг назад. Когда-то это было человеком. Присмотревшись, он отлично различил побелевшие от слепящего жестокого солнца череп и кости, обрывки кожи, лоскутами свисавшие с них. Мышцы были изъедены червями, продолжавшими копошиться в мертвом теле, где-то на коже запеклась бурая кровь, но большая ее часть давно впиталась в землю и высохла. Криштиану с отвращением отвернулся. Это было омерзительное зрелище, раньше он с таким не сталкивался. Лионель же, будто не замечая смятения напарника, пнул носком сапога гнилую кучу, черви зашевелились быстрее, полезли из глазниц и ноздрей трупа, словно потревоженный живой организм. Криштиану почувствовал подкатывающий ком тошноты. Голос мужчины до него донесся словно издалека, приглушенный и больно ударивший по ушам.       — Это нужно сжечь. Криш? — Роналду с трудом кивнув, сглотнув ставшую вязкой слюну. — Принеси ветки.       На это Криштиану был способен. Собрал достаточное количество, с нескрываемым отвращением бросил их на полусгнивший труп и отошел назад. Марсело пихнул его мордой в плечо, фыркнул и подставил голову для ласки. Португалец крепко огладил его морду, шею, наблюдая, как Лионель уверенно развел огонь, сделал несколько шагов назад, следя за тем, чтобы пламя не потухло. Лишь удостоверившись, что труп полностью объят огнем, Месси снова вернулся в седло, подождал, пока Криштиану немного придет в себя, и снова двинулся вперед. Краем глаза он наблюдал за португальцем, то и дело оборачивающимся назад, передергивающим плечами и хватающимся за косу при каждом непонятном шорохе.       — Почти добрались, — он заметил, как Криштиану дернулся от внезапного звука чужого голоса. На мертвой земле даже шепот казался оглушающим.       — Уверен? — Криш нервно улыбнулся, то и дело поглаживая Марсело по шее, чтобы успокоиться.       Лионель усмехнулся на такую реакцию. Они оба были охотниками, но такими разными. Удивительно, как Роналду вообще согласился стать его напарником в этом деле.       — Его не ели, животные умные, зараженное не трогают. Значит, подхватил чуму и пытался сбежать, когда его хотели убить, — Криштиану пытался сосредоточиться на его словах, но перед глазами все еще стояла гнилая куча, кишащая червями. — Лучше всего таких сжигать сразу, если находишь, чтобы не восстали и не последовали. Я один раз такого проглядел, он чуть Луиса мне не угробил.       Мужчина потрепал коня, тот ответил ему громким фырканьем и увереннее пошел по выжженной земле. Криштиану держался позади и продолжал оглядываться, чувствуя нервную дрожь во всем теле.       Сколько они еще прошли, было неизвестно. Деревьев, даже таких, уже мертвых, болезненно стонущих, если коснуться сухого ствола, совсем не осталось, только голая земля и полуразрушенные от непогоды скалы, занесенные пылью и песком. Лионель остановился, прислушался, пытаясь уловить в этой ужасающей тишине посторонний звук. Но меньше всего они оба ожидали, когда земля содрогнется, несколько деревьев от этого просто рассыпятся, превращаясь в труху. Месси еле успел выхватить арбалет и выстрелить в голову одному из мертвецов, пытающегося схватить Луиса за поводья. А потом он поднял взгляд и вздрогнул. Конь громко заржал, принялся бить копытом землю, но Лионель мог только с ужасом смотреть, как на них надвигается огромный орк. Они были редкостью, встречались только вблизи очагов заражения, и встречу с ними мало кто мог пережить. Лео успел спрыгнуть на землю, Луис, отбегая в сторону, разбил копытом череп скелету, стремящемуся добраться до его горячего, бешено бьющегося сердца. Криштиану повезло меньше. Орк ударил кулаком по земле, и от этой волны, заставившей иссохшую почву содрогнуться, португалец просто свалился с коня, ударяясь спиной о трухлявое бревно. Лионель выпустил несколько стрел, чтобы отвлечь монстра, но пробить толстую шкуру не смог. Зато он здорово разозлил орка, теперь направившегося к нему, чтобы в считанные секунды закончить его жизнь. Криштиану сориентировался быстро — вскочил на ноги, выхватил из-за спины древко и ловко развернул лезвие. Его коса то и дело мелькала, металл в мгновение окрасился сизой гнилью. Жуткий рев, от которого застывала кровь, разнесся над пустошью, Лионель только и мог что быстро перебегать с места на место, пытаясь хоть одной стрелой попасть в цель. Гиблое место, оно и для них погибелью станет, подумалось Месси, когда Марсело раздавил пару живых трупов за спиной Криштиану. Он отвлекся на одно единственное мгновение, разбивая хрупкие кости мертвеца, когда истошный крик португальца смешался с ревом монстра, с конским ржанием и собственным сердцебиением Лионеля. Коса валялась на земле, а сам Роналду был зажат в огромном, словно несколько деревенских домов, кулаке, изо всех сил пытаясь выбраться. Ему было не спастись. Марсело будто окончательно сошел с ума, взбрыкивал и бил копытами всех, кто приближался к нему, где-то позади Луис делал тоже самое, а у Лионеля была одна единственная попытка. Он выпустил стрелу куда-то в огромное тело, привлекая к себе внимание, Криштиану истошно завопил, чтобы он спасался, убирался отсюда прочь, но Лео хотел попытаться. Он прицелился, пока монстр был занят подслеповатым разглядыванием крохотного существа, нахально бросившего ему вызов, и готов был молиться в успешном исходе своего плана. Криштиану уже полузадушено хрипел, жить ему оставалось считанные мгновения, когда арбалетный болт попал чудовищу в глаз. Орк зарычал, разжал кулак, и португалец, упав с огромной высоты, рухнул в пересохшую канаву. Лионель выстрелил еще несколько раз, снова и снова раня монстра, пока тот, держась за свою большую голову, не рухнул, придавив телом оставшихся мертвецов. Раздумывать было некогда. На ходу Месси перебросил арбалет за спину, вытащил из голенищ сапог ножи, ловко взобрался по неспособной самостоятельно встать туше, добрался до того, что должно было называться лицом, но больше похожее на изуродованное свиное рыло, залитое синевато-зеленой кровью. Он кромсал острыми лезвиями везде, где дотягивался, ослепил монстра, и, пока тот истошно выл, съехал по скользкой от крови коже к шее, сильным ударом вспарывая артерии. Слизь и кровь брызнули во все стороны, разлились рекой под трепыхающимся в предсмертной агонии телом, окатили Лионеля с головы до ног. Ему пришлось убедиться, что чудовище больше не сможет никому навредить, и только после этого он, неуклюже свалившись на землю, бросился к лежащему без движения Криштиану. Потребовалось время, чтобы удостовериться в биении его сердца. Пришлось облить его лицо водой, похлопать по щекам, чтобы португалец, надрывно кашляя, перевернулся на бок. Его тошнило, тело дрожало, Лионель придержал его голову. Живой, сейчас этого было достаточно. Они не перекинулись ни единым словом. Месси сам проверил, чтобы каждый мертвец на этой пустоши действительно оказался мертв, Марсело ходил за ним следом, раздавливая копытами черепа. Выпотрошить в одиночку орка он вряд ли бы смог, но Криштиану, пришедший в себя, нашел свою косу, чудом уцелевшую, как и он сам, принялся помогать с разделкой туши, пытаясь найти что-то полезное. Они собрали достаточно, потратив несколько часов на то, чтобы заполнить мешки. У Роналду закружилась голова под конец работы, и он привалился к дереву спиной, поглядывая из-под полуопущенных век за тем, как Лионель таскал ветки, собирал все кости в одну огромную кучу и разводит небывалый до этого костер. Должно быть, его увидят все ближайшие деревни, если там остались выжившие. Ждать, когда все прогорит, не стали. Криштиану с трудом взгромоздился на коня, буквально рухнул на его шею, не в силах больше держаться. Неспешно они побрели дальше, судя по карте, там было поселение, где они смогут привести себя в порядок и залечить раны. Лионель не думал о том, как болит его тело после тяжелой бойни, как прилипает рубаха к кровоточащим ранам. Нужно было убраться отсюда, об остальном он подумает потом.       