Одно странное утро

Сегодняшнее утро по праву заняло первое место в списке самых странных пробуждений доктора Джона Ватсона. Это при том, что его молодость не отличалась серостью будней, и он за свою жизнь побывал в разных переделках. Но то, как он проснулся сегодня, превышало все допустимые нормы. Голова болела нещадно, солнце радостно светило в левый глаз, что порождало не слишком радужные мечты об апокалипсисе с последующим отключением оного светила. Но что было самым странным — его будили настойчивыми поцелуями. Нет, Джону было не впервой просыпаться при схожих обстоятельствах, особенно учитывая их отношения с Сарой, которые в последнее время перешли таки на «тот самый» уровень, но сегодня было два существенных отличия. Во-первых, он мог со стопроцентной уверенностью сказать, что вчера был сильно пьян, а так как его девушка была категорически против любой выпивки, то заставила бы его спать на софе, где он точно сейчас не находился. А во-вторых, и в главных, он что-то не помнил щетины у Сары по утрам. Да. Значит, он вчера пьяный переспал с каким-то мужиком, который его сейчас так бесцеремонно будит. Дедукция, блин. Шерлок может гордиться, его ученик научился складывать два плюс два. От собственных выводов доктор глухо застонал в подушку: его голова была категорически против любых размышлений. Стоп. Шерлок. Вот это и был тот самый ключевой момент, в котором обычное, похмельное, немного странное утро превратилось в просто неправдоподобный кошмар. Человек, который его целовал, наконец заметил, что он проснулся, и до боли знакомым голосом с немного хриплыми ото сна нотками произнёс: — Ну наконец-то, Джон! Я думал, тебя уж никогда не добудишься. Хотя, если учесть, как ты вчера напился… Пить хочешь? Джон замер. Голова разболелась еще сильнее. Что-то вот эти вот конкретные два плюс два у него в голове укладываться категорически не хотели. Ему нужно время. Хотя бы немного времени. И, если уж на то пошло, то и воды бы не помешало. Он заставил себя кивнуть. — Ну вот и славно, — подозрительно ласково промурлыкал единственный в мире консультирующий детектив, — Скоро приду. От тона, с которым эти слова были сказаны, Джон перестал желать, чтобы солнце погасло. Он просто захотел умереть. Собравшись с силами, он перевернулся на спину. Спать расхотелось совершенно. Собрав остатки мозгов, он попытался проанализировать сложившуюся ситуацию. Это его спальня на Бейкер-стрит — раз. Он голый под одеялом — два. Вокруг кровати валяются разбросанные предметы одежды — это три. Интересно, каковы шансы, что сейчас потолок просто свалится на него? А? Ну пожалуйста? Потолок молчал. Голова раскалывалась. Что с этим всем делать, Джон категорически не знал. Как раз в тот момент, когда в его мыслях появился позорный план побега через окно из собственной квартиры, в комнату влетел немного чересчур жизнерадостный Шерлок со стаканом воды и двумя таблетками. Слава Богам, на нем был халат. К несчастью, это был его, Ватсона, халат, и одет он был на голое тело, но от грустных мыслей его отвлек вожделенный стакан с водой, который, к сожалению, слишком быстро закончился. Повисло неловкое молчание. — И что же мы… — начал Джон. — Да, — перебил его Шерлок. Пауза номер два. Ватсон был чертовски уверен, что воодушевление в голосе Холмса ему не послышалось. Он скривился как от зубной боли. — Я не помню. — Ты не помнишь? — На этих словах он почувствовал себя если не самым последним человеком, то сволочью точно. — А. Ясно. Тебе надо все обдумать. Не буду мешать. Если что, я внизу. После этих слов Шерлок окинул его нечитаемым взглядом, и покинул комнату. Джон упал на подушки. В голове немедленно взорвалась водородная бомба. Потолок упрямо не желал падать вниз. Таблетки, что принес Шерлок, все же начали действовать, сознание постепенно стало проясняться, а память — возвращаться. Вместе с ней начало возвращаться и чувство стыда. Джон клятвенно пообещал себе больше не пить. Никогда. И даже близко не подходить к спирту. Вообще к любому продукту, который может его содержать. Даже к кефиру. *** Вчерашний вечер начался, пожалуй, даже слишком хорошо. С весьма ответственного решения, ведь доктор Джон Хэмиш Ватсон решил, наконец, жениться. С Сарой они встречались около двух месяцев, совсем мало, по меркам Джона, но после последнего их с Шерлоком дела, когда детектива чуть не подстрелили в очередной раз, а он сам немного ушибся головой, летя вниз с лестницы, ему в эту самую голову пришла немного абсурдная мысль бросить все и остепениться. На роль красавицы-жены как нельзя кстати подходила Сара. Не то чтобы он её особо любил, просто его привязанность к одному конкретному детективу начала в последнее время пугать и его самого, а беспокойство за этого конкретного детектива превышать все мыслимые границы. Сотрясение мозга добавило решимости. В общем и целом, вчера вечером, в компании букета красных роз и обычного, простой формы колечка белого золота, он направился к своей, как он надеялся, будущей жене. Но не дошёл. Точнее, не совсем так — до дома-то её он добрался без проблем, вот только застал он свою девушку в компании другого мужчины. Черный ягуар с правительственными номерами был припаркован у подъезда, на Саре было красивое вечернее платье, а за талию её обнимал никто иной как всемогущий и всесильный Майкрофт Холмс. Который, кстати говоря, заметил доктора. Заметил и увлек чужую, между прочим, девушку в страстный поцелуй. Воспользовавшись тем, что Ватсон впал в ступор, он, не теряя времени даром, посадил её на заднее сидение своей машины. Не успел Джон и глазом моргнуть, как они скрылись с места. Розы были подарены первой встречной бабульке, которая проводила его пожалуй слишком тёплым взглядом. А кольцо… горестно вздохнув при взгляде на бархатный футляр, Джон решил его не выкидывать и направил свои стопы в ближайший паб. Пил он долго и целенаправленно. Где-то с третьего стакана скотча воспоминания начинают терять свою четкость. На душе было мерзопакостно. Кажется, именно тогда он позвонил Саре и пьяным голосом оставил сообщение (телефон был предсказуемо выключен), что уходит от неё. И из больницы тоже. Отрывками в его памяти проплывает какой-то парень, которому он рассказывает о своей горькой судьбе, микрофон (мой Бог, неужели он опустился до того, чтобы петь в караоке?) и почему-то ананас. Там точно присутствовала пьяная драка, костяшки пальцев на правой руке все еще саднили, а затем вроде шум полицейских сирен — видимо, всё-таки убежал. Лучше бы догнали. А ещё очень ярко, пожалуй, даже слишком, он вспомнил глаза цвета стали, когда он, наконец, поцеловал их обладателя. Рассмотреть тот факт, почему в его мыслях промелькнуло слово «наконец», Джон решил немного позднее. *** Что было дальше, Джон вспомнить точно не мог. Да и не был уверен, что хочет. Интересно, куда делось кольцо? В поисках кольца он обшарил все карманы всей одежды, что валялась на полу. И Шерлоковой тоже. И даже в куртке, которая почему-то очутилась здесь же, а не на вешалке внизу — видимо, они действительно торопились. На этой мысли он замер, смущенный, и до него, наконец, дошло, что он не одет. А также тот факт, что не настолько и смущен, как должен быть, в первый раз переспав с мужчиной. Хотя надеть что-нибудь все-таки стоило. Только не из той кучи, что на полу. Однако ни кольца, ни бархатной коробочки Джон так и не нашёл. Не то чтобы ему было жалко, просто надо было чем-то занять голову, которая и так гудела от обилия информации как растревоженный улей. Перерыв еще раз карманы куртки, он нашел квитанцию об обмене с доплатой из ювелирного магазина. По чеку выходит, что женское колечко белого золота он вчера буквально за пять минут до закрытия обменял на мужское платиновое, которое по стоимости, кажется, едва уложилось в его возможности. А так как на руках у него колец не было, то вывод напрашивался сам собой. Это был первый на его памяти случай, когда он действительно сожалел, что потолок так крепко держится. В безумной надежде на то, что это кольцо, будь оно неладно, всё-таки обрело свое место во вселенной на дне Темзы, и он не совершил ужасную ошибку, подставив под удар теперь и без того шаткие отношения с Шерлоком, храбрый доктор сбежал по ступенькам вниз. Но храбрость, как известно, не всегда вознаграждается. Внизу, в гостиной, он застал просто таки идеалистическую картину. На столе нет ни одной колбы или пробирки, вместо них блинчики с чаем. За столом сидит Шерлок, сражающийся с ананасом, то есть, пытающийся его хоть как-то разрезать. И на безымянном пальце его левой руки сверкает то самое пресловутое кольцо. Ватсону потребовалась вся его выдержка, чтобы не схватиться в панике за дверной косяк. Шерлок, заметив его появление, отложил в сторону ананас, и жестом пригласил присесть. Джон как-то отчетливо понял, что кольцо он назад не попросит. Уж больно правильно оно смотрелось на тонком пальце. А его теперь… Кто? Любовник? И сам не торопился его ему возвращать. Вся ситуация остро напомнила ему комедию абсурда. Единственный консультирующий детектив облегчить его положение совершенно не стремился, видимо выбрав политику невмешательства. И, как только Джон сел в поле его досягаемости, тот как ни в чем не бывало подвинул ему блинчики, налил чаю из заварочного чайника и принялся дальше мучить ананас. Спасать бедный фрукт из загребущих лапок Джону почему-то не хотелось, и он молча принялся за блинчики, которые на удивление оказались очень вкусными. Через несколько минут позвонил Лестрейд, и они с Шерлоком поехали на дело, раз уж с работы доктор уволился. Холмс не предпринимал ровным счетом ничего, за что Джон был ему весьма благодарен. Сара позвонила когда они уже были на месте преступления, а он еще не настолько хорошо себя чувствовал, чтобы снова пешком спускаться и подниматься на восьмой этаж. Поэтому отвечать на звонок пришлось прямо при Шерлоке. Тот виду не подал, что разговор слышит, но доктору как-то иррационально не захотелось ничего менять. На попытки своей уже бывшей девушки его вернуть он ответил, что принял решение, и что да, Майкрофт Холмс такая сволочь и не собирался ей даже перезванивать, но нет, ни к ней обратно, ни на работу он больше не придёт. Отвечать почему, он не стал, хотя ответ знал точно. Почему? Шерлок. *** Новый головорез, которого на третий день вычислил гениальный сыщик, оказался тем ещё бегуном, и доставил им немало приятных моментов скакания по крышам. Но триумф был неизбежен, и вскоре они, усталые, но в весьма приподнятом настроении вернулись победителями на Бейкер Стрит. Все эти три дня они почти не разговаривали, как и последующие полторы недели, только перебрасывались незначительными фразами, и Джон начинал потихоньку понимать, каким же был идиотом все это время. И в каком бредовом сне ему приснилось, что он может прожить без этих погонь, непослушных чернильных кудрей и коротких моментов победы? Как он мог подумать, что будет счастлив в серой скучной обыкновенной жизни? И неожиданно для самого себя, к концу где-то второй недели, когда он тихо сидел в своей комнате за ноутбуком, записывая в блоге подробности последнего дела, он понял, что в принципе не так уж против того своего пьяного решения женить на себе это невозможное чудовище. Авось не будет так трепать ему нервы со своими погонями за психопатами без оружия. Да и вообще, удобно это. Иметь его… под боком, разумеется. Кстати, про иметь. Он все ближе подходил к мысли, что такие губы, как у этого единственного гениального сыщика предназначены не только для того, чтобы только сыпать подколками и насмешками, а такие руки смотрелись бы намного лучше, обхватывая не столько тубус микроскопа, сколько более подходящие для этого предметы. А о том, какой силы в нём оказалось желание посмотреть, как вновь зажигаются озорные искорки в глазах этого невозможного человека, он и не мог подумать. Джон и не догадывался раньше до таких мыслей, но с тех пор, как узнал, что они провели ночь вместе, не мог выкинуть назойливые вопросы из своей головы. А какие его волосы на ощупь? Как он отзывается на ласки? Как отвечает на поцелуи? Есть ли у него чувствительные места, и стонет ли он, если провести по его шее языком? И какого чёрта Джон посмел это все забыть? С каждым днем в нем крепла мысль, что на самом деле он чувствовал это давно, желал найти ответы на вопросы, но боялся их задать. А после той ночи все встало на нужные места. Просто в то утро он не так сильно удивился положению вещей, как должен был бы удивиться на его месте стопроцентный натурал. Который, к тому же, был в шаге от женитьбы. Странно это, конечно, но в последнее время он даже стал в какой-то мере благодарен Майкрофту за то, что тот так поступил. Хотя его не покидало чувство, что кто-то более могущественный просто поставил его, заблудившегося, на то место, на котором он и должен находиться. А Шерлок — тот мрачнел с каждым днём. Что странно, колб и всякого рода странных приспособлений Джон больше на кухне, по крайней мере, не видел, завтраки появлялись с периодичностью где-то через день-два, в микроволновке и в холодильнике подозрительных предметов и частей тел не наблюдалось, а наблюдались продукты, которые периодически оказывались там не только с помощью Джона. Скрипка играла не позже одиннадцати вечера, а череп перекочевал в комнату его соседа по квартире. Ни пальбы по стенам, ни запрещённых препаратов, в этом доктор был уверен, только взгляд тяжелел день ото дня. Ватсон начал нервничать. Он понимал, что с серьезным разговором больше нельзя тянуть. Зачем-то стараясь не скрипеть ступеньками, спустился в гостиную. Объект своих мыслей нашел без труда — тот, как всегда после удачно завершенного дела, вытянулся на своем диване. Уже успев подумать, что тот в кои-то веки решил поспать, он хотел было подняться обратно по лестнице, но остановился, услышав, как его окликнули. — Джон? — Глаза Холмса были закрыты. И как он все время умудряется его слышать? Ватсон аккуратно присел на незанятый краешек дивана. — Шерлок? — Ты пришёл за кольцом? — Нет, вообще-то, — глаза его друга удивленно распахнулись. — Я пришёл сказать, что был бы рад, если ты бы оставил его себе. Не дав Шерлоку опомниться, Джон быстро наклонился, легко поцеловал его в губы. Холмс некоторое время смотрел на него немного недоверчиво, но потом расплылся в той самой знакомой доктору улыбке «я-так-и-знал». Где-то под ложечкой у бедного Ватсона заскреблось смутное чувство, что за него давно всё решили, но сильные, даже немного наглые губы, накинувшиеся на него с поцелуем, стерли все мысли из головы. Поцелуи стали настойчивей, и он уже сам не помнил, какими силами заставил себя оторваться. Тот посмотрел с укоризной, и Джон, не давая неверной мысли появиться в гениальных мозгах, снова прижался к талантливым губам в поцелуе. Наконец запустив ладонь в шелковые, как смоль черные пряди (Боги, как же он желал сделать это) он получил краткую иллюзорную возможность управлять поцелуем. Едва касаясь, дразня, он прошелся чередой мелких поцелуев-укусов по нижней губе, спустился к подбородку, дальше по шее вниз до ключиц. Шерлок не сопротивлялся, он открыто давал ему свободу прикасаться к себе так, как хочет этого Джон. Когда же тот провел языком обратный путь по шее, его буквально тряхнуло, и из груди вырвался тихий стон. Джон понял, что окончательно пропал. Потому что реальность была явно лучше того, что он себе представлял. Отстранившись, он заглянул в шальные глаза Шерлока, взял его за руку, и повел за собой наверх. Молча. А зачем что-то говорить, если и так все понятно? *** Утро его встретило солнцем, упорно светящим в левый глаз. Как ни странно, теперь ему совсем не хотелось погасить всеми любимое светило. Наверное, это было как-то связано с тем, что левой своей руки он совсем не чувствовал, потому что ней лежала кудрявая макушка одного невозможного, нагло дрыхнущего, несносного, но, к счастью, любимого манипулятора. В другой Джон держал телефон, на который пришла смс-ка от другого, не менее несносного и не менее манипулятора. «Поздравьте от меня моего брата с успешным завершением операции под кодовым названием «Убеди, что переспали, и переспи». МХ» Не успел Джон даже толком разозлиться, как пришла следующая. «Не будите даром. Кроме шуток, он давно влюблен в Вас. МХ» И ещё одна следом: «И все-таки как ему повезло, что Вы сами подарили ему кольцо. МХ» Наверное, он должен быть зол, за то, что его развели, как мальчишку, и за то, что эти двое за него решили, что и как ему делать. Наверное, он должен постоять за поруганную честь Сары, с которой Майкрофт встречался, очевидно, только для того, чтобы вернуть взбунтовавшегося Джона своему брату под бок. Но злости на сердце почему-то не находилось. Вероятно потому, что там было острое чувство правильности происходящего. Нет, он конечно еще устроит этому кучерявому безобразию — за то, что его, Джона, даже не спросив, женили, — но это будет позже. А сейчас комната была замечательно наполнена солнечным светом, и рядом сопел самый нужный и единственный человек, и Джон наконец-то начал понимать, чем было вызвано то слегка потерянное и немного отсутствующее выражение лица, что он заметил вчера у Лестрейда, когда они с Шерлоком передавали ему с рук на руки очередного преступника. Дедукция, блин. Шерлок может гордиться. И, широко улыбнувшись, он набрал старшему Холмсу ответ: «У Вас все получится, не сомневайтесь. Грегори замечательный человек, только будьте с ним помягче. ДВ» Он положил телефон под подушку, притянул к себе своё спящее «чудовище», и закрыл глаза. День будет сложным. Зато теперь все на своих местах.