Часть 1
4 июня 2019 г. в 23:02
— Ну до чего же скучно, — тянет обычно сдержанная Тарани и зевает словно в доказательство своих слов, прикрывая рот рукой. Ирма лишь кивает, вкладывая в конверт очередной официальный ответ, на этот раз, кажется, о починке скамьи в парке.
Солнечный свет жёлтыми прямоугольниками растекается по обшарпанной стене кабинета. Шкафы вдоль стен, столы и даже стулья завалены невообразимым количеством бумаг, листочков и папок всех форматов и расцветок, на этажерке пожелтевшая картотека, надписанная крупными буквами, в углу сиротливым зелёным пятном прижался к оконному стеклу фикус. В комнате стоит ужасная полуденная духота, смешанная с запахом нагретой пыли и чернил.
Говорить не хочется абсолютно, впрочем как и работать, так что Ирма откидывается на спинку стула и запускает руки в волосы, оголяя шею, чтобы хоть немного справиться с жарой.
«Вот и почему не взяла резинку?» — мысленно злится она на себя, пытаясь накрутить волосы на карандаш, словно на спицу. Это тоже не помогает. Карандаш с глухим стуком падает на паркет. Ирма возмущённо фыркает и ложится на локти, уставившись на Тарани, сидящую за столом напротив.
Та, несмотря на свои слова, продолжает работать. Переписав адрес на очередной конверт, она подносит его к лицу, чтобы лизнуть клейкую полосу. Аккуратно высунув кончик языка, она обводит стороны и уголок конверта. Закончив, Тарани поднимает взгляд на Ирму, и в ее карих глазах за круглыми линзами очков пляшут весёлые искорки.
— Шёл двадцать первый век… Выпускницы одного из лучших лицеев города облизывают конверты вместо подготовки к экзаменам, — ухмыльнувшись, Тарани тянется к следующему конверту.
Ирма лишь рассеянно улыбается, но взгляд её все ещё прикован к лицу напротив. От загара веснушки Тарани побледнели и спрятались на смуглом лице, а короткие чёрные кудри выгорели и теперь отливают то ли серым, то ли синим. Темная подводка на веках, маленький вздернутый носик, и… Только сейчас Ирма замечает, что её подруга уже успела заклеить пару писем, а она все ещё неотрывно следит за кончиком языка, иногда выглядывающего из-за края бумаги. Внезапно становится невыносимо и её щеки вспыхивают, но вовсе не из-за жары.
«Ирма, ты дура! Просто дура», — отмечает она про себя, спрятав лицо в локте и ожидая, пока румянец сойдёт. Со стоном досады она трет веки и тянется к очередному листу бумаги, чтобы отвлечься.
— Просто устала, — бормочет она скорее для себя, чем для Тарани.
Следующие полчаса проходят относительно спокойно — Ирма смотрит куда угодно, но только не прямо перед собой. От чрезмерного нажима буквы мажутся, оставляя чернильные пятна. Но мысли, смущающие до одури, никуда не деваются. Теперь, когда она знает, что может увидеть, поднять глаза хочется нестерпимо.
«Вот опять, я опять это делаю!» — она злится, но все же искоса смотрит на Тарани. Та продолжает методично заклеивать конверты. Ирма быстро и стыдливо отводит взгляд.
«Ты глупая, — продолжает голос в ее голове, — просто посмотри и признай, что тебе нравится. Тебе же нравится? Ты хочешь поцеловать ее. Извращенка, западающая на своих подруг.»
От резкого нажима кончик карандаша, которым Ирма вычеркивает адреса из списка, ломается с мягким треском. Она видит вопросительный взгляд Тарани и лезет под стол за другим, упавшим во время ее экспериментов с волосами. Две смуглые коленки. Просто две гладкие круглые кости, выглядывающие из-под синих шорт, но Ирме кажется, будто она видит что-то интимное, что-то, чего видеть вовсе не должна. Она тяжело вздыхает, снова садясь за стол.
Проходит еще время. Ирма практически ощущает, как бесшумно скользит секундная стрелка часов. Желтые солнечные пятна медленно сползают по стене. Тарани что-то рассказывает подруге, но та лишь рассеянно кивает и улыбается, поэтому слова одно за другим пропадают в душном воздухе. Сначала Тарани кажется, что у Ирмы что-то случилось, ведь это она обычно болтает без умолку, но потом списывает все на жару.
Когда это все началось? Может, когда они возвращались с весеннего фестиваля и Ирма потратила последние деньги на любимую Тарани газировку с лаймом? Или когда она заметила, какие яркие у нее веснушки? Когда Ирма вдруг поняла, что с удовольствием утащила бы Тарани с вечеринки, где собралась вся компания?
— … а Калеб, представляешь, так и не привык к земным порядкам. Притащил Корнелии с Меридиана двуглавую лягушку в коробке — вроде как символ единства в отношениях. Как же она кричала. Сказала, что закопает его живьем.
— Это она может, — Ирма смеется, прикрывая зубы рукой.
— А у тебя как? Как Мартин? — имя Тарани произносит с ухмылкой.
— Да никак. Потащил меня недавно на фотовыставку. Мне кажется, он думает, что чем больше слов скажет, тем сильнее мне понравится. Не, он хороший, просто такой… — Ирма не заканчивает, но Тарани смотрит как-то уж слишком понимающе.
Может это случилось, когда она впервые заметила, как мило трясутся иссиня-черные кудри, когда Тарани смеется? Или когда они заплетали волосы перед грязным зеркалом в школьном туалете? Когда Вилл заболела и они сидели вместе на истории, а свет из окна блестел на оправе ее круглых очков? Или может тогда, когда начала ходить в ту же районную библиотеку, где Тарани просиживала все свободные вечера?
Перед мэрией разбит маленький парк, и Ирма, механически запечатывая конверт, следит, как воробьи перепархивают в ветвях деревьев. Клей на вкус кислый и противный. На Тарани она больше не смотрит. У той звонит мобильник, и, быстро доставая его из сумки, она убегает в коридор.
— Мне срочно надо домой, — объявляет она, вернувшись. — Можешь закончить? Тут всего три письма осталось.
— Конечно. Видишь, мне абсолютно нечем заняться, — Ирма выразительно смотрит на свою половину стола, заваленную бумагой, но потом все же улыбается.
— Спасибо! Тогда до вечера. У Хай Лин в семь.
Тарани уже подходит к двери, но потом, словно вспомнив что-то, возвращается и быстро завязывает светлые волосы Ирмы в пучок, пару раз касаясь ладонью обнаженной шеи. В изумлении от нахлынувших чувств девушка замирает. Но Тарани, кажется, ничего не замечает и обнимает ее за плечи.
Когда это началось? Никто не знает. Быть может, начинается сейчас.