В деревню они въехали уже глубокой ночью. Дорога была долгой и трудной, мертвая пустошь, словно издеваясь, путала тропы, пугала стонами сухих стволов погибших деревьев, забивала нос и глаза песком. Да еще и приходилось все время следить, чтобы Криштиану не потерял сознание. Он то и дело соскальзывал с коня, от того ехали совсем неспешно, боясь утомить Луиса и самим сгинуть от потери сил. На постоялом дворе, где им пришлось остановиться, нестерпимо пахло лежалым сеном, кислой едой и сожженными человеческими телами. Мальчишка, такой же худой, в драной одежде, как и все остальные дети во всех других деревнях, предложил помощь с лошадьми, но Лионель отказался. Сам отвел Луиса и Марсело подальше, чтобы не пугали других животных, взвалил на плечо почти обессилившего Криштиану, еле передвигавшего ногами, с трудом дотащил его до выделенной им комнаты. Осторожно опустить португальца не получилось, Месси рухнул на кровать вместе с ним, старая мебель жалобно скрипнула под их весом. Лионель переждал немного, давая отдых измученному телу. С головы до ног все ныло, полученные раны снова начали кровоточить. Ему пришлось приложить усилия, чтобы подняться, избавить себя и Криштиану от оружия, а потом снять мешающуюся одежду. Теперь не починить у портного, придется заказывать все новое, но на размышления об этом не было времени. Лео внимательно осмотрел чужое тело. Несколько чудом полученных царапин бледно выделялись среди глубоких, уродливых ран, требующих немедленного вмешательства. В дверь робко постучали, Лионель выругался себе под нос. Тот же мальчишка, что встретил их в конюшне, притащил большую лохань с водой, на плече мотались несколько видавших виды тряпок, когда-то бывшие полотенцами. Месси велел поставить лохань около двери, торопливо всунул мальчишке в проворно подставленную ладонь три серебряных монеты и выпроводил его, чтобы не углядел лишнего. Криштиану попытался перевернуться, глухо застонал от боли. Лионель подтащил лохань к кровати, шикнул на охотника, намочил принесенное тряпье и принялся стирать грязь и кровь с кожи. Роналду шипел и вертелся, пытаясь уйти от болезненных прикосновений, аргентинец был вынужден постараться, чтобы удержать его в одном положении. Криштиану осталось только скулить, когда мужчина слишком сильно надавливал на раны, очищая их, царапать ветхую простыню, сжимать ее до новых дыр. Наконец, когда с этим было покончено, Лионель осторожно коснулся пальцами самых глубоких ран на плечах, там, где бревно острыми сучьями впилось в тело.       — Не шевелись, тебя еще надо перевязать.       Роналду неразборчиво заворчал себе под нос, Лео был уверен, что это португальские проклятия на его голову, а этого не хотелось. Каким бы закаленным в боях он ни был, слухи об остром языке португальца полнили Испанию, подтверждались чужими словами. Он нашел в мешке настой из целебных трав, знахарь в Валенсии клялся, что заживляет любые раны, разорвал чистую рубаху на лоскуты и снова вернулся к кровати. Криштиану, видимо, начал приходить в себя, на щеках снова появился румянец, а взгляд стал яснее. Лионель не жадничал, извел почти всю настойку, щедро поливая ею раны, а потом туго перевязал, испытывая чувство вины от болезненно перекошенного лица Роналду. Закончив, он утер грязь и пот со своего лица и рухнул на пол, не чувствуя сил, чтобы обработать собственные травмы. За грязным окном забрезжил рассвет. Месси устало повернул голову, чтобы рассмотреть солнце. Еще один день был прожит, они оба остались живы, стоило порадоваться этому, но спать хотелось невыносимо. Лионель расстелил на полу то, что осталось от его плаща, когда Криштиану осторожно коснулся его ноющего плеча ладонью.       — Нужно хотя бы грязь смыть. Если ты чем заразишься, это будет бесславная смерть, я не буду врать, что ты пал в бою, — Месси усмехнулся.       Язвительность вернулась к португальцу, а значит, самое худшее было позади. Лео покорно подставил сначала спину, а потом и грудь под рваные, неосторожные прикосновения мокрой тряпки. Для него этого было достаточно. И он, и Криштиану провалились в сон почти сразу, как только устроились. Пол хоть и был жестким, но давал ощущение того, что смерть ненадолго, но отступила. Лионель хотел спросить, как Роналду себя чувствует, но не успел открыть рот, как услышал громкий храп. После этого он закрыл глаза, но все равно время от времени просыпался, чтобы убедиться, что Криштиану не умер во сне.       Проснулись они уже к следующему рассвету. Достаточно отдохнувшие, чтобы снова отправиться в путь и разойтись, возможно, навсегда. Месси неспешно уложил в мешок вытряхнутые по прибытию вещи, скомкал изодранную одежду, собираясь позднее ее сжечь. Кто знает, какая зараза осталась на ней. Краем глаза он наблюдал за таким же неторопливым португальцем, пытающимся самостоятельно выпутаться из надоевшей за время сна перевязки. Он с остервенением бросил на пол лоскуты ткани и попытался самостоятельно разглядеть состояние ран. Когда у него не вышло, мужчина только осторожно повел плечами, чтобы убедиться в отсутствии боли. Раны действительно начали затягиваться, не солгал знахарь. Лионель, устав разглядывать искоса охотника, поднялся и смело посмотрел в лицо Криштиану. Внезапно его обуяла настоящая ярость, он с трудом удержал желание как следует приложить этого своевольного безумца арбалетом между глаз.       — Зачем ты полез? — Роналду вопросительно взглянул на него, не понимая, что от него хотят. Он был еще слаб, а в голове неприятно звенело. — Он мог тебя убить.       Криштиану покачал головой. Иногда Лионель был слишком глуп, чтобы заметить очевидное.       — А так он бы убил тебя. Кто-то должен был его отвлечь, чтобы ты мог попасть ему в глаз, — когда португалец улыбнулся, Месси как никогда сильно захотелось его ударить.       Продолжить разговор Роналду не позволил. Забрал вещи, поправил изорванную одежду и поспешил удалиться из комнаты. Он не был готов обсуждать то, что произошло и происходило. Их обоих ждала дорога, множество людей, отчаявшихся и уставших, нуждались их помощи. Им принесли завтрак, скудный и подозрительно выглядящий, но выбирать не приходилось. Криштиану молча ел свою похлебку, стараясь не поднимать взгляд на напарника. Лионель тоже на него не смотрел. Постепенно стали собираться местные, брали еду, садились даже на пол и косо поглядывали на чужаков. Благодарить их никто не собирался. Месси ударил ложкой по дну деревянной плошки, заканчивая завтрак, и один из мужчин подошел к ним, нервно прося убираться поскорее из деревни. Что же, другого и ожидать не стоило. Наверное, после их ухода все соберутся в полуразваленной церквушке с жалобно стонущим на ржавых цепях колоколом, чтобы воздать молитвы Богу за спасение от напасти в пустоши. Криштиану, не терпящий такого отношения к себе и своей работе, которая каждый раз могла стоить ему жизни, схватил мешок, косу и торопливо удалился, возвышаясь над местными на голову. Несколько молоденьких девиц засмотрелись на него, шагающего нетвердой от все еще зудящих ран походкой, но тут же опустили взгляд, получив крепкие тычки от местных мужчин. Лионель проследовал за португальцем. Не было причин оставаться там, откуда их гнали. Криштиану все еще был молчалив, трепал Марсело по густой гриве, распутал ее, спутавшуюся на морде, чтобы прикрывала белоснежный глаз. Жуткое зрелище для тех, кто видел это впервые, но Месси сложно было удивить. Достаточно было знать, что Марсело раз от раза спасает своему хозяину жизнь, этого было достаточно, чтобы не обращать внимание на магическую сущность животного. Лионель закрепил мешок с припасами на седле и неуверенно подошел к португальцу. Тот резко вскинул голову, разглядывая мужчину.       — Может, останешься? Достаточно мест, где мы можем помочь, — Лео брякнул это по привычке, так заканчивались каждые их редкие встречи.       Криштиану грустно усмехнулся, пригладил волосы и расправил плечи. Он ненавидел затягивать прощания.       — Если свидимся еще раз, то останусь.       Лионель был не на шутку удивлен. Обычно португалец острил, относился к просьбе несерьезно, но было сегодня что-то особенное в его взгляде, темное, усталое, обещающее. Месси потянулся к нему, чтобы украсть последний поцелуй перед разлукой, но мужчина увернулся, даже не склонив головы. Он о чем-то на мгновение задумался, потом стянул с шеи платок, которым обычно закрывал рот и нос в сильные ветра на пустошах, туго перевязал им плечо Лионеля и скользнул пальцами от повязки до запястья.       — Не потеряй, — он улыбнулся, от этого шрам на щеке, полученный много лет назад, стал заметнее. — Отдашь, когда снова встретимся.       Лео мог только наблюдать, как легко, несмотря на боль, Криштиану вскочил в седло, потянул поводья и двинулся наружу. Да и сам Лионель задерживаться не стал. Им предстояли разные дороги, португалец двинулся на юг, а самого Месси ждал сухой и жаркий Мадрид, куда он собирался добраться уже давно. Только пыль из-под конских копыт да следы на земле могли рассказать, что здесь была пара охотников, но и этого не стало, когда поднявшийся ветер закружил песок. Где-то вдалеке зажегся еще один костер